Действие второе

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Гораций, Куриаций.

Куриаций

 Конечно, гордый Рим в ином не сыщет месте
 Сынов, которые такой достойны чести. 
 Три брата избраны, что доблестней других, - 
 И ныне в вас обрел он трех бойцов своих. 
 Дерзает славный Рим, своей судьбой влекомый,
 Один лишь дом его встает на наши домы. 
 Вся доблесть римская досталась вам сейчас, 
 И Альбе кажется - нет римлян, кроме вас.
 Могли бы три семьи гордиться величаво,
 Увенчаны в веках непреходящей славой, 
 Но лишь одной семье - торжественная честь,
 Что ныне трем могла бессмертие принесть. 
 А если мне дано и страстью и судьбою, 
 К вам в дом введя сестру, от вас уйти с женою, -
 Все, что связало нас и что должно связать, 
 За родичей меня заставит ликовать, 
 Но радости порыв неполон и непрочен; 
 Иными судьбами я горько озабочен: 
 Вы так прославлены все трое на войне, 
 Что в этот грозный час за Альбу страшно мне,
 Раз вы идете в бой, победы ей не будет. 
 Вас отмечает рок и счастье вам присудит, 
 И вот, предчувствуя, сколь приговор суров, 
 Я данником себя уже считать готов. Гораций 
 За Альбу не страшась, жалеть о Риме надо: 
 Из римлян лучшие обойдены наградой. 
 Так много доблестных мечтали об одном, 
 Но худо выбрал Рим в пристрастье роковом. 
 Есть тысячи средь нас достойнейших, которых
 Верней он мог избрать защитой в ратных спорах,
 Но, пусть мне даже смерть назначена в бою, - 
 Я, полный гордости, хвалю судьбу свою.
 Уверенность во мне отныне тверже стала, 
 И доблесть малая дерзнет свершить немало. 
 И что бы ни судил неотвратимый рок, 
 Я б данником себя сейчас признать не мог. 
 Я должен, выбором отмеченный нежданным,
 Победу одержать иль пасть на поле бранном. 
 А чтоб верней достичь победного венца, 
 Не думай ни о чем и бейся до конца. 
 Нет, не увидит Рим хозяев над собою, 
 Покуда я не пал поверженный судьбою!

Куриаций

 Увы! Меня ль тогда не следует жалеть? 
 Что нужно родине, то дружбе не стерпеть. 
 Вы одолеете - позор моей отчизне; 
 Она прославится - ценою ваших жизней. 
 Ведь всех ее надежд свершеньем стать бы мог
 Лишь горький ваш конец, последний тяжкий вздох!
 О, как мне избежать смертельного разлада, 
 Когда и тут и там скорбеть и плакать надо, 
 Когда и тут и там стремленья не вольны! Гораций 
 Что? Сожалеть о том, кто пал за честь страны? 
 Удел высоких душ - такой кончины слава, 
 И горевать о них мы не имеем права. 
 И я бы смерть в бою, приняв, благословлял, 
 Когда бы меньше Рим от этого терял.

Куриаций

 Но близких и друзей ПОЙМИ же опасенья, 
 Сейчас они ОДНИ достойны сожаленья: 
 Вам - слава навсегда, им - горестные дни, 
 Вас обессмертит то, о чем скорбят они, 
 А от потерь таких не заживает рана. 
 Но вижу я, ко мне прислали Флавиана.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Гораций, Куриаций, Флавиан.

Куриаций

 Что ж, Альба выбрала защитников своих?

Флавиан

 Несу об этом весть.

Куриаций

 Так назови же их.

Флавиан

 Ты с братьями.

Куриаций

 Кто?

Флавиан

 Три навеки славных брата! 
 Но взгляд твой сумрачен, и губы крепко сжаты...
 Ты недоволен?

Куриаций

 Нет; меня смутила весть. 
 С моей ничтожностью несоразмерна честь.

Флавиан

 Так что ж, диктатору я принесу известье
 О том, что мало ты полыцен высокой честью! 
 Я мрачности твоей холодной не пойму.

Куриаций

 Ни дружба, ни любовь - ты передашь ему -
 Трем Куриациям не помешают боле 
 На трех Горациев с мечами выйти в поле.

Флавиан

 На них? Сказал мне все ответ короткий твой.

Куриаций

 Вождю его неси и нас не беспокой.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гораций, Куриаций.

Куриаций

 Пускай же небеса, земля и силы ада
 На нас обрушатся отныне без пощады, 
 Пусть люди, божества, и рок, и самый ад
 Неотвратимым нас ударом поразят. 
 Пускай мы в эти дни добычей легкой будем
 И року, и богам, и демонам, и людям, 
 Пускай же счета нет и бедам и скорбям -
 Всего страшнее честь, оказанная нам. Гораций 
 Судьбою нам дано высокое заданье, 
 И твердость наших душ взята на испытанье. 
 А беды эти рок поставил на пути, 
 Чтоб меру доблести могли мы превзойти. 
 В нас необычные провидя мощь и волю, 
 Нам необычную он предназначил долю.
 Сражаться за своих и выходить на бой, 
 Когда твой смертный враг тебе совсем чужой -
 Конечно, мужество, но мужество простое;
 Нетрудно для него у нас найти героя: 
 Ведь за отечество так сладко умереть, 
 Что все конец такой согласны претерпеть. 
 Но смерть нести врагу за честь родного края, 
 В сопернике своем себя же узнавая, 
 Когда защитником противной стороны - 
 Жених родной сестры, любимый брат жены, 
 И в бой идти скорбя, но восставая все же
 На кровь, которая была своей дороже, - 
 Такая доблесть нам недаром суждена: 
 Немногих обретет завистников она. 
 И мало есть людей, которые по праву
 Столь совершенную искать могли бы славу.

Куриаций

 Да, нашим именам вовек не отблистать, 
 И этот дар судьбы не должно отвергать. 
 Геройства редкого мы возжигаем светы, 
 Но в твердости твоей есть варварства приметы. 
 Кто б, самый доблестный, возликовал о том, 
 Что к славе он идет столь роковым путем? 
 Бессмертье сладостно в дыму ее чудесном, 
 Но я бы предпочел остаться неизвестным. 
 Во мне, ты видеть мог, сомнений также нет: 
 Не колебался я, когда давал ответ. 
 Ни дружба, ни родство, ни даже голос страсти
 Ни в чем меня своей не подчинили власти. 
 Мне выбор показал, что Альбою ценим
 Не меньше я, чем вас надменный ценит Рим. 
 Я буду ей служить, как ты - своей отчизне; 
 Я тверд, но не могу забыть любви и жизни. 
 Твой долг, я знаю, в том, чтоб жизнь мою пресечь,
 А мой - вонзить в тебя неумолимый меч. 
 Готов жених сестры убить, как должен, брата
 Во имя родины, но сердце скорбью сжато. 
 Исполнить страшный долг во мне достанет сил, 
 Но сердцу тягостно, и свет ему не мил. 
 Жалею сам себя, и думать мне завидно
 О тех, что смерть в бою прияли непостыдно, 
 Но если бы дано мне было выбирать, 
 Я, скорбной честью горд, не стал бы отступать, 
 Мне дружбы нашей жаль, хоть радует награда. 
 А если большего величья Риму надо, - 
 То я не римлянин, и потому во мне
 Все человечное угасло не вполне.

Гораций

 Хоть ты не римлянин, но будь достойным Рима:
 Пускай увидят все, что в стойкости равны мы.
 Суровым мужеством я неизменно горд, 
 И требует оно, чтоб сердцем был я тверд. 
 Нельзя готовому для подвига герою, 
 Вступив на славный путь, назад глядеть с тоскою.
 Постигла нас теперь горчайшая из бед,- 
 Все это вижу я, но страха в сердце нет. 
 Кого бы ни сразить за град родной и землю, 
 Я с радостью слепой такую честь приемлю, 
 И если дан тебе почетнейший приказ, 
 Все чувства прочие да сгинут в тог же час; 
 А тот, кто об ином раздумывает долго, 
 Не слишком ревностно идет путями долга. 
 Ничто в священный час не может нас связать; 
 Вот Рим избрал меня,- о чем же размышлять? 
 Я, муж твоей сестры, теперь иду на брага, 
 Но гордой радостью душа моя объята. 
 Закончим разговор бесцельный и пустой: 
 Избранник Альбы, ты - отныне мне чужой.

Куриаций

 А мне ты все же свой,- тем горше я страдаю, 
 Но мрачной доблести твоей не принимаю. 
 Как в наших бедствиях, достигнут в ней предел, 
 Я чту ее, но все ж она - не мой удел.

Гораций

 Да, мужества искать не стоит против воли. 
 Когда отраднее тебе стенать от боли, 
 Что ж, облегчать ее ты можешь без стыда. 
 Вот и сестра моя рыдать идет сюда. 
 К Сабине мне нора - внушить супруге милой, 
 Чтоб запаслась она и твердостью и силой, 
 Чтоб не кляла тебя, коль я паду в борьбе, 
 И чувства римские хранила бы в себе.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Камилла, Гораций, Куриаций.

Гораций

 Сестра, ты знаешь ли? Высокое заданье
 Жених твой получил.

Камилла

 О, новые терзанья!

Гораций

 Достойной воина яви себя сестрой, 
 И если я умру, сражен его рукой, 
 Ты жениха встречай не как убийцу брата, -
 Как мужа честного, что долг исполнил свито,
 Что, родину свою столь доблестно любя, 
 Для всех героем стал и заслужил тебя. 
 И счастья вашего я, мертвый, не разрушу. 
 Но если из него мой меч исторгнет душу,
 Победному венцу ты должное воздай, - 
 За гибель милого меня не упрекай. 
 Ты плачешь, грудь твою тоска сжимает властно
 Поддайся слабости, кляни в тревоге страстной
 Богов, людей и рок, но, овладев собой, 
 О павшем не тужи, когда решится бой. 
 (Куриацию.) 
 Останься с ней на миг, чтобы со много вместе
 Идти затем на зов неумолимой чести.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Куриаций, Камилла.

Камилла

 Любимый, эта честь ужель тебе нужна, 
 И счастья нашего ужель ценней она?

Куриаций

 Чем бой ни кончится, но я умру, сраженный
 Рукой Горация иль горем сокрушенный. 
 Как будто бы на казнь, иду на подвиг я, 
 И ненавистна мне - увы! - судьба моя. 
 Я то в себе кляну, что родина почтила. 
 До преступления доходит страсти сила: 
 Богов она винит, вступая в спор с судьбой.
 Тебя мне жаль, себя, - но я иду на бой. Камилла 
 Нет, удержать тебя должны мои рыданья! 
 А власть моя - ужель тебе не оправданье?
 И прежней доблести достаточно твоей: 
 Ведь Альбе отдал ты все то, что должен ей.
 Кто был в опасный час ей лучшею подмогой?
 Никто у нас бойцов не истребил так много.
 Славнее стать нельзя. Могуч, непобедим,
 Доволен будь и дай прославиться другим.

Куриаций

 Чтоб в этот день другой победоносный воин
 Венчался лаврами, которых я достоин? 
 Чтоб я услышать мог от родины моей, 
 Что вот, не выйдя в бой, победы не дал ей? 
 И чтоб, не одолев любовную истому, 
 Свершитель гордых дел пришел к стыду такому?
 Нет, Альба, связана со мной судьба твоя: 
 Падешь или победишь - виновник буду я. 
 Меня почтила ты - тебе воздам я скоро: 
 Вернусь - так без стыда, погибну - без позора.

Камилла

 Ужель не видишь ты, что изменяешь мне?

Куриаций

 Пусть верен я любви - еще верней стране.

Камилла

 На брата своего ты поднимаешь руку; 
 Он муж твоей сестры!

Куриаций

 Мы примем нашу муку. 
 Вся нежность отнята - о, жребий наш суров! -
 У слов: сестра и брат, когда-то нежных слов.

Камилла

 Жестокий! Думаешь, Камиллы сердце радо
 За голову его тебе служить наградой?

Куриаций

 Отныне должен я об этом позабыть. 
 Надежду отметя, я обречен любить. 
 Ты плачешь?

Камилла

 Ах, слезам противиться нет силы!
 Ведь гибели моей бездушно хочет милый, 
 И брачный факел наш, едва он был зажжен, -
 Меня ввергая в ночь, жестоко тушит он; 
 В упорной слепоте свою невесту губит
 И в грудь вонзает нож, еще твердя, что любит.

Куриаций

 Слезам возлюбленной легко осилить нас;
 Неотразим сквозь них огонь прекрасных глаз! 
 Над сердцем в этот миг так властны сожаленья, 
 И твердость восстает без воодушевленья. 
 Не сокрушай, молю, страданием своим Мой дух.
 Пускай оно умолкнет перед ним. 
 Слабеет мужество, и я его теряю, 
 Любимой верен я, себе же изменяю. 
 Ужели, с дружбою борьбой утомлено, 
 Любви и жалости не победит оно? 
 Ио выход есть: тебя, любимая, обидеть, - 
 Чтоб легче ты меня смогла возненавидеть, -
 Тогда в борьбе с собой избегну лишних мук.
 Знай, ты отвергнута, и я тебе не друг. 
 Отмсти обидчику за оскорбленье эго. 
 Ужель он не найдет достойного ответа? 
 Тебе, отвергнутой, твой враг, как прежде, мил.
 Скажи мне, кто тебя больнее оскорбил? 
 О горе: мы должны идти на преступленье, 
 Чтоб наше мужество не ведало сомненья!

Камилла

 Не совершай греха иного, и тебя
 За этот я прощу, сильней еще любя.
 Братоубийственной не похваляйся славой - 
 И дорог будешь мне, неверный и лукавый.
 Зачем стране одной не служим я и ты? 
 Тебе готовила бы лавры и цветы, 
 В тебя вливала бы уверенность и силу, 
 С тобою говоря, как с братом говорила. 
 О, как такой слепой я нынче быть могла? 
 Моля ему побед, тебе желала зла! 
 Он возвращается. Ужель его супруга
 Бессильна перед ним, как я пред волей друга?

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Гораций, Сабина, Куриаций, Камилла.

Куриаций

 О боги, для чего Сабина с ним? Увы! 
 Невесте помогать сестру прислали вы, 
 Чтоб жалобы ее мой дух поколебали
 И победить она могла в своей печали?

Сабина

 Нет, брат мой, у тебя не стану на пути - 
 Хочу тебя обнять, сказав тебе "прости". 
 Ты - крови доблестной, и верь в нее спокойно;
 Ты не свершишь того, что храбрых недостойно 
 Когда бы дрогнуть мог теперь один из вас, 
 Я от супруга бы, от брата отреклась. 
 Но мужа славного, но брага дорогого
 Лишь об одном просить и умолять готова: 
 Хочу я, чтоб не стал преступным этот бой, 
 Чтоб эта честь была и чистой и святой, 
 Чтобы ее пятнать не смело преступленье, 
 И вы врагами стать могли без сожаленья. 
 Лишь я виновница священных ваших уз. 
 Когда исчезну я, исчезнет ваш союз. 
 Как повелела честь, прервется связь меж вами,
 И, чтобы ненависть вас сделала врагами, 
 Пусть горький мой конец сегодня все решит: 
 Того желает Рим, и Альба так велит. 
 Один меня убьет, другой, возжаждав мести, 
 Во гневе праведном придет на подвиг чести, 
 И меч поднимет он, оправданный вполне
 Иль местью за сестру, иль скорбью о жене. 
 Но что я говорю! И так вы слишком правы: 
 Не должно замутнять высокой вашей славы. 
 Всю душу отдали вы родине своей. 
 Чем крепче ваша связь, тем с нею вы щедрей. 
 На алтаре страны заклать вам должно брата, 
 Не медлите, завет осуществляйте свято: 
 Сперва в его сестру вонзите острый меч, 
 Сперва его жену заставые мертвой лечь, -
 Начните же с меня, когда своей отчизне
 Столь дорогие мне вы отдаете жизни. 
 В бою назначенном тебе противник - Рим, 
 Ты - Альбе смертный враг, а я обоим им! 
 Иль вы желаете, бездушны и суровы, 
 Чтоб я увидела, как тот венок лавровый, 
 Что принесет герой сестре или жене, 
 Дымится кровию, родной и близкой мне? 
 Как должное воздать и жертве и герою, 
 Быть нежною женой и любящей сестрою, 
 Живому радуясь, над умершим тужить? 
 Решенье лишь одно: нельзя Сабине жить. 
 Я смерть должна принять, чтоб не изведать муки;
 Сама себя убью, коль слабы ваши руки. 
 Жестокие сердца! Что удержало вас? 
 Я своего добьюсь потом, коль не сейчас. 
 Едва сойдетесь вы с подъятыми мечами,- 
 Возжаждав гибели, я брошусь между вами. 
 Чтоб одного из вас упала голова, 
 Сабину поразить придется вам сперва.

Гораций

 Жена!

Куриаций

 Сестра!

Камилла

 Смелей! Они должны смягчиться!

Сабина

 Как! Вы вздыхаете? Бледнеют ваши лица? 
 Что испугало вас? И это - храбрецы, 
 Враждебных городов отважные бойцы?

Гораций

 Что я свершил, жена? Какие оскорбленья
 Заставили тебя искать такого мщенья? 
 Чем провинился я? Кто право дал тебе
 Мой дух испытывать в мучительной борьбе? 
 Ты удивить его и восхитить сумела; 
 Но дай мне завершить мое святое дело. 
 Ты мужа превзошла; но если он любим 
 Женою доблестной, не торжествуй над ним. 
 Уйди, я не хочу победы слишком спорной, 
 Что защищаюсь я - и то уже позорно. 
 Позволь мне умереть, как повелела честь.

Сабина

 Не бойся, у тебя теперь защитник есть.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Старый Гораций, Гораций, Куриаций, Сабина, Камилла.

Старый Гораций

 Как, дети? Чувства здесь возобладали властно, 
 И время подле жен вы тратите напрасно? 
 Готовясь кровь пролить, слезами смущены? 
 Нет, жен рыдающих оставить вы должны. 
 Вас жалобы смягчат и, нежностью лукавой
 Лишивши мужества, толкнут на путь неправый.
 Лишь бегство победит противников таких.

Сабина

 Тебе они верны: не бойся же за них, 
 Как ни страдали здесь Камилла и Сабина, 
 Ты можешь чести ждать от зятя и от сына; 
 И если ропот наш отважных мог смягчить,
 Сумеешь, верно, ты в них доблесть укрепить. 
 Не будем проливать напрасных слез, Камилла,
 Пред этой твердостью ничтожна наша сила -
 Лишь в безнадежности покой мы обретем.
 Сражайтесь, хищники! От скорби мы умрем.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Старый Гораций, Гораций, Куриаций.

Гораций

 Отец, не уступай неистовству такому, 
 И жен, молю тебя, не выпускай из дому.
 Слезами, воплями их горькая любовь
 Да не смущает нас, когда польется кровь. 
 Так наша связь тесна, что можно без сомненья
 В постыдном сговоре нам бросить обвиненье; 
 Но дорого бы честь избранья обошлась, 
 Когда бы в низости подозревали нас.

Старый Гораций

 Все сделаю, мой сын. Ступайте к братьям, дети,
 И знайте: есть у вас один лишь долг на свете.

Куриаций

 Как я с тобой прощусь, и что могу сказать...

Старый Гораций

 Не надо чувств моих отцовских пробуждать! 
 Мне не хватает слов тебе внушить отвагу. 
 Я в помыслах нетверд, и ощущаю влагу
 На старческих глазах, и сам рыдать готов. 
 Боец! Исполни долг и жди суда богов.