[КНИГА КАРНЫ]

[БХИМАСЕНА УБИВАЕТ МЛАДШЕГО ИЗ КАУРАВОВ ДУХШАСАНУ]

 «Твой сын самый младший, - поведал Санджайя, - 
 Отважно сражался, врагов поражая. 

 Стрелу уподобил он режущей бритве 
 И лук Бхимасены рассек в этой битве, 

 Пустил и в его колесничего стрелы, 
 И тот, окровавлен, упал, помертвелый. 

 В ужасную ярость пришел Бхимасена, 
 В царевича дротик направил мгновенно. 

 Увидел твой сын, этот воин могучий, 
 Что дротик звездою низвергся падучей, 

 И лук натянул он в четыре обхвата, 
 И стрелами дротик разбил супостата. 

 Почтили царевича все кауравы: 
 Он, подвиг свершив, удостоился славы! 

 Тотчас же твой сын, вдохновленный хвалою, 
 Опять поразил Бхимасену стрелою. 

 Тогда Бхимасена разгневался снова, 
 Сказал, на царевича глядя сурово: 

 «Стрелою меня поразил ты со злобой, 
 Удар моей палицы ныне попробуй!» 

 И с ненавистью, что полна упоенья, 
 Схватил он ту палицу для убиенья 

 И крикнул: «Теперь трепещи ты заране: 
 Напьюсь твоей крови на поприще брани!» 

 Но дротик свой, смерти подобный обличьем, 
 Царевич метнул с победительным кличем. 

 Бхима раскрутил свою палицу яро 
 И, гибельную, отпустил для удара, 

 И палица, дротик разбив смертоликий, 
 Низверглась на голову сына владыки. 

 Бхима же, как слон в пору течки, ярился, 
 И пот по вискам его гневно струился. 

 Отбросил Духшасану на расстоянье 
 В одиннадцать луков сей страшный в деянье! 

 Упал твой царевич, сраженный ударом, 
 Объятый предсмертного дрожью и жаром. 

 Возничий и копи мертвы; колесница - 
 Зарылась во прах, чтобы с прахом сравниться; 

 Свалились доспехи, гирлянды, одежды; 
 Смежил он, страданьем терзаемый, вежды. 

 Средь воинов знатных и бранного шума 
 Бхима на царевича глянул угрюмо, - 

 И многое-многое было в том взгляде! 
 Он вспомнил, - кто платье срывал с Драупади, 

 Во дни ее месячного очищенья, 
 А братья-мужья от того поношенья 

 Глаза отвернули, - о, где их гордыня! 
 Со смехом Духшасана крикнул :«Рабыня!». 

 За волосы низкий схватил Драупади... 
 Так нужно ль Бхиме размышлять о пощаде? 

 Он жертвенным вспыхнул огнем, напоенным 
 Для гневного действия маслом топленым. 

 «Дуръйодхана, - крикнул Бхима разъяренный, - 
 О Крипа, Карпа, Критаварман, сын Дроны! 

 О, как ни старайтесь, оружьем владея, - 
 Духшасану я уничтожу, злодея!» 

 С тем словом возмездия, страшным для слуха, 
 Он ринулся в битву, - Бхима, Волчье Брюхо, - 

 Как лев на слона. Велика его злоба! 
 Карна и Дуръйодхана видели оба: 

 Напал на Духшасану, мощью обильный, 
 Потом с колесницы он спрыгнул, и пыльной 

 Тропою пошел, и уставил он дикий 
 Свой взгляд на поверженном сыне владыки, 

 И, меч обнажив, наступил он на горло 
 Духшасаны: тень свою гибель простерла! 

 Он грудь разорвал его, местью объятый, 
 И крови испил он его тепловатой. 

 Он сына, о царь, твоего обезглавил, 
 И голову ту покатиться заставил. - 

 Исполнил он клятву, - явился с расплатой, 
 И крови испил он его тепловатой. 

 И пил, и смотрел он, и пил ее снова. 
 С волненьем воинственным выкрикнул слово: 

 «Теперь я напиток узнал настоящий! 
 О, ты молока материнского слаще, 

 Ты меда хмельнее, ты масла жирнее, 
 О кровь супостата, - всего ты вкуснее! 

 Я знаю, - ты лучше божественной влаги, 
 О кровь, что добыта на поле отваги!» 

 И, вновь твоего озирая потомка, 
 Чья жизнь отошла, - рассмеялся он громко: 

 «Что мог, то и сделал я в этом сраженье. 
 Лежи, ибо в смерти обрел ты спасенье!» 

 Казалось, той крови вкусил он с избытком. 
 На мужа, довольного страшным напитком, 

 Смотрел неприятеля стан оробелый. 
 Иные решились метнуть свои стрелы, 

 Другие, в смятении выронив луки, 
 Застыли, к земле опустив свои руки, 

 А третьи, с закрытыми стоя глазами, 
 Кричали испуганными голосами! 

 Бхима, напоенный напитком кровавым, 
 Погибельный ужас внушал кауравам: 

 «О нет, не дитя человечье, а дикий 
 Он зверь!» - отовсюду их слышались крики. 

 Бхима, пьющий кровь, убежать их заставил. 
 Читрасена, сын твой, бегущих возглавил. 

 Кричали: «Чудовище сей Бхимасена, 
 Он - ракшас, и он - трупоед, несомненно!» 

 Юдхаманью, витязь, привыкший к победам, 
 Пандавов умчал за Читрасеной следом. 

 Летел он, как вихрь, за его колесницей, 
 Пронзил его стрелами - острой седмицей. 

 Читрасена, словно змея извиваясь, 
 Как яд, заключенный в змее, извергаясь, 

 Метнул три стрелы, - и летящая сила 
 Юдхаманью вместе с возничим пронзила. 

 Тогда-то, исполнен отважного духа, 
 Из лука, натянутого вплоть до уха, 

 Юдхаманью, ожесточенный бореньем, 
 Стрелу, удивлявшую всех опереньем, 

 О раджа, в Читрасену метко направил, 
 Царевича острой стрелой обезглавил. 

 Карна, потрясен этой смертью нежданной, 
 С воинственным гневом, с отвагою бранной, 

 Пандавов погнал, проявляя упорство, 
 И с Накулой начал он единоборство. 

 А тот, кому были победы не внове, 
 Кто снова пригоршню попробовал крови, 

 Духшасану смерти предав, - Бхимасена 
 Сказал: «Посмотри, из презренных презренный, - 

 Я пью твою кровь! Не забыл я и крика: 
 «Эй, буйвол!» - кричал ты мне. Ну, повтори-ка! 

 «Эй, буйвол!» - крича, вы плясали на нашем 
 Позорище... Ныне мы сами попляшем! 

 Мы ложе забудем ли в Праманакоти, 
 И яд, что вкушали от вас, плоть от плоти, 

 И в кости игру, страшный проигрыш царства, 
 И тяготы наши в лесу, и мытарства, 

 И змей нападенье, и дым пепелища - 
 Коварный поджог смоляного жилища, 

 И то, как Духшасана, подлости ради, 
 За волосы нашу хватал Драупади, 

 И стрелы, из луков летящие сдуру, 
 И горе пандавов, и смерть в доме Куру... 

 Мы счастья не знали! Мы счастья не знали! 
 А наши страданья, а наши печали - 

 От зла Дхритараштры, с которым едина 
 И злоба его скудоумного сына!» 

 Над трупом врага усмехаясь надменно, 
 Так Арджуне, Кришне сказал Бхимасена: 

 «Исполнил я клятву на этой равнине. 
 Духшасаны кровь я отведал отныне. 

 Но так же я выполню клятву другую, 
 Потом успокоюсь, потом возликую: 

 Дуръйодхану жертвенным сделав животным, 
 Прирежу, - и стану тогда беззаботным!»