11. Тартарен

Свирепые тарасконцы

Тараскон! Поезд стоит пять минут... Пересадка на Ним, Монпелье, Сет,— голос кондуктора, прозвучавший раскатисто и победно заглушил лязганье вагонов, резкие удары буферов.

Тараскон! Еще в тот момент, когда в полевой дали возникли четыре величественные башни замка короля Рене, Доде охватило чувство щемящей тоски. Его постоянно тянуло на Юг, в Прованс.

Он любил приезжать в солнечный край своего детства, подолгу, бывало, гостил у родственников неподалеку от Арля, в семнадцати километрах от Тараскона. Здесь обитали его герои, его дети, как он любил говорить, те, кого ему доводилось встречать в те времена, когда он жил на мельнице, стоявшей среди сосен на холме за монмажурским аббатством. Что. касается Тараскона, то в нем он не смел появляться. С некоторых пор у него с тарасконцами весьма осложнились отношения. И, странствуя по югу, он всегда старался объезжать этот город, впечатлительнее которого не было в целом свете.

"Попробуй только проехать через Тараскон!" — припоминались угрожающие строки анонимных писем, полученных в свое время от свирепых тарасконцев. Он знал: они умели шутить, но умели и ненавидеть. Ему же совсем не улыбалось, чтобы его искупали в Роне. А именно так чуть было не поступили рассвирепевшие граждане, когда один парижский коммивояжер, то ли в шутку, то ли желая втереть очки, расписался в гостиничной книге: Альфонс Доде. Что тут случилось! Город всполошился. Наконец-то представился долгожданный случай свести счеты с ненавистным Доде! И несчастного коммивояжера чуть было не искупали в Роне.

Как ни обидно, но лучше проехать мимо. Въезд в Тараскон для него закрыт. Его имя, если верить путешественникам, здесь ежедневно предается анафеме, и каждый тарасконец желает отомстить "этому Доде". Что и говорить, не легко переносить ненависть целого города. А еще считается, что путь романиста сплошь усеян розами.

Даже книги его изгнаны из библиотек.

Книги! Именно они и были причиной ненависти тарасконцев к писателю Доде. Точнее говоря, одна из них, та, которая ославила на весь свет тихий провинциальный городок, книга, высмеивающая героическое племя тарасконцев.

Жители городка на берегу Роны не могли простить Доде того, что он вывел их на страницах своего знаменитого романа "Тартарен из Тараскона". Так, по крайней мере, казалось каждому тарасконцу; он усваивал это еще в детстве, слушая проклятия, которыми разражались старшие, стоило лишь кому-либо упомянуть ненавистное имя Доде. Владельцам беленьких домиков отнюдь не льстили слова, которые автор предпослал своей книге: "Во Франции все немножко тарасконцы". Они не желали утешаться этим, равно как и знать о том, что писатель, выбирая названия для города, где поселил своих героев, исходил лишь из того, что название "Тараскон" прекрасно звучит при выкрикивании станций — точно триумфальный клич индейского воина. Впрочем, и такое объяснение вряд ли успокоило бы самолюбивых тарасконцев. Ничего, кроме нового прилива ярости, это не могло вызвать с их стороны. А между тем Тараскон был для Доде только псевдонимом, подхваченным на пути из Парижа в Марсель. Настоящая же родина Тартарена и его земляков-охотников за фуражками, признавался писатель, лежит несколько дальше, в пяти или шести милях от Тараскона, по ту сторону Роны.

Городок, на который намекал Доде, был Ним, где, как и во всех южных городах, много солнца, достаточно пыли, непременно имеется кармелитский монастырь и два или три римских памятника.

На главной улице этого городка, обсаженной двумя рядами платанов с пыльной листвой, родился и Альфонс Доде.

Из впечатлений раннего детства, сохранившихся благодаря удивительной памяти, Доде черпал материал для своих романов, и, как он любил повторять, в силу непобедимого чувства реальности неизменно клал действительную жизнь в основу своих вымыслов.

Часто случайный, отдаленный намек, какая-нибудь смутная ассоциация с порою дня, с цветом неба, звоном колокола, запахом лавок вызывала в его памяти воспоминания о темных, прохладных, узких, благоухающих пряностями улицах Нима, аптекарском магазине дяди Давида... Помогала ему воскрешать образы былого и небольшая зеленая тетрадь с измятыми уголками, постоянно лежавшая на его рабочем столе и готовая в любую минуту поделиться с писателем своим богатством. В этой поистине бесценной тетради, заполненной сжатыми заметками под общим названием "Юг", были сосредоточены многолетние наблюдения над его родным краем, климатом, нравами, над самим собой, родными и собственной семьей. Из этой тетради Доде извлек многих своих героев, с ее страниц вышел в жизнь и бесстрашный Тартарен.