Действие четвертое

"Цзин" в роли старика входит в сопровождении ребятишек.

Старик. Я - житель Бяньляна по имени Лю Жун-цзу, мне идет восьмидесятый год. У меня много детей и внуков, обширны мои поля, велики мои достатки. В Бяньляне я первый богач. Мой отец рассказывал, что моего деда Лю Цзюнь-цзо какой-то толстый монах увел за собой в монастырь. У дедушки была особая примета - знак "терпение" на ладони. В нашей семье по сей день хранится полотенце со знаками "терпение", и мы все от мала до велика почитаем его, как самого дедушку. Сегодня как раз праздник великого равноденствия, вот я и иду с этим полотенцем на могилы предков, чтобы сжечь там номинальные деньги. (Уходит.)

Лю (входит). Я - Лю Цзюнь-цзо, обманутый одним лысым негодяем. Теперь я решил вернуться в свою семью.

(Поет.)

На мотив "Белая бабочка" в тональности "чжунлюй"

Что мне сказать? Для злости моей
         нет подходящих мерил. 
Мошенник-монах меня обманул,
         исчадие адских сил. 
Понапрасну я бросил все,
         что так долго копил. 
Жена и дети решили, что мне
         домашний очаг не мил,
Что я - на лотосовом престоле,
         среди цветов и светил. 
Испытанье послано мне за то,
         что многих я погубил, 
Что слишком жадность во мне велика
         и корыстолюбивый пыл.

На мотив "Опьянен весенним ветром"

Я ненавижу монаха
      из обители, скрытой в горах,
В сердце моем огонь сильней,
      чем в пограничных кострах. 
Этот толстяк, этот безумец
      и вертопрах 
Сумел надуть меня,
      до смерти напугать! 
Не пример мне - Пань Юнь, что корабль
                                   с богатством
      обратил во прах, 
Ни цзиньский Сунь Дэн, что на кряже Сумэнь
      пел о высших мирах, 
Разве я Се Ань-ши, что спокойно
      возлежал в Восточных горах?

Вот уже несколько дней, как я расстался с обителью, где-то здесь должны быть могилы моих предков. Но почему все выглядит как-то необычно? Поищу получше. Ага, вот они, могилы предков. Чуть было не прошел мимо. Подойду к ним поближе.

(Поет.)

На мотив "Встреча бессмертных"

Вплотную к кладбищу я подошел
            с благочестивым приветом.

Почему здесь такое запустение? И таких высоких деревьев, когда я уходил, не было!

(Продолжает петь.)

Повсюду зеленые иглы - 
       над моей головой. 
Были сосны и кедры ростом с меня,
       когда я уходил отсюда. 
И вот они уже так густы у
       и так высоки! 
Должно быть, выпало много дождей,
       это ясно по всем приметам. 
Иначе зачем бы им так тянуться
       ввысь, за солнечным светом? 
Ведь всего три месяца, как я ушел,
       связан монашьим обетом.

Что ж, я осмотрел могильник, теперь можно и посидеть - ведь я шагал почти весь день.

Старик (входит). Вот я, Лю Жун-цзу, пришел на кладбище. Там сидит какой-то молодой парень. Придется окликнуть его. Эй, парень, зачем ты пришел на наше кладбище?

Лю. Это мое родовое кладбище, почему я не могу сидеть здесь?

Старик. Шлюхин сын, расселся на нашем кладбище, да еще говорит, что оно принадлежит его роду!

Лю. Старый невежа! Мешает мне посидеть на моем кладбище!

Старик. Да откуда оно твое? Ну, говори!

Лю

(поет)

На мотив "Поднимаюсь на башенку"

Давай, деревенщина, разберемся, 
       ссориться нам ни к чему, 
He то я в суд на тебя подам 
       и быстро тебя уйму! 
Кто позволил тебе на кладбище нашем,
       словно в своем дому,
Располагаться и сеять хлеба - 
       и кто и почему?

Старик. Если это твое кладбище, скажи, сколько земли оно занимает?

Лю

(продолжает петь)

Порядочный кусок земли - 
        целых пять му.
Не то ты смельчак, не то дурак - 
        никак не пойму,
Раз ты посмел вспахать тут землю,
        не боясь угодить в тюрьму.

Старик. Это могилы нашей семьи!

Лю. Нет, нашей.

Старик. Ну, если вашей, расскажи, как они расположены.

Лю

(поет на прежний мотив)

Могилы дедов моих - там,
      могилы прадедов - тут.
Почему я должен их отдавать,
      во имя каких причуд?
Можешь идти, если хочешь 
      в суд,
Можешь кричать и вопить,
      плут, 
Ничего у тебя не выйдет,
      все на тебя наплюют!

Старик. Шлюхин сын, ты собираешься бить меня?

Лю. Вот и побью, подумаешь, какая важность!

(Продолжает петь.)

Я больше но в силах терпеть 
      и буду с тобою крут. 
Ах, отлупить его не сочту
      за великий труд!
Но нельзя! "Терпения" знак на нем 
      увидит почтенный люд.

Раз ты говоришь, что это твое родовое кладбище, назови свое имя.

Старик. Я из семьи Лю.

Лю. Из какой семьи Лю?

Старик. Из семьи Лю Цзюнь-цзо, того самого, которого толстый монах увел с собой в монастырь.

Лю (в сторону). Это обо мне! (К старику.) А кем тебе приходится тот Лю Цзюнь-цзо?

Старик. Он мне дедушка.

Лю. Как располагаются твои могилы?

Старик. Вот здесь пустая могила дедушки Лю Цзюнь-цзо.

Лю. А это чья?

Старик. А это - дедушкина брата Лю Цзюнь-ю.

Лю. Того самого, что чуть не замерз в большой снегопад?

Старик. Не смей говорить о нем так непочтительно!

Лю. А это чья?

Старик. Это - моего отца.

Лю. Значит, это могила Фо-лю?

Старик. Откуда он знает детское имя моего отца?

Лю. А это чья?

Старик. Это могила моей тетки.

Лю. Неужели этой девчонки Сэн-ну?

Старик. Ты, видно, хранишь волосы новорожденных всей нашей семьи!

Лю. Ты видел своего дедушку Лю Цзюнь-цзо?

Старик. Нет, не видел.

Лю. Так раскрой глаза: я и есть твой дедушка.

Старик. Да ведь я тебе в прадеды гожусь! Как ты можешь быть моим дедушкой?

Лю. Если я сейчас скажу правду, признай меня своим дедушкой. Скажу неправду, можешь не признавать.

Старик. Говори, я слушаю.

Лю. Когда я праздновал свой день рождения, толстый монах написал на моей ладони знак "терпение", который нельзя было ни смыть, ни стереть. Я ушел за монахом в монастырь, а дома оставил полотенце, на котором отпечатался знак "терпение". Есть оно у вас?

Старик. Полотенце-то есть, да то ли самое?

Лю. Давай его сюда. Смотри, коли не веришь: знак "терпение" на моей ладони точно такой же, как на полотенце.

Старик. Это и вправду мой дедушка! Дети, бегите сюда, поклонитесь дедушке!

Дети (падают ниц). Дедушка, откуда вы пришли?

Лю. Поднимитесь, дети!

(Поет.)

На мотив "Ароматом полон двор"

Вот вы пришли поклониться мне,
         и вот я не одинок. 
Между нами, родичи, веселье и радость,
         нет ни забот, ни тревог. 
Но кто из вас почтенней всех,
         признаться, мне невдомек.

Старик. Я самый старый.

Лю

(продолжает петь)

Да, его волосы белее,
       чем белого шелка клубок!

Старик. Вот это - моя племянница.

Лю

(продолжает петь)

Она же годится мне в матери,
         я перед ней - сосунок!

Старик. А это - ваш правнук.

Лю

(продолжает петь)

Это скорей мой старший брат,
       а не правнук и не внучок!
Теперь открыта мне истина, 
       что прежде учитель изрек.
Сколько же длится
       человеческой жизни срок?
Столько же, сколько сон о Нанькэ, 
       что на сердце печаль навлек.

Старик. Дедушка, как случилось, что ты не постарел?

Лю. И ты не будешь больше стареть, если вслед за мной станешь молиться Будде.

Старик. А как нужно молиться Будде?

Лю. Просто повторяй за мной: Намо Эмитофо! Эх, Лю Цзюнь-цзо, а ведь твой учитель - вовсе не обманщик! Я пробыл с ним три месяца, а в суетном мире прошло сто с лишним лет! Как же мне теперь быть? Учитель, почему ты не приходишь просветить своего послушника?

(Поет.)

На мотив "Двенадцатая луна"

Учитель, приди и спаси меня,
          я понял, все в мире - тщета! 
Не оставь меня, пусть вовеки
          не иссякнет твоя доброта! 
Когда я помыслю, что время - вода,
          убегающая из-под моста, 
Что светила небесные снуют,
          как челнок на основе холста, 
Мне целыми днями тогда 
          открывать не хочется рта,
Только во славу Будды
          я отверзаю уста.

На мотив "Песнь времен Яо"

Нет, он не Будда-пустослов,
          чьи поступки смешны,
Это я - как Чжуан-цзы, что по горшку
          лупил после смерти жены.
Учитель, неужто ты на Небо ушел? 
          Глаза мои слез полны.

Довольно, довольно! Зачем мне эта жизнь?

(Продолжает петь.)

Только мне и осталось, что голову 
        разбить о ствол сосны.

Монах (входит). Лю Цзюнь-цзо, теперь ты все понял?

Лю. Учитель, ваш послушник все понял.

Монах. Послушник, сегодня истинное просветление достигнуто, ты действительно уверовал.

Лю

(продолжает петь)

Неужели все это правда
        и нет на мне вины?
Виной всему знаки "терпенье",
        что были мне всюду видны!

Если бы вы, учитель, дольше не приходили,

(продолжает петь)

Еще бы десятка три
         отпечаталось тут, у стены.

Монах. Внимай же, Лю Цзюнь-цзо! Ты не простой человек, а святой Пиндола, Тринадцатый архат с вышних небес. Твоя жена тоже не простая женщина, а воплощение богини горы Лишань. Ваши дети - это Золотой отрок и Яшмовая дева. За грешные помыслы ты был низвергнут на землю, чтобы самому видеть, к чему ведут вино, похоть, корыстолюбие, гнев, различение между собой и другими, правдой и ложью. Теперь срок твоего искуса исполнился, ты можешь обрести свой первоначальный облик, вернуться на путь Будды и навсегда стать архатом. А ты знаешь, кто перед тобой?

Лю. Нет, не знаю. Кто вы, учитель?

Монах

(произносит гатху)

Не вероучитель Дамо
      тебя примирил с судьбой, 
Не танский Сань-цзан тебя отучил
      соваться в ссору и в бой -
Я не просто Монах с мешком,
      которого ты угощал, - 
Узнай же: будда Милэ 
      ныне перед тобой!

Лю (падает ниц). Намо Эмитофо!

(Поет.)

На мотив "Заключительная ария"

Хотел вернуться, я к жизни мирской,
         не дано было сбыться чуду, 
Ничего подобного не ожидая, 
         вдруг обратился в Будду.
Я ушел в монастырь, от страданий бежав,
         что царят повсюду, -
Но высшего просветленья достиг
         и прославлен отныне буду!

Главная сцена пьесы: "Просящий милостыню обращает в веру скупца".

Полное название пьесы: "Монах с мешком пишет знак "терпение"".

Конец.