АЗИЯ

КИТАЙ

I

Тернисты были пути проникновения русских книг в Китай в годы гоминдановского режима. «В то время, - по свидетельству великого китайского писателя Лу Синя, - одного только слова «русский» было достаточно, чтобы вызвать смятение и панику»¹.

И судьбы смельчаков-переводчиков, редакторов, издателей советских книг были порой трагичны. Веские доказательства этому - подготовка фашистами-синерубашечниками покушения на Лу Синя, призывы властей провинции Чжецзян в марте 1930 года, обращенные к Чан Кай-ши, - посадить в тюрьму Лу Синя, провокационные сообщения тянь-цзиньских газет о «...состоявшейся казни... вождя Красной Армии (?) Лу Синя»², расстрел в Шанхае пяти его учеников - членов «Лиги левых писателей»* и, наконец, «карательные походы» полиции и охранки против «левых», погромы в их квартирах, в прогрессивных издательствах с конфискацией русских книг и массовые расстрелы «красных»³.

* (В ночь с 7 на 8 февраля 1931 г. в Шанхае были расстреляны 23 революционера и среди них пять писателей: Бай Ман, Жоу Ши, Ху Е-пинь, Фын Кэн и Ли Вей-сэнь.)

Можно представить, каким был путь еще одной «красной» книги в Китае - «Цзин цзинды Дунь хэ»⁴ - романа «Тихий Дон», если переводчик скрыл свое имя под псевдонимом Хэ Фэй, а редактор Лу Синь в Шанхае более года вел борьбу с цензурой, чтобы ее издать. Причем из 402 страниц первого тома чанкайшисты разрешили опубликовать лишь 236, а остальные были изъяты.

«Тихий Дон» проник в Шанхай из Германии на немецком языке в начале 1930 года. Это была одна из новинок, выпущенная берлинским коммунистическим издательством «Литератур унд политик» (перевод Ольги Гальперн). К Лу Синю это издание «Тихого Дона» пришло в трудное время, когда он, находясь буквально в осаде гоминдановской охранки, работал над переводом романа Фадеева «Разгром» (с японского и немецкого текстов). Узнав из немецкой прессы о появлении в Европе романа Шолохова, Лу Синь решил издать его на китайском языке в серии «Библиотека современной литературы». Для работы над переводом был привлечен, по предположению профессора Ленинградского университета В. В. Петрова, известный писатель Ху Фынь⁵.

Выдающийся переводчик Цзинь Жень, прошедший все круги шанхайского ада при Чан Кай-ши и недавно пропавший в Китае без вести, опубликовал в пекинской газете «Дружба» очень ценные сведения: «...«Тихий Дон» появился в Китае в годы реакции. В свет вышли только первая и вторая части. Было много трудностей, помешавших полностью издать первую книгу. В переводе Хэ Фэя «Тихий Дон» выпустило издательство «Шэн-чжоу Гогуаншэ» под редакцией Лу Синя, который не только сам вносил исправления в перевод, но дал свой вариант названия роману - «Цзин цзинды Дунь хэ» и написал к нему послесловие. Все это убедительно показывает, как высоко ценил Лу Синь творчество Михаила Шолохова... В то время Лу Синь сравнивал первую и вторую части «Тихого Дона» со знаменитым классическим произведением великого китайского писателя-реалиста Цао Сюэ-цинь «Сны юности». И в этом сравнении, - подчеркивал Цзинь Жень,- был глубокий смысл»⁶.

Подготавливая к печати «Тихий Дон», Лу Синь старался как можно полнее и лучше представить китайскому читателю творчество и личность Шолохова - «совсем юного и нового писателя России». Лу Синь сам перевел с немецкого краткую биографию Шолохова и опубликовал ее в качестве приложения в конце «Цзин цзинды Дунь хэ». В «Послесловии» Лу Синь цитирует аннотацию немецкого издательства «Литератур унд политик», полностью приводит взятый из немецкой коммунистической прессы небольшой, но не утративший своего значения и до наших дней отзыв известного писателя-антифашиста Франца Вейскопфа о молодой советской литературе и Шолохове. Кстати сказать, Франц Вейскопф ранее других критиков на Западе дал наиболее точную, всестороннюю оценку «Тихому Дону». Его краткая, но яркая статья в журнале «Линкскурве» (1929, № 3) и рекламные листки о «Тихом Доне» издательства «Литератур унд политик» проникли в 30-е годы во все страны Европы, в Китай и Аргентину, в США и Японию. И Лу Синь вынес на обложку из статьи Франца Вейскопфа цитату: «Тихий Дон» величием своей концепции (грандиозностью замысла) и многогранностью жизни, проникновенностью своей формы напоминает нам «Войну и мир» Льва Толстого»⁷.

Называя Шолохова «писателем совсем новым, вышедшим из народных масс», отмечая «всемирную известность» его романа, Лу Синь сообщил китайским читателям о том, что полный текст первой книги «Тихого Дона» можно прочесть в немецком издании и что вторая книга романа выйдет в свет в Берлине осенью-1930 года. «Мы можем предложить нашим читателям перевод, лишь первой половины первого тома «Тихого Дона» (сделанный с немецкого перевода Ольги Гальперн.) В публикуемых главах мы еще не находим той ненависти, которая явилась предзнаменованием приближающейся бури - революции, но автор с кий-стиль в описании и своеобразного ландшафта и сложных, необычных человеческих чувств и характеров - такой ясный, такой сжатый и так не похожий на дурные привычки других литераторов, пишущих витиевато и заумно, - дает основание полностью согласиться с Фр. Вейскопфом: в России появилась новая,, исполненная первобытной силы литература, которая уже сегодня горит ярким факелом. И когда появится полный перевод «Тихого Дона», наша литература, конечно, шагнет вперед, появятся и у нас новые писатели. Суждено ли этому сбыться - во многом зависит от энергии читателей нашей древней страны»⁸.

«Послесловие» Лу Синя датировано 16 сентября 1930 года, а книга «Цзин цзинды Дунь хэ» (первая и вторая части) появилась в Шанхае (октябрь, 1931) в черную годину третьего-похода Чан Кай-ши (против китайской Красной Армии), который сопровождался массовым террором и ожесточенной клеветнической кампанией против СССР⁹.

Отметим здесь, что вслед за Лу Синем высоко оценил «Тихий Дон» и выдающийся китайский революционер, литератор и переводчик Цюй Цю-бо (переведший на китайский язык «Интернационал», статью Ленина о Толстом, поэму «Цыганы» Пушкина, многие произведения Горького). В большой статье «Европеизированная литература» (май, .1932, журн. «Большая медведица»), выступая за новую письменность, за создание новых литературных форм, доступных широким массам, Цюй Цю-бо призывал китайских писателей учиться па опыте «русской пролетарской литературы».

«Если бы китайская революционная европеизированная литература,- писал Цюй Цю-бо, - могла воспользоваться такой же простой формой, как это имеет место в «Тихом Доне», ее влияние, вне всяких сомнений, гораздо быстрее распространилось бы на широкие массы народа»¹⁰.

II

30-е годы в истории Китая памятны злодейским вторжениемг японских милитаристов в Манчжурию, распрями генеральских группировок, позорными военными походами армий Чан Кай-ши против революционных баз Красной Армии Китая, разгулом гоминдановской реакции во всех сферах жизни страны.

Но самым главным и жизнеутверждающим было пробуждение национального самосознания в широких слоях китайского народа, требовавшего от Чан Кай-ши и Гоминдана установления единого национального фронта для отпора японским оккупантам. Между тем диктатор Чан Кай-ши и правящая клика Гоминдана в сговоре с зарубежными империалистами продолжали политику раскола национальных сил, уступок японским агрессорам. В ставке Чан Кай-ши и в ЦИК Гоминдана политика антикоммунизма и антисоветизма стала доминирующей. Все русское и советское было поставлено вне закона. Заветов Сунь Ят-сена вроде бы никогда и не существовало.

Соратник Лу Синя, переводчик книги «Железный поток» А. Серафимовича (1930) Цао Цзин-хуа, говоря о значении русской литературы для китайской молодежи 30-х годов, писал в 1957 году в журнале «Иностранная литература»: «Чан Кай-ши запрещал издание книг, в которых встречались такие «опасные» слова, как «Россия», «Советский Союз», «классы»... Не допускались обложки красного и красно-черного цветов, а также обложки с серпом и молотом»¹¹.

С каждым годом реакция в Китае все более наглела. Фашистский переворот в Берлине, заявление Гитлера об искоренении коммунизма, массовые сожжения книг в Германии в 1933 году «вызвали бурные восторги» в правящих кругах Гоминдана¹². Наконец в декабре 1933 года и Центральный комитет пропаганды Гоминдана отдал приказ о запрещении и сожжении 149 названий книг. «В список попали, - писал об этом Лу Синь, - большей частью произведения китайских писателей левого крыла, но запрещение распространялось и на переводы. Были изъяты произведения Горького, Луначарского, Серафимовича, Фадеева, Федина и даже Эптона Синклера, Метерлинка, Сологуба, Стринберга»¹³. В списке книг, подлежащих сожжению, был и «Тихий Дон».

Однако ни публичная казнь выдающегося революционера и писателя Цюй Цю-бо (18 июня 1935 г.) *, ни полицейские погромы в библиотеках, издательствах и квартирах прогрессивных деятелей культуры, ни запреты и сожжения крамольных изданий не истребили влечения революционной молодежи к советской культуре.

* (Цюй Цю-бо (1899-1935)-один из создателей Компартии Китая, видный теоретик марксизма, бывший генеральный секретарь ЦК Компартии. В отместку за критику Мао, по указанию его жены Цзян Цин, хунвэйбишл разрушили памятник Цюй Цю-бо и его могилу в Пекине.)

19 октября 1936 года внезапно умер ЛуСинь. Китайская литература понесла тяжелую утрату. Но его борьбу за сближение с советским народом, за овладение опытом революционных традиций нашей литературы продолжали другие.

В том же году выходят вторая книга «Тихого Дона» в переводе Чжао Сюня и Хуан И-женя в Шанхае¹⁴ и первая книга «Поднятой целины» под названием «Бейкай кеньди чунюй-ди» в переводе Ли Бо в Яньани и Шанхае¹⁵.

Переводчики Чжао Сюнь и Хуан И-жень не знали русского языка и переводили второй том «Тихого Дона» с английского. «Многие страницы и главы этого выпуска сильно отличаются от оригинала, - пишет Цзинь Жень. - Я не пойму, то ли здесь сказалась примитивность английского перевода, то ли это результат безответственного обращения с английским текстом у нас, в Китае...» Сопоставив перевод второго тома «Тихого Дона» с русским оригиналом, Цзинь Жень обнаружил в нем множество грубейших ошибок¹⁶.

Несомненно, это шло от английского издания «Тихого Дона» (Лондон, «Путнам», 1934). Но не исключено, что к переводу Чжао Сюня и Хуан И-женя в Шанхае приложила руки и гоминдановская цензура.

Как издательство «Гуанмин шуцзюй» представило читателям вторую книгу «Тихого Дона» и какие были отклики в прессе,- нам неизвестно. Но самое отрадное в указанной статье Цзинь Женя, знавшего русский язык, является то, что он уже тогда смело подверг в печати критике английский и китайский переводы «Тихого Дона», дал своим друзьям клятву, «несмотря на отсутствие творческого подъема среди китайских переводчиков, создать новый и полный перевод русского шедевра»¹⁷.

Первую публикацию фрагмента из романа «Поднятая целина» в Китае сделал переводчик Чжао Цзя-би в мае 1936 года в журнале «Вэньсюэ цунбао». Это была десятая глава первой книги романа, озаглавленная «Расставание» - о вступлении в колхоз Кондрата Майданникова¹⁸. Однако дальше этого отрывка Чжао Цзя-би не пошел...

Но роман, по свидетельству его переводчика, известного писателя Чжоу Ли-бо, вышел полностью «еще в период антияпонской войны (1936), в сердце революции - Яньани, в условиях нехватки типографских средств и бумаги»¹⁹.

Из «Послесловия» Ли-бо (а это был псевдоним Чжоу Ли-бо) мы узнаем, что перевод был сделан с английского издания (Стефан Гарри, «Путнам»), в котором были «преднамеренные сокращения и пробелы», но Ли Бо удалось восстановить «полный текст «Поднятой целины» по японскому выпуску»²⁰.

В этом «Послесловии» коммунист-переводчик писал: «Трудно добавить что-либо новое к многочисленным восторженным отзывам об этом могучем произведении советской литературы, авторитетно возвестившем миру о силе социалистического реализма! Читая эту книгу и переводя ее, я все время чувствовал, что улыбаюсь. Эта улыбка - теплая, доброжелательная - исходила от самой книги. По-видимому, присущий русской литературе, традиционный для нее «смех сквозь слезы» успел за эти годы преобразиться в новое качество. Улыбка - радостное восприятие жизни, которой отданы все моральные и физические силы. Кануло в прошлое то время, когда человек смеялся через силу, потому что уже ничего не мог поделать. Следовательно, слезы теперь тоже принадлежат прошлому. Трагической была жизнь русского народа до Октябрьской революции - об этом говорят и авторские ремарки, посвященные горестному прошлому почти всех основных персонажей романа. Теперь все они радуются жизни, все свои силы они отдают будущему человечества и поэтому могут смеяться открыто, от души, могут, как Давыдов, уверенно и гордо говорить: «Все принадлежит нам, все в наших руках». А мы этого сказать не можем, мы еще живем в их прошлом, где одни лишь слезы и только.

Когда же, наконец, мы сможем, как и они, радостно смеяться?

Шанхай.

Ли Бо»²¹.

Сентябрь 1936 г.

Наше письмо, посланное Чжоу Ли-бо (лауреату советской Государственной премии за роман «Ураган») в январе 1964 года, видимо, не дошло. Из китайской прессы известно, что Чжоу Ли-бо репрессирован. И для нас остается загадкой, как же удалось ему издать «Поднятую целину», минуя чанкайшистскую цензуру, да еще с таким боевым послесловием.

III

В 1940 году ежемесячник «Вэньсюэ юэбао» (Чунцин) напечатал статью известного переводчика Гэ Бао-цюаня - «Шолохов и его «Тихий Дон». Автор рассказал о методе работы писателя (по материалам европейской прессы), призвал молодых литераторов учиться у Шолохова. Так как в Китае было переведено менее половины «Тихого Дона», он призвал знатоков русского языка «как можно быстрее дать читателю полный текст великого эпоса Шолохова»²².

Полный перевод и издание «Тихого Дона» были осуществлены в 1936 - 1941 годах в Шанхае литератором Чжан Цзюньти, который выступил под псевдонимом Цзинь Жэнь.

В 30-е годы Цзинь Жень был чиновником в пограничном с СССР городе Н. Однажды, прочитав на русском языке первую книгу «Тихого Дона», он сказал себе: «Отдать жизнь за идею - это девиз нашего времени». И взялся за это труднейшее дело.

Значительно позже, в 1955 году, Цзинь Жэнь в пекинской газете «Дружба» писал: «Трудно переоценить важность и значение «Тихого Дона» в воспитании китайских литераторов и революционных кадров. В период гражданской и во время антияпонской войны в Китае герои «Тихого Дона» и жизнеутверждающий пафос романа вдохновляли революционных борцов на великий подвиг во имя родины»²³.

Эта великая идея и вдохновила его взяться за перевод, несмотря на исключительно трудные условия. В «Послесловии» ко второй книге «Тихого Дона» (Шанхай, 1940) Цзинь Жэнь писал: «В течение более чем трех лет мои друзья, проявлявшие большой интерес к моему переводу второй книги «Тихого Дона», волновались за меня, искали способы, чтобы книга была издана и скорее попала к читателям. Моя страна сейчас переживает огромные трудности. И мой перевод «Тихого Дона» тоже встретил на своем пути к выходу в свет много терниев и препятствий. В самом деле, я начал перевод второй книги романа 1 января и закончил его 20 ноября 1936 года. Но потребовалось три с половиной года, чтобы мой перевод «Тихого Дона» вышел в свет. Это действительно очень долгий срок. В это время жизнь моя была очень жестока и полна лишений. Я много работал, многое пережил и передумал. Чего только я не пережил? Но вера в свою работу над «Тихим Доном» делала меня сильным»²⁴.

Владея немецким, английским и русским языками, Цзинь Жень обнаружил в европейских и китайских переводах «Тихого Дона» множество «преднамеренных» и «непостижимых» изъятий и сокращений и сразу же выступил по этому поводу со статьей в журнале «Вэньи бао».

Из «Послесловия» Цзинь Жэня мы узнаем, что издательства опасались брать и печатать роман советского писателя. Но его это не остановило. Несмотря на дороговизну бумаги, вместе со своим неизвестным нам другом Цзинь Жэнь вынужден был все расходы по изданию перевода романа взять па себя, и издательство «Гуанмин шуцзюй», наконец, выпустило в свет вторую книгу «Тихого Дона» в Шанхае, оккупированном японцами.

Воистину это был подвижнический труд! Цзинь Жэнь проявил железную волю, выполняя заветы Лу Синя. В своем предисловии к I тому «Тихого Дона» от 4 августа 1940 года Цзинь Жэнь писал: «В полной мере я испытал горечь, которую пьет писатель от общения с нашими издателями... Я даже сомневался, хватит ли у меня духа перевести роман в 1500000 иероглифов. Однако я верил в «Тихий Дон». К тому же я помнил, что сказал о нем Лу Синь: «В будущем, когда будет совершен полный перевод «Тихого Дона», он сможет помочь росту наших писателей. И непременно поднимет силу духа читательских кругов нашей древней родины...» Вот это и вдохновило меня на завершение работы... Что же касается того, чтобы способствовать развитию и росту новых писателей, то не смею думать, что смогу сыграть в этом какую-то роль. Однако я смею думать: разве мало будет пользы для писателей периода, наступившего после войны сопротивления*, вследствие появления на китайском языке такого шедевра, как «Тихий Дон»?²⁵.

* (В условиях японской оккупации.- К. П. 13. К. Прийма)

Цзинь Жэню принадлежит перевод третьей и четвертой книг «Тихого Дона», которые вышли в свет в Шанхае в 1941 году. В послесловии к четвертой книге романа от 14 июля 1941 года, когда на большей части Китая власть принадлежала Чан Кай-ши, а в приморских провинциях и крупнейших городах (Шанхай, Мукден, Пекин, Нанкин и др.) хозяйничали японские империалисты, в это трудное время переводчик Цзинь Жэнь доверительно сообщил читателям о своей жизни и работе: «Нужда, голод и болезни одолевали меня в это время так, что перо валилось из рук, однако мысль об огромном жизненном значении этого эпоса сделала меня непреклонным, и я завершил перевод последней книги «Тихого Дона»²⁶. Выражая неудовлетворенность своей работой и тем, что гоминдановская (чанкайшистская и ванцзинвеевская) пресса упорно замалчивала или чернила советскую литературу, Цзинь Жэнь писал: «Тогда у меня возникло убеждение, что литературный мир Шанхая превратился в болото. Но я не сожалел о проделанной мною работе над русским романом, я не сожалел о той энергии, которую вложил в перевод этого эпоса, всюду называемого «новая «Война и мир». Как боец литературного фронта, я принимал активное участие в жизни нашей эпохи»²⁷.

Разбойничье вторжение японских империалистов в Китай, захват Мукдена, Пекина, Шанхая, Нанкина, Кантона и других крупнейших городов и провинций надолго парализовали культурную жизнь страны. Тем не менее среди литераторов не утихал интерес к Шолохову. Более того, в журнале «Ецао» в сентябре 1941 года переводчик Би Шань²⁸ опубликовал очерк Шолохова «На Дону» (из «Правды» от 4 июля 1941 г.). Любопытно, что и журнал «Вэньи чжэньди» в апреле 1942 года напечатал этот же очерк в переводе Ван Юй-цзиня²⁹, а в ноябре 1942 года в журнале появился и очерк «Ощущение жизни» («В казачьих колхозах»), взятый из «Красной звезды» от 3 июля 1941 года в переводе Цзя Чжи³⁰.

Но это были случайные публикации из России. И лишь после разгрома Квантунской армии в Манчжурии и Корее, после капитуляции Японии в гоминдановском Китае стали снова печататься переводы из советской литературы. В конце 1945 года в Чунцине (тогда столице чанкайшистского правительства) вышел сборник рассказов советских писателей «Смертный враг» (издательство «Вэнь гуан шудянь», перевод Цаю Цзинь-хуа, профессора Ленинградского университета). В этом сборнике были опубликованы рассказы Шолохова - «Смертный враг», «Нахаленок», «Пастух», «Председатель Реввоенсовета Республики», Эренбурга - «Трубка коммунара», Неверова - «Андрон Непутевый».

В 1946 году в Китае были сняты все ограничения на издание переводов произведений советских писателей. Книгоиздательства стали активнее выпускать произведения Горького, Фадеева, Серафимовича, Гладкова, Шолохова, Эренбурга, Симонова, Федина и многих других писателей.

Шанхайское издательство «Шенхо шудянь» дало в прессу рекламу о выпуске серии «Шедевры мировой литературы» и открыло ее «Поднятой целиной» (перевод Ли Бо с его «Послесловием», 1936). Книга издана с портретом писателя. Вслед за этим, в 1946 году, «Поднятая целина» переиздается в Пекине («Саньлянь шудянь»), в Дальнем («Чжун су юхао сехуэй» в двух книгах), в Кантоне, Мукдене, Нанкине, Яньани и других городах.

В 1950 году «Поднятая целина» печатается массовыми тиражами - в Пекине, Шанхае, Нанкине. В 1954 - снова выходит в свет в пекинском издательстве «Цзоцзя» («Писатель») с иллюстрациями советского художника А. Лаптева и вторым послесловием Чжоу Ли-бо. В нем он писал: «Когда эта книга переводилась мной, Китай переживал мрачную эпоху чанкайшистской тирании. Сейчас, когда я заново редактирую свой старый перевод, наша страна находится в преддверии 5-й годовщины существования Китайской Народной Республики, созданной Коммунистической партией... Мы живем, как и Советский Союз, в счастливое время. В 1936 году в своем «Послесловии переводчика» к этой книге я говорил: «Мы еще живем в их прошлом, где одни лишь слезы». Сегодня это время стало и нашим прошлым!»³¹

В эти годы Китай вступил на путь преобразований в деревне. Из сообщений прессы известно, что «Поднятая целина» директивными органами Компартии Китая была рекомендована всем партийным работникам на селе для изучения опыта коллективизации в СССР. Участники проведения аграрной реформы, писал из Пекина в «Литературную газету» в 1954 году известный профессор, депутат Всекитайского собрания народных представителей Цао Цзин-хуа, рассматривали роман как руководящее пособие, ценный источник опыта. «Где бы мы ни находились во время этой напряженной борьбы, каждую свободную минуту мы старались использовать для того, чтобы еще раз внимательно изучить эту книгу»³².

Много раз за эти годы издавался и «Тихий Дон». В 1950 году в Пекине вышло девятое издание «Тихого Дона» с послесловием Цзинь Жэня. В 1957 году роман выходит снова (с иллюстрациями советского художника О. Верейского).

Послесловие переводчика Цзинь Жэня к четвертой книге этого издания «Тихого Дона», датированное июлем 1957 года, представляет огромный политический интерес, так как в нем мы впервые обнаруживаем тревожные сигналы. Цзинь Жэнь сообщает, что в Китае появились начетчики и догматики, которые «недовольны главным героем романа «Тихий Дон» Григорием Мелеховым и ставят вопрос, является ли этот роман Шолохова произведением социалистического реализма». Будучи весьма эрудированным переводчиком и знатоком советской литературы, Цзинь Жэнь там же смело и уверенно высказал свою точку зрения: «Тихий Дон» - произведение социалистического реализма... И хотя Шолохов в качестве главного образа избрал крестьянина-середняка Григория Мелехова - человека колеблющегося, неустойчивого, чья трагедия пронизывает всю эпопею, - в романе «Тихий Дон» тем не менее отчетливо вырисовывается победа социализма, величие Советской власти, успехи руководимой коммунистами революции. В книге огромное количество глав и страниц, где автор воспевает героическую борьбу большевиков. Разумеется, роман, который воспевает социализм, Коммунистическую партию и Советскую власть, есть произведение социалистического реализма, и иначе быть и не может».

Вдумчиво и обстоятельно анализируя сложный и противоречивый образ Григория Мелехова, Цзинь Жень говорит о том, что «возвращение Григория в финале романа в хутор Татарский вовсе не символизирует его смерть, напротив, оно как бы символизирует его новое рождение, новую жизнь. Многие читатели наши не согласны со мною, но я сейчас не могу изменить своей точки зрения». И далее, ссылаясь на богатый опыт Коммунистической партии России в годы революции и верное решение в СССР сложнейшей проблемы взаимоотношений с крестьянином-середняком - вообще с середняком и в частности с заблудившимся и сражавшимся против Советов, - Цзинь Жэнь пишет: «Если я утверждаю, что Шолохов, с одной стороны, сурово критикует Григория, а с другой - полон к нему сочувствия, у меня нет никаких оснований делать вывод, что в конце концов этот человек должен быть казнен. Собственно, такова же и точка зрения нашей партии, политика которой состоит, во-первых, в том, что врага, сложившего оружие и сдавшегося нам, мы не уничтожаем, во-вторых, что нужно переделывать непролетарскую идеологию, непролетарское сознание, что процесс этот крайне сложный. Причем это вовсе не новая политика нашей партии и не сегодня мы стали проводить ее в жизнь. ВКП(б) избрала эту политику еще в 1922 году!»³³. (Год в этом случае назван приблизительно.- К. П.) Политика в отношении средних слоев в России была определена намного раньше. Но важно, что Цзинь Жэнь правильно определил ленинский подход к этой проблеме. В 50-е годы были изданы фрагменты из романа «Они сражались за Родину» (издательство «Шидай», перевод Линь Лина), «Наука ненависти», «Донские рассказы», «Судьба человека» и другие очерки и статьи (издательство «Вэньи чубань-шэ», перевод Цао Ина). Цао Ин успешно работал и над переводом второй книги «Поднятой целины», публикуя многие главы в журнале «Ивэнь» с декабря 1955 по ноябрь 1959 года. Однако ее полный перевод так и не был издан.

IV

Каково же было отношение китайских писателей, критиков и трудового народа к творчеству Шолохова после победы революции в Китае?

Мы не имеем возможности дать даже перечень важнейших рецензий и отзывов: так много их было. Вкратце скажем, что центральный орган Компартии «Жэньминь жибао», все газеты и литературные журналы с 1949 но 1958 год давали самую положительную, а зачастую и восторженную оценку творчеству писателя Шолохова.

Знаменитая писательница Дин Лин в статье «Учиться у Советского Союза» (газета «Дагун бао») говорила в 1949 году: «На произведениях Шолохова я училась писать о крестьянской жизни. Метод работы Шолохова - тщательная отделка им каждой детали - приводили меня в восхищение»³⁴.

В 1950 году, когда корейский и китайский народы вели героическую борьбу против американской агрессии в Корее, переводчик Цзипь Жэнь в послесловии к восьмому изданию «Тихого Дона» отмечал, что «великий эпос Шолохова дает возможность китайскому читателю видеть, какие трудности стояли перед русским народом в годы революции, как героически сражались за победу Красная Армия н русские коммунисты, как они, разгромив всех внешних и внутренних врагов, укрепляли Советскую власть. Китайский народ непременно должен учиться этому духу беззаветной борьбы, который присущ советскому народу... Корейскому и китайскому пародам в их битвах против американских агрессоров «Тихий Дон» дает ценнейший .опыт борьбы»³⁵.

Известный писатель Кан Чжо в статье «Об одной книге Шолохова (журнал «Вэньи бао» - «Литература и искусство») писал в 1954 году о том, что «Поднятая целина» вдохновляла крестьян и руководителей на борьбу за социалистическую перестройку в деревне: «Герои этого произведения пережили много трудностей. А разве наши партийные работники на селе и крестьяне не претерпевают их сейчас? Но герои «Поднятой целины» во имя великой задачи построения социализма преодолевали все трудности, и мы идем по этому пути. Они показали, как надо это делать, безгранично вдохновляли нас, наполняли нашу борьбу еще большей отвагой и верой в победу»³⁶. Кан Чжо приводит высказывания многих читателей о «Поднятой целине», которая оказала им огромную помощь в практической деятельности на селе. В заключение Кан Чжо отмечает, что творчество Шолохова плодотворно влияет на китайских писателей. В частности, работа Чжоу Ли-бо над переводом «Поднятой целины» вдохновила его на создание прекрасного романа «Ураган».

Комитет зарубежной литературы Союза писателей Китая в 1954 году в своем письме в Ленинградский университет сообщал: «Шолохов - один из любимых писателей китайского народа. Его произведения «Тихий Дон», «Поднятая целина» получили широкое распространение в Китае. Китайские писатели; учатся на его произведениях методу социалистического реализма. Широкие народные массы воспитываются на идеях его произведений. «Поднятая целина» рекомендуется в качестве дополнительного пособия для изучения «Генеральной линии» КПК и «Истории КПСС»³⁷.

«Поднятая целина» была настольной книгой у всех работников партии на селе при проведении коллективизации в Китае, изучалась в деревенских партийных организациях. И хотя она была издана стотысячными тиражами в крупнейших городах, этого не хватало. Ее издают в Харбине, Пекине и других городах в кратком изложении Мэн Фаня с фрагментами шолоховского текста (о Давыдове, раскулачивании Титка Бородина, о Кондрате Майданникове)³⁸.

В китайской прессе до 1959 года были напечатаны сотни статей, которые давали высшую оценку «Поднятой целине». Достаточно назвать только заголовки: «Чему учит пас «Поднятая целина»³⁹, «На пути к новой жизни. О Майданникове»⁴⁰, «Деревенские работники должны учиться у Давыдова»⁴¹.

В статье «Учиться революционному духу Давыдова» редакция сианьской газеты «Цюнь-чжун жибао» писала: «Сегодня, когда мы осуществляем генеральную линию нашего государства, направленную на социалистическое преобразование сельского хозяйства, изучение одного из лучших произведений советской литературы имеет особенно большое значение. Образ Давыдова, вожака коллективизации на Дону, - это пример для учебы и подражания нашим партработникам... Учитесь у Давыдова принципиальности и непримиримости ко всему, что наносит вред народу»⁴².

...За эти годы М. А. Шолохов получил из Китая много писем. Читатели просили его поделиться раздумьями об уроках коллективизации в СССР. Шолохов ответил через газету «Жэньминь жибао», которая и опубликовала его письмо в номере от 5 января 1955 года. «Коллективизация, если она захватит народные массы,- писал Шолохов,- становится неизбежной, неотвратимой и могучей, подобно силам природы... Коллективизация - процесс сложный, труднейший (в СССР па значимости равный Великой Октябрьской революции), и ее осуществление в различных краях СССР имело свою специфику. Вот об этой специфике (особенностях) всегда и надо помнить. Примерно так же обстоит дело и в Китае... Я не могу себе представить, чтобы в Китайской Народной Республике процесс перехода к коллективному ведению хозяйства был одинаков в районах, которые были опорными базами Народно-освободительной армии Китая, и в районах, которые еще лишь недавно освобождены от гнета чанкайшистской клики».

Отвечая на вопросы, касающиеся его творческого метода, наш писатель сказал: «Каждый советский литератор по-своему решает свою творческую задачу, но цель у нас единая - служить великому делу коммунизма».

В заключение Шолохов заявил: «Хочу сказать вам от всей души: мы крепко любим вас, мы пристально, с любовью следим за вашими героическими успехами на трудовом фронте и горячо приветствуем ваши достижения. Желаем великому китайскому народу новых трудовых успехов и счастливой жизни в новом году. Желаю моим соратникам по перу новых творческих успехов и смелых дерзаний»⁴³.

В 1957 году журнал Союза писателей «Вэньи бао» в ознаменование 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции организовал среди своих читателей конкурс «На лучший отзыв о произведениях советских писателей». Отзывы печатались в этом журнале, а затем в августе 1958 года были изданы в сборнике «Спасибо советской литературе за помощь мне».

...Юноша, партийный агитатор Фэн Цзянь-нань из Чжан-цзякоу в 1957 году был послан партией в деревню Большая Гэда уезда Чжанбай (провинция Хэбей) для участия в коллективизации. Будучи образованным и большим любителем советской литературы, он принял участие в конкурсе журнала «Вэньи бао» и 22 сентября 1957 года прислал в редакцию этого журнала «Открытое письмо к товарищу Шолохову». Оно было опубликовано под символическим заголовком: «Вместе со мною участвовать в большом споре на село отправился и Давыдов»⁴⁴.

Письмо партийного агитатора Фэн Цзянь-наня - это не только отзыв о «Поднятой целине», но также исключительной важности литературный, интернационалистский и патриотический документ эпохи. Выражая Шолохову «сердечную благодарность» за его роман, Фэн Цзянь-нань пишет: «Товарищ Шолохов, сейчас все китайское крестьянство втянуто в большой спор: идти по социалистическому пути или же по капиталистическому. Спорят все, спорят до того, что лица багровеют и горят уши... Могу прямо вам сказать - ваш Давыдов вместе со мной пришел в деревню Большая Гэда и вместе со мной принял участие в большом споре. Я считаю, что Давыдов - один из самых любимых героев в нашей жизни и в произведениях современной литературы. Крепкая партийность, непреклонная решительность и энергия, близкие связи с массами, горячая любовь к делу коммунизма и самоотверженность характеризуют его как замечательного коммуниста».

Фотокопия письма союза писателей Китая в Ленинградский университет с отзывом о творчестве М. Шолохова (1954)

Предостережения Давыдова о борьбе с «левыми» и правыми «очень полезны и у нас здесь, для наших некоторых партийцев и кадровых работников на селе». В действиях Давыдова, отмечает Фэн Цзя'нь-нань, денных советов больше, чем в «директивах ЦК и циркулярах провинциального и местного парткомов». «Вдохновленный образом Давыдова», этот партийный агитатор «участвовал вместе с крестьянами в уборке урожая, научился жать пшеницу, копать картофель и на работе не был немым!» В письме он откровенно признавался: «Я пишу вам, товарищ. Шолохов, чтобы вы знали, как помог мне, как поддержал меня созданный вами образ Давыдова».

Из второй книги он прочел лишь несколько глав, очень хочет поскорее прочитать весь роман и приглашает Шолохова в Китай «погостить, пожить в сельскохозяйственном кооперативе. Мы будем, товарищ Шолохов, приветствовать вас от всего сердца!»⁴⁵.

Другой партийный работник - Ян Цзи-яо из Тайшаня - в «Письме к М. А. Шолохову» от 9 февраля 1959 года, присланном в редакцию журнала «Советско-китайская дружба», сообщал о «народных волнениях, которые были в некоторых районах Китая весной 1957 года», о том, что, «когда критиковали товарищей, которые допустили ошибки (порочные методы преодоления противоречий внутри народа), ваш герой Давыдов явился для нас эффективным средством воспитания и примером подражания...». Приглашая М. А. Шолохова к себе в гости, Ян Цзи-яо подчеркивал: «Необычайно велика вдохновляющая роль ваших произведений для социалистического строительства в нашей стране и для воспитания народа. Именно поэтому я и, конечно, не только я, а все знающие вас китайцы относятся к вам с особенным уважением и будут приветствовать ваш приезд в Китай»⁴⁶.

V

Так было до 1958 года. Затем, как известно, во внутренней и внешней политике правителей Пекина произошел крутой поворот, вскоре приобретший явно великоханьскую, националистическую и антисоветскую тенденцию. А это сразу же сказалось и на культурных связях с СССР. В Китае была запрещена популярная песня «Москва - Пекин», появились запреты на издания переводов советских книг, задержано издание второго тома «Поднятой целины», запрещено переиздание «Тихого Дона», произведений Л. Леонова, И. Эренбурга, А. Твардовского, К. Симонова и других.

Активные пропагандисты советской литературы - Дин Лин, Кан Чжо, Чжоу Ли-бо, Цзинь Жэнь, Цао Цзин-хуа и многие другие - были отправлены в трудовые 'батальоны «на перевоспитание».

Над бесстрашными борцами-коммунистами, которые сражались за свободу и независимость Китая, над писателями-интернационалистами, над всеми друзьями СССР и пропагандистами советской книги в Китае, над теми, кто был гоним и преследуем охранкой Чан Кай-ши и кто остался верен заветам Сунь Ят-сена, Лу Синя и Цюй Цю-бо, - над всеми этими подвижниками навис меч Мао Цзэ-дуна.

И снова все, что так высоко ценят коммунисты и прогрессивное человечество в советской науке, литературе, искусстве, - все это в Китае (как и при режиме Чан Кай-ши!) было предано проклятию, запрету и огню.

Выражая определившуюся за эти годы великоханьскую линию, Цзян Цин, жена Мао Цзэ-дуна, потребовала «покончить со слепой верой в китайскую и зарубежную классическую литературу», «сбросить на свалку истории Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Станиславского как буржуазных идеоологов» и, наконец, изъять из библиотек Китая все советские книги и, прежде всего, произведения «родоначальника ревизионистской литературы и искусства Шолохова», который «оказал большое влияние на некоторых китайских писателей и читателей». В решении этих задач китайская армия объявлялась «главной силой и опорой»⁴⁷. Все это привело к тому, что в наши дни произведения М. Горького, А. Толстого, В. Маяковского, А. Фадеева, М. Шолохова и многих других писателей по приказу Мао Цзэ-дуна изъяты из всех личных и государственных библиотек и сожжены.

В 1966 - 1968 годах китайская пресса была запружена великим множеством ругательных статей против советских писателей и в особенности против Шолохова. Ведущая газета маоистов. «Жэньминь жибао» задала тон, предоставляя целые страницы фальсификациям и грубой брани. Так, например, 22 октября 1967 года редакция газеты «Жэньминь жибао» отдала всю пятую, «Литературную страницу» некоему Ши Хуню, который взялся «разоблачать подлинное контрреволюционное обличье Шолохова». В своей аннотации к этой «Литстранице» редакция «Жэньминь жибао» впервые цитирует «директив» Линь Бяо товарищу Цзян Цин в связи с «Всеармейским совещанием по вопросам литературы и искусства» (Шанхай, февраль 1966 г.). Она гласит: «Борьба против иностранного ревизионизма в литературе и искусстве не может ограничиваться лишь тем, чтобы хватать за горло мелкую сошку, вроде Чухрая. Пора хватать крупных, хватать Шолохова, и в схватке с ним быть достаточно смелыми. Он - родоначальник ревизионизма в литературе и искусстве»⁴⁸.

Редакция «Жэньминь жибао» к этой директиве дала комментарий, в котором сказано, что «распространение яда, источаемого Шолоховым, Симоновым, Эренбургом, Твардовским и иже с ними, особенно произведения Шолохова, родоначальника советской ревизионистской литературы, чрезвычайно велико», а посему «министр обороны и преемник Мао маршал Линь Бяо ставит чрезвычайно важную боевую задачу всем - вести борьбу на фронте литературы и искусства против современного ревизионизма, центром которого является ревизионизм. Советского Союза»⁴⁹.

Ши Хун-ю «просвещал» китайский народ: «На каждом ключевом этапе истории Шолохов всегда был на стороне антипартийных групп троцкистов и зиновьевцев. Он первым из литераторов поднял черное знамя ревизионизма, знамя измены пути. Октябрьской революции»⁵⁰. Однако эти лживые вымыслы не имеют никакого отношения к Шолохову. Тем не менее Ши Хун-ю. ссылается на «Донские рассказы». Излагая сюжет рассказа «Путь-дороженька» (из эпохи борьбы с бандитизмом на Дону), он называет главного героя - комсомольца Петра Кремнева - «отщепенцем, капитулировавшим перед врагом». Но в рассказе Шолохова юнец Петя, сын бедняка, убитого белыми мародерами, конечно же, не отщепенец, а смелый и отважный солдат, добровольно вступивший в отряд красных. В бою, будучи контужен, он попадает в плен к махновцам и па допросе ведет себя самоотверженно, а на угрозу расстрела убежденно отвечает: «Всех не перестреляете». Мужество Петьки, поставленного к стене для расстрела, приглянулось одному бандиту - «хохлу белоусому», который упросил взводного отдать ему юнца кучером на тачанку. Не скоро махновцы столкнулись с красными, но за это время Петька хорошо прощупал отряд, изучил людские души и в первом же бою, застрелив сотника, сагитировал махновцев сдаться красным.

О какой же «капитуляции» пишет «Жэньминь жибао»? И к чему эта фальсификация? Оказывается, лживая трактовка потребовалась «Жэньминь жнбао» для того, чтобы возвести еще один поклеп: «Уже в 1921 г. Шолохов изменил Октябрю»⁵¹.

А ведь в послесловии переводчика Цао Ина к книге «Дуньхэ гуши» («Донские рассказы»), изданной в Шанхае в 1959 году,- а он понимал в советской литературе куда больше, чем хунвейбин Ши Хуню! - можно прочесть вот что: «В «Донских рассказах» авторская позиция предельно ясна: он горячо воспевает благородство характера и замечательные качества революционеров и безжалостно разоблачает реакционную сущность контрреволюции, ее хищный, бесчеловечный облик. Красной нитью через все рассказы проходит одна мысль: пусть враг злобствует, пусть борьба становится все более острой и сложной, пусть обстановка, в какой временами оказываются революционеры, исключительно тяжелая - победит справедливая революция, окончательно и бесповоротно разобьет вдребезги контрреволюцию»⁵².

Такова неувядаемая правда «Донских рассказов» Шолохова, в которых воспета романтика утверждения коммунистической лови на русской земле.

23 октября 1967 года «Жэньминь жибао» опубликовала инсценировку «Борьба с ревизионизмом на экзамене. Наш студент, обучавшийся в СССР, громит Шолохова», без указания ее автора. Время действия - январь 1964 года, место действия - советский вуз, тема экзамена - «Судьба человека» Шолохова. Главное действующее лицо - студент-китаец, который на экзамене «громит» Шолохова и советского профессора-экзаменатора, легко «доказывает», что Шолохов якобы был «против Отечественной войны и что он вообще против антифашистских, революционных, справедливых войн»⁵³.

В рассказе «Судьба человека» Шолохов, как известно, поведал о горечи и тяжести наших утрат на войне, о величии ратного труда советских воинов, о трудной судьбе солдата Соколова и еще раз напомнил миру о злодеяниях гитлеровцев, чьи последыши вновь поднимают голову в ФРГ. Известно это ;и китайцам-интернационалистам. К примеру, Чжан Ли-юнь в газете «Гуанмин жибао» от 16 марта 1957 года требовал скорейшего перевода на китайский язык этого рассказа - «памятника героизму русского народа в Великой Отечественной войне»⁵⁴. А критик Фан Шу-минь в статье «Прославление русского характера», опубликованной в газете «Чунго циннянь бао» в 1957 году, сказал: «Великий советский писатель Шолохов создал замечательный образ советского человека!»⁵⁵. В апреле 1957 года «Судьба человека» была опубликована журналом «Ивэнь» (перевод Цао Ина), затем она была издана в Шанхае, Пекине, Нанкине... Но после поворота курса в политике Пекина против Советского Союза, разгромившего в 1941 - 1945 годах фашизм в Европе и Азии, «прославление русского характера» становилось делом запретным, а клевета против Шолохова поощрялась.

В 1966 - 1967 годах «Жэньминь жибао» напечатала свыше двадцати специальных страниц против «Поднятой целины». Так, например, в номере газеты от 22 октября 1967 года Ши Хун-ю называет первую книгу «Поднятой целины» «гимном правооппортунистическому пути» и клевещет, что этот роман «воспевает курс Бухарина, бьет во все колокола, расчищая дорогу для реставрации капитализма»⁵⁶. 5 ноября 1967 года газета отводит целую полосу «разоблачениям» романа и образ Давыдова объявляет «предельно фальшивым»⁵⁷. 11 ноября 1967 года публикуется статья «бойца Н-ской части Ли Цина», в которой Шолохов называется «защитником кулачества»⁵⁸, а в номере от 22 ноября 1967 года отдана еще целая страница Фань Доа-ди и Сян Дун-гую, которые пишут о том, что в «Поднятой целине» беднейшее крестьянство якобы «не обладает никакой активностью» и «служит главной силой реставрации капитализма» и что «Поднятая целина» - это «ода кулачеству, написанная Шолоховым в целях ниспровержения власти пролетариата»⁵⁹. И этому нет конца!

В буржуазной прессе нам приходилось читать всевозможные домыслы и выдумки. Но столь бредового извращения главной идеи романа о коллективизации еще никогда не было.

Да, так и поступают ныне новоявленные китайские «теоретики», вовсю трубят: «(Григорий Мелехов - бандит», «Тихий Дон» - это ядовитая трава», «Шолохов - враг ленинского принципа партийности в литературе», «Шолохов против отображения героических образов рабочих, крестьян и солдат», во второй книге «Тихого Дона» он (по словам «Жэньминь жибао») изобразил казнь отряда Подтелкова и цитирует приговор белогвардейского суда со списком казненных красногвардейцев только для того, чтобы «высказать лютую ненависть самого Шолохова к Красной Армии и Советскому Союзу»⁶⁰.

Статьи китайской прессы, и в особенности «Жэньминь жибао», о Шолохове за последние годы поражают лживостью, вульгарностью и невежеством. Рассчитанные на темных, отсталых людей, бредовые измышления «Жэньминь жпбао» свидетельствуют о политическом маразме маоистов, их измене принципам марксизма-ленинизма.

Советский народ и все прогрессивное человечество знают истинную цену книгам Шолохова. Поэтому сожжение хунвейбинами на кострах произведений Пушкина и Толстого, Горького и Шолохова, Маяковского и Есенина, Твардовского и других русских классиков и советских писателей мы рассматриваем как акции вандализма, как временное затмение сознания великого и трудолюбивого китайского народа.

Комментарии к главе

¹ (Петров В. Лу Синь. М.: ГИХЛ, 1960, с. 346.)

² (Лу Синь. Письмо Ли Бинь-чжуну. 6.3.1931. - В кн.: Лу Синь. Собр. соч.г т. 4. М.: ГИХЛ, 1956. с. 82.)

³ (Лу Синь. Приветствую литературные связи Китая и России. В кн.: Лу Синь. Собр. соч., т. 2. М.: ГИХЛ, 1955, с. 100.)

⁴ (Шолохов. Цзин цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), ч. I и II. Пер. Хэ Фэя, Шанхай, «Шэньчжоу Гогуан-шэ», октябрь, 1931, 346 с. (Библиотека современной литературы. Под ред. Лу Синя).)

⁵ (Профессор-китаевед В. В. Петров. 15.7Л969. Ленинград, Письмо автору, Дружба (Пекин), 1955, 24.6.)

⁷ (Лу Синь. Послесловие к «Тихому Дону» от 16.9.1930. - В кн.: Лу Синь, Поли. собр. соч., т. 7. Пекин, Жэньминь вэньсюэ чубань-шэ, 1958, с. 587 - 589.)

⁸ (Лу Синь, там же.)

⁹ (Лу Синь. Поли. собр. соч., т. 7. Пекин, Жэньминь вэньсюэ чубань-шэг 1958, с. 587. Примечание китайских редакторов к «Послесловию» Лу Синя.)

¹⁰ (Цюй Цю-бо. Европеизированная литература. - В кн.: Цюй Цю-бо. Очерки и статьи. Пер. с китайского М. Е. Шнейдера. М.: ГИХЛ, 1959, с. 183.)

¹¹ (Иностранная литература, 1957, № 9, с. 217.)

¹² (Лу Синь. О сожжении книг в Китае и Германии. - В кн.: Лу Синь. Собр. соч., т. 2. М.: ГИХЛ, 1955, с. 174 - 175.)

¹³ (Лу Синь. Злые духи китайской литературы. - В кн.: Лу Синь. Собр. соч. т. 2. М., ГИХЛ, 1955, с. 365.)

¹⁴ (Шолохов. Тихий Дон. Пер. Чжао Сюнь и Хуан И-жэнь. Шанхай, Гуанмин шуцзюй, 1936.)

¹⁵ (Шолохов. Бэйкай кэньди чонюй-ди («Поднятая целина»). Пер. Ли Бо-Шанхай, Шэнхо, сентябрь, 1966.)

¹⁶ (Цзинь Жэнь. Предисловие к «Тихому Дону» от 4.8.1940 г.- В кн.: Шолохов,. Цзин цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), т. 1. Пер. Цзинь Жэня. Шанхай, Гуанмин шуцзюй, 1949, с. 4.)

¹⁷ (Цзинь Жэнь. Там же, с. 2 - 3.)

¹⁸ (Вэньсюэ цунбао, май, 1936, № 2, с. 148 - 150.)

¹⁹ (Чжоу Ли-бо. Чему учит советская литература. - Правда, 1954, 14 февраля.)

²⁰ (Ли Бо. Послесловие к шанхайскому изданию «Бэйкай кэньди чунюйди» (1936). - В кн.: Шолохов. Бэйкай кэньди чунюй-ди («Поднятая целина»). в 2-х кн. Пер. Ли Бо. Дальний, Чжун су юхао сехуэй, 1946, с. 462 - 463. Послесловие датировано сентябрем 1936 г.)

²¹ (Ли Бо. Там же.)

²² (Вэньсюэ юэбао (Чунцин), 1940, 15.12, т. 2, № 5.)

²³ (Дружба (Пекин), 1955, 24.5.)

²⁴ (Цзинь Жэнь. Послесловие ко'2-й книге «Тихого Дона» от 8.5.1940. - В кн.г Шолохов. Цзин цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), т. 2. Пер. Цзинь Жэня, Шанхай. Гуанмин шуцзюй, 1949, с. 475.)

²⁵ (Цзинь Жэнь. Предисловие к «Тихому Дону» от 4.8. 1940 г. - В кн.: Шолохов. Цзин цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), т. I. Пер. Цзинь Жэня. Шанхай, Гуанмин шуцзюй, 1949, с. 4, 6. 7.)

²⁶ (Цзинь Жэнь. Послесловие к 4-й книге «Тихого Дона» от 14.7.1941. В кн. Шолохов. Цзинь цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), т. 4. Пер. Цзинь Жэня. Шанхай, Гуанмин шуцзюй, 1949, с. 565 - 567.)

²⁷ (Цзннь Жэнь. Там же, с. 566.)

²⁸ (Шолохов. На Дону. Пер. Би Шань. - Ецао, 1941, т. 3, № 1. (15.9).)

²⁹ (Шолохов. На Дону: Очерк. Пер. Ван Юй-цзинь. - Вэньи чженьди 1942, т. 6, № 4. (10.4).)

³⁰ (Шолохов. Ощущение жизни. Пер. Цзя Чжи. - Вэньи чженьди, 1942, т. 7, №4 (20.11))

³¹ (Чжоу Ли-бо. Второе послесловие к «Поднятой целине». - В кн.: Шолохов Бэйкай кэпьди чунюй-ди («Поднятая целина»). Пер. Ли Бо (Чжоу Либо). Пекин, Цзоцзя чубань-шэ, 1954. Послесловие датировано августом 1954 г.)

³² (Цао Цзин-хуа. Советская литература и ее китайские читатели. - Лит. газ. 1954, 9 декабря.)

³³ (Цзинь Жэнь. Послесловие «Шолохов и «Тихий Дон». - В кн : Шолохов Цзин цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), т. 4. Пер. Цзинь Жэня. Пекин, Жэньминь вэньсюэ чубань-шэ, 1957)

³⁴ (Дагун бао, 1949, 17.11.)

³⁵ (Цзинь Жэнь. Послесловие к 8-му изданию «Тихого Дона». - В кн.: Шолохов. Цзин цзинды Дунь хэ («Тихий Дон»), т. I. Пер. Цзипь Жэня. Пекин, Жэньминь вэньсюэ чубань-шэ, 1950.)

³⁶ (Кан Чжо. Об одной книге Шолохова. - Вэньи бао, 1949, т. 1, № 4. См. также: Малиновская Т. А. Произведения М. Шолохова в Китае. - В кн : Михаил Шолохов: Сб. статей. ЛГУ, 1956, с. 231 - 232.)

³⁷ (Письмо Союза писателей Китая (Комитет зарубежной литературы). 22.12.1954. - В кн.: Михаил Шолохов: Сб. статей. ЛГУ, 1956, с. 250.)

³⁸ (Шолохов. Поднятая целина. Изложение Мэн Фаня. Изд. 2-е. Харбин, Гуанхуа шудянь, июль, 1948. То же, изд. 1-е. Пекин, Чжунго цинняпь чубань-шэ, 1948; изд. 2-е, 1949.)

³⁹ (Цзя Цзи. Чему учит нас «Поднятая целина». - Чжунго цнннянь, 1953, № 24, с. 28-31.)

⁴⁰ (Лю Чао. На пути к новой жизни: О Майданникове. - Чанцзян вэньи, 1955, № 11.)

⁴¹ (Пань Цзи-цзюн. Деревенские работники должны учиться у Давыдова. - Жэньминь жибао (Пекин), 1953, 6.12.)

⁴² (Дан И. Учиться революционному духу Давыдова. - Цюнь-чжун жибао (Сиань), 1954, 3.4.)

⁴³ (Шолохов. Письмо к китайским читателям. - Жэньминь жибао, 1955, 51 с. 3.)

⁴⁴ (Фэн Цзянь-нань. Вместе со мной участвовать в большом споре на село отправился Давыдов: Открытое письмо тов. Шолохову от 22.9.1957 г. Вэньи бао (Пекин), ноябрь, 1957. )

⁴⁵ (Фэн Цзянь-нань. Открытое письмо тов. Шолохову. - В кн.: Спасибо советской литературе за помощь мне: Сб. статей. Пекин, Цзяоцзя чубань-шэ, август, 1958, с. 92 - 99.)

⁴⁶ (Ян Цзи-яо. Письмо к М. А. Шолохову от 9:2.1959 г. Тайшань. Получено из архива редакции журнала «Советско-китайская дружба» от известного китаеведа В. Н. Рогова.)

⁴⁷ (Протокол всеармейского совещания по вопросам работы в области литературы и искусства. - Жэньминь жибао, 1967, 29.5.)

⁴⁸ (Жэньминь жибао, 1967, 22.10, с. 5.)

⁴⁹ (Там же.)

⁵⁰ (Жэньминь жибао, 1967, 2.2. 10, с. 5.)

⁵¹ (Там же.)

⁵² (Цао Ин. Послесловие переводчика к «Донским рассказам». - В кн.: Шолохов. Дуньхэ гуши. Пер. Цао Ин. Шанхай, Вэньи чубань-шэ, 1959.)

⁵³ (Борьба с ревизионизмом на экзамене. - Жэньминь жибао, 1967, 23.10. с. 4.)

⁵⁴ (Чжан Ли-юнь. Читая новый шедевр Шолохова «Судьба человека». - Гуанмин жибао, 1957, 16.3.)

⁵⁵ (Фан Шу-минь. Прославление русского характера. - Чунго ципнянь бао, 1957, 21.3.)

⁵⁶ (Жэньминь жибао, 1967, 22.10.)

⁵⁷ (Протокольная запись собеседования в бригаде коммуны «Хунсин шэ» («Красная звезда»). - Жэньминь жибао, 1967, 5.11.)

⁵⁸ (Жэньминь жибао, 1967, 11.11. с. 4.)

⁵⁹ (Там же, 1967, 22.11, с. 6.)

⁶⁰ (Там же, 1967, 11.11.)