Действие третье

Входит "вай" в роли распорядителя казни:

Я - распорядитель казни. Сегодня будет предана смерти преступница. Пусть стражники преградят все переулки, чтобы прохожие не шлялись здесь без дела!

"Цзин" в роли служителя трижды ударяет в барабан и трижды в гонг. Входит палач, держа в руке меч и размахивая флагом; за ним следует Доу Э с кангой на шее.

Палач. Пошевеливайся, пошевеливайся, распорядитель давно уже ждет на площади.

Доу Э

(поет)

На мотив "Осмотрительность" в тональности "чжэнгун"

Говорят, что мной нарушен закон: 
    как наказана я тяжело!
Не ждала никогда, что по слову суда
    склоню на плаху чело.
Вот я о своей обиде кричу, 
    чтоб Земля содрогнулась
             и Небо заплакать могло. 
Скоро душа моя оставит земные края.
    и войдет во дворец Сэньло. 
А Земля и Небо взирают
    на подобное зло?

На мотив "Катится вышитый мячик"

В утренний час, в вечерний час светят для нас
   солнце и луна. 
Добрые духи, злые духи владычат людьми,
   власть их равна. 
О Небо! О Земля!
   В чем моя вина?
Вам известно всегда, где чиста вода, 
   где мутна.
Но дай, о Небо, ответ: отчего же мало лет
   прожил праведпик Янь Юань, - 
А разбойнику Чжи за какую заслугу, скажи,
   долгая жизнь была суждена? 
Светоч доброты умер от нищеты -
   был короток век его. 
Делатель зла жил посреди тепла,
   жизнь его оказалась длинна. 
О Небо! О Земля!
   В чем моя вина? 
Ведь это великий грех - возвеличивать тех,
   чья власть сильна,
        и принижать живущих кротко. 
Попустительством вашим правосудная лодка
   по течению унесена. 
О Земля! Разве ты мудра, если не отличаешь
                                  зла от добра, -
   разве ты Земля?! 
О Небо! Велика твоя слепота, тобою попрана
                                       чистота, - 
   разве ты Небо?!
Горька судьбина моя, по щекам струятся два
   слезных ручья -
        я остаюсь одна!

Палач. Двигайся поживее, мы и так опаздываем.

Доу Э

(поет)

На мотив "Бестолковый сюцай"

Канга меня давит, и я клонюсь:
        не снести мне позора такого, -
То влево, то вправо,
        то взад, то вперед меня влечет 
          снова и снова.
Снизойди, почтенный, к мольбе, говорю тебе: 
        "Дай молвить слово!"

Палач. Ну, говори, что у тебя?

Доу Э

(поет)

Прошу тебя, улицей главной
   меня не веди - нет у меня
       желанья иного! 
Веди по заулкам, в обход, чтоб не видел народ,
   и буду я к смерти готова. 
Это так легко, не бранись, что идти далеко,
   не встречай мою просьбу сурово!

Палач. Мы подходим к рыночной площади; если ты хочешь повидать родных, можешь позвать их, пусть идут туда.

Доу Э

(поет)

На мотив "Докучливая песенка"

Одинока я, будто сирая тень,
      я готова сгореть со стыда.
Но стон проглочу, не вздохну, промолчу, 
      не унижу себя никогда.

Чжао-цзюнь едет за пределы Китая. Ксилография, цветная печать, подкраска от руки. Государственный Эрмитаж.

Палач. Значит, у тебя - ни отца, ни матери?

Доу Э. Есть отец, только он тринадцать лет назад уехал в столицу держать экзамен и с тех пор не подавал вестей.

(Поет.)

Я тринадцать лет не видала лица родного отца, 
                он все не вернется сюда.

Палач. Тогда с какой стати ты просила меня идти кружным путем?

Доу Э

(поет)

Если пойду у всех на виду,
       опасаюсь я, что свекровь моя 
          увидит меня тогда.

Палач. Так ведь тебе все одно умирать, чего же ее-то бояться?

Доу Э. Если свекровь увидит, как меня в канге с замком ведут на казнь,

(поет)

И она умрет от волнения,
    какая в том нужда? 
Умрет она от волнения - 
    какая в том нужда?
Послушай, стражник почтенный - будь 
    подобрей, - и без того беда!

Цай (входит, плача). Небо! Да ведь это моя невестка!

Палач. Посторонись, старуха!

Доу Э. Раз уж моя свекровь пришла, попроси ее подойти поближе, я хочу сказать ей кое-что.

Палач. Эй, старуха, подойди поближе, невестка хочет с тобой говорить!

Цай. Доченька, я умру с горя.

Доу Э. Матушка, когда Осленок клал в суп яд, он хотел отравить тебя и заставить меня стать его женой. Вы же вдруг отдали суп старому Чжану, и вышло, что он погубил своего отца. Я же побоялась, что вас, матушка, будут мучить, и повинилась в том, будто это я отравила свекра. И вот теперь я иду на место казни, чтобы встретить смерть. Матушка, прошу вас: зимой, в праздник Нового года, в первый и пятнадцатый день каждого месяца ставьте для меня лишних полчашки каши и сжигайте, если найдутся, немного бумажных денег! Делайте это хотя бы в память о своем сыне!

(Поет.)

На мотив "Трое веселых"

Поминай обезглавленную Доу Э, 
     неприкаянного мертвеца.
Поминай Доу Э - женщину эту казнили по навету 
     низкого подлеца.
Поминай Доу Э, что вела все домашние дела, -
     не говоря ни словца. 
Пожалей, свекровь, Доу Э, что не знала 
     ни матери, ни отца!

На мотив "Старый Бао"

Поминай Доу Э, сделай милость, она для тебя трудилась
   верней любого слуги.
He жалей погребального дара - чашку рисового отвара
   подноси богам в надлежащие дни, - себя не вини,
               упокоиться мне помоги. 
Забудь все страхи, связку денег бумажных у плахи
   сожги, -
Как если бы ты поминала сына, 
   могилу мою береги!

Цай. Доченька, успокойся, старая свекровь все запомнит. О Небо, я же умру с горя!

Доу Э

(поет)

Не плачь, не стони, свекровь, отдохни,
не пришлось мне увидеть удачу, 
я на казнь иду и не плачу,
            у судьи справедливости нет, ибо навет 
               на меня возвели враги.

Палач (кричит). Эй, старуха, отойди в сторону, пора начинать.

Доу Э опускается на колени, палач отпирает замок на канге.

Доу Э. Ваша милость, господин распорядитель, у меня есть к вам просьба! Согласитесь - и я умру спокойно.

Распорядитель. Говори, в чем твоя просьба!

Доу Э. Прошу положить мне под ноги чистую циновку, а к древку флага привязать длинную ленту из белого шелка. Пусть, когда упадет моя голова, ни капли горячей крови не прольется на землю, пусть вся она устремится вверх, на белый шелк; и будет видно, что я умерла безвинно!

Распорядитель. Ладно, сделаем, как ты хочешь.

Палач достает циновку и кладет ее под ноги Доу Э, затем берет белую ленту и привязывает к древку флага.

Доу Э

(поет)

На мотив "Шаловливое дитя"

Я к Небу мольбу возношу, не из прихоти я прошу
          о столь необычном ныне; 
Ведь обиды страшной такой
          не стерпеть и рабыне! 
Людям было бы худо, если бы чуда 
          не являли порою святыни, 
Мы, земные люди, не знали бы мощи 
          правосудной Небесной Сини. 
Воля моя тверда: пусть от крови моей ни следа
          не будет на красной глине, 
Но пускай будет так: по древку на белый флаг 
    кровь вверх моя потечет, - и узнает народ
          о моей безвинной кончине, 
Ужаснется тот, кто на площадь придет,
          на ту, что с плахою посредине, - 
Вспомнят люди о древнем чуде,
    о том, как кровь Чан Хуна яшмою стала,
          а крови - нет и в помине. 
Пусть припомнят Ван Ди, чья душа из груди 
          упорхнула и стала кукушкой в долине.

Палач. Если еще хочешь что сказать, говори его милости сейчас, потом будет поздно!

Доу Э (вновь опускаясь на колени). Ваша милость, сейчас самые жаркие дни лета! Так вот, я терплю напрасную обиду, пусть же Небо ниспошлет после казни густой-густой снег и укроет им мой труп!

Распорядитель. Что ты там городишь? Да если даже твоя обида достигнет Неба, все равно в такую жару ни снежинки не упадет.

Доу Э

(поет)

На мотив "Третья ария от конца"

Твоя правда: с утра немилосердна жара 
     и не время для снегопада,
Но запомни слова, что скажет вдова - 
     будто ты заучил их измлада -
Цзоу Япь казнен, но истребовал он
     у Неба - снега и хлада,
Ведь обида моя горячей огненных ключей,
     в душе у меня - злая досада, 
Небеса услышат ее, и падет на тело мое
     снежинок прохлада, 
Укроют они пеленою белой мое бездыханное
                                         тело
     от постороннего взгляда.
Не надо ни дрог, ни коня, чтоб отвезти меня, 
     ни траурного наряда,
Чтоб меня погребли средь пустынной земли, - 
     никакого не нужно обряда!

(Третий раз опускается на колени.) Раз я действительно страдаю понапрасну, то пусть здесь, в области Чучжоу, три года подряд будет засуха!

Распорядитель. Заткнуть ей рот, что она мелет!

Доу Э

(поет)

На мотив "Вторая ария от конца"

Говоришь ты, бесчестный, что Государь Небесный 
      знает - что прямо, что криво. 
Мол, оставь в покое сердце людское -
      мол, ему неведома жалость. 
Но тайну открою - Небо порою
      поступает человеколюбиво. 
Доказательств немало - бездождье стояло
      три года без перерыва;
Ибо судьба лихая почтительной вдовы из Дунхая
      была несправедлива. 
Грядет беда: дошла череда 
      до уезда Шаньян, и не диво,
Ибо чиновники тут закон не блюдут,
      важна им своя нажива, 
А простой народ и открыл бы рот,
      но стоит молчаливо.

Палач (размахивая флагом). Откуда вдруг взялись эти тучи?

За сценой изображают вой ветра.

И ветрище какой холодный!

Доу Э

(поет)

На мотив "Заключительная ария"

Воля Неба высока - ради меня облака 
       вдоль окоема летят. 
Судьба ко мне добра - ради меня ветра 
       готовят снег и град.
Я верю, что Небо исполнит 
       три желанья моих подряд.

Матушка, вот увидишь - в середине лета повалит снег, три года будет стоять засуха.

(Поет.)

Срок пролетит - Доу Э отомстит 
       свою обиду стократ!

Палач взмахивает мечом, Доу Э падает.

Распорядитель. Вот чудо! И вправду снег повалил!

Палач. А я вам скажу - когда рубишь голову, вся земля кругом в крови, а у этой Доу Э кровь до последней капельки поднялась на белую ленту. Чудеса, да и только!

Распорядитель. Видимо, казненная была действительно невиновна. Два ее предсказания уже исполнились. Осталось узнать, будет ли три года стоять засуха. Что ж, поживем - увидим. Эй, люди! Нечего ждать, пока кончится снегопад. Заберите тело и отнесите его старухе Цай.

Служители выражают повиновение и уносят труп.