Действие первое

Звучит музыка, и появляются Авадзу Сабуро и жена Киёцунэ.

Авадзу Сабуро

(начальная песня)

Восьми морей бескрайние просторы
Остались позади,
Восьми морей бескрайние просторы
Остались позади.
В девятивратный град столичный
Лежит мой путь.

Я служу у благородного Киёцунэ, а имя мое - Авадзу Сабуро. Случилось вот что: милостивый повелитель мой, изволив, видно, сам своей судьбой распорядиться, бросился в волны залива Янаги-но ура. На дне ладьи нашел я прядь волос - случайно оброненный им амулет. Я сохранил его на память об ушедшем и вот везу в столицу.

(Песня странствия.)

За годы долгие в скитаньях, 
За годы долгие в скитаньях 
Успел отвыкнуть я от шумной жизни. 
И вот сегодня в город, сердцу милый, 
Я возвращаюсь снова, но, увы: 
Былой весны уж нет, и ей на смену 
Пришла глухая горестная осень. 
Холодный дождь сечет неумолимо 
Мои дорожные одежды. Обветшали, 
Поблекли рукава. От непогоды 
Лохмотья жалкие укроют ли? Украдкой 
В столицу пробираюсь я. Украдкой 
В столицу пробираюсь я.

Эй, кто-нибудь! Скажите-ка госпоже, что здесь Авадзу Сабуро из Цукуси.

Жена Киёцунэ. Авадзу Сабуро? Так входи же скорее. Твое имя вовсе не нуждается в том, чтобы о нем докладывал слуга. С какой вестью ты пришел сегодня?

Авадзу Сабуро (выходит на середину сцены, садится перед ней). Я шел сюда, желая о многом поведать госпоже. И вот я здесь, а что сказать - не знаю.

Жена Киёцунэ. Но что это? Ты молчишь и горько плачешь... Отчего?

Авадзу Сабуро. Увы, я пришел с недоброй вестью.

Жена Киёцунэ. С недоброй? Неужто господин решил удалиться от мира и принял монашеский обет?

Авадзу Сабуро. Нет, нет, монахом он не стал, не в этом дело!

Жена Киёцунэ. Так в чем же? Ведь говорили мне, что из битвы на Цукуси он вышел невредимым?

Авадзу Сабуро. Да, это правда, на Цукуси он не был убит.

Жена Киёцунэ. Не был убит и не стал монахом... Почему же ты говоришь о недоброй вести?

Авадзу Сабуро. Увы, хотя господин и вышел невредимым из битвы на Цукуси, в столицу возвратиться он не мог, и ему грозила гибель от рук грубых дружинников. Что может быть бесславней? И господин предпочел позору иной конец: у берегов Янаги-но ура лунной ночью бросился он в морские волны.

Харунобу (1725-1770). Гетера с куклой. Цветная гравюра.

Жена Киёцунэ

Он в море бросился? Жесточе 
Поступка он не мог бы совершить!
Когда б он был убит на поле брани -
Или, недугом тяжким пораженный, 
Оставил этот мир, где жизнь людей
Росинки мимолетней, - что ж тогда 
Его б я не винила. Но ведь мы 
Друг другу дали клятву: вместе 
Покинуть этот мир, чтобы в ином рожденье
Вновь встретиться. И этой клятве
Он изменил. Ах, впрочем,
Упреки все напрасны. Ведь теперь 
Его уж не вернешь. О, как непрочны 
Супружеские узы...

Хор

Да, все недолговечно в нашем мире. 
Таков удел его. Я проводила дни, 
Скрываясь от недобрых глаз, 
Скрываясь от недобрых глаз... 
В саду у дома моего гуляет ветер, 
И одинокая метелочка сусуки 
Колышется бесшумно. И беззвучно 
Я плакала украдкой по ночам. 
А ныне, что скрываться? Не таясь, 
Проплачу я до самого рассвета. 
Рыдает, не смолкая, лунной ночью 
У дома одинокая кукушка. 
И не скрывает имени она... 
И не скрывает имени она...

Авадзу Сабуро. Когда господин мой исчез в волнах, я заметил на дне ладьи прядь волос. Я подобрал ее, вот она - пред вами.

Жена Киёцунэ. Неужели я снова вижу эту прядь? От одного лишь взгляда на нее - в глазах темнеет и замирает сердце. Еще невыносимей становится боль утраты.

"Ах эта прядь волос! 
Едва взгляну - 
И боль сжимает сердце. 
Терпеть не в силах муки, дар твой 
Тебе я возвращаю ныне".