Действие первое

На сцене Лю Лун-цин и Ху Цзы-чжуань.

Лю и Xу

(говорят нараспев)

Вчера мы день рожденья отмечали, 
К могилам предков нынче нас позвали. 
Как тени, мы, два названые братца, 
Не будем с юаньваем расставаться.

Сегодня Сунь пригласил нас на могилы своих предков. Надо бы пойти и встретить его.

Лю и Ху встречаются с Сунем.

Сунь. Наконец-то пришли мои братцы! (Расставляет жертвенную утварь.)

Лю и Xу. Пусть отныне ваши предки будут и нашими предками. Давайте же все вместе и отдадим им поклоны! (Кланяются.)

Сунь. А теперь, когда мы совершили обряд поминовения предков, прошу вас, братцы, осушить чарки...

Пьют вино.

Ян Мэй-сян. У моего юньвая словно помутился разум! Он вынудил родного младшего брата жить отдельно от семьи, терпеть голод и холод. А сегодня, когда собрались на могилы предков, не захотел подождать его подольше. Думаю, усопшие родители под землей обеспокоены, видя, руками каких двух пройдох был совершен ритуал их поминовения. А ведь этим прощелыгам только и нужно, что напиться!.. Все глаза проглядела: что же не приходит Сунь Младший?

На сцене появляется Сунь Чун-эр.

Сунь Чун-эр. Я - Сунь Чун-эр. Пришел сюда, к могилам, с жертвенными деньгами и бутылочкой вина. Сегодня сто пятидесятый день поминовения предков - Праздник Чистоты и Света... Остановлюсь здесь, около могилы родителей... (Ставит вино на землю.) А теперь в дар усопшим сожгу эти жертвенные бумажные деньги. Чтобы они жили там у себя спокойно и беззаботно! Древние люди говорили: совершай обряд при жизни родителей, совершай обряд при погребении их в могилу и впредь совершай обряд, поминая их... Я, Сунь Чун-эр, беден и несчастен, поэтому не в силах был подготовить достойных приношений. Со мной всего лишь вот эта бутылка вина. О, не корите, не упрекайте вашего сына, Сунь Чун-эра!

(Поет.)

На мотив "Алые губы" в тональности "сяньлюй"

С тех пор как лишился матери
     и не стало отца, 
Заботы о пропитании
     гнетут меня без конца. 
Не о богатстве думаю,
     мне заиметь бы грош... 
Шаришь вокруг да около
     и - ничего не найдешь.

На мотив "Замутивший реку дракон"

Нельзя назвать семейство Сунь
     безденежным иль бедным,
Но серебро течет в карман
     двум жуликам зловредным. 
Я жил в родительском дому, -
     но злою волей брата
Ищу ночлег на стороне
     и все бегу куда-то. 
В гончарню старую прогнал
     меня мой брат суровый. 
Там голод, холод я познал -
     и нищеты оковы.
А люди говорят: провел 
     старшой меньшого ловко,
Сам крышу прочную обрел,
     а младший брат - циновку...
Однако, братством дорожа, -
     родства не забывая,
Из-за такого дележа
     вражду не раздуваю.
В единокровье рождены,
     как день и ночь мы вроде: 
Сияет солнце - нет луны
     в тот час на небосводе.

Ян Мэй-сян. Младший братец, наконец-то и ты пришел к могиле!

Сунь Чун-эр. Не гневайтесь, сестрица, - винюсь, что пришел позже вас...

Ян Мэй-сян. Старший брат ждал тебя и, не дождавшись, совершил обряд. Ну, что же ты задержался?

Сунь Чун-эр. Сестрица! Старший брат ни за что ни про что побил меня в день своего рождения, и теперь я боюсь встречаться с ним. Как бы снова не поколотил.

Ян Мэй-сян. Не обижайся и не бойся, братец мой! Подойди ко мне да выпей винца. Ты же совсем продрог в своей бедной одежонке.

Сунь. А! Этот деревенщина тоже явился! Вот бродяга несносный!

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "Полевой сверчок"

Бранится старший брат,
         зовет меня бродягой. 
Я сам бродить не рад:
         в скитаниях ли благо!
Искать бы я не стал
         на стороне приюта, 
Когда б не поступал
         со мною брат столь круто. 
Я сам теперь истец,
         сам пред собой в ответе. 
О, если б жил отец
         и мать жила на свете! 
Почтенная Мэй-сян,
         к чему мне жить изгоем 
И вечно слушать брань
         да счет вести побоям!

Сунь. Ты пришел сюда, чтобы встретиться со мной. Но какое родство может быть между нами?

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На тот же мотив

Коли ты брата посчитал
    всего лишь за бродягу,
Зачем же у могилы ждал 
    Ты все-таки беднягу?

Сунь. Только затем и ждал, чтобы наподдать тебе как следует!

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "Радость Поднебесной"

Зачем человеком,
    который по крови всех ближе, 
Я так бессердечно
    обруган, отвергнут, унижен?

Сестрица! Я не могу приблизиться к вам, - боюсь, старший брат опять с кулаками на меня полезет...

(Продолжает петь.)

На тот же мотив

Повинны во всем 
    безобразные два выпивохи
У брата всегда
    под рукою шакалы-пройдохи. 
Не нужно мне золота,
    и серебра мне не надо,
А брата порадовать - 
    лучшая сердцу награда.

Сунь. Зачем ты пришел на могилу?

Сунь Чун-эр. Я пришел сюда, потому что я - твой младший брат.

Сунь. Надо же! У могилы моей семьи появляется какой-то простолюдин-деревенщина! Да какое же родство может быть между мною и этим дрянным человечком! Как он посмел прийти к могилам?

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "Песнь Ночжи"

За брата меня не желая признать, 
Твердит он, что мы - не родные. 
Но оба мы - Суни! 
Не хочет он внять, 
Заладил одно: не родные. 
А предки, которых мы чтили сейчас, 
В конце-то концов не одни ли у нас? 
Опять он свое: не родные!.. 
Где доводы взять мне иные?
Я - Сунь по рожденью - ему не родня, 
Так кто я? Зачем же он гонит меня?! 
Как жить мне, бедняге, на свете, 
И кто ему пьяницы эти?

Сунь. Как ты смеешь равняться с моими дорогими братцами! До самой смерти наши узы не перервутся!

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На тот же мотив

Ты важной персоной себя почитаешь, 
И вот не себя ты - других осуждаешь. 
Богатым - любовь и почтенье, 
А к бедным ты полон презренья.

Сунь. А ты и за десять тысяч лет не продвинешься вперед ни на шаг!

Лю и Ху. Вы совершенно правы, наш старший брат. Этому низкому человеку никогда не продвинуться вперед. Что ему нужно? Найти местечко потеплее да посытнее и бездельничать - вот и все. Эх, гоните-ка вы его прочь!

Сунь. О, проклятие! Убирайся отсюда, проходимец несчастный! А вы, братцы мои названые, поднимите чарки да выпейте еще вина.

Сунь Чун-эр. Поглядите только! Эти разбойники пьют вино с моим старшим братом! Ну и веселье у них!

(Поет.)

На мотив "Сорока на ветке"

Льется в глотки двух молодчиков вино, 
Уж пьяным-пьяны, а хлещут все равно!

Сунь. Хорошее вино, братцы!

Лю и Xу. Мы уже опьянели совсем...

Сунь Чун-эр

(поет)

На тот же мотив

Покосился с пьяных глаз у них восток,
Да и запад с места сдвинулся чуток.
Перепутали, где лбы, а где затылки -
Вот уж, право, генералы от бутылки.

Лю и Ху (пьяными голосами). Эй, Сунь Чун-эр! Ах ты, бессовестный, ах ты, шлюхино отродье! Мы что - твое пьем? Не-ет! Мы ныне пришли к могиле предков по приглашению нашего дорогого юаньвая. И, не успели мы расположиться, ты тут как тут и мешаешься не в свое дело!

Сунь Чун-эр. Но ведь вы и вправду здесь, будто у себя дома, распоряжаетесь...

(Поет.)

На тот же мотив

Оскверняют здесь священные могилы 
Безобразные пропойцы и кутилы! 
Так-растак вас... 
Не родней ли уж какой 
Вы приходитесь нашедшим здесь покой?

Лю и Ху. Небывалое оскорбление! Старший брат! Вы только послушайте! Этот ничтожный маленький Сунь позавидовал, что мы вкушаем здесь вместе с вами вино! Он гнусно бранит нас! Мало того, он последними словами поносит ваших предков и родичей!

Сунь. Кто посмел так опорочить меня?

Лю и Xу. Кто ж иной, как не Сунь Младший!

Сунь (в порыве ярости). Хорош, нечего сказать! Посмел назвать моих предков своими, мерзавец!

Сунь бьет Сунь Чун-эра.

Сунь Чун-эр. Не верь этой лжи! Как же мог я, твой младший брат, порочить тебя, старшего?

(Поет.)

На мотив "Худая трава"

Я уповаю, старший брат, на твой рассудок. 
Законнорожденный ведь я, а не ублюдок. 
Одна утроба нас двоих на свет явила,
Одним и тем же молоком нас мать вскормила. 
Немного схожи мы с тобой лицом и статью, 
И люди говорят про нас: родные братья.
Вот ты выходишь из ворот, степенный, сытый,
И гости следом за тобой толпятся свитой. 
А после пьянки, где вино текло рекою, 
Вернешься в дом - жена ведет тебя в покои. 
Но младший брат твой не имел подобной чести: 
В гончарне старой он живет, в глухом предместье. 
Его и холод леденит, и голод гложет, 
И одиночества тоска в ночи тревожит... 
Земля, и слуги у тебя, и дом богатый, 
Очаг остывший, нищета - в лачуге брата.

Сунь. Ох! Я совсем опьянел. Проводите меня, братцы, до дому... А ты, нищий побродяжка, запомни: коли снова осмелишься оскорблять меня, да еще здесь, у могилы моих предков, - ребра тебе переломаю. А придешь ко мне домой - получишь двести палок!

Лю и Ху. Так тебе и надо! Не станешь в другой раз являться туда, где тебе не место.

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "Золотая чаша"

К могилам предков я пришел -
  злонравье у могил царит,
А возвращенье в отчий дом 
  побои братние сулит.
Ведь никогда еще мой брат 
  свой грубый нрав не укрощал:
Коль на глаза ему явлюсь, 
  мне двести палок обещал.
Грущу поодаль от могил -
  мне избиение грозит, 
А в дом родительский войду -
  так непременно буду бит. 
Куда деваться? Всюду зло!
  О, дайте, небеса, ответ. 
Ни у могил и ни в дому -
  ни тут, ни там мне места нет!

Старший брат не признает меня, а верит двум проходимцам и опять меня бьет. Я не смею подняться на могильный холм, чтобы добавить к нему земли, и могу лишь в стороне от могилы поклониться усопшим родителям. Не гневайтесь на меня, предки: ваш Сунь Чун-эр не виноват. Вот бумажные жертвенные деньги, вот бутылочка поминального вина - все мое приношение!

(Отдавая поклоны, поет.)

На мотив "Цветы во внутреннем дворике"

Держу в руках всего полчаши 
  простого кислого вина,
Есть для сожжения немного 
  рисованных бумажных денег.
Не раздражит усопших предков
  моя сыновняя вина, 
Они поймут, что очень беден
  их сын, почтительный смиренник.

Сунь. Пейте, пейте, братцы мои, - пейте чарку за чаркой! Да ешьте, ешьте... закусывайте вино седлом барашка...

Лю и Xу. Ну-ка хватай баранину, разрывай ее на куски - нечего мешкать!..

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На тот же мотив

А рядом пьют за чашей чашу,
  уже и речь у них мутна. 
Я в стороне сжимаю зубы,
  печали одинокий пленник. 
Там раздается хохот пьяный,
  брань непристойная слышна, 
А здесь вздыхаю я и плачу,
  не нужный никому смиренник.

На мотив "Зеленый братец"

Отчего это, Небо, к иным
  снисходительно ты, благосклонно? 
И за что я тобой не любим,
  обойденный судьбой, обделенный? 
Брату шляпу послало ты
  с красной кистью, коня и платье, 
Но в глазах его доброты
  никогда не могу прочитать я. 
Почему-то случилось так,
  что он счел меня чужеродным, 
Бить готов за каждый пустяк,
  а бранится как только угодно. 
Младший Сунь, я всех прав лишен
  я брожу, не имея крова; 
Прихожу - выгоняют вон.
  Плачу... Участь моя сурова.

На мотив "Листья ивы"

Ужели вправду брату старшему
  так я противен, так далек?! 
Траву колышет над могилами
  внезапный свежий ветерок. 
Он то ленивый, то порывистый,
  то вдруг подует, то замрет. 
Зачем судьба богатство - старшему,
  а младшему - беду несет?
Когда могли бы вы, родители,
  восстать живыми из могил, 
Всю б добродетель суд ваш поровну
  меж мной и братом поделил.

Сунь. Посмотрите-ка, что там, за могилой, делает Сунь Младший?

Лю и Ху. Хорошо, старший брат. Мы пойдем и посмотрим. (Смотрят вниз.) Старший брат! Он сделал из бумаги семь человечков и теперь закапывает их в землю. Видно, мечтает о том, чтобы вы поскорее умерли, а он завладеет всем вашим богатством.

Сунь (разражаясь гневом). Ах ты, бесстыжий наглец! (Бьет брата.) О! Я, кажется, до того напился, что от вина рукава рубашки мокры и от цветов края шляпы обвисли. Ладно, делай что хочешь, только к дому моему ни ногой!

Ян Мэй-сян. Юаньвай совсем пьян!

Лю и Ху уводят Суня.

Сунь Чун-эр. Брата увели, пойду на могилу, попрощаюсь с родителями, а затем поплетусь к себе в старую гончарню. По злобному навету двух проходимцев брат избил меня, но я не питаю к нему злобы.

Заключительная ария

Обруган я тобой тысячекратно, 
Тобой побит раз тридцать, вероятно; 
Пусть лязгают клыки у горла волчьи, 
Терплю беду с достоинством и молча. 
При матери с отцом все было б честно: 
Владели б мы имуществом совместно. 
Пусть старшему в семье дается право 
Являть и щедрость и причуды нрава, 
Иметь друзей, бесчисленных знакомых 
И приглашать и днем и ночью в дом их. 
Но рассуди, на что это похоже, 
Коль брат родной не ближе, чем прохожий? 
Ты золотом владеешь, серебром, Я
 - обделен родительским добром... 
В гончарне я средь битой черепицы 
Вновь буду при луне всю ночь томиться.