Средневековые сочинения о литературной службе при дворах

Домонгольское время (X - начало XIII в.) составляет одну из наиболее творческих эпох в истории Ирана. Эта эпоха антихалифатских движений и создания самостоятельных государственных образований была отмечена общим подъемом производительных сил. Для домонгольского времени характерно сложение городов нового феодального типа, развитие городской жизни, рост влияния интеллигенции. Подъем творческой энергии иранских народов нашел свое выражение в высоком мастерстве зодчества - в возведении культовых зданий, медресе, мавзолеев, в расцвете ремесел и прикладного искусства, в становлении точных, естественных и гуманитарных наук.

Высокого развития достигла письменная иранская культура: литература художественная, религиозная, дидактическая. Более всего творческие силы народа проявились в небывалом расцвете поэтического искусства.

Домонгольский период - наиболее значительный и многообразный период в истории средневековой персоязычной литературы, самый сложный и противоречивый. Исследователи выделяют его как своеобразную эпоху "двух направлений": высокоразвитой литературной традиции, с ее аристократическим, панегирическим содержанием, и зарождения новых, оппозиционных веяний гуманистического, тираноборческого характера - в литературе еретической, нарушающей официальную исламскую догматику, в поэзии философской, в появлении гражданских мотивов [32, с. 29-39; 114, с. 41 - 146; 22, с. 491-527; 119, с. 178-235; 37, с. 9-38].

В домонгольское время сложились основные классические литературные школы, произошло становление ведущих стилей и жанров. Были разработаны теоретические основы художественного творчества. Отшлифованная до деталей канонизованная поэтика, созданная в это время, оставалась затем почти неизменной в течение долгих веков. Именно эта эпоха породила величайших мастеров стиха, творчество которых определило мировую ценность персоязычной литературы.

Поэзия в Иране на протяжении веков существовала в основном как придворная, в ее развитии значимую роль играло меценатство правящих кругов. Собирая вокруг себя поэтов-профессионалов, крупные дворы становились центрами городской литературной жизни, складывавшимися в своеобразные поэтические школы, с определенными теоретическими и практическими устандвками.

Что мы знаем о статусе литературной службы при средневековых иранских дворах для домонгольского времени?

Низами Арузи назвал, как известно, четыре группы придворных интеллигентов, на которых "держится трон": дабиры, поэты, астрологи и врачи. При этом два первых места он отдал дабирам и поэтам, то есть, по сути дела, литераторам, поскольку искусство придворного дабира - секретаря-письмоводителя^ составляющего указы, распоряжения и послания, было искусством орнаментированной, художественной прозы.

Источники свидетельствуют, что штат поэтов при крупнейших царских дворах исчислялся внушительными цифрами. Так например, для двора Махмуда Газневи (999-1030) тезкире называют цифру - четыреста стихотворцев, одновременно состоящих на службе. Цифра эта, по-видимому, преувеличена, но показательны и другие подсчеты; например, Мухаммад Ауфи называет двадцать девять поэтов при дворе Газневидов, составивших себе известное имя.

В штате придворных стихотворцев уже в начале XI в. сложилась своя внутренняя "цеховая" организация с порядком соподчиненности и иерархией должностных и почетных званий. Махмуд Газневи впервые ввел для Унсури - поэта-лауреата своего двора - звание Малик аш-шу'ара - "Царь поэтов". Это звание, не имевшее, кстати сказать, аналога у арабов, было не: просто почетным, но и должностным. Прямых указаний на обязанности Малик аш-шугара для газневидского литературного круга средневековые сочинения не дают. В. А. Жуковский высказал в свое время интересное предположение, что "Царь поэтов" Унсури (ум. 1040) был руководителем тех больших работ, которые осуществлялись при газневидском дворе по собиранию преданий старины, их классификации и отделке [70, с. XV- XVI].

Позже, при Сельджукидах, "Царь поэтов" становится своего рода директором департамента поэзии. Так, Малик аш-шу'ара Му'иззи (1049-1125) при Малик-шахе - это цензор, редактор и консультант, заказывающий и выправляющий стихи; через его руки проходили все произведения, прежде чем быть представленными султану. Это - посредник между поэтами и меценатом, ведавший зачислением на службу и выдачей жалованья [70, с. XV-XVI]¹. Е. Э. Бертельс полагал, что руководящая и редакторская роль Малик аш-шу'ара была столь значительной, что сказывалась на выработке единого, по тематике и стилю, литературного направления для всего подчиненного ему круга поэтов, что особенно характерно для домонгольского времени [22, с. 125].

¹ (У историографа XVI в. Хондамира в Хабиб ас-сиййар есть рассказ о должностных злоупотреблениях Малик аш-шу'ара Муиззи, присваивавшего себе стихи подчиненных ему поэтов. Этот рассказ целиком приводит В. А. Жуковский, излагая эпизод вступления Анвари на придворную службу через Малик аш-шу'ара ,[70, с. 11-113])

Сочинения середины XII в. называют уже несколько почетных званий для придворных стихотворцев, с последовательным подчинением. Помимо Малик аш-шу'ара это Амир аш-шу'ара ("Князь поэтов"), Хваджа аш-шусара ("Глава поэтов"), Саййид аш-шу'ара ("Господин поэтов") [113, с. 74, 78]. Кроме состоящих на постоянной службе при дворах были стихотворцы временные, по выражению Низами Арузи - "уходящие и приходящие" [113, с. 75].

У панегирической придворной поэзии были прямые задачи политического характера. Это была традиционная служба пропаганды: пышные торжественные оды прославляли и утверждали власть правящего дома. Не последнее место занимали и тщеславные расчеты на то, что изощренные славословия увековечат для истории идеально прекрасный лик правителя в ореоле справедливости, личных доблестей и мощи. Все упования на создание себе памятника в веках правители возлагали на поэзию, поскольку живописное и скульптурное изображение человека находилось в домонгольском Иране под запретом религии. В этом, как известно, и крылись основные причины широкого покровительства, которое оказывали литературе местные династии.

Однако роль поэта при дворе не исчерпывалась этим - она была значительно сложнее. Меценат оплачивал не только литературную продукцию, но и своеобразную "службу настроения", которая тоже входила в обязанности придворного стихотворца. Поэты и мутрибы (певцы-музыканты) - традиционное решение иранскими средневековыми дворами такой важной проблемы, как досуг и празднества. Традиция эта уходит своими корнями еще в сасанидское время: на официальных дворцовых собраниях Хосрова Парвиза (591-628) певцы (сурудханы) пели восхваления в поэтической форме; придворные увеселения сопровождались "царскими песнопениями".

В сочинениях XI-XII вв. мы находим немало данных, позволяющих реконструировать существовавшие представления о должной организации досуга правящей особы. Очень показателен в этом отношении один из разделов Сийасат-наме, а именно глава семнадцатая - "О надимах, о приближенных и о порядке их дел" [126, с. 94-96]. Автор трактата оперирует рядом сложившихся установлений, которые в целом свидетельствуют о серьезном внимании, уделявшемся этой стороне жизни двора.

В числе первых требований в организации досуга - необходимость соблюдения четкого разграничения между делами и отдыхом. Для каждой из этих двух сфер правитель держит специальный штат. Все, что имеет касательство к делам царства, войска, правления, походов, запасов, даров, подданных и т. д., правителю надлежит решать с везиром, вельможами и опытными советчиками. Во всем, что составляет развлечение, зрелище: винопитие, дружеские собрания, охота, игра в конное поло и др., - царя окружают надимы, т. е. ближняя свита: наперсники, компаньоны, собеседники, они же - телохранители царя и источник всевозможной полезной развлекательной и житейской информации.

Обе категории придворных непозволительно смешивать: характер отношений с ними разный, как различны их функции. Несущие государственную службу должны быть исполнены страха перед государем. Надимы же, напротив, непринужденны и открыты в обращении. В надимы годятся люди, от природы одаренные, говорится в "Книге о правлении", пригожие, чистые верой, доброго нрава. Они должны быть искусными рассказчиками, чтецами серьезного и смешного; им надлежит помнить много преданий, иметь в запасе приятные сообщения, уметь играть в нарды и шахматы. Желательно для них также владение музыкальными инструментами и оружием. Далее цитируем: "Надим должен быть согласным с государем. На все, что произойдет или скажет государь, он должен отвечать: "Отлично, прекрасно", он не должен поучать государя: "Сделай это, не делай того; почему поступил так?", он не должен так говорить, а то государю станет тягостно и произойдет отвращение" [126, с. 95]. Низам ал-Мулк добавляет, что некоторые правители иногда вводили в круг иадимов астрологов и врачей, но отказались от этого, дабы последние не докучали им на отдыхе запретами и не портили удовольствия ограничениями.

Каждый из надимов должен иметь свой сан и чин ("кому уместно сидеть, кому стоять") и полное обеспечение. У газнинских султанов было двадцать надимов: десять сидели и десять стояли [126, с. 95].

Поэты, при больших же штатах - поэты-фавориты, входили в ближнюю свиту правителя, ведавшую увеселением и ублаготворением духа мецената. Чтение стихов в музыкальном сопровождении было самым важным компонентом этой службы настроения: за поэтической речью признавалась необычайная сила психологического воздействия. Конкретные примеры этому во множестве приводит Низами Арузи, взявший отправной посылкой своего трактата "О природе науки о стихе и о достоинствах, поэта" утверждение, что поэт "...внушением силы гнева и чувственности так подстрекает, что благодаря этому внушению темпераменты [людей] повергаются то в экстаз, то в депрессию, и это становится причиной важных дел в устройстве мира" [113, с. 55].

Поучая сына на тот случай, если он станет надимом, автор известного зерцала XI в. Кей-Кавус говорит о необходимости быть сильным в поэзии: "Надим если не будет поэтом, он все равно должен различать хорошие и плохие стихи, поэзия не должна быть от него сокрытой, и он должен помнить наизусть много арабских и персидских стихов, чтобы, если как-нибудь господину понадобится какое-либо двустишие, не приходилось сразу звать поэта; пусть или сам сложит, или передаст с чьих-либо слов" [71, с. 165].

Распорядок жизни двора предусматривал, как можно понять из разного рода описаний, постоянный дежурный литературный пост при больших и малых дворцовых собраниях. Источники не раз упоминают, что поэт, допущенный в высокое присутствие, имел там постоянное, "свое", место. Так, у Низами Арузи: "Рудаки... утром, когда эмир опохмелялся, вошел к нему и сел на свое место"; "Рашиди поклонился, пошел на свое место, сел..."; "Когда посыльный пришел за мной, - рассказывает Низами Арузи о своей службе при гуридском дворе, - я натянул на ноги сапоги и, войдя в маджлис, поклонился и сел на свое место" |[113, с. 63, 78, 85].

Служба при дворе предъявляла к поэту достаточно обширный комплекс высоких требований. Это было требование разносторонней образованности и эрудиции во всех существовавших науках, ибо стих может быть полезен в каждой науке, а каждая наука может найти в стихе применение [113, с. 59]. От поэта требовалась обширная литературная начитанность, знание на память громадного количества стихов. Низами Арузи называет норму: в ранней молодости следует заучить наизусть двадцать тысяч стихов предшественников и прочесть десять тысяч стихов современников, вдумчиво анализируя их мастерство [ИЗ, с. 59]. Поэт должен иметь специальную теоретическую подготовку, изучая с помощью сведущего наставника науки о стихе. К середине XII в.- времени составления "Собрания редкостей" - в числе обязательных учебных пособий и настольных книг для поэта назывались шесть трактатов Абу-л-Хасана ас-Сарахси ал-Бахрами: "Предел двух просодий", "Клад рифм", "Чистоган образов", "Чистоган фразеологии", "Плагиаты", "Биографии" (113, с. 60]².

² (Эти не дошедшие до нашего времени персидские трактаты по просодии и рифме часто цитируются в известной поэтике Шамс-и Кайса, составленной в 1232 г)

Поэту надлежало также постоянными упражнениями совершенствовать свое мастерство в сложении экспромтов. Низами Арузи называет это "святой обязанностью поэта" и "краеугольным камнем искусства" [113, с. 66].

При зачислении на службу поэту устраивали испытание. Так, распорядитель при дворе эмира Чаганийана заказал Фаррухи сложить за одну ночь касыду по заданному краткому конспекту: "Эмир поэтов" Му'иззи "испытал разными способами" еще мало известного поэта Низами Арузи [113, с. 68, 71]. Вся литературная служба при дворе была сопряжена с публичными экзаменами на мастерство. Уместно вспомнить, что на этот счет содержится в Кабус-наме: "...изучи науку о размерах, и теорию поэзии, и эпитеты, и критику стиха, - наставляет отец своего сына, - чтобы, если случится между поэтами состязание, тебя не одолели бы, а если начнут испытывать, ты не ослабел бы" [71, с. 154]. Несколько красочных эпизодов, рисующих картины таких публичных испытаний стихотворцев, запечатлены в "Собрании редкостей". Распространенные придворные развлечения - состязания поэтов, "потешные драки", взаимные инвективы ("...с подстрекательством, как это в обычае у царей") - приводили к острому соперничеству и вражде поэтов между собой [113, с. 78].

Описываемые в источниках эпизоды показывают обстановку крайней внутренней напряженности и настороженности для поэта, требующей от него мгновенной творческой реакции в ответ на ту или иную ситуацию или поставленную задачу. Находчивость, проницательность, красноречие, обаяние в общении, а также знание "биения пульса" повелителя и его темперамента - таковы основные качества, которыми Низами Арузи характеризует хорошего поэта [113, с. 59]. Действительно, если вспомнить исторические анекдоты о щедрых дарах, полученных некогда стихотворцами, то станет ясным, что порыв к щедрости вызывали, как правило, не столько художественные достоинства стихотворений, сколько ловкость и находчивость поэта-царедворца, сумевшего сказать "к случаю" нечто угодное, искусно польстившее покровителю и развеявшее его дурное настроение.

Стереотипность и устойчивость традиций, показательные для явлений средневековой культуры вообще, характеризуют и литературную жизнь средневекового Ирана. Малые дворы - местных феодалов, наместников, городских вельмож - старались воспроизводить, в более или менее упрощенных моделях, порядки и установления царского двора, в частности и в содержании штата поэтов.