Действие первое

Сцена первая

Место - на пути в горный "Храм милосердных очей" в селенье Нодзаки.

Время - одиннадцатый день четвертой луны 1721 года.

Рассказчик

(Песня на плясовой мотив)

Новая лодка легко плывет, 
Са-ёй-ёй!

Закрутила красотка меня, увлекла -
"Новая лодочка любви!"
Са-ёй-ёй!

Я и ты,
Ты и я,
Вместе сливаются два ручья,
Ситтонтон-ситтонтон.

Тихо-тихо, как сквозь сито,
Капли сыплются с весла. 
Сыплются капли, 
Льются речи.
Волна - изголовье 
Для тайной встречи, 
Ситтонтон-ситтонтон. 
Я хотел бы вечно пить 
Из твоей прекрасной чары, 
Очарованный тобой. 
Эта чара, чара, чара, 
Словно полная луна 
Над равниною Мусаси,
Ситтонтон, налей вина!

Как шумно веселятся
На разукрашенной ладье,
Плывущей
По реке Намадзу!
Но эти люди, кто они?
Хоть чайный домик в Сонэдзаки
Осиротел, -
Его хозяин умер, -
Но все ж почтенная вдова
Успешно продолжает дело,
И дело сладкие плоды приносит
В руках хозяйки о-Камэ,
Которая еще сама цветет
Богатым цветом!

Хозяйка
На лодке с домиком
Плывет к святым местам.
Веселая компания на лодке.
Красотка - девушка Когику,
А с ней богатый гость
Из северного края Айдзу,
Набитый туго денежный мешок,
Купец, известный здесь
По прозвищу "Свеча",
Точнее -
"Восковая Свечка".
Изрядно он сумел разбогатеть,
Торгуя воском,
И вот без удержу бахвалится богатством,
Сорит деньгами,
Чтоб слава не растаяла его,
Как тает воск,
Когда горит свеча.

На днях он в Нанива приехал
И сразу начал посещать
Квартал веселья - Сонэдзаки
И прилепился всей душой
К селению любви.
Его пленила
Девушка Когику
Из "Дома радости" - Тэннодзия.
Простак в красотку по уши влюбился.
Прилип, как воск,
Улещивает, тешит,
Зовет в театр, на богомолье,
Он домогается ее любви,
Пригоршнями бросает деньги.
И вот увеселительная лодка 
Плывет, качаясь, в сторону Нодзаки.

Жара запаздывает нынче.
Все сроки сдвинулись -
Ведь високосный год.
Уже четвертая луна,
А в лодке зябко.
Прохладный ветер дует вдоль реки.
Да не беда!
Любовные утехи горячат.
Гуляки согреваются вином
И знай себе поют:
"Ситтонтон, ситтонтон,
Са-ёй-ёй!"

Вселюбящий, всезрящий Будда,
Он одарил нас в древние века,
На высоте Орлиной восседая,
Благим законом,
Святою сутрой Лотоса... Теперь
Его мы "Амида" зовем -
"Владыкой Западного рая".
Он - в этом бренном мире
Из сострадания
Явил себя,
Как бодхисаттва Кандзэбн,
И милостиво нам дарует помощь
В долине трех существований:
В прошедшем,
В будущем и в настоящем.

И вот уже подряд три года
Мы чествуем и славим 
Вселюбящего Кандзэона.
В год "Кабана
И брата младшего Земли" -
(Всего два года
Прошло с тех пор) -
В на горном храме Кумано
Торжественно воздвигли
Большое изваянье Кандзэона, 
И все могли
Святому бодхисаттве поклониться 
И умолять о помощи смиренно.

Все... даже люди,
В невежестве погрязшие, 
В пороках,
Живущие в трущобах и лачугах,
Хранящие десяток медяков
На дне лоскутной ладанки для четок,
Где их не видит зоркий солнца луч,
В каком-нибудь игольнике,
В тряпице...
О, даже эти бедняки
Достали
Последние свои гроши
И принесли их в дар
Святому чудотворцу...
И милостивый Кандзэон,
Схватив их тысячью
Благословенных рук,
Внезапно вспыхнул золотым сияньем
И превратился в золотого Будду.

Прошедшею весной
Толпа паломников
Пошла на богомолье
В далекий край Ямато,
В храм Хорюдзи,
Чтоб поклониться
Святилищу, где чтится принц Сётоку"
Одиннадцать веков
Исполнилось со дня его кончины...
А он был тоже воплощеньем
Всезрящего, вселюбящего Будды.
А нынешней весной
В селении Нодзаки,
В нагорном храме
"Отдернута завеса"
И очам
Чудесное явилось изваянье
Всемилостивейшего Кандзэона.
И тысячи паломников туда
Стекаются со всех сторон...
И там, в горах,
Где так печально и пустынно,
Когда осыплется вишневый цвет,
Спешат по всем дорогам вереницы
Мужчин и женщин,
Старых, молодых,
Как будто гонит их нагорный ветер.
Но ветер,
Летящий по небу,
Не в силах разметать,
Как лепестки,
Веселые и пестрые наряды,
Еще пестрей, чем вешние цветы.

Паломники
Подыгрывают на губах, 
Изображая звуки сямисэна: 
"Туда идут, трень-трень. 
Назад бредут, трень-трень. 
Трень-трень целый день..." 
Деньжата сыплются...

А хорошо
В увеселительной кататься лодке,
И лучше, если пригласят тебя,
Чем самому ее нанять.
Что ни толкуй,
Так больше прибыли и толку.
Весною прибыла вода,
И лодки
Плывут гуськом вдоль дамбы Токуан:
Нос упирается в корму,
Все лодки словно
Один большой корабль!

Вот восседает Восковая Свечка.
Взгляните-ка на этого гуляку!
Он так сияет,
Как будто начинен самодовольством.
Он льнет к своей Когику,
Заводит с ней
Любовную игру
И шепчет на ухо... 
Вся жизнь Когику
Лишь одному посвящена:
Мужским желаньям льстить и угождать.
Противиться она не смеет,
И все же
Ей совестно, когда любовник.
Без всякого стыда
Заигрывает на глазах у всех.
Она еще так молода,
Еще неопытна -
И поневоле
Краснеет и смущается...

Причал.
Когику
Легко, одним прыжком,
На берег прыгает из лодки.
Широкий капюшон
Надвинут на глаза
И прячет черную черту бровей -
Продажной девушки примету,
Но модный пояс нагоя
Повязан, высоко,
Такой купецкие не носят женки.
Да, он - ярлык с высокою ценой,
И у мужчины
При этом виде падает душа.
Любой вдруг ослабеет,
Дрожит, как капля
На острие листа бамбука.
Благоразумие, расчет и верность -
Все сразу за борт полетит!..
Зеваки
Теснятся, толпятся,
Приметив прекрасный цветок.
Так на краю тропы
Густеют сорные травы.
Самый воздух вокруг отравлен
Сором вздорных речей.
Непристойные прибаутки,
Дурацкие шутки, остроты...

Со всех сторон сбегаются мужчины. 
Она обратно подзывает лодку 
И прыгает на борт.
А кто-то в толпе затянул
Песенку на модный манер:
"Погляди-ка поскорей!
Это утренний - трень-трень -
Утренний туман,
Или это дым костров
Над горою Атаго
Поднялся тремя - трень-трень -
Поднялся тремя столбами.
Ёэ-ё!"

Здесь четыре дороги,
Словно копья из яшмы,
Нацелены вдаль,
На четыре стороны света.
Эта - в сторону "Дракон и Змея" -
    к городу Нара; 
Эта - в сторону "Бык и Тигр" -
    к городу Явата; 
Эта - через Тамацукури -
    в сторону "Овен - Обезьяна"; 
Эта прямо - на запад - 
Токайдоская людная дорога, -
    первая станция - мост Кёбаси
    в знаменитейшем городе Эдо.
Оглянись на юг!
Там - позади города Нода -
Протекает река Ямато;
За рекою высится Окаяма,
Окаяма - "Гора тайных встреч",
Где "сосна долголетия" растет...
Сколько сложено песен об этой горе,
Сколько встреч здесь бывало с любимой!

А возле горы Сарара 
Паломники покидают лодку 
И там переходят через мост, 
Ведущий к спасению грешной души.

О святой бодхисаттва, чья мощь необъятна! 
О святой Кандзэон, 
Взирающий сострадательным оком, 
Неисчетные радости обещая!
О святой Кандзэон, 
Поклявшийся некогда спасти 
Каждого, кто призовет его имя, 
Каждого, кто повествует людям 
О его благодатных чудесах, 
Каждого, кто внемлет рассказу о них, 
Каждого, кто плывет к святилищу в лодке, 
Каждого, кто бредет, опираясь на посох, 
Каждого, кто, молясь, раскрывает свой веер, 
Кто, повторяя слова молитв, 
Смиренно четки перебирает, - 
Все обрящут стезю к святому спасению, 
Избавленные от горестных странствий 
По дороге обманов...

Сцена вторая

Рассказчик

Откуда эта женщина идет?
Она живет на улице Хонтэмма,
А эта узенькая улочка, пожалуй,
Немногим шире,
Чем тонкий стан ее
Стройнее юной ивы.
Как листья ивы,
Волосы блестят,
Недаром муж ее - купец,
Почтенный Ситидзаэмон,
Торгует маслом,
Отжатым из семян растений:
Душистым маслом для волос,
Кунжутным маслом,
Очищенным бальзамом для бумаги.
Ее зовут о-Кити,
И она
Идет с детьми на поклоненье Будде.

Кто дал ей имя
О-Кити -
"Счастливая" -
И так ошибся!
Она еще в расцвете красоты.
Поверить трудно,
Что это - мать троих детей,
Заботливая, добрая хозяйка,
И каждый встречный
Охотно смотрит на нее.
Двух младших девочек она взяла с собой:
Малютку бережно несет,
А шестилетнюю ведет за ручку,
И эта дочка теребит ее:
"Маманя, я хочу попить чайку!"
О-Кити видит чайный домик
Невдалеке,
У самого пути,
Там можно выпить чаю,
И закусить, и отдохнуть.

О-Кити

Да! Да! Зайдем! 
Передохнем немножко.

Рассказчик

Они вошли. Присели.
А тут, гляди,
Как раз шагает мимо
Ёхэй - знакомый паренек
Из лавки
Каватия, лет этак двадцати.
Лицом смазлив,
Но мот, бездельник,
И он еще живет
В родительском дому,
У отчима, на даровых хлебах,
Под крылышком у матери своей.

А дом и лавка
Его родителей -
Рукой подать,
Как раз напротив дома,
Где держит лавку Ситидзаэмон,
Маслоторговец, муж о-Кити,
И оба дома
Соседством близким связаны
И дружбой.
И вот Ёхэй идет на богомолье, 
И с ним идут два закадычных друга: 
Вот этот - Ягоро,
Известный всем под кличкой "Щетка", 
А вот - Дзэмбэй, 
Верзила красномордый.
Все трое
Торгуют маслом, но, вернее, - 
Способны лишь проторговаться. 
Все трое заодно 
В любовных похожденьях 
И завсегдатаи в квартале Сонэдзаки. 
Они проматывают все свое добро 
По вечерам,
А утром дремлют в лавке, 
Как будто жизнь не стоит ни гроша - 
Пустое сновиденье... 
Но сейчас 
От сна очнулись, 
Они шагают бодро... 
И поочередно 
Несут увесистый бочонок, 
Пять мер вина, -
Довольно, чтоб напиться
Вдрызг всем троим, 
Еще в придачу ящик
С закусками. 
Меж ними уговор:
Как встретится им по пути монах,
Тогда они меняются поклажей.

Ёхэй. Эта мерзавка Котику, продажная тварь, здорово провела меня. Надула меня, надула. Мне отказала, а сама потащилась с этим богатым дружком, с Восковой Свечкой, прямо в Нодзаки, на празднество поглядеть. Дождусь, как пойдет она обратно по этой дороге, тут я ей и покажу!

Рассказчик

Как вдруг из глубины харчевни
Его окликнул кто-то:
"Эй, послушай, 
Ёхэй! А ну-ка, загляни сюда!"

Ёхэй узнал по голосу о-Кити.

Ёхэй. А-а! Да это о-Кити-сама отправилась в храм на поклоненье. И с двумя малышками? Знал бы я, пошел бы тебя сопровождать! А муженек-то твой, Ситидзаэмон, верно, остался присматривать за лавкой?

О-Кити. Нет, мы отправились вместе с ним, да по дороге он задержался по делам. Забот-то у него не оберешься! Вот и пришлось ему заглянуть в два-три места. Но не беда, он скоро должен здесь быть с моей старшей дочкой. Ну-ну, заходи сюда, присядь, отдохни. И друзей твоих можешь позвать!

Рассказчик

Ёхэй сдается. Как не согласиться,
Когда красотка-женщина зовет?

Ёхэй

Ну что ж. Зайду.
Пожалуй, надо трубку пососать!

Рассказчик

Он плюхнулся на мягкую подстилку 
С развязностью завзятого гуляки.

О-Кити. Ну, что ты скажешь, Ехэй-сама? Видел ли ты когда-нибудь такую уйму паломников и паломниц? И богатеи, и бедняки, и девицы из знатных семейств, и почтенные купецкие жены. О, гляди, гляди: вот идет какая расфуфыренная. Одежда на ней фиолетовая, а подол светло-лиловый. Пояс-то, пояс - пестрей не бывает! Уж наверное - продажная девица. Ты только погляди!

Ёхэй. О! А вон там, вон та, на эту посмотри! Кимоно из полосатого крепа и пояс с яркими кругами! Голову дам на отсечение - она из веселого квартала Симмати, самая шикарная из всех девок!

О-Кити. Да-да! Меня нисколько не удивляет, что молодой повеса на праздник приглашает такую записную красотку и без счета сыплет деньгами направо и налево. Ты ведь тоже, верно, не прочь пройтись в такой компании. А ну-ка, признайся, кого бы ты выбрал, Когику из веселого квартала Сонэдзаки или Мацукадзэ из квартала Симмати? Ну, что скажешь? Не правда ли, я все, все на свете знаю? В самом деле, почему ты не подцепил одну из этих красоток?

Рассказчик

Все это льстит Ёхэю,
Он попадается на удочку легко.

Ёхэй. Уж и не говори! Вот ведь досада! А я-то задумал пустить всем пыль в глаза и появиться сегодня с самой нарядной девицей. Я давно из кожи лез, чтоб это заранее устроить. А эта мерзавка Мацукадзэ вдруг объявила мне, что давно уже с кем-то уговорилась.

И эта маленькая дрянь - Когику
Мне отказала наотрез.
Нодзаки, видишь ли, лежит
В несчастном направленье для нее.
И кто б ни пригласил ее - отказ!
Но слушай дальше; эту лгунью 
Сегодня нанял
Какой-то деревенский грубиян,
Мешок, набитый серебром.
И рано утром 
Они сюда приплыли по реке
На лодке разукрашенной.
И если
Мужлан заезжий 
Верх надо мной возьмет,
То я, Ёхэн,
Я буду опозорен -
И втоптан в грязь.
Такому сраму не бывать!
Я подожду:
Пускай негодница Когику
Пойдет с дружком обратно,
Я с ней поговорю по-свойски!
Да и ему несдобровать! 

Рассказчик

Пока Ёхэй
Болтает, понемногу разъяряясь, 
Его завзятые дружки, 
Хлебнув вина,
Между собой устроили борьбу, 
С таким азартом 
Бахвалясь силою своей,
Что, кажется, они не прочь
И с дьяволом самим схватиться.

О-Кити усмехнулась. Цель ее - 
Прочесть Ёхэю наставленье. 
Уговорить его остепениться.

О-Кити

Смотри-ка, ведь пословица верна: 
     Спроси напрямик -
       Ни за что не сознается, 
     А распустит язык -
       И сам проболтается! 
Так, значит, вот какое 
Твое паломничество в храм, 
На поклонение к святому Кандзэону? 
Скорее - праздное шатанье 
В компании подвыпивших дружков? 
Несчастные родители твои! 
Они-то знают слишком хорошо, 
Которую из непотребных девок 
Ты выкупить собрался. 
Мне жаль родителей твоих!

Они приходят в наш дом, к моему мужу, да и ко мне, и умоляют нас со слезами: "Наш шалопай Ёхэй совсем сбился с панталыку, связался с дурной компанией, проматывает свои и чужие деньги. Да ведь мы сами виноваты, с детства его избаловали. Пожалуйста, повлияйте на него. Подайте ему добрый совет. Усовестите его. Может статься, он вас послушает?" Уж наверно, мой муженек говорил с тобой. Да, видно, тебе это нипочем: в одно ухо вошло, из другого вышло! Тебе, понятно, в досаду, что вот поучает тебя молодая женщина. И где же? Нашла место: в чайном домике у большой дороги! Но мне сердечно жаль тебя, а пуще того - твоих родителей. Себя ты погубишь, опозоришь, а их пустишь по миру. Вот я и зазвала тебя сюда, пустилась в длинные рассуждения, а мне впору только заниматься своим выводком ребятишек, мал мала меньше. Остепенись и образумься!

Киёнага (1752-1815). Ветер. Цветная гравюра.

Веди себя скромней.
Но ты толкаешься, ты кулаками
Себе дорогу пробиваешь
Сквозь тысячные толпы пилигримов.
Твои повадки -
Бесстыдные -
Твою семью позорят,
Всем намозолили глаза,
В тебя все пальцем тычут
И охают: "Смотрите на него!
Вот младший сын
Торговца маслом Токубэя,
И сам оболтус разорен дотла,
И скоро
Своих родителей дотла он разорит.
Он в чайном домике -
И то не может
По счету расплатиться,
А туда же!
Пихается, нос задирает,
Бахвалится, дерется, фигуряет.
Богач какой нашелся..."
Сам скажи: 
Что тут хорошего? 
Несчастье, право! 
Ты должен взять за образец 
Тахэя, брата твоего.
Купец на славу - любо поглядеть.
Гроша не промотает понапрасну,
Богатство копит помаленьку,
Как лепит ласточка свое гнездо.

Еще не поздно, 
Возьмись за ум.
Оставь своих дружков беспутных. 
Трудись.
Вникай в торговые дела. 
Родителям старайся помогать. 
Да это ведь не для других - 
Ты в этом счастье сам найдешь, поверь мне.
А-а, я вижу:
Мои слова тебе не по нутру!

Ты молчишь? Ну, дочка, пойдем скорей. А я опять возьму на руки маленькую твою сестричку... Скорее! А ты, Ёхэй, если ты встретишь по дороге моего муженька, пожалуйста, скажи ему, что мы ждем его в главном святилище.

Хозяин, вот возьми в уплату...

Рассказчик

О-Кити достает из рукава 
И отдает хозяину харчевни
Пригоршню мелочи, 
И мелким-мелким шагом 
Она с детьми засеменила
Вслед за паломниками 
По дороге к храму.

Дружок Ёхэя, Красномордый 
Дзэмбэй,
Итог подводит всем ее речам 
И припечатывает:

Дзэмбэй. Ну-ну, Ёхэй! Так эта женщина - хозяйка той лавки, что напротив вашего дома? Личиком пригожа, и повадки такие приятные, кажется, воды не замутит. А на поверку выходит - кремень-баба! Славно же она тебя отчекрыжила!

Ёхэй

Да! Ей всего
Лет двадцать семь, 
Собой еще красива, 
А уж успела народить 
Девчонок уйму! 
Честная жена, 
Примерная хозяйка,
Строгих нравов - 
Но мне, нет хуже ничего! 
На погляденье - хороша, 
А не подступишься! Поди-ка, сунься к ней. 
Точь-в-точь игрушечная птичка:
Посмотришь, как живая! 
А вкусу нет.

Рассказчик

Дзэмбэй хохочет, и от смеха 
Еще сильнее багровеет.
"И в этот самый миг, 
Смотрите, появляется Когику.
Она уже святому поклонилась 
И весело идет обратно, 
Не думая о том, 
Какая встреча ждет ее. 
А с нею вместе
Идет ее простак-любезник,
И следом о-Камэ, вдова,
Хозяйка "Домика цветов",
За нею по пятам - служанка.
Гость - Восковая Свечка
Горланит по пути,
Как может, песню "Тинцубуси"
На грубый деревенский лад:

" Тинцу-тинцу-тинтири!
Кто первый любовник в театре?
Волнует, тин-тин, сердца? 
    Дзиндзаэмон.
Кто первый актер на роли 
Многодумного мудреца?
    Кодзаэмон.
Тинцу-тинцу-тинтири! 
Кто так умеет играть, 
Что всех прошибает слеза?
    Сиродза, Сиродза, 
Тинцу-тинцу-тинтири".

Голоса

Ят-тя! Ят-тя! Еще раз! Ну-ка,
Вот это глотка!
Ну что твой соловей!
Еще-еще!
Вот первый в Осака певец!

Рассказчик

Не думайте, что пенье
Им нравится.
Но знают,
Что это - денежный мешок поет.
Лишь были б деньги,
И каждый сразу же готов признать,
Что ты мастак в любом искусстве.

А между тем -
Другие голоса слышны в толпе: 
"Вы видите? Вот эти трое 
Идут сюда! 
Буяны, драчуны!"
Ёхэй,
Нахмуря брови,
Остановился посреди дороги, 
А за его спиной 
Два здоровенных парня. 
Видать по лицам, 
Что на все готовы. 
Взглянув на них, 
Когику испугалась.

Когику

Послушайте, хозяйка!
Идти назад
По этой же дороге - скучно.
К тому же у меня устали ноги.
Я предпочла бы
Вернуться в лодке по реке...

Рассказчик

И, приподняв подол, 
Она готова 
Спуститься на берег, 
Но прямо на пути 
Торчит, как мачта, сам Ёхэй, 
А по бокам 
Стоят его дружки,
Расставив ноги.

Дзэмбэй и Ягоро. А ну-ка, Ёхэй! Поговори с этой девкой по-свойски, покажи ей, что ты мужчина! А если этот свечной огарок вспыхнет, мы подрежем ему фитиль и втопчем его в грязь!

Рассказчик

Они суют сандалии за пояс 
И скрещивают руки на груди.
Вот-вот полезут в драку. Гость
От неожиданности словно онемел.
Хозяйка и служанка,
Совсем растерянны. 
Они дрожат от страха, 
Хотят Когику увести. 
Но раззадоренный Ёхэй 
Ее хватает за руку.

Ёхэй. Я первый договаривался с Когику. А когда завсегдатай веселого квартала, вроде меня, нанимает девицу, так небось она уж от него не уйдет к другому.

Рассказчик
Он тащит за руку ее 
И силой заставляет сесть 
На лавку
Пред чайным домиком.

Ёхэй. Ты, продажная шлюха, тварь, дешевка! Наболтала мне, что гадатель-де сказал, будто нельзя тебе идти в ту сторону, где стоит храм Нодзаки, а то случится большая беда,

И ни за что 
Туда ты не пойдешь, - 
И солгала! 
Со мной, Ёхэем, 
Пойти не захотела? 
А если гость тебе по вкусу,
Так наплевать тебе на все гаданья,
Пойдешь куда угодно?
Ну что? Ну что ты в оправданье скажешь?

Рассказчик

Вот так Ёхэй бранит Когику. 
Он в ярости глаза таращит. 
Страшно кровью налились глаза,
Ну, сущий демон! 
Пытаясь успокоить грубияна, 
Когику кротко отвечает:

Когику. Право, Ехэй, не надо так бушевать из-за пустяков. Все знают, в какой мы тесной дружбе. Кто назовет меня хоть раз, три раза помянет тебя. Ты и я - да мы всегда у всех на языке. Я не пошла с тобой сегодня, это верно, но только ради тебя же самого. Чтобы оберечь твое доброе имя. Ты слишком мне дорог, слишком много ходит про нас разных досужих сплетен.

Зачем ты позволяешь
Твоим дружкам подначивать тебя?
Мое не изменилось сердце: 
Богам я поклялась 
Тебя любить!
Смотри: вот письменный обет!

Рассказчик

Ёхэй невольно тронут. 
Он чувствует, что гнев его угас, 
Однако совестно признаться в этом 
Своим запальчивым друзьям...

Когику шепчет на ухо Ёхэю 
И нежно прижимается к нему.

Заметив это,
Теперь разгневался богатый гость: 
"Вот уж спасибо, нечего сказать!" 
И грузно он садится рядом.

Восковая Свечка

Так не годится, госпожа Когику.
Любовь любовью, а обман обманом.
Зачем лгала ты мне, -
Мол, в целом городе, хоть всех перебери,
Мужчины не найти приятней,
Чем я, твой милый гость из Айдзу?
А я-то думал,
Что буду вспоминать
Твою любовь,
Когда к себе на родину вернусь, 
И похваляться,
Какое счастье привалило мне!
Я денег не считал,
Они текли рекою,
Чтоб вместе прогуляться по реке.
А на поверку оказалось,
Что из меня ты строишь дурака?
Так дальше не пойдет!
А ну-ка, повтори
При этом шалопае, 
Что прошлой ночью
Ты обещала мне?
А! Ты молчишь? 
Тогда меж нами 
Все кончено! Найду себе другую! 
Как говорится: 
     "Застава в горах 
     Крепка, крепка, 
     Тропа через горы 
     Крута, крута.
     В другой раз не приду!" 
Ну, что на это скажешь?

Рассказчик

Он требует ответа.
А меж тем 
Дружки Ёхэя,
Перемигнувшись,
Подходят с наглым видом.

Дзэмбэй и Ягоро

Эй ты!
Невежа, деревенщина, мужлан! 
А ну-ка, прочь ступай! 
Оставь в покое девку!

Убирайся! Не то получишь на память хороший подарок от нашего города! Ну, чего ты так разгорячился? Мы остудим тебя, остудим. Хлебнешь ты у нас мутной водицы из этой речонки!

Рассказчик

И оба наступают с двух сторон, 
Хотят его взять в клещи 
И спихнуть
Крутого берега...
Однако Восковая Свечка
Не так-то мягок, 
Как говорит его прозванье,
Не мягкий воск, а крепкая смола, -
И твердо держится.

Восковая Свечка

Ах вы, щенки!
Дрянь, сволочь, оборванцы!
Слыхал я про таких!

Ишь ты, накололи себе разные узоры на руках - пугать людей. Ссору заведут нарочно, а сами норовят выхватить чужой кошель из-за пазухи! Голь перекатная! Нищета из вас всю душу вытрясла, коленки небось дрожат! Погуляете с девками - и вовсе с копыт долой. Но я, по нашему деревенскому обычаю, угощу вас кое-чем покрепче вашей мутной водицы! А не хотите ли узнать вкус моей грязной ноги?

Рассказчик

И гость вскочил. 
Он бросился вперед - 
С размаху бьет ногой! 
Хрясь! Гулкий звук удара. 
Да! Щетке Ягоро 
Удар пришелся 
Как раз под подбородок - 
Парень охнул, 
Не взвидел света, 
Катится в речушку. 
Шлеп! Он барахтается в тине! 
Теперь Дзэмбэй 
Вконец побагровел от гнева 
И хочет за товарища вступиться. 
Бац! Гость его коленом бьет 
Без всякой жалости -
И прямо в драгоценный пах.
Дзэмбэй от страшной боли 
Взвыл и согнулся пополам. 
Он извивается ужом, 
Ложится на спину 
И смотрит в небо 
Остекленелыми глазами, 
Как будто видит коршуна в полете, 
Зажавшего в когтях добычу. 
Потом
Он уползает прочь, в кусты, - 
И след его простыл.

Теперь Ёхэй остервенел от злобы. 

Ёхэй

Что ж это? Так и буду 
Смотреть покорно,
Как избивают здесь товарищей моих? 
Да я тебя, подонок,
Вниз головою в грязь всажу!

Восковая Свечка

А! Ты еще тут, осакский паршивец?

Проваливай, не то 
Тебе я набок челюсть сворочу!

Рассказчик

Он размахнулся,
Но Ёхэй отпрянул - 
И, в свой черед, 
Наотмашь - кулаком
Бьет гостя по скуле. - 
Они отчаянно 
Тузят друг друга. 
Удары сыплются.
И каждый норовит
Противника схватить за горло.

Когику в страхе 
Бросилась меж ними, 
Чтоб их разнять.

Когику

Остановитесь! Стойте! 
Молю вас, 
Прекратите драку. 
Что за бесчинство!

Хозяйка о-Камэ

Ах, ах, побереги себя, 
Сокровище мое!

Рассказчик

Хозяйка заслоняет
Собой Когику
И - вместе со служанкой - 
Ее уводит в сторону,
Подальше
От потасовки. Между тем
Со всех сторон
Сбегаются зеваки. 
Шум. Гомон. Выкрики: 
"Глядите - драка! Драка!"
Закрыты двери в чайный домик: 
Хозяину теперь не до гостей.
Соперники отчаянно дерутся
На насыпи 
Над самою рекой.
Но насыпь рушится,
И оба
Уже стоят в воде по пояс...
Они со дна сгребают горсти грязи,
Камней, песка, зеленой тины
С хвостами водорослей -
И швыряют
Друг в друга,
Норовя попасть в глаза.
Теперь противники сошлись
Грудь с грудью,
В рукопашную схватились.
Они готовы утопить друг друга.
Ёхэй моложе,
Но Восковая Свечка
Бьет точнее.
Да! Это - настоящий поединок,
Когда противники, стремясь к победе,
Теряют разум,
Когда никто вмешаться не посмеет,
Чтоб их разнять. И вдруг...

Кто показался в эту минуту? 
Знатный вассал князя, 
Что правит в городе Такацуки. 
Самурай этот молод годами, 
Вышел он из простых пажей, 
Но занял высокую должность 
Советника. 
Именуют его 
Огури Хатия. 
Он одет
В пышный придворный костюм, 
Восседает на прекрасном коне, 
Покрытом драгоценной попоной. 
Направляется он в храм Нодзаки, 
Как посол своего господина, 
Совершить поклонение Кандзэону. 
Его охраняет почетная стража. 
На всех молодых воинах 
Накидки цвета спелой хурмы,
Парадные - с крыльями и гербами.
Знаменитый княжеский герб:
Девять кругов -
Один в одном.
Впереди спешат скороходы, 
Криком "эй-эй!" разгоняют народ:
"Прочь с дороги! Посторонись!"

Все расступаются,
Но, в увлеченье битвы,
Ёхэй и Восковая Свечка
Не слышат окриков
И яростно дерутся. 
Ёхэй в грязи
Весь с ног до головы. 
Залеплены глаза зеленой тиной.
Он плохо целится,
И, на его беду,
Летят, как птицы, комья грязи
И попадают -
Без промаха...
На праздничное одеянье
Огури Хатия.
Запятнан конь, испачкана попона.
Гнедой отпрянул жеребец,
Встал на дыбы, -
С трудом его наездник успокоил.
Ёхэя окружила стража -
Не убежишь!
Беду он понял - и остолбенел.
От ужаса.
Его противник
Единым духом переплыл речонку
И скрылся в зарослях.
Когику и хозяйка
Поспешно прячутся в толпе.
Ёхэя
Выводят на берег.
Начальник стражи,
Почтенный, престарелый самурай,
Мориэмон из рода Ямамото,
Одним ударом
Сбивает с ног Ёхэя,
Бросает наземь вниз лицом
И с силой упирается коленом 
Ему в спинной хребет.

Ёхэй. А-а! Смилуйтесь, смилуйтесь, господин самурай! Простите мою провинность! Я - не нарочно! Умоляю, отпустите меня!

Рассказчик

Так он вопит.
Униженно он молит о пощаде.

Мориэмон. А, подлый негодяй! Забрызгал грязью знатного воина и его благородного коня, а теперь молишь о прощении! И ты надеешься, что так тебя и простят?

А ну-ка, подними 
Твою собачью морду!

Рассказчик

Он поднимает голову Ёхэя.

Ёхэй

Ой, дядюшка Мориэмон!

Мориэмон

Да это -
Племянник мой Ёхэй! 
Беда-беда!

Рассказчик

И оба - в изумленье - 
Уставились глазами друг на друга.

Мориэмон. А, подлец! Ты ведь всего-навсего простой горожанин: любой позор тебе нипочем. Свою голову ты и в грош не ставишь. Но я самурай, я на службе у знатного господина! И я ношу славное, незапятнанное имя. Такое имя, которое пишется не одним, а двумя знаками! Я - другое дело!

Держите этого мерзавца!
Он - мой племянник. Все равно - 
Его не пощажу: 
Я голову ему срублю! 
А ну, вставай!

Рассказчик

И, за руку схватив Ёхэя,
Его с земли он силой поднимает.

Но господин советник,
Сдержав коня, забрызганного грязью,
Кричит Мориэмону

Огури Xатия

Эй-эй! Постой, Мориэмон!

У тебя, кажется, меч плохо сидит в ножнах. Если он выскользнет из ножен и снесет кому-нибудь голову, прольется кровь. А если я увижу кровь, я буду осквернен, и мне уже нельзя будет явиться в храм и поклониться святому Кандзэону - от лица нашего князя. Мне придется вернуться в замок! Будьте же осторожны, воины, с вашими мечами, пока мы не тронемся в обратный путь. Мориэмон - ко мне!

Рассказчик

Тот повинуется
И говорит Ёхэю:
"Ты ненадолго получаешь жизнь.
Тебе снесу я голову, когда
Поедем мы обратно!" Он толкает
Ёхэя прочь,
Хотел бы приказать:
"Беги, племянник! 
Беги скорей, не попадайся 
Мне на глаза!" -
Но, самурай,
Хранить он должен непреклонность духа. 
Он только молча 
Исподтишка 
Ёхэю знак дает:
"Скорей беги, спасайся!"
Но тот ошеломлен -
И ничего понять не может.
Так - летом - мы не слышим соловья
И нам его невнятен слабый хрип.

Мориэмон 
И княжеский посол 
Хранят невозмутимость самураев
И равнодушие 
К случайным незадачам.
Конь ускоряет шаг, 
И весь кортеж 
Уходит в сторону Нодзаки.

Ёхэй шатается, 
Как будто пьяный. 
Не может он понять
"Явь или сон?" 
Однако понимает,
Что чудом уцелела голова.

Ёхэй

О, Наму Амида! 
О, три сокровища
Святого Будды!
О, Кандзэон святой,
Спаси и сохрани! 
Мой дядя должен зарубить меня! 
Отрубит голову, - 
А как мне жить 
Без головы?

Рассказчик

Он обезумел:
Душа и разум упорхнули прочь.
Он хочет убежать.
Он слепо озирается кругом:
В какую сторону ему податься?

Ёхэй. Бежать туда? Но ведь там Нодзаки. А куда провалился город? Я спутал все дороги. Это, должно быть, путь на Киото. А это что за гора? Это - Курагари? Или, может быть, Хиэй? Не понимаю, куда бежать? Где мне спрятаться?

Рассказчик

Глаза его блуждают.
Он в смятенье,
В глазах - туман, 
И подкосились ноги. 
Как быть? И вдруг -
В толпе он замечает шляпу "кага".
Да это ведь о-Кити!
О-Кити!
Он рад ей, словно грешник, 
Который в пламени пылающего ада 
Увидел милосердного Дзидзо!

Ёхэй

Спаси меня! Спаси меня, о-Кити! 
Меня сейчас зарубят. 
Идешь домой? 
Возьми меня с собой!

Рассказчик

В слезах, он кланяется в землю.

О-Кити. Но я еще не иду домой. Я уже прошла семь-восемь тё по дороге к храму. Но вижу - впереди уйма народу, такая давка - не пробьешься. Вот я и вернулась сюда, чтобы здесь подождать моего муженька.

Но что с тобой? 
В каком ты страшном виде!
Измазан грязью 
С головы до ног. 
Лицо заляпано 
Болотной тиной... 
Обрывки водорослей в волосах. 
Ты что, Ёхэй? 
С ума ты, что ли, спятил?

Ёхэй

Я вправду разум потерял.
Я подрался из-за Когику -
Ком грязи я швырнул
И угодил -
Подумать только - в самурая,
Знатнейшего.
Он был забрызган грязью,
И конь его запачкан.
Стража
Меня схватила. 
Пригрозили мне,
Что голову отрубят,
Когда они назад пойдут из храма.
Не знаю, как от них спастись!

Рассказчик

Он не отходит от нее.

О-Кити. Ах, до чего же мерзко ты себя ведешь! Бедные твои родители! Они заболеют с горя, когда на них свалится такое несчастье. Но я не могу отказать тебе в помощи, ведь мы близкие соседи. Вот что я решила: найму-ка я комнату в чайном домике и смою с тебя всю грязь! Ты ведь не можешь в таком виде показаться людям на глаза.

Почистишь платье, 
Лицо ополоснешь 
И в Осака беги! Спасайся! 
А впредь веди себя умнее.

Хозяин! Я снова погощу у тебя. О-Киё, ты уже большая, тебе шесть лет. Ты побудь здесь и дай мне знать, как только придет твой отец!

Рассказчик

И оба скрылись
За тростниковой занавеской
Во внутреннем покое.
А между тем весенний длинный день
Уже наполовину пробежал.

И Ситидзаэмон, 
Торговец маслом, муж о-Кити, 
Бежит, торопится, 
Тревожится, что и жена и дочки, 
Наверно, заждались, проголодались, 
Бежит, а ящичек с закуской 
Болтается на поясе его. 
А старшенькую дочь, о-Кику 
(Ей девять лет), он тащит за собой. 
Ох, в горле пересохло! 
Хорошо бы 
Попить чайку!

А, вот и чайный домик! 
К отцу бежит навстречу о-Киё 
И с криком "папа!"
На нем повисла, радостно смеется. 
Как радуются сестры друг на друга!

Ситидзаэмон

А! Верно, заждались? 
Но где же мама?

О-Киё. Маманя вот здесь, в чайном домике, вместе с нашим соседом Ёхэем. Они развязали пояса и одежду с себя сняли.

Ситидзаэмон. Что?.. Что ты говоришь? Они развязали пояса и разделись догола? Я подло обманут! Ну, а потом? Что было потом?

О-Киё. А потом... маманя обтерла его бумажным платком и помыла.

Рассказчик

Услышав это, Ситидзаэмон
Приходит в гнев.
Меняется в лице,
Глаза остекленели,
А брови гневно сдвинулись... 
Сжав кулаки,
Он перед дверью стал,
Кричит.

Ситидзаэмон

Вы слышите? 
О-Кити и Ёхэй -
Не медля выходите!
Не выйдете,
Я силой к вам вломлюсь!

О-Кити

Да это ты, мой муженек? 
Ты где запропастился? 
Забыл, что деткам
Давно пора позавтракать?

Рассказчик

Она выпархивает из дверей,
А следом,
Повесив голову, 
Бредет Ёхэй.

Ёхэй. О, это вы, Ситидзаэмон-доно! А я в, таком виде, просто сгореть со стыда. Я подрался. Свалился в речную тину... Ваша хозяйка по доброте душевной позаботилась обо мне... Отмыла меня... Не знаю, как и благодарить вас обоих.

Мне очень стыдно! 

Рассказчик

Он вымыт наспех, 
Кое-как,
Пучки его волос
И на висках и на макушке
Еще залеплены болотной жижей,
И он на крысу мокрую похож.
И Ситидзаэмон не знает: - 
Сердиться ли ему
Или смеяться?
Он отвернулся от Ёхэя
И говорит жене:

Ситидзаэмон. Послушай, о-Кити! Добрая услуга соседу, разумеется, дело хорошее. Но не следует терять здравого рассудка. Молодая женщина не должна развязывать пояс на молодом мужчине и обтирать его бумажным платком. Люди легко могут заподозрить самое дурное. Ну, пойдем в храм, время уже позднее!

О-Кити

А я ждала тебя так долго!
     Пойдем, пойдем! 
     И по дороге
     Я все тебе подробно расскажу.

Рассказчик

О-Кити
Детей к себе сзывает хлопотливо. 
Малютку бережно несет она 
И за руку ведет 
О-Кику, старшенькую... 
Долго ль до беды? - 
Ребенок может затеряться 
В густой толпе. 
А средняя - уселась на плечо 
Отца.
Так - вчетвером - они спешат,
Протискиваясь сквозь толпу 
Паломников,
В нагорный храм, - 
Послушать поученье
И поклониться статуе святого.
Для них весенний день -
Веселый праздник...

Ёхэй один остался
У входа в чайный домик.

Всего разумней было б поспешить
Обратно, в город,
Не ожидать развязки роковой.
Но он еще ошеломлен,
Никак прийти в себя не может.
К нему подходит
Хозяин домика 
С нахмуренным лицом
И бывшие там люди:
Пять-шесть зевак.

Хозяин чайного домика

Ты, шалый парень, 
Уже давно торчишь 
У моего порога. 
He понимаю,
Чего ты ждешь? Зачем 
Болтаешься без дела?
А ну-ка,
Скорей давай отсюда!
Иди молиться в храм,
Не то - ступай себе обратно в город.

Рассказчик

Он гонит
Ёхэя прочь.
Но поздно! 
Снова - крики:
"Эй, эй, посторонись!" - 
Толпа шарахается, расступаясь.

Огури Хатия 
Пешком, со всем эскортом, 
Обратно возвращается из храма.
Испуганный Ёхэй
Хотел бы убежать, 
Но кругом голова пошла... 
Он - как в дурмане - 
Понять не может, где же город? 
В какую сторону ему бежать? 
И на бегу 
Врезается в кортеж, 
И - прямо в головной отряд, 
Где шествует Мориэмон.
Увы, суровый воин 
Его немедленно заметил, 
Схватил его, скрутил - 
И бросил наземь.

Мориэмон. Тогда я пощадил тебя, племянник, потому что мы шли в храм на поклоненье. Но теперь пощады не жди!

Я зарублю тебя!

Рассказчик

И он хватается 
За рукоять меча. 
Но княжеский посол 
Его спокойно окликает.

Огури Хатия

Постой, постой, Мориэмон!

По какой причине ты хочешь убить его?

Мориэмон. Да ведь это - тот самый бесстыдный негодяй! Будь он мне чужим, может, я сам попросил бы отпустить ему его вину, даровать ему жизнь. Но его мать - моя родная сестра.

Он - мой племянник,
И я не вправе пощадить его.
Здесь милосердие не к месту.

Огури Хатия

Но в чем он провинился?

Мориэмон. Как? Разве не ясно? Он - швырнул комок грязи - и замарал вашу одежду, осквернил вашу драгоценную персону.

Огури Хатия. Осквернил? Кого? Меня? Огури Хатия? Что-то я не возьму в толк твоих слов. Взгляни на меня: где на моих одеждах ты видишь хоть каплю грязи?

Мориэмон. Но, господин! Запятнана была ваша прежняя одежда: вы переоделись в другую...

Огури Хатия. Вот именно, вот именно! Я переоделся: значит, нет на мне грязи. Она ведь не прилипла ко мне. Разве не так?

Мориэмон. Господин, вы, конечно, правы. Но ведь и благородный конь ваш был так запятнан грязью, и сам он, и его сбруя, что сейчас его чистят, а вам приходится возвращаться пешком.

Вот этот негодяй
Посмел забрызгать грязью
И господина, и его коня...

Огури Хатия. Молчи, молчи! Почему, по-твоему, на коня надевают чепрак? А как пишется слово "чепрак"? Двумя знаками: "защита от грязи". Значит, нужна в дороге такая защита? Теперь отвечай, я тебя спрашиваю!

Не было скверны,
Не было оскорбленья, -
И преступления не было, значит.
Единственный позор для самурая,
Когда хоть капля грязи упадет
На имя чистое его! 
Да, эту каплю -
Не смыть,
И не стереть, 
Ничем не счистить!
А этот человек
Из низкой черни 
И все подобные ему 
В моих глазах 
Не чище, 
Чем ил и тина 
На дне пруда или реки.
И, словно лотос, 
Что подымается 
Со дна, из тины,
Но капли грязи нет
На лепестках его, - 
Так и на имени моем -
"Огури Хатия" - 
Нельзя приметить - 
Ни одного позорного пятна.

Мне безразличен -
Этот человек. 
Приказываю, слышишь
Немедля отпусти его!

Мориэмон

Я повинуюсь!

Рассказчик

Он втайне рад приказу господина.
И знак дает отряду:
"Шаг вперед!" 
И дружно, в ногу, 
Кортеж пускается в обратный путь.