Действие второе

Входят Сунь, Лю Лун-цин и Ху Цзы-чжуань.

Сунь. Вчера на могиле осушил я невесть сколько чарок, так что до сих пор в себя не приду. Однако вместе с моими верными братцами направляюсь в заведение дома Се, чтобы снова устроить выпивку.

Входят в кабак.

Лю и Ху. Старший брат! Давайте мы заключим братский союз, как в свое время Лю, Гуань и Чжан. Станем жить вместе, пока живется, а коль умирать, так и умирать вместе. У младших братьев несчастье - старший спасет; у старшего горе - младшие помогут; так и запишем в нашей клятве: стоять друг за друга не на жизнь, а на смерть!

Сунь. Совершенно согласен с вами, милые братцы!

Пьют вино и, захмелевшие, выходят из кабака; Лю и Ху волокут пьяного Суня, но тот падает и засыпает.

Лю и Ху. Послушайте, брат! Это же вам не постель, а улица! Нашли место, где спать! Разве не слышите, что уже ударили в колокол, возвещающий ночь и запрет ходить по улицам? Пора возвращаться домой!

Сунь не просыпается.

Экий увалень! Крепко заснул. Буди не буди - не проснется. А погода внезапно испортилась, поднимается пурга, мы оба промерзли... Тащить его домой слишком долго, к тому же в эту пору нас могут застать стражи. Ему-то ничего, он богатый, откупится, а мы? Мы ведь бедняки, и если нас схватят - так уж не пощадят: прощай жизнь! Лучше всего махнуть на него рукой, - пусть валяется, а самим поспешить по домам... (Ощупывают Суня.) Ого! Да у брата в голенище пять серебряных слитков! Как говорится, увидел да не взял - хуже, чем потерял! Видно, само Небо дарит вам такое богатство: мы не возьмем - другие возьмут!.. (Забирают деньги.) Если же он замерзнет, - мы ни при чем! (Удаляются.)

Появляется Сунь Чун-эр.

Сунь Чун-эр. Какая пурга! Я, Сунь Чун-эр, ходил по улицам, чтобы заработать хоть несколько грошей перепиской бумаг. Теперь стемнело, и я возвращаюсь к себе в старую гончарню.

(Поет.)

На мотив "Осмотрительность" в тональности "чжэнгун"

В черном-черном, кромешном небе
  тучи стылые все мрачнее; 
В пустоте, в безлюдье пустынном
  резкий ветер все холоднее; 
Вихрь снежинок шестиконечных 
  все плотней, все чаще и гуще, 
С ног сбивает жестокий ветер,
  леденящий и вездесущий. 
От колючего ветра и снега 
  мне, бедняге, некуда деться,
От промозглого холода-стужи 
  мне, бродяге, негде согреться.

На мотив "Катится вышитый мяч"

О снегопаде у богатых мненье -
  дурные, мол, уносит испаренья; 
Мол, снег - благое предзнаменованье, 
  мол, будет урожай и процветанье.
А вот бедняк, что наг и обездолен,
  и рассуждал бы так, да нет, не волен!

Я вижу, обложили небо тучи, 
И представляю каждое мгновенье, 
Что с высоты летят, летят каменья, 
Как ядра смертоносные, гремучи.

И голову я низко опускаю, 
И, зябко ежась, поднимаю плечи, 
Замерзшими ногами, как увечный, 
Едва-едва в снегу переступаю...

Услышу ли я о весне известье? 
Чтобы сугроб не стал моей постелью, 
Брести придется мне, борясь с метелью, 
Опять в гончарню старую, в предместье.

Увы! Это удел богатых - веселиться, когда идет большой снег. А такому бедняку, как я, большой снег лишь усугубляет горькую участь...

(Поет.)

На мотив "Бестолковый сюцай"

Я слыхал от господ немалых,
От людей высокого званья, 
Что приятно в такую пору, 
Снег собрать с дорожек, натаять, 
Заварить душистого чаю
И в хранилище сесть за книгу. 
Говорят еще, что недурно, 
За расшитым пологом сидя, 
Коротать ненастное время. 
Предаваясь вину хмельному. 
Но ведь все это, впрочем, доступно 
Либо книжникам многоученым, 
Подражателям древнего Тао, 
Либо самым сановным лицам, 
Составляющим цвет государства. 
Ну а старый рыбак, который 
Знает только мороз и голод 
И, в плаще дрожа тростниковом,
По замерзшей реке стремится
Очутиться скорей под крышей, - 
Что рыбак нам на это скажет?

О! Какой густой снег, какая пурга! Невольно вспоминается, что издревле бедные ученики и последователи Конфуция испытывали множество тягот...

(Поет.)

На мотив "Катится вышитый мяч"

За хворостом ходить во время вьюги, - 
  как ни гони, а не желают слуги.
В такой вот снег при всем своем желанье 
  Хань Синь не собирал бы подаянье.
Судейский - арестанта не повел бы,
  Сунь Кан - строки единой не прочел бы.

Во время вот такого снегопада 
Конь Хань Туй-чжи вперед бы не стремился; 
Мэн Хао-жань с ослом бы не решился 
Моста Балин преодолеть преграду.

Во время вот такого снегопада 
Не знал Су Цинь, куда ему податься. 
Не стал бы в гости к Даю собираться 
И Ван Цзы-ю, как ни брала досада!..

Спал Юань Ань во время снегопада, 
Иных забот себе не представляя; 
И люди знали: дверь его сарая, 
Покуда спит он, отворять не надо.

Встарь Люй Мэн-чжен во время бури снежной
С жаровнею остывшей ночь возился... 
А мне, что крова отчего лишился, 
Мне погибать придется неизбежно.

...А вьюга-то все сильней и сильней! Иду-бреду по улице один-одинешенек! Ветер такой злющий, а снег бьет в лицо, так больно!.. А какая на мне одежда? Одно название! Легко ли мне, бедному, передвигать ноги! Зайду-ка за угол, в переулок, отдохну немного от ветра и снега... (Повертывается и спотыкается.) Однако что это тут такое?.. Обо что я споткнулся? Мешок - не мешок? Ах! Да это пьяный человек! Ай-ай-ай! Бедняга! Поменьше надо выпивать! Не буду бояться, помогу ему... Это я, видно, об его ноту споткнулся. Да кто же он такой? Наклонюсь да посмотрю как следует. (Наклоняется и в ужасе отшатывается.) Ай-я! Да ведь этот пьяница - мой старший брат! Понятно! Ты валяешься здесь потому, что напился с теми двумя мерзавцами! Они, конечно, удрали, а тебя бросили. Вот так закадычные друзья!

(Декламирует.)

Совершенный человек 
Не корысти ради дружит;

Низкий просится в друзья 
Неспроста: ищи подвох.

Брат мой, бросили тебя
Замерзать в метель и стужу...

Ныне ль подлость не поймешь 
Двух приятелей-пройдох?!

(Поет.)

На мотив "Тупое оружие"

Мой братец с дружками напился вина, 
В глухом переулке свалился спьяна.
Где бросили, там и обрел он ночлег,
Не чует, что сильный посыпался снег. 
Боюсь только, колокол скоро пробьет 
И двинутся стражи ночные в обход. 
Сюда, в переулок-то, вряд ли свернут, 
Надеюсь, что мы в безопасности тут.
Прохожих не видно, шагов не слыхать... 
Ты что же, собрался в снегу подыхать? 
Не чуешь, что весь обморожен, хмельной, 
Что грязь на повязке твоей головной?

Совсем потеряли совесть эти негодяи! Ведь и одеты и накормлены они братом моим. И вот - удрали! Бросили его на произвол судьбы... Лежи тут по воле своих замечательных дружков! А не твои ли это слова.

(Продолжает петь.)

На тот же мотив.

"...Цветы потоптал я... Такое стряслось, 
Что шляпа сползает с затылка на нос..." 
А ныне, промерзший, лежишь ты в снегу. 
И чем же теперь я тебе помогу?

Брат мой! Старший брат! Сказал бы хоть что-нибудь!..

(Продолжает петь.)

На тот же мотив

Скажи, не вчера ль признавался ты днем: 
"Рубаха насквозь пропиталась вином"?

Вот ведь как: он их одел, напоил, накормил, а они напакостили ему! Пусть мой брат напился сегодня; гораздо хуже то, что вы, два негодяя, - бросили человека! Эх, вы! Тоже мне, младшие братья!..

(Поет.)

На мотив "Бестолковый сюцай"

С давних пор образцом являлась
Дружба крепкая Лэя и Чэна,
Не похожа она на сговор,
Что с прохвостами заключил ты. 
Братской дружбы Фаня и Чжана 
Неразрывными были узы - 
Болтовню ли твою напомнят 
с Лю Лун-цином и Ху Цзы-чжуанем!

Если б не было, проходимцы, 
Рядом с вами старшего брата, 
Почернели бы с голодухи 
Непотребные ваши лица. 
Вы, поклонники винопийства, 
Все вы высосали из брата. 
И не стыдно вам было ночью 
Пьяным бросить его на дороге!

Бессовестные люди! Разве достойно человека совращать пьянство моего старшего брата! И притом каждый день!..

(Поет.)

На мотив "Катится вышитый мяч"

Вы выглядите очень благородно, 
  но вам чужое только и угодно.
Винище пили, пищу пожирали,
  где угощали вас, там вы и крали.
Узнай мой брат обычай ваш и норов, 
  не заключал бы братских договоров...

Не разглядел он ваше лицемерье, 
Не оценил разбойничьей сноровки: 
Вы применили хитрые уловки, 
Он оказал вам полное доверье.

Для вас пускался на любые траты... 
Те, что вчера могилы посетили, 
Свидетелями этим тратам были. 
А как же вы благодарите брата?

Он замерзал в снегу вдали от дома... 
Вот так и в старой песне распевают: 
Высоко в небо лебеди взмывают, 
Когда вода ушла из водоема.

Если я на спине дотащу брата до дому, все равно он потом на ней же и отыграется. Но гораздо хуже будет, если он замерзнет, брошенный... Была не была! Понесу! (Подходит к дому Суня.) Вот и добрались наконец до дому... (Стучит в дверь.)

Везут плоды личжи. Гравюра в 'Изборнике юаньских драм'. 1617 г.

Появляется Ян Мэй-сян.

Ян Мэй-сян. Братец! Да вы, я вижу, помирились со старшим братом! (Замечает, что Сунь спит, свесив голову через плечо Сунь Чун-эра.) Что случилось? Почему это ты несешь его на спине?

Сунь Чун-эр. Дело было так, сестра Мэй-сян. Я возвращался к себе в старую гончарню, проходил переулок за Земляной улицей, остановился передохнуть... И вдруг вижу, на дороге кто-то валяется. Оказалось, что это старший брат. Он спал, занесенный снегом. Два негодяя бросили его. Я же, Сунь Младший, подумал: ведь мы единокровные братья, и мой братский долг - не допустить, чтобы он замерз на улице. Вот я поднатужился и донес его до дому. Он спит, сестрица, - вы его уложите, а я пойду...

Ян Мэй-сян. Погоди, братец. Одежонка на тебе ветхая, ты же совсем замерз... Выпей немного вина, поешь, - потом и пойдешь.

Сунь Чун-эр. А вдруг брат проснется? Тогда мне несдобровать!

Ян Мэй-сян. Не беспокойся. Уж коль проснется - тебя защищу.

Сунь Чун-эр. У брата крутой нрав. Что вы можете поделать, когда он начнет меня бить?

Ян Мэй-сян. Что-нибудь придумаю. Бояться нечего. (Слуге.) Принеси-ка моему брату лапши.

Сунь Чун-эр ест лапшу.

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "Разносчик товаров"

Покуда, пьяный, спит он крепким сном, 
Лапши поем я и согреюсь чаем... 
Опомнится, пожалуй, завтра днем, 
Но вдруг сейчас проснется невзначай он?

Сунь просыпается.

Сунь. Хорошо поспал!

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На тот же мотив

Никак, мой братец вертит головой?
Вот с боку на бок он перевернулся...
Ведь только что лежал, как неживой,
Но, кажется, совсем теперь очнулся.

Сестрица! Он уже не спит!

Ян Мэй-сян. А ты не бойся, не бойся...

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "Снимаю рубашку"

Сижу, напуган,

Забит совсем...

Сунь (приподнимается с постели). Кто это там ест мою лапшу?

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На тот же мотив
В ногах дрожанье, 
Таю дыханье, 
От страха нем.
Он смотрит злобно,
Звероподобно, 
И трезв и пьян: 
И трезвый крут он, 
И пьяный лют он, 
Глаза - капкан.

На мотив "Великое спокойствие"

Еду и питье принимаю спокойно
От щедрой и добросердечной сестрицы. 
Ее угощенье и вправду достойно 
Самой Люй-тайхоу, императрицы.

Сестра Мэй-сян, брат проснулся! Заступитесь же за меня!

Ян Мэй-сян. Постой, посмотрим, что он будет делать...

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На тот же мотив

Смотрите, мой старший брат пробудился,
Теперь умоляю вас о защите;
Я сам бы перечить ему не решился, 
Уж вы за робость с меня не взыщите.
Руки дрожат, неловки движенья,
Словно дожил я до смертного часа;
И не поддастся изображенью 
Лица испуганного гримаса. 
Застряла в горле щепотка риса, 
От страха ее проглотить не смею... 
Хоть тысячеустым пред ним явись я, 
И то от боязни тотчас онемею.

Сунь. Однако это кто же ест мою лапшу?

Ян Мэй-сян. Да это наш братец - Сунь Младший. На улице мороз, а ты свалился посреди дороги. Два негодяя бросили тебя и сбежали. Не случись тут проходить нашему брату, - не жить бы тебе, юаньвай!

Сунь. Помнится, в голенище у меня оставалось пять слитков серебра. Ну-ка, посмотрю... Гм... Где же они? Все ясно! Ты, Сунь Младший, нес меня и, видя, что я пьян, стащил деньги!

Сунь Чун-эр. Ты спал, старший брат. Я испугался, что ты можешь замерзнуть на морозе, дотащил тебя до дому. Ни о каких деньгах я и ведать не ведаю. И мог ли я своровать?

Ян Мэй-сян. А я так не сомневаюсь, что их у тебя вытащили два проходимца!

Сунь. Жена! Ты говоришь глупости! Мои названые братцы знают, что такое добродетель и справедливость. Не могли они забрать чужое и уйти. Лишь этот побродяжка Сунь Младший способен на такую низость!

Сунь Чун-эр

(поет)

На мотив "За чтением книг"

Запорошивший весь белый свет
Снег смел с дорог человечий след.

Белым-бело и темным-темно.
Земля и небо слились в одно.

Продрогший, холодный, как этот снег, 
К себе в гончарню я брел на ночлег,

И слезы капали мне на грудь,
И так хотелось чуть-чуть отдохнуть!

Но кто это, вижу сквозь снежный туман, 
Лежит на дороге, мертвецки пьян?

Присел и - такое увидел вдруг,
Что до сих пор не унять испуг.

На мотив "Смеющийся монах"

Я,

 как приговоренный к плахе, 
Глядел и трясся молча в страхе.

И в мыслях не было такого, 
Что встречу брата там родного.

В снегу его я не оставил,
А на спине домой доставил.

Уж он и не дышал как будто, 
А пробудился - смотрит люто.

Не видит правых, виноватых,
Забыл он, что грешно, что свято...

Сунь. Пусть этот бродяга сдохнет на моих глазах! (Бьет Сунь Чун-эра.) Эй, гоните Суня Младшего за дверь, пусть стоит там на коленях в снегу.

Ян Мэй-сян тщетно пытается удержать Сунь Чун-эра в доме.

Сунь Чун-эр. Я тебя от мороза спас, а ты меня на мороз?!

(Поет.)

На мотив "Докучливая песенка"

Пронизывающий насквозь,
     холодный дует ветер, 
Мне нет спасенья от него
     нигде, нигде на свете.
И этот колющийся снег,
     что все быстрей кружится:
Во мрак он погрузил меня,
     и от него не скрыться.
Рубашка тонкая моя -
     увы, одни лохмотья.
А как хватил по ней мороз -
     и тех не соберете.
Какие же разведал брат
     за мною прегрешенья, 
Что выгоняет на мороз
     и ставит на колени? 
Чем я покорней, чем смирней, 
     тем больше слышу брани, 
Но до жестокости такой 
     Не доходил он ране!

Ян Мэй-сян. Эх, братец, братец! Слишком уж ты послушен! Юаньвай только пригрозил тебе, а ты тут же встал на колени! Разве могу я допустить, чтобы ты замерз на морозе?

Сунь Чун-эр. Спасите меня, сестрица...

Ян Мэй-сян (слуге). Принеси скорее чарку горячего вина! Братец совсем продрог!

Сунь Чун-эр (выпивает вино). Ох! Когда б не это горячее вино, - наверное, окоченел бы навек.

(Поет.)

На мотив "Шаловливое дитя"

Есть закон, не дающий нам совершать 
"Десять зол" и "Пять преступлений". 
Не осмелюсь, сестрица, я нарушать 
Брата старшего строгих велений.

Отношенья в семье и дела семьи 
Предоставлены вашим заботам. 
Устанавливать правила - каждый свои
Никуда не годится... Да что там!

Не позволю себе болтать языком, 
Брат и старше меня и сильнее - 
Утверждает он право свое кулаком, 
И перечить ему я не смею.

Говорят же, однако: обидчик людей 
Небеса-то обидеть не сможет, 
День придет - и познает всю боль лиходей,
Боль, что так меня бедного гложет.

Я унижен, отвержен - поистине так! 
К Небесам обращаюсь я с дрожью. 
А для брата слова мои - сущий пустяк, 
Называет их блажью и ложью.

Шестая ария от конца

Я скорблю о превратностях тяжких судьбы,
     но дойдут ли до Неба мольбы? 
Бедняков ли ему свысока замечать
     и на просьбы ли их отвечать?! 
Вот, бия себя в грудь, на коленях стою,
     слезы лью, но напрасно их лью! 
День за днем я все клянчу гроши на еду,
     а иначе совсем пропаду!
Две монетки иль три - в день доход невелик,
     вечный голод терпеть я привык, 
Но ни разу на просьбу решиться не мог, - 
     чтобы братец мне старший помог.
Он, как встретит меня, засучит рукава, -
     пропадай ты, моя голова!

Пятая ария от конца

Оскорбленья твои и гоненья твои -
     мой удел. 
Но прохвостов зато, пьяниц злостных зато
     ты согрел! 
Были б в дружбе верны... Но с тобой не дружны, -
     сплошь обман! 
Нужно клад обрести - могут и потрясти
     твой карман. 
Чтобы кашу сварить, где мне рису добыть? -
     Не найдешь! 
Чем наполню суму, где сегодня займу
     жалкий грош? 
Зол мой жребий и лих, об обидах моих
     я кричу
От утра дотемна, даже ночи без сна 
     прихвачу. 
Лишь притворство во мне, непокорство во мне
     ты узрел, 
А в страданьях помочь да не гнать меня прочь -
     не хотел.

Четвертая ария от конца

Ты - не я, мы с тобой совсем непохожи. 
Ты врага отличить не способен от друга. 
Ты - не я... И меня постоянно тревожит 
То, что старший мой братец - завзятый пьянчуга.

Разум свой пропивать - никуда не годится, 
А прохвосты с тебя и рубаху-то стащат. 
Ты обрек на печаль дорогую сестрицу, 
Огорчаешь ты всех, человек ты пропащий!

Коченел ты под снегом, почти бездыханный. 
Если б стража ночная на тело наткнулась, 
Увидав, что лежишь ты бездомный и пьяный, - 
Как не петлей бы дело твое обернулось!

Почему ж негодяев, что пили с тобою 
И тебя подвели, не призвал ты к ответу? 
Отчего же ты брата встречаешь хулою, 
Не воздашь за добро мне добром и приветом?

Третья ария от конца

Невинного меня ты выгнал вон,
А сам ненастной ночью был спасен.
Тебя тащил я к дому на спине
И думал: благодарен будешь мне!
Не разглядев, где запад, где восток,
Ты добротой моею пренебрег,
Услугу, как проснулся, позабыл -
И даже в краже брата обвинил.
Да ты всего меня перетряхнешь,
А больше цзяо не найдешь на грош,
Прощупай платье десять раз подряд -
А что в нем, кроме дырок и заплат!

Вторая ария от конца

Ты снял с меня последнюю рубаху,
Лишил куска, из дома выгнал вон, 
Бранить сплеча и бить готов с размаху... 
За что же я любви твоей лишен? 
Я вашего вина отпил полчаши, - 
Не пьяным быть - согреться я хотел; 
А если съел лапши немного вашей - 
Поверь, я от нее не разжирел.

Ян Мэй-сян. Сунь Чун-эр! Не кори так своего старшего брата. Ведь он сам не ведает, что творит. Бери пример с меня! Я спокойна.

Сунь Чун-эр

(продолжает петь)

На мотив второй арии от конца

Дает совет сестрица - не сердиться. 
Нет, я не раб, меня не сторговать! 
Но если младшим выпало родиться, 
Свою обиду должен я сдержать.

Сестрица! Прошу прощения. Ваш Сунь Чун-эр уходит...

Заключительная ария

Он обижал меня и мучил,
     рвал без стесненья узы братства, 
И брань его я молча слушал,
     Терпел без слов рукоприкладство. 
В мороз у собственного дома
     меня поставил на колени. 
А я-то нес его средь ночи,
     покинутого в опьяненье.

(Уходит.)

Появляются Лю Лун-цин и Ху Цзы-чжуань.

Лю и Ху. Вчера мы бросили на улице юаньвая Суня. Стащили у него пять серебряных слитков. Сейчас идем навестить его. Будем начеку: станет он говорить то-то, ответим так-то, а скажет так-то, ответим то-то. Вот и его дом. (Стучатся.)

Дверь открывает Ян Мэй-сян.

Госпожа, дома ли наш брат?

Ян Мэй-сян. Вчера вы все напились и двое бросили одного в снегу. Если бы Сунь Младший не принес его, наверняка замерз бы!

Лю и Xу. Ах, госпожа, да разве могли мы бросить нашего старшего брата? Мы благородные, порядочные люди. Мы собаку в беде - и ту не оставим. Старший брат наш и вправду много выпил. Но мы, на собственных спинах, доставили его к дому. Тут нам и встретился Младший Сунь. Все это истинная правда, госпожа! Вот мы и поручили брата Суню Младшему, чтобы тот бережно донес его до постели. Мы ведь тоже были пьяны и совсем выбились из сил, - путь-то был длинный. Впрочем, что это мы?! Вы все сами знаете от Суня Младшего. Он ведь шел от вас сейчас по улице?

Сунь. А я что говорю?! Мои братцы - люди достойнейшие! Пойдем сегодня в кабачок "Семейство Ли" и снова выпьем.

Лю и Ху. Вот увидите, тетушка: если наш брат снова напьется, мы его обязательно принесем, сил своих не пожалеем! (Уходят.)

Ян Мэй-сян. Мой юаньвай слепо верит двум мерзким прохвостам. А младшего брата то и знай бьет или бранит. И никак его не образумить - слушать не хочет! Но сегодня я, кажется, нашла выход и образумлю юаньвая во что бы то ни стало!

(Декламирует.)

Только единым живительным соком напившись, 
Могут две ветки на дереве жить без печали.

Мудрость нужна и смекалка, чтоб тяготы жизни 
Люди, стремясь к благоденствию, одолевали.

Жены издревле, являя в супружестве верность, 
В доме делами семейными так управляли,

Чтоб посторонние сплетней досужей и глупой 
Да пересудами дом и семью не пятнали.