Действие первое

Под звуки музыки появляются Бэнкэй, Минамото Ёсицунэ и его спутники

Бэнкэй и спутники Ёсицунэ

(начальная песня)

Надели мы сегодня
Платье странствий,
Надели мы сегодня
Платье странствий.
Путь дальний впереди, когда же снова 
Увидим мы столицу?

Бэнкэй. Мусасибо Бэнкэй перед вами. Живу я близ Сэй-то - Западной пагоды. Мой господин, Минамото Ёсицунэ, согласно воле властителя Камакура, разбил войска чванливых Тайра. Казалось бы, теперь два брата должны жить в полном согласье, как солнце и луна. Но увы, наветы злых людей посеяли меж ними вражду. Мой господин, почитая брата, решил на время покинуть столицу, и нынешняя ночь застанет нас в пути к заливу Даймоцу, к мысу Амагасаки. Там, вдали от столицы, мы вознесем молитвы Небу, чтобы оправдан был перед братом невиновный брат.

Бэнкэй. Шел первый год правления Бундзи, когда произошел жестокий разлад между двумя братьями - Ёритомо и Ёсицунэ. Было ясно, что примирения ждать нечего.

Ёсицунэ

И в ранний час, пока еще свободны 
Окрестные дороги, брат опальный 
Столицу покидает, отправляясь 
В неведомые Западные земли.

Хор

Ночь все еще темна, и светлый месяц 
Готов покинуть Облаков Обитель. 
Печально расставанье! Только год 
Прошел со дня, когда в поход на Тайра 
Отсюда выходил Ёсицунэ. 
Прошел лишь год, но как все изменилось! 
Где свита пышная? Увы, ее уж нет. 
Идут за ним немногочисленные слуги, 
Готовые, как верные друзья, 
Изгнанье господина разделить. 
Взошли они в ладью, и волны Ёдо 
Прочь от столицы повлекли ее.

Ёсицунэ

Снуют ладьи - то уплывая вдаль,
То снова возвращаясь. Исчезают
Вода и облака и возникают вновь... 
Увы, непостоянна наша участь! 
О, пусть злословят, 
Пусть злословят люди.
Не им судить, чист или нет 
Родник моей души.
Бог Горных Родников об этом знает! 
Склонившись низко перед ликом светлым,
Пустились в путь, и скоро все тревоги 
Вода морская унесла, а волны 
Вперед влекли ладью, и вот пред взором 
Раскинулся залив Даймоцу, 
Раскинулся залив Даймоцу.

Бэнкэй выходит на самую середину сцены. Повернувшись к Ёсицунэ, преклоняет перед ним колени.

Бэнкэй. Мой господин, дозвольте мне сказать. Госпожа Сидзука повсюду следует за вами, и это вызывает немало пересудов. Верно, они дошли и до вас. Заклинаю господина приказать ей немедля возвратиться в столицу.

Ёсицунэ. Что ж, пусть Бэнкэй поступит, как ему угодно.

Бэнкэй. Бэнкэй всегда вам верный слуга. (Совершает проход к помосту. Говорит, обращаясь в сторону занавеса.) Здесь живет госпожа Сидзука, не так ли? Нельзя ли мне войти?

Появляется молодая женщина в костюме и головном уборе танцовщицы-сирабёси. Останавливается на помосте.

Сидзука. Кто изволил пожаловать ко мне?

Бэнкэй. Перед вами недостойный Мусаси, госпожа.

Сидзука. Мусаси? Я не ждала вас. Что же привело ко мне почтенного Мусаси?

Бэнкэй. Я пришел к вам, чтобы передать веленье господина: вы должны немедля возвратиться в столицу.

Сидзука. Какая неожиданная весть! А я надеялась быть вместе с господином повсюду, где бы он ни был. Увы, напрасная надежда. Непостоянно человеческое сердце. Но что со мною будет? Что мне делать?

Бэнкэй. Мне понятно ваше горе, но что прикажете ответить господину?

Сидзука. Я сама пойду к нему с ответом. Мне вдруг подумалось, что это повеленье - всего лишь козни господина Мусаси.

Бэнкэй. Вы вольны поступать, как вам угодно. Пойдемте же скорей к господину.

Сидзука выходит на самую середину сцены и, опустив голову, преклоняет колени перед Ёсицунэ.

К вам госпожа Сидзука, мой господин.

Ёсицунэ. Выслушай меня, Сидзука. По воле злой судьбы я стал изгнанником. Твое желание разделить со мною тяготы нелегкого пути осудит молва. Прошу тебя, вернись в столицу и дожидайся там поры, когда судьба к изгнаннику вновь будет благосклонна.

Сидзука (подняв голову). Так, значит, это ваше решенье. Мне жаль (поворачивает голову к Бэнкэю), что я своими дерзкими речами обидела достойного Мусаси, обвинила невинного в злом умысле.

(Обернувшись к авансцене, склоняет голову.)

Простит ли он меня? Какой позор!

Бэнкэй. Не думайте об этом, госпожа, и не печальтесь. Ведь Мусаси только исполнял повеленье господина, и было вызвано оно желаньем уберечь вас от злых наветов. Любовь же господина к вам осталась неизменной. Так говорил Бэнкэй, слезами обливаясь.

Сидзука

Осталась прежнею любовь иль нет,
Не мне таить - служанке недостойной -
Обиду злую. Но ведь скоро
Откроется пред вами путь морской, подует ветер,
И волны встанут на пути стеной...

Хор

Так отчего ж не взять меня с собою,
Так отчего ж не взять меня с собою,
Ведь в имени моем сокрыты
Хранительный покой и тишина, -
Их умоляла Сидзука, рыдая.
О, вспомните, мы поклялись однажды
Перед богами в верности друг другу.
Ах, даже клятвы ненадежны в этом мире!
"Поистине, готова я отдать
За долгий-долгий век
Короткий миг разлуки,
Когда бы только знать, что в этой жизни
Мы сможем снова свидеться с тобой".

Ёсицунэ. Бэнкэй, вели подать Сидзуке вина!

Бэнкэй

"Всегда слуга ваш верный", - и Бэнкэй 
Подносит чашу Сидзуке. "Так пейте 
Напиток долголетия - росу, 
Впитавшую целительные соки 
Чудесной хризантемы. Пусть в пути 
Сопутствуют нам радость и удача".

Сидзука

Ужели расставанье неизбежно? 
И сердце разрывается от боли 
В груди у Сидзуки. Рыданья душат.

Бэнкэй

Бэнкэй же молвит: "Омрачать слезами
Не надо расставанья тяжкий миг. 
Не лучше ль песнею прощальной 
Удачного пути нам пожелать?"

Сидзука

Тут поднялась она и начинает петь, 
Хоть голос прерывается от горя: 
"Вот ветер стих, и в путь привычный 
Вновь отправляется ладья.

Хор

Вот солнце вышло из-за туч, и волн среди 
Видна вдали земля изгнанья".

Сидзука

Не в силах шага я 
                 ступить,

Хор

И "рукавом взмахнуть" не в силах.

Судзука. Предание рассказывает нам о том, как в старину князь Тао Чжу-гун,

Хор. ...последовав за государем Гоу-цянем, разделил уединение его на горе Куайцзи. Там был составлен хитроумный план, и Гоу-цянь смог, наконец, одержать победу над властелином царства У. Так исполнилось его заветное желание.

(Исполняет танец-пантомиму кусэ-но маи.)

Власть над страной вернулась к Гоу-цяню, 
Он смыл позор сраженья на Куайцзи. 
И торжеством таким обязан был немало 
Прозорчивости мудрой Тао Чжу.
И, удостоенный высоких званий,
Стал ведать Тао Чжу дела правленья,
Обрел он имя славное, богатство,
И исполнялись все его желанья.
Но вдруг открылось Тао Чжу: в вершине славы
Уйти от мира - вот он путь
Отмеченный благословеньем Неба!
На челн взойдя, от берега шестом
Оп оттолкнулся, и уплыл к далеким
Прекрасным островам Пяти Озер,
Дабы покой желанный обрести
Вдали от суетного мира.

Сидзука

О да, случалось и такое. А теперь

Хор

В тот ранний час, когда луна 
Еще сияет в предрассветном небе, 
Мой господин, столицу покидая, 
Взошел в ладью и вот плывет к далеким 
Чужим просторам западных морей. 
Мольбы безвинного изгнанника, я верю, 
Дойдут до государя, и тогда 
Склонится к брату сердцем Ёритомо - 
Так ветка ивы клонится под ветром - 
И, право, можно ль разорвать 
Связь братьев двух - двух ивовых ветвей, 
Растущих из единого ствола?

Хор

Ты только верь...

Сидзука

О да, "ты только верь,
Убогая трава, век жалкий свой 
Влачащая в долине Симэдзи,

Хор

Пока я в этом мире есть.
Ты не лишишься никогда опоры".

Сидзука

И веля верно прорицанье Каннон,

Хор

И если верно прорицанье Каннон, 
Недолго господину быть в изгнанье. 
Но в путь пора, не медлите, гребцы, 
Но в путь пора, не медлите, гребцы. 
Ёсицунэ к своей ладье выходит.

Сидзукa

А Сидзука все плачет, плачет горько.

Хор

Она отбросила и шляпу и накидку. 
Ей боль разлуки разрывает грудь. 
Невольно сердце полнится печалью, 
Невольно сердце полнится печалью 
При взгляде на нее.

Во время пения хора Сидзука снимает головной убор и медленно покидает сцену.