ЭПИСОДИЙ ШЕСТОЙ

 Медея 

 Я заждалась, подруги, чтоб судьба 

 Свое сказала слово,- в нетерпенье 

 Известие зову я... Вот как раз 

 Из спутников Неоновых один; 

 Как дышит трудно, он - с недоброй вестью. 

Входит вестник.

 Вестник 

 Беги, беги, Медея; ни ладьей 

 Пренебрегать не надо, ни повозкой: 

 Не по морю, так по суху беги... 

 Медея 

 А почему же я должна бежать? 

 Вестник 

 Царевна только что скончалась, следом 

 И царь-отец - от яда твоего. 

 Медея 

 Счастливое известие... Считайся 

 Между друзей Медеи с этих пор. 

 Вестник 

 Что говоришь? Здорова ты иль бредишь? 

 Царев очаг погас, а у тебя 

 Смех на устах, и хоть бы капля страха. 

 Медея 

 Нашелся бы на это и ответ... 

 Но не спеши, приятель, по порядку 

 Нам опиши их смерть, и чем она 

 Ужаснее была, тем сердцу слаще. 

 Вестник 

 Когда твоих детей, Медея, складень 

 Двустворчатый и их отец прошли 

 К царевне в спальню, радость пробежала 

 По всем сердцам - страдали за тебя 

 Мы, верные рабы... А тут рассказы 

 Пошли, что ссора кончилась у вас. 

 Кто у детей целует руки, кто 

 Их волосы целует золотые; 

 На радостях я до покоев женских 

 Тогда проник, любуясь на детей. 

 Там госпожа, которой мы дивиться 

 Вместо тебя должны теперь, детей 

 Твоих сперва, должно быть, не видала; 

 Она Ясону только улыбнулась, 

 Но тотчас же фатой себе глаза 

 И нежные ланиты закрывает; 

 Приход детей смутил ее, а муж 

 Ей говорит: «О, ты не будешь злою 

 С моими близкими, покинь свой гнев 

 И посмотри на них; одни и те же 

 У нас друзья, не правда ли? Дары 

 Приняв от них, ты у отца попросишь 

 Освободить их от изгнанья; я 

 Того хочу». Царевна же, увидев 

 В руках детей убор, без дальних слов 

 Все обещала мужу. А едва 

 Ясон детей увел, она расшитый 

 Набросила уж пеплос и, волну 

 Волос златой прижавши диадемой, 

 Пред зеркалом блестящим начала 

 Их оправлять, и тени красоты 

 Сияющей царевна улыбалась, 

 И, с кресла встав, потом она прошлась 

 По комнате, и, белыми ногами 

 Ступая так кокетливо, своим 

 Убором восхищалась, и не раз, 

 На цыпочки привстав, до самых пяток 

 Глазам она давала добежать. 

 Но зрелище внезапно изменилось 

 В ужасную картину. И с ее 

 Ланит сбежала краска, видим... После 

 Царевна зашаталась, задрожали 

 У ней колени, и едва-едва... 

 Чтоб не упасть, могла дойти до кресла... 

 Тут старая рабыня, Пана ль гнев 

 Попритчился ей иль иного бога, 

 Ну голосить... Но... ужас... вот меж губ 

 Царевниных комок явился пены, 

 Зрачки из глаз исчезли, а в лице 

 Не стало ни кровинки, - тут старуха 

 И причитать забыла, тут она 

 Со стоном зарыдала. Вмиг рабыни, 

 Одна к отцу, другая к мужу, с вестью 

 О бедствии,- и тотчас весь чертог 

 И топотом наполнился и криком... 

 И сколько на бегах возьмет атлет. 

 Чтоб, обогнув мету, вернуться к месту, 

(...чтоб, обогнув мету, вернуться к месту... - Мета - столб, достигнув которого состязавшиеся атлеты бежали в обратном направлении.)

 Когда прошло минут, то изваянье, 

 Слепое и немое, ожило: 

 Она со стоном возвратилась к жизни 

 Болезненным. И два недуга враз 

 На жалкую невесту ополчились: 

 Венец на волосах ее златой 

 Был пламенем охвачен жадным, риза ж, 

 Твоих детей подарок, тело ей 

 Терзало белое, несчастной... Вижу: с места 

 Вдруг сорвалась, и ужас! Вся в огне, 

 И силится стряхнуть она движеньем 

 С волос венец, а он как бы прирос; 

 И только пуще пламя от попыток 

 Ее растет и блещет. Наконец, 

 Осилена, она упала, мукой... 

 Отец - и тот ее бы не узнал: 

 Ни места глаз, ни дивных очертаний 

 Не различить уж было, только кровь 

 С волос ее катилась и кипела, 

 Мешаясь с пламенем, а мясо от костей, 

 Напоено отравою незримой, 

 Сквозь кожу выступало - по коре 

 Еловой так сочатся слезы. Ужас 

 Нас охватил, и не дерзали мы 

 До мертвой прикоснуться. Мы угрозе 

 Судьбы внимали молча. Ничего 

 Не знал отец, когда входил, и сразу 

 Увидел труп. Рыдая, он упал 

 На мертвую, и обнял, и целует 

 Свое дитя и говорит: «О дочь 

 Несчастная! Кто из богов позорной 

 Твоей желал кончины и зачем 

 Осиротил он старую могилу, 

 Взяв у отца цветок его? С тобой 

 Пусть вместе бы убит я был». Он кончил 

 И хочет встать, но тело, точно плющ, 

 Которым лавр опутан, прирастает 

 К нетронутой одежде,- и борьба 

 Тут началась ужасная: он хочет 

 Подняться на колени, а мертвец 

 Его к себе влечет. Усилья ж только 

 У старца клочья мяса отдирают... 

 Попытки все слабее, гаснет царь 

 И испускает дух, не властен больше 

 Сопротивляться муке. Так они 

 Там и лежат - старик и дочь,- бездушны 

 И вместе, - слез желанная юдоль. 

 А о тебе что я скажу? Сама 

 Познаешь ты весь ужас дерзновенья... 

 Да, наша жизнь лишь тень; не в первый раз 

 Я в этом убеждаюсь. Не боюсь 

 Добавить я еще, что, кто считает 

 Иль мудрецом себя, или глубоко 

 Проникшим тайну жизни, заслужил 

 Название безумца. Счастлив смертный 

 Не может быть. Когда к нему плывет 

 Богатство - он удачник, но и только...

(Уходит.)

 Хор 

 Да, много зол, заслуженных, увы! 

 Бог наложил сегодня на Ясона... 

 Ты ж, бедная Креонта дочь, тебя 

 Жалеем мы: тебе Ясонов брак 

 Аидовы ворота отверзает... 

 Медея 

 Так... решено, подруги... Я сейчас 

 Прикончу их и уберусь отсюда, 

 Иначе сделает другая и моей 

 Враждебнее рука, но то же; жребий 

 Им умереть теперь. Пускай же мать 

 Сама его и выполнит. Ты, сердце, 

 Вооружись! Зачем мы медлим? Трус 

 Пред ужасом один лишь неизбежным 

 Еще стоит в раздумье. Ты, рука 

 Злосчастная, за нож берись... Медея, 

 Вот тот барьер, откуда ты начнешь 

 Печальный бег сейчас. О, не давай 

 Себя сломить воспоминаньям, мукой 

 И негой полным; на сегодня ты 

 Не мать им, нет, но завтра сердце плачем 

 Насытишь ты. Ты убиваешь их 

 И любишь. О, как я несчастна, жены! 

(Быстро уходит.)