Юришич Янко

Кто там стонет в городе Стамбуле: 
Не змея ли, белая ли вила? 
Не змея, не белая то вила, 
Это Янко Юришич там стонет.
Стонет Янко от неволи тяжкой:
Вот уже три года миновало,
Как томится он во тьме темницы
У жестокого царя-тирана,
У султана злого Сулеймана.
Невтерпеж сидеть в темнице стало,
Целый день с утра все стонет Янко,
Надоел он и камням холодным,
А не то что царю Сулейману.
Захотел султан его увидеть,
Подошел он к воротам темницы,
Окликает Юришича Янко:
"Эй, ублюдок Янко, что с тобою,
Иль беда какая приключилась,
Что ты стонешь у меня в темнице?
Голоден ли ты, иль пить ты жаждешь?
Или ты так сильно стосковался,
Стосковался по гяурке юной?"
Молвит Янко Юришич султану:
"Волен, царь, ты говорить, что хочешь.
Я не голоден и пить не жажду,
Я по воле только стосковался,
Как попал к тебе в полон в темницу,
Невтерпеж сидеть в темнице стало,
Царь-султан, коль ты боишься бога,
То в награду все бери, что хочешь,
Только кости выпусти на волю!"
Сулейман-султан ему ответил:
"Эй ты, курвин сын, ублюдок Янко,
Не возьму ни пара, ни динара.
Я хочу, чтоб ты сказал мне правду,
Как зовут трех воевод отважных,
Что мое все войско погубили,
Через поле Косово погнали?"
Янко Юришич ему ответил:
"Волен, царь, ты спрашивать, что хочешь.
Коль спросил, скажу тебе по правде:
Первый самый славный воевода,
Что на Косове погнал всех турок
И загнал их в Лаб и Ситницу,
Это был сам Королевич Марко.
А второй за ним был воевода,
Порубил он саблей много турок,
Это был ребенок малый Огнян,
По сестре племянник милый Марка.
А еще был третий воевода,
Что сломал свою стальную саблю,
На копье насаживал он турок,
В Лаб он гнал перед собою турок,
Загонял их в Лаб и Ситницу.
Янко Юришич - тот воевода,
Вот, султан, он у тебя в темнице,
Можешь с ним ты сделать, что захочешь!"
Сулейман-султан ему ответил:
"Эй ты, курвин сын, ублюдок Янко!
Выбирай себе ты казнь любую,
Этой казнью тебе душу выну.
Если хочешь, плавать в море будешь,
Если хочешь, то гореть ты станешь,
Если хочешь, то к хвостам привяжем
И конями разорвем на части?"
Молвит Янко Юришич султану:
"Волен, царь, ты говорить, что хочешь:
Только мне не милы эти казни,
Эти казни все не для юнака.
Я не рыба, чтобы в море плавать,
Не полено, чтоб в огне сжигали,
И не курва, чтоб к хвостам вязали
И конями разрывали в поле,
Но юнак я первый из юнаков.
Дай ты мне, султан, коня плохого,
Что был тридцать лет никем не езжен,
Был не езжен и отвык от боя;
Дай ты мне еще тупую саблю,
Ту, что тридцать лет не наводили,
Не точили, в бой с собой не брали,
Что от ржавчины негодной стала,
Трудно ее вытащить из ножен.
Дай на волю выехать мне в поле,
Выпусти вслед двести янычаров,
Саблями меня пускай изрубят,
Пусть в бою я как юнак погибну".
Сулейман-султан его послушал,
Дал ему султан коня плохого,
Что был тридцать лет никем не езжен,
Был не езжен и отвык от боя;
Дал ему султан тупую саблю,
Ту, что тридцать лет не наводили,
Не точили, в бой с собой не брали, 
Что от ржавчины негодной стала, 
Трудно вытащить ее из ножен.
Янко в поле выпустил на волю 
И пустил вслед двести янычаров.
На коня вскочил проворно Янко, 
Сильно разогнал коня плохого, 
Побежал что было сил коняга, 
По широкому понесся полю. 
Поскакали двести янычаров. 
Вырвался вперед один из турок,
Голову хотел отсечь у Янко, 
Получить награду от султана,
И догнал он Юришича Янко. 
Янко увидал беду большую, 
Помянул он истинного бога, 
Выхватил свою тупую саблю, 
Будто новую со сталью острой, 
Он дождался молодого турка, 
Вскинул руку правую и саблю, 
Турка в пояс шелковый ударил, 
Рухнул турок, надвое разрублен. 
Турок грянул, Янко тут нагрянул, 
Конь усталый для него - помеха, 
На коне турецком он поехал. 
Не тупую - острую взял саблю 
И с турецкой саблей встретил турок, 
Половину порубил он саблей, 
Половину их погнал к султану, 
И на воле он поехал в поле 
К дому своему, здоров и весел.