Гладков

Гладков Федор Васильевич [1883-] - пролетарский писатель. По происхождению - крестьянин, работал в типографии, в аптекарском магазине, был учителем; принимал участие в революционном движении, был в ссылке; участвовал в гражданской войне, член ВКП(б); входит в группу "Кузница". Первое появление в печати (провинциальной)- в "Кубанских ведомостях" [1899]. В 1925 в "Красной нови" появился роман "Цемент", сделавший Гладкова одним из самых популярных современных писателей. В изд-ве ЗИФ вышло четыре тома его сочинений.

Гадков Федор Васильевич (1883 - )

В повести "Изгои" [1912] Г. берет темою жизнь политических ссыльных, раздираемых сомнениями, исканиями нового мировоззрения, находящихся в состоянии экстатического возбуждения и духовного упадка. Та же эпоха реакции, те же настроения и искания являются предметом изображения в "Старой секретной" [1927]. Но здесь психологический сюжет осложнен борьбой революционеров с тюремной администрацией, подозрениями в провокации, попыткой побега, избиением заключенных, военно-полевым судом, смертной казнью. Обычная манера Гладкова - давать в гиперболических образах экстатические душевные состояния и возбужденные споры и разговоры - в этих повестях наиболее оправдана материалом болезненной душевной жизни пленников самодержавия. В таких же тонах, с изобильным описанием жестокой и буйной игры страстей написана пьеса "Ватага". "Огненный конь" имеет темой гражданскую войну на Кубани, но преломляет ее главным образом через болезненные переживания двух друзей, ставших врагами: казака-большевика Гмыри и офицера Андрея, колеблющегося между красными и белыми и наконец становящегося на сторону последних. Безвольный, колеблющийся, истерический, то энергичный, то странно пассивный, сходящий с ума в атмосфере плохо понятной ему гражданской войны - Андрей; измученный злобой и жалостью к Андрею и мучительной любовью к Марине, ведущий полубредовые разговоры о крови - Гмыря; полумистик и идеалист, истерически-иступленно рассуждающий о "скифском" в революции большевик и комиссар Глоба; Марина, мучающая любимого во имя нежелания подчиниться его любовной мужской власти, - таковы герои "Огненного коня". Революция в романе трактуется в образах космических (шквал, землетрясение, потоп) й мистических (Голгофа). Нагромождение описаний зверств, пыток, смертей придает еще более жуткий колорит этому роману, обильно уснащенному оригинальными (но не всегда удачными) метафорами и кубанским диалектом. Темой "Пьяного солнца" является конфликт между различными социальными (точнее профессиональными) группами и разными возрастными прослойками в коммунистической партии, вопрос о любви в жизни коммунистов и комсомольцев, тяжелые условия быта и воспитания молодежи в период хозяйственного строительства. Все эти моменты даны на фоне жизни отдыхающих в партийном санатории на юге. Как всегда у Г. проблемы заострены, герои исключительны, разговоры повышенно нервны. Комсомолец-активист, ревнуя девушку комсомолку, пытается ее изнасиловать, а когда она его прощает и говорит о своей любви, едет предавать себя суду товарищей. Рабочий Мордых, недовольный привилегиями ответственных работников, произносит истерически-погромные речи. Многие проблемы поставлены правильно и остро, но не уточнены и не указано никаких путей к их разрешению. "Цемент" - значительнейшее произведение Г. Основная тема романа - восстановление заброшенного в эпоху гражданской войны завода, происходящее в самом начале нэпа под угрозой белогвардейских нападений. Ярко показана начавшая было деклассироваться рабочая масса. Она - под руководством кровно с ней связанного демобилизованного участника гражданской войны и старого большевика Глеба и его ближайших друзей, пробивая брешь в саботаже спецов и равнодушии закоренелых бюрократов, самоотверженным трудом и яростным упорством восстанавливает завод. Совершенно правильно и четко рисует Г. отношения "героев", авангарда и массы, дает меткие портреты "добросовестного" бюрократа-коммуниста и преданного производству, но политически заблудившегося инженера контрреволюционера и саботажника. Вторая тема - семейная драма Глеба и его жены Даши, свободной женщины, отрекшейся от семьи, допустившей смерть ребенка в голодающем детском доме, отказавшейся от любви мужа не только в ту пору, когда он пытался вернуть ее на кухню и в спальню, но и когда он признал ее свободу в личной и общественной жизни. Даша боится своей любви к Глебу и прокламирует отрицание любви. Это - типичнейшая тема Г. Третья тема - интеллигенты в ВКП; бывший меньшевик Сергей и романтическая девушка Поля Мехова; при всей правдивости изображения обеих фигур Г. слишком прямолинейно решает вопрос. Наименее ясна тема предисполкома Бадь-ина - развратника, бюрократа, холодного эгоиста, "покрывающего" разложившихся коммунистов, но дельного администратора, опытного политика пользующегося поддержкой высших партийных инстанций. Бадьин - несомненный, как нам видно теперь, перерожденец, но Г. очень неопределенно выявляет и свое авторское отношение к нему и отношение к нему партии. Неудачнее всего разработана тема "партийной чистки", где действия комиссии, явно неправильные, не объяснены и не осуждены автором. "Цемент" породил большую полемику в нашей критике (см. в частности "На лит-ом посту", 1926) и до сих пор вызывает большой интерес среди рабочих читателей. Это - один из лучших пролетарских романов по остроте темы, по сложности и многообразию типов партийцев, по пафосу строительства, по четкости основных идеологических линий. "Цемент" однако имеет ряд недостатков, связанных с общими свойствами поэтики Г. Основные принципы художественных приемов Г. довольно точно сформулированы в словах рабочего из романа "Кровью сердца", обращенных к писателю: "Разверзай перед людьми гнойники их жизни, бей их... открой перед ними невиданные картины, сильных людей и их героические свершения, расскажи им пленительные легенды о людях, которых нет в их быту... Не бойся преувеличений..." Г. действительно не боится преувеличений, применяя' впрочем эту романтическую поэтику к самому реальному, часто повседневному материалу. Герои Г. всегда находятся в повышенном настроении, в любом споре пытаются решить мировые проблемы, у них необыкновенные характеры. Поступки их гиперболически-резки, решительны, причем Г. не считает нужным эти поступки достаточно психологически мотивировать, находя, очевидно, достаточной мотивировкой исключительность характеров. Основное средство создать впечатление необычной психологической атмосферы в повестях Г. (иногда почти до комизма или до нелепости, контрастирующей с повседневностью материала) - язык автора и героев. Язык этот гиперболичен, сплошь метафоричен, причем метафоры неожиданны, разговоры обычно ведутся на повышенных интонациях. У Г. герои не спорят, а бранятся, одновременно крикливо и странно образно: "Ты балбес, сухая корка, старый сапог, деревянный идол". Самые обыкновенные вещи герои делают "с сердцем, замирающим от восторга, задыхаясь от крика". "Огненный конь" написан таким, примерно, стилем: "Где-то глубоко, в недрах души, сгустком крови запекся ужас, и все человеческое ушло в эти глубины, к этому неугасающему шматку крови. Умер на грани - застрял в черной щели с раздавленным мозгом". Отрывочный синтаксис, недосказанные намеки, абстрактная и идеалистическая, порой религиозная, лексика, любовь к малопонятным диалектам еще усугубляют эту окраску революционных по тематике и тенденции произведений Г. Эта манера Г. заимствована от лит-ры эпохи реакции. Влияния Достоевского, но преломленного через Л. Андреева, Гамсуна, частично искаженного сквозь Арцыбашева (мотивы любовной борьбы, "опрощения" и торжества плоти) - переплелись у Г. с марксистской интерпретацией революционных героев. Но в результате "Огненный конь" превратился в идеалистически психопатологическую повесть, а в "Цементе", более свободном от бреда и мистики, умный и выдержанный предчека Чибис советует для понимания новой экономической политики смешать солнце и кровь "в корыте в самую обыкновенную болтушку". Партийцы и рабочие в "Цементе" оказались полуистериками, рефлектиками и патологически чув ствующими субъектами. Фигура Акатуева в "Пьяном солнце" стала уродливой и непонятной. Чрезмерное выпячивание личных отношений, переживаний и гордого чувства своей связанности с классом- сделади сомнительной и фигуру рабочего-директора в "Головоногом человеке". Нужные же и чрезвычайно современные мысли о стремлении вперед от уже достигнутого, о беспокойстве, к-рое должна будить лит-ра, не давая погрязнуть в мещанском самодовольстве, облечены в романе "Кровью сердца" в очень абстрактную форму. Пережитки космизма и влияние лит-ры реакционных лет искажают законную, но часто неудачно применяемую романтическую установку Г., одного из самых интересных, волнующих и близких к подлинным запросам революционного пролетариата современных писателей.

Библиография: I. Собр. сочин., т. I (Огненный конь), т. II (Цемент), т. III (Старая секретная. Повести и рассказы), И8д. ЗИФ, М., 1926; Сочин. в 3 тт. (т. I, Изгои, т. II, Огненный конь, т. III, Цемент), бесплатное приложение к журналу "30 дней" за 1927; Волны, со вступит, ст. П. Когана и автобиографией, изд. "Пролетарий", Харьков, 1927 (избран, отрывки из произведений); Рассказы, со вступит, ст. Л. Лозовского, изд. 2-е, "Никитинские субботники", М., 1929 (здесь же автобиография Г. и библиография произведений Г. и лит-ры о нем).

II. Воронский А., О группе писателей "Кузница", "Красная новь", кн. 3, 1923; Коган П. С, Брик О. М., Полянский Вал., Минаев К., Статьи в журн. "На лит-ом посту", 1926, I, II, IV, V - VI (дискуссия о "Цементе"); Красильников В., Федор Гладков, журн. "Октябрь", 1926, IX; Якубовский Г., Литературные портреты, Л., 1926; Его ж е, О повести Ф. Гладкова "Старая секретная", журн. "На лит-ом посту", 1927, XV - XVI; Шувалов С Ф., Гладков, композиционно-стилистический анализ романа "Цемент", сб. Е. Никитиной и С. Шувалова "Беллетристы-современники", М., 1927; Горбачев Г. Е., Современная русская литература, М., 1928.

III. Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Казьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия, т. I, M. - Л., 1928; Мандельштам Р. С, Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, ред. H. К. Пиксанова, Гиз, М. - Л., 1928.

Г. Горбачев