Действие второе

Лекарь

(входит, говорит нараспев)

Науку о врачеванье
    я до тонкостей изучил. 
Понятия не имею,
    скольких до смерти залечил. 
Вечно боюсь доноса,
    дела ото всех таю, 
Но запертою - ни дня 
    не держал аптеку свою.

Есть тут в городе старуха Цай. Я ей задолжал двадцать лянов узорчатого серебра, так она столько раз за ним приходила, едва хребет не сломала. А я не сумел придумать ничего умного, взял да и заманил ее в заброшенную деревню. Откуда ни возьмись - два неведомых мужика. Кричат: кто это, мол, творит тут злодейство, нарушает законы вселенной, хочет задушить невинного человека? Я с перепугу бросил веревку и побежал, только ноги замелькали. Хотя ночью со мной ничего не случилось, я все равно мучился так, словно душа ушла из моего тела. Тут-то я понял, что человеческая жизнь - это не пыль на стене, ею вправе распоряжаться лишь Небо и Земля. Я решил отныне сменить ремесло, замолить свои грехи и изменить судьбу. Я хочу, чтобы каждому, кого я залечил до смерти, достался свиток со священным текстом, избавляющим его душу от мучений.

Я - лекарь Сай-лу. Чтобы не платить тетушке Цай долга, я заманил ее в глухое место и хотел задушить, да двое мужиков спасли ее. Как же мне быть, если она снова придет требовать долг? Как говорится в одном присловье, "есть тридцать шесть разных хитростей, но самая лучшая - бегство". К тому же я бобыль, семья мне руки не связывает. Соберу-ка я свои вещи, сложу их в узел и потихоньку отправлюсь в другое место. Займусь там каким-нибудь другим делом, буду жить, ничем не запятнанный, - как хорошо!

Осленок (входит). Я - Чжан, по прозванию Осленок. Ничего у меня не выходит - эта Доу Э никак мне не покоряется. Сейчас ее старая свекровь заболела. Добуду-ка я яду и подсыплю ей. А уж когда отравлю старуху, эта девка волей-неволей станет моей женой. (Идет.) Нет, надо подумать! В городе люди горазды пялить глаза да болтать языками. Стоит кому-нибудь увидеть, как я покупаю яд, - пойдут всякие толки. Третьего дня за Южными воротами я видел одну аптеку. Там тихо и безлюдно, самое место покупать отраву. (Показывает, что дошел до аптеки, кричит.) Господин доктор, мне нужно лекарство!

Лекарь. Какое тебе нужно лекарство?

Осленок. Мне нужна отрава!

Лекарь. Ишь какой наглец! Да кто же тебе рискнет продать яд?

Осленок. Ты что, и вправду не хочешь продать мне лекарства?

Лекарь. Вправду не хочу, а что?

Осленок (тащит лекаря). Ладно же! А это не ты ли третьего дня хотел убить тетушку Цай? Думаешь, я тебя не узнал! А ну, пошли к судье!

Лекарь (выказывая испуг). Братец, отпусти меня! Вот твое лекарство, вот! (Передает яд.)

Осленок. Теперь лекарство у меня, и я, так и быть, прощу тебя. Недаром говорится: "Где можно не применять силы - не применяй; когда можно простить человека - прощай". (Уходит.)

Лекарь. Вот уж не везет, так не везет! Оказывается, за снадобьем приходил тот самый парень, что спас старуху. Пришлось дать ему отраву. Но если это дело откроется, мне придется совсем худо. Закрою-ка я поскорее эту аптеку и поеду в Чжочжоу торговать крысиным ядом. (Уходит.)

Входит Цай, показывая, что болеет, держится за стол. Затем входят старый Чжан и Осленок.

Чжан. Стоило мне попасть к тетушке Цай, как сразу же захотелось взять эту старую вдовушку в жены. Но ее невестка ни в какую не соглашалась. Тетушка оставила нас с сыном в своем доме. Она все твердит, что хорошего дела второпях не сделаешь и что надо подождать, покуда она не переубедит свою невестку. Да и кто же мог подумать, что тетушка заболеет? Сынок, ты бы погадал на наших "восьми знаках" - когда придет день "красных фениксов и небесной радости"?

Осленок. Чего там ждать какой-то "небесной радости"? На себя надо полагаться. Коли смелости хватает, делай все сам.

Чжан. Сынок, тетушка Цай болеет уже который день. Пойдем узнаем, каково ей сегодня. (Встречается с Цай.) Как вам сегодня, тетушка, не полегчало?

Цай. Худо мне, совсем худо.

Чжан. Может, поели бы чего-нибудь?

Цай. Я, пожалуй, съела бы супу из бараньих кишок.

Чжан. Сынок, ступай, скажи Доу Э, что тетушка хочет поесть супу из бараньих кишок.

Осленок (направляясь к выходу.) Доу Э! Тетушке захотелось супу из бараньих кишок, приготовь-ка поскорее!

Доу Э (входит, неся суп). Я Доу Э. Моей свекрови нездоровится. Ей захотелось поесть супу из бараньих кишок, я сама его приготовила и принесла свекрови. Тетушка! Нам, вдовам, всякий раз надо стараться не вызвать пересудов. Вот мы приняли в дом Осленка с отцом, а гоже ли это? Не родственники, не свойственники, а живут в нашей семье - как тут избежишь людских толков? Лишь бы вы, тетушка, тайком не согласились на свадьбу и не втянули меня в это дело. Видно, ненадежная это вещь - женское сердце!

(Поет.)

На мотив "Цветущая ветка" в тональности "наньлюй"

Под вышитым пологом хочет свекровь
        почивать и ночи и дни, 
Но не хочет она почивать одна 
        ни за что, ни-ни! 
Была господину Чжану женой, а нынче, к примеру, Ли -
        и поди, упрекни! 
Много женщин, что делом не занимаются,
        друг за дружкой слоняются,
              сплетни плетут они, 
Ни хозяйства не ведают, ни стряпни. 
Только и слышишь: как бы убить им феникса,
        как изловить дракона: 
              не спастись от их болтовни!

На мотив "Седьмая песня из Лянчжоу"

Одна, словно Чжо Вэнь-цзюнь, хлопочет, 
          продает вино, моет посуду
              и мужа уверить хочет, 
          что она, домашнего рвенья полна,
              никогда не вступает в спор. 
Другая, как Мэн Гуан, угощая супруга,
          покорно столик до лба поднимет,
              потупит взор.
Скупы они на слова, опущена голова, 
          закрыты ноги;
              так ведут разговор. 
И, покуда не сделано дело,
          в их речах не поймешь, где правда, где ложь,
              их речи - вздор! 
Вот новой любви черед, - ей честь и почет,
          а старой - урон да разор.
На мужней могиле комья земли
          не просохли до этих пор,
          а на вешалке - новое платье,
              новый убор.
Где же ныне жена, чьи слезы 
Великую стену подмыли, когда рыдала она на могиле
          и плач оглашал простор?! 
Где же ныне жена, что шелк промывала
          и, спасая героя, почила на дне, в речной
                                              глубине, -
              многим женам пример и укор.
Где же ныне жена, 
          что мужа ждала, взойдя на скалу, 
              и стала одной из гор?!
Горе, горе, стыд и позор,
          если нынче жена совсем лишена
              всех достоинств супруги,
          и кругом цветут распущенность, блуд,
              долгу наперекор. 
Все они опозорены, посрамлены
          перед доблестью жен древних времен. 
Не природа виновна, что вдова греховна, 
          вы сами - ваш приговор!

Тетушка, суп готов. Может, отведаете немного?

Осленок. Давай я отнесу. (Берет суп, пробует.) Тут хватает соли и уксусу, пойди принеси.

Доу Э выходит. Он кладет яд в суп.

Доу Э (входит). Вот соль и уксус.

Осленок. Добавь немного в суп.

Доу Э

(поет)

На мотив "Предварительная кода"

Что ж, поневоле перцу и соли
  добавить надо, видать. 
Если кушанье пресно, то вам известно,
  как тончайший запах ему придать. 
Одного желаю - лишь бы матушка стала
  здорова опять. 
Лучше выпить бульону, чем в "сладкой росе"
  тело свое искупать. 
Здоровье телесное - счастье небесное,
  подлинная благодать.

Чжан. Сынок, готов ли суп?

Осленок. Готов, можешь его отнести.

Чжан (подавая суп). Тетушка, отведайте супу!

Цай. Да вы не беспокойтесь! (Изображает рвоту.) Что-то меня нынче тошнит, не надо мне супу. Вы уж, почтенный, возьмите его себе!

Чжан. Это же для вас готовили, съешьте хоть чуток.

Цай. Нет, не могу, возьмите себе.

Чжан ест.

Доу Э

(поет)

На мотив "Поздравляем жениха"

Говорит она:
  "Господин, извольте поесть". 
Он в ответ: 
  "Прежде вы окажите честь", - 
Их разговоры - хуже ссоры,
  тошнотворная лесть. 
Известно мне, что к нашей родне
  их даже нельзя причесть. 
Как тяжело, что столь быстро могло
  былое чувство отцвесть.
Вам стало желанно ложе мужлана -
  этого не перенесть. 
Матушка! Не бесчесть
  наше семейство. Это злодейство! 
Неужто затем, 
  чтоб мирские блага обресть,
Ты, зная, что мало кому удается 
  до белых волос добресть,
Забыла о старой любви 
  и посмела новую предпочесть?

Чжан. Съел я суп, и вдруг голова стала тяжелой. (Изображает падение.)

Цай (выказывая смятение). Крепитесь, крепитесь, почтенный! Не поддавайтесь! (Плачет.) Смотрите, ведь он умер!

Доу Э

(поет)

На мотив "Дерущиеся лягушки"

Ваша печаль минует вскоре, 
    не плачьте от пустяка. 
Ведь жизнь и смерть - это круговерть, 
    длящаяся века.
То горькое горе, то долгие хвори; 
    и вот уже смерть близка. 
Трудные годы, скорби, невзгоды -
    разница невелика, - 
От ветра, от холода, от боли, от голода,
    даже от сквозняка, 
От вечной заботы, от трудной работы,
    от хозяйского тумака- 
Только в час кончины ее причины
    узнаешь наверняка. 
Человечий жребий ведом на земле ж да небе,
    он изменчив, словно река, 
Свою ли, чужую судьбу изменить
    попробуйте-ка!
И в своей судьбе ни мне, ни тебе 
    не изменить ни вершка. 
Ваша совместная жизнь
    слишком была коротка. 
Говорить о супружестве странно - вы еще
                      не кололи барана, 
    не отведали ни куска, 
И даже вина не выпили вы 
    ни глотка, 
Не были вам подарены
    свадебные шелка.
Просто: стали жить вместе -
    в руке рука, 
А разымите руки - в знак разлуки,
    беда невелика!
Ведь дело не в том, что я дерзкая дочь,
    ни непочтительна, некротка,
Но я больше всего пересудов боюсь,
    сплетен исподтишка.
Взгляните на дело здраво - ведь, право,
    это горе не на века. 
Денек подождите и гроб купите
    для бедного старика, 
Ткани дорогой кусок-другой 
    достаньте из сундука
И отправьте на родовое кладбище
    несостоявшегося муженька.
Да разве он вам настоящий супруг? 
    Ваша доля не столь уж горька.
А по мне и вовсе плакать не надо 
    из-за этого чужака.
У меня не нашлось для него бы слез, 
    ни малого ручейка.
Не ходите, молю, словно вы во хмелю,
    выйдите из столбняка!
В толк никак не возьму - скажите, к чему 
    ваши слезы и ваша тоска?

Осленок. Хорошенькое дельце! Ты отравила моего отца и думаешь легко отделаться?

Цай. Что же теперь будет, доченька?

Доу Э. Да откуда у меня взяться яду? Это он сам подложил отраву, когда посылал меня за солью и уксусом!

(Поет.)

На мотив "Предварительная кода"

Этот парень втерся к свекрови в дом, 
     чтоб ее разорить дотла, -
Отравил отца и меня порочит, 
     запугать меня хочет, 
               ну и дела!

Осленок. Чтобы я, сын, отравил своего родного отца, - да кто же этому поверит? (Кричит.) Эй, соседи, слушайте меня! Доу Э отравила моего родителя!

Цай. Подожди же! Чего ты так раскричался, испугал меня до смерти!

Осленок. Ага, перепугались?

Цай. Еще бы не перепугаться.

Осленок. Хочешь, чтобы вас не трогали?

Цай. Еще бы не хотеть.

Осленок. Тогда скажи Доу Э, чтобы она покорилась и три раза назвала меня своим любимым муженьком. Тогда я ее прощу.

Цай. Доченька, ты бы покорилась ему...

Доу Э. Тетушка, как ты можешь говорить такое!

(Поет.)

Посчитайтесь со мной - у кобылы одной
       не может быть два седла.
Со своим господином - с вашим сыном! - 
       два года я прожила, 
И нынче опять хотите, -
       чтобы я за другого пошла? 
Никогда!
       Ответ я дала.

Осленок. Доу Э, ты отравила моего отца. Хочешь иметь дело с властями, или поладим между собой?

Доу Э. Как это - с властями или между собой?

Осленок. Если захочешь иметь дело с властями, я отведу тебя в суд и тебя будут допрашивать, как полагается. Наперед можно сказать: ты битья не выдержишь и сознаешься, что отравила моего отца. Ведь ты такая слабенькая! А если захочешь, чтобы мы поладили между собой, то выходи поскорее за меня и считай, что тебе повезло.

Доу Э. Я не убивала твоего отца. Могу пойти с тобой в суд.

Осленок уходит, ведя за собой Доу Э и старуху. Входит "цзин" в роли чиновника, сопровождаемый прислужником, говорит нараспев.

Я верный чиновник, я твердо стою
                на страже чужого добра.
Если с просьбою кто приходит ко мне -
                пусть принесет серебра.
Если ж начальство нагрянет внезапно, 
                проверить ведение дел - 
Больным скажусь, дома запрусь, 
                и - ни на шаг со двора.

Я - Тао У, правитель области Чучжоу. Нынче утром я разбираю дела в присутствии. Эй, люди, впустите просителей!

Прислужник возвещает начало аудиенции.

Осленок (входит, ведя за собой Доу Э и старуху). Приношу жалобу! Приношу жалобу!

Прислужник. Давай сюда!

Осленок опускается на колени, чиновник делает то же самое.

Чиновник. Прошу встать!

Прислужник. Ваша милость, чего это вы кланяетесь? Это же просто жалобщик!

Чиновник. Экий непонятливый! Для меня жалобщики - что родные отец с матерью, кормят меня и одевают!

Прислужник возвещает начало разбирательства.

Кто здесь истец, кто ответчик? Рассказывайте все по порядку.

Осленок. Ваша милость, истец - это я, Чжан по прозванию Осленок. Вот эту женщину по имени Доу Э я обвиняю в том, что она приготовила яд, положила его в суп из бараньих кишок и отравила моего родителя. А это моя приемная мать, ее зовут тетушка Цай. Явите вашу милость, большой господин, рассудите нас!

Чиновник. Так кто из вас подложил отраву?

Доу Э. Не я!

Цай. Не я!

Осленок. И не я!

Чиновник. Значит, не вы? Наверно, это я подложил яд?

Доу Э. Моя свекровь вовсе не приходится ему приемной матерью. Его фамилия - Чжан, а фамилия моей семьи - Цай. Моя свекровь пошла к лекарю Сай-лу требовать долг, тот заманил ее за город и начал душить, а он с отцом спасли ей жизнь. Чтобы отплатить им за это благодеяние, свекровь пообещала содержать их в своем доме до конца дней. Кто мог знать, что у них вдруг такие нехорошие мысли заведутся! Один стал величать себя мужем моей свекрови, другой стал принуждать меня выйти за него. А я была мужняя жена, еще траур не кончила носить. Ясно, что я наотрез отказалась. Тут, как на грех, моя свекровь захворала и попросила меня приготовить суп из бараньих кишок. А Чжан Осленок где-то раздобыл яд и держал при себе. Он взял суп и сказал, чтобы я пошла принесла соли и уксусу, а сам потихоньку подсыпал яду. Только Небо не попустило - свекровь вдруг стало тошнить. Не дотронулась она до супа, отдала его отцу Осленка. Он проглотил чуточек и тут же умер. Я, ваша милость, тут совсем ни при чем. Явите же вашу прозорливость, исполните правосудие!

(Поет.)

На мотив "Застава пастуха"

Большой господин, лишь ты один
  ясен, как зеркало, чист, как вода. 
Ты все поймешь, ты правду и ложь 
  различишь без труда.
Повторю опять: в супе были все пять 
  вкусов, поскольку без них 
несовершенна еда! 
Одни приправы - никакой отравы 
  не было и следа. 
Но "свекор" мой новый бульон готовый
  попробовал, как всегда, 
Сделал едва глоток или два,
  и тут же случилась беда. 
Я вовсе не лгу и отнюдь не бегу
  от праведного суда. 
Никого не кляну, но чужую вину
  не приму на себя никогда.

Осленок. Дозвольте, большой господин, рассказать все, как было. Конечно, ее фамилия Цай, моя фамилия - Чжан. Только если ее свекровь не взяла в мужья моего отца, зачем ей было содержать нас обоих в доме? А эта невестка хоть и молоденькая, да прожженная, видать, побоев не боится.

Чиновник. Человек - подлая тварь, не побьешь - не признается. Эй, люди, возьмите палку потолще да всыпьте ей!

Прислужник показывает, что бьет Доу Э и трижды обливает ее водой.

Доу Э

(поет)

На мотив "Браню милого"

Больно мне, больно, палач, пощади,
    о Небо, как больно мне!
Не гневайся, матушка, на других, 
    по твоей страдаю вине! 
Пусть по всей Поднебесной об этом известно
    станет каждой жене;
Пусть и помыслить вдовам о муже новой 
    неповадно будет вдвойне!

На мотив "Тронут монаршей милостью"

Кричу! Свой голос узнать не могу! 
    Прислужник, повремени!
Рвется из тела моя душа!
    Гнев на милость смени!
Вот бить перестанут - очнусь едва 
    и вновь сознанье теряю.
Десять тысяч казней и тысячу мук
    для меня измышляют они. 
Голова в огне - кровь на спине -
    содранной кожи ремни.

На мотив "Песнь сборщиц чая"

Льется крови струя, клочья плоти моей 
     наземь летят, - 
Кому расскажу все, что молча сношу, 
     дрожа с головы до пят, 
Где, простая женщина, я
     достала бы яд? 
О праведный суд, что же в темный сосуд 
     проникнуть лучи не хотят?

Чиновник. Ну как, сознаешься или нет?

Доу Э. Я вправду не подсыпала яд.

Чиновник. Раз ты не подсыпала, бейте эту старуху.

Доу Э (поспешно). Стойте, стойте! Не бейте мою свекровь! Лучше уж я возьму на себя вину. Это я отравила свекра!

Чиновник. Раз она созналась, пусть сделает отметку на протоколе допроса. Наденьте на нее кангу и отведите в темницу для смертников. Завтра она будет приговорена к обезглавливанию, доставлена на рыночную площадь и казнена.

Цай (плача). Доу Э, доченька, это из-за меня ты лишаешься жизни. Ох, я умру от горя!

Доу Э

(поет)

Заключительная ария

Осуждена судом неправым, стану духом безглавым 
        по дорогам мрака брести, 
Но как от тебя, от убийцы отца, от распутника, подлеца,
        обиду перенести? 
Ведь нельзя без конца людские сердца 
        по ложному следу вести.
Земля и Небо знают о моей обиде напрасной!
        Не поддамся кривде вовеки, живая ли, мертвая! 
Но где же, где в этой страшной беде
        мне справедливость найти?
Я готова признаться в чужой вине,
        чтоб от вас приговор отвести!
Но если я умереть не решусь,
        как же мне вас спасти? 

(Уходит вслед за прислужником.)

Осленок (отбивает земной поклон). Спасибо, государь синее небо, что постоял за меня! Завтра, когда казнят Доу Э, смерть моего отца будет отомщена.

Цай (плача). Завтра на базарной площади казнят Доу Э. Я умру с горя!

Чиновник. Чжан Осленок и тетушка Цай, возьмите охранные грамоты. Если понадобитесь, вас вызовут в ямынь. Эй, люди! Ударьте в барабан - аудиенция окончена. И подайте мне коня, я отправлюсь домой.

Все уходят.