Действие второе

Сцена первая

Улица перед лавкой Каватия.

Второй день пятой луны.

Хор паломников

Гятэй-гятэй-гятэй-гятэй!
Харагятэй-харагятэй!
Храни нас - храни нас - храни нас,
Святой Эн! Сохрани нас от бед,
Мы дали обет, мы сдержали обет.
Скоро идем!
Скоро и дом!
Гятэй-гятэй-гятэй-гятэй!
Онкоро-онкоро-онкоро!
Скоро мы дома будем.
Помолимся Будде, Будде, Будде... 

Молитвы священный восторг... 
Торг... торг... торг... 
Благополучия вашей торговле!

Рассказчик

Благополучно 
Пройдя далекий путь, 
Паломники вернулись в город 
Из странствия к святым местам.

Все это люди молодые -
Приказчики,
Владельцы лавок.
Они торгуют разными маслами, 
И, чтобы шли делишки как по маслу,
Они пошли
Святыням поклониться.

Да, юные торговцы,
Конечно, не монахи!
Но кое-кто из них 
Уже не раз 
Молился в храмах на Святой горе 
И получил монашеское имя, 
Что для мирянина 
Большая честь!
Усталые,
Они бодрятся напоследок
И напевают
Для бодрости
Обрывки из молитв и заклинаний.
Есть среди них - и новички.
В благочестивом
Усердии они копили
Медяк за медяком.
Случалось, прятали в кошель
Двенадцать монов,
Которые велит обычай
Пожертвовать
На освещенье храма.
Так и скопили на далекий путь,
И деньги сберегли,
Не прокутили, не продули.
И вот теперь они идут обратно,
И по дороге в раковины дуют,
И машут посохами на ходу,
Счастливые,
Что скоро будут дома!
Одежда их - 
Одежда пилигримов: 
На шее - четки, 
На поясе,
Висит "косиатэ" - 
Закатанная в трубку 
Подстилка меховая 
Для отдыха. 
А вместо кошелька 
Болтается бутылка для воды.
И вся толпа
На время задержалась 
Пред лавкою Каватия, 
Теперь принадлежащей Токубэю.

Предводитель паломников. Эй, эй! Где ты, Ёхэй? Ты дома? Что ж ты нас не встречаешь? Выходи, дружище, выходи! Мы посетили Святую гору и теперь возвращаемся, набитые святостью по горло! Все наши друзья, видно, узнали, что мы должны вернуться сегодня, - и вышли встретить нас на дороге в Кувадзу! А вот тебя-то среди них и не было. Да ты что? Уж не заболел ли? А мы - счастливцы - видели удивительные вещи!

Придешь? Мы угостим тебя 
Рассказами о разных чудесах. 
Вот чудо первое: 
Там был один мальчонок, 
Так лет двенадцати, не старше, 
Слепой на оба глаза! 
Но на Святую гору он взошел, 
Творя великие молитвы, 
И вот... пока он поклонялся 
Подвижнику - святому Эну, 
Внезапно
Прозрели оба глаза у него! 
И он с горы - счастливый! - побежал, 
Отбросив в сторону ненужный посох.
А мы подумали тогда: 
"Хороший знак! 
К добру!
Знать, этой осенью 
Пойдут делишки в гору!"
Гляди-ка в оба,
Не зевай!
У мальчугана 
Глаза не зря открылись:
Откроются ворота 
У рисовых амбаров, кладовых, 
И цены
На рис покатятся, наверно, вниз, 
Как мальчуган 
С горы вприпрыжку побежал!

Ну что ж, Ёхэй, ты слышишь? Если вечером ты свободен, шагай прямо к нам! А мы разгоним дорожную усталость рассказами и о других чудесах! Чего-чего мы только не видали!

Побудем вместе! Приходи 
И дружно 
Помолимся мы Будде, Будде, Будде!

Гятэй-гятэй!
Харагятэй-харагятэй!

Рассказчик

И все паломники 
Опять заголосили.
Звучат 
Обрывки сутр, 
Молитв и заклинаний... 
Да кто их разберет?

На этот крик 
Из лавки выбегает - отчим 
Ёхэя - Токубэй.

Токубэй

Вы, молодые люди, 
Молились в храмах 
На Святой горе:
Вот что достойно высшей похвалы!

А вот мой пасынок - Ёхэй, бездельник, кутила! Вы только подумайте: я дал ему четыре капа серебром и шестьсот монов, чтобы он тоже совершил паломничество на Святую гору - и поклонился подвижнику Эну. Да старший брат его - Тахэй с улицы Дзюн-кэй - тоже подарил ему четыре капа с лишком. Чуть ли не десять канов серебром он выманил у нас. И что же? Пошел он на Святую гору? Куда там! С места не сдвинулся. Даже встретить вас не пожелал! Гуляка, вертопрах, расточитель, он и не помышляет о будущем возмездии, что уготовили для него боги и будды. Пожалуйста, в знак дружбы, проберите его хорошенько. От всей души прошу вас!

Рассказчик

Из дальних комнат дома 
Выходит пожилая мать Ёхэя.
Она несет горячий чай. 
Две чашки 
Дымятся у нее в руках.

О-Сава

Я рада, я так рада! Поздравляю 
С благополучным возвращеньем!
Прошу! 
Пожалуйста, отведайте чайку!

Вы знаете,
Мою семью
Небесная постигла кара!
А почему?

Уж не оттого ли, что наш непутевый сын Ёхэй обманул нас? Он и меня, и моего мужа уверил, что пойдет на Святую гору помолиться подвижнику Эну. И не сдержал своего слова, негодный. Вот в наказание и захворала его сестра, доченька наша о-Кати, да так тяжело! Вот уже дней десять болеет она простудой, с постели совсем не встает.

Мы трех врачей уже переменили,
А толку нет!
Горячка не спадает.
А мы к тому ж уговорились,
Что перед праздником - 
Сыграем свадьбу -
И примем молодого зятя в дом. 
Жених и все его родные
Торопят нас.
Болезнь невесты 
Совсем не вовремя.
Мы с мужем
Всегда живем в сомненье и тревоге.
Одна беда другую погоняет. 
Вот и теперь из-за того, 
Что наш Ёхэй солгал святому Эну, 
Болеет доченька моя...

Ах, молодые люди! 
Я умоляю вас, молитесь, 
Чтоб Небеса простили 
Обманщика Ёхэя! 
Пусть боги возвратят 
Здоровье нашей бедненькой О-Кати!

Рассказчик

Так горячо о-Сава умоляет 
Паломников, 
Но предводитель -
Ей возражает:

Предводитель паломников. Нет-нет, я не думаю, что ваша дочь заболела из-за провинности Ёхэя. Ведь если б наказание было послано Святой горой, беда, конечно, поразила бы только того, кто провинился. Как может премудрый Будда ошибиться, словно какой-нибудь неразумный простак? А ведь сам Будда воплотился в подвижника Эна. Не может Будда поразить небесной карой невинную девушку! Подумайте сами! Болезнь вашей дочери, наверно, имеет другую причину. Для такой тяжелой болезни не годятся ни обычные врачи, ни обычные лекарства. Разве вы не слыхали, что сейчас в Осака прославился заклинатель монах-ямабуси, по прозвищу "Святой отец Белый Лис"? Он - необычайно искусный целитель!

Ваш Ёхэй
О нем, конечно, слышал. Призовете - 
Он чудо совершит: 
Помолится - и демона изгонит! 
Так торопитесь же! 
К нему бегите! 
Попросите - он не ответит "нет!"

О-Сава

Я благодарна вам от всей души!
О, сам святой подвижник Эн
Направил вас ко мне
С благою вестью. 
Бегу искать целителя-врача,
А вы, прошу вас, 
Войдите в дом, 
Спокойно отдохните! 

Предводитель

Нет-нет, почтенная о-Сава!
Ведь каждого из нас
Нетерпеливо ожидают:
Кого - родители,
Кого - жена и дети.
И каждый
Торопится домой
Порадоваться вместе
С родными, близкими,
Что так счастливо
Прошло паломничество наше!
Спасибо! До свиданья.
Прошу, советов наших не забудьте!

Рассказчик

Паломники 
Опять пустились в путь
И на ходу
В большие раковины дуют,
Выкрикивая заклинанья: 
"Прочь, злые демоны!.." 

Хор паломников

Барабара-барабара! 
Гятэй-гятэй-гятэй!

Будда - великий - помилуй нас! 
Будде помолимся, Будде, 
Помилуй нас - помилос - помилос, 
Буде - буде - бу... бу... бу...

Рассказчик

И голоса их замирают. 
Паломники уходят прочь, 
На перекрестке расстаются 
И разбредаются по всей округе, 
Спеша к своим домам... 
О-Сава бросилась чуть не бегом
Искать целителя-монаха. Ей навстречу 
Шагает старший сын - Тахэй. 
На младшего ни в чем он не похож.
Да! Сердце у него другое.
Тахэй идет с нахмуренным лицом. 
Поджаты мрачно губы, 
И брови сдвинулись в одну черту. 
Мать ахнула в тревоге. Сын 
Недобрые ей вести рассказал 
И быстрыми шагами
Подходит к лавке отчима...

Токубэй. Э-э! Да это, никак, Тахэй? Пришел, значит, навестить больную сестрицу? Рад видеть тебя. Но ведь сегодня время дорого: надо выписывать счета за все, что покупатели у тебя в долг забрали. Если б ты и не пришел в такой день, мы бы не посетовали на тебя...

Тахэй

Я по дороге -
Столкнулся с матушкой. 
Мы постояли. 
Я наскоро поведал ей 
Тревожное известье! 
От дядюшки Мориэмона
С нарочным
Доставлено мне спешное посланье.
Он пишет... Неприятнейшее дело!
Да вы послушайте! 
Я вам прочту.

"В прошлом месяце я сопровождал моего господина, Огури Хатия, когда он соизволил отправиться на поклонение в нагорный храм Нодзаки. К несчастью, по пути повстречался нам твой брат - этот распущенный негодяй Ёхэй. И он, завязав непристойную ссору с приятелями своими, в разгар драки нанес неслыханное оскорбление моему господину. Я решился было зарубить племянника и себе самому вспороть живот. Но все дело кончилось мирно благодаря милосердному заступничеству моего высокого господина. Однако после нашего благополучного возвращения среди нас, самураев, в княжеском замке и даже среди простых горожан пошли дурные толки и пересуды. А я не могу (вы сами понимаете) спокойно глотать, склонив покорно голову, издевательства и оскорбления, словно ничего особого не произошло. И посему я должен оставить службу у князя. Итак, я попросил увольнения и, вероятно, стану ронином. Дней через пять прибуду в Осака. И ежели я не сумею восстановить свою самурайскую честь, то уже никогда не смогу носить два меча..."

Да! Вот что сказано в письме!

Рассказчик

Тахэй умолк.
Он ждет, что скажет отчим. 
Но Токубэй
Не в силах вымолвить ни слова.
Он по колену
Хлопает себя.

Токубэй

Я так и знал, 
Что негодяй Ёхэй, 
Того и жди,
Не в шутку провинится! 
Он обманул отца и мать. 
Он обманул святого Эна... 
Беда - и за бедой опять беда. 
Тяжелая болезнь о-Кати. 
Теперь вот - новая напасть. 
Несчастный дядюшка Мориэмон! 
И что еще, какие беды, 
На нас повеса этот навлечет? 
Вообразить, 
Придумать я не в силах.

Тахэй

К чему напрасно голову ломать?
Лишить наследства негодяя -
Пусть образумится!..

Вы, дорогой отец, слишком мягко нас воспитывали! Видно, вас смущало, что я - и этот безобразник Ёхэй - не ваши кровные дети. Ёхэй никогда не боялся вас, не слушался вас... А я, как умер мой отец и вы женились на моей матушке, всегда вас почитал, как родного отца.

Сестра вот выросла,
Уже невестой стала,
Но до сих пор вы школите ее, -
Чуть что - ей достается на орехи!
Ведь вам она - родная дочь. 
А этого оболтуса Ёхэя, - 
Хоть раз когда-нибудь
Его б вы проучили,
Да хорошенько - кулаком,
И было бы ему на пользу!
Но пальцем вы не тронули небось -
Разбаловали наглеца!
Вы сами видите, что ваша слабость -
Погибель для Ёхэя,
Худший враг.
Да вышвырните баламута вон!
Пока не поздно, пусть за ум возьмется.
Ко мне его пришлите. Я сумею
Нахала проучить:
Да я его
Отдам хозяину такому под надзор,
Что он завертится!

Рассказчик

Но Токубэй
От этих слов -
Совсем расстроился.

Токубэй

Печально на душе!

Да, горько сознавать свои промахи, свои ошибки! Пусть я не родной по крови, а все равно вам отец. А отец не должен колебаться, если ребенка надо наказать, научить уму-разуму! Когда хозяин мой, ваш почтенный родитель, скончался, тебе было семь лет, а Ёхэю четыре. Он, надо полагать, хорошо запомнил, как я называл тебя "молодой господин" и вы оба помыкали мной: "Токубэй, сделай то! Токубэй, сделай это!" В первое время называл я твою матушку "госпожой" и "хозяйкой". Ведь сосватал нас дядюшка Мориэмон: уж очень он боялся, что дом этот придет в полное разорение, что придется вдове с детьми побираться по миру с протянутой рукой. Так он говорил. И понемногу я сдался на его уговоры.

Я в жены взял
Вдову-хозяйку - матушку твою,
А вас, обоих малышей,
Воспитывал, лелеял,
Как будто вы - мои родные дети.
Ты стал разумным юношей -
И скоро
Свою особую
Завел торговлю.
А вот Ёхэй...
Шальной, балованный Ёхэй!
Как я старался,
Чтоб он благополучно
Вышел в люди!
Я приучал его к торговле.
К нему приставил
Помощников-приказчиков. Построил
Большую кладовую для него,
Я обучал его,
Вводил в секреты дела,
Все силы я на это положил,
И все впустую!
Да это все равно,
Что ценные монеты
Нанизывать на нить без узелка,
Пожалуй, хуже,
Чем черпать воду решетом!
Хоть до краев его наполни,
Все в дыры убежит.
Такой он бестолковый, наш Ёхэй!
Монету заработает,
А десять
На баловство просадит. Скажешь слово
Ему в укор,
А он в ответ мне сто!
Да, все из-за того,
Что, мальчики, вы - дети господина!
А я? Я - отчим. Как я был слугой,
Слугою и остался. Что мне делать!
Я словно гвоздь тяжелый забиваю
В гнилое дерево...

Рассказчик

И он в тоске 
Кусает губы...

Сяраку (ум. 1801). Портрет актеров Кабуки. Цветная гравюра. 1794 г.

Тахэй

Он - вашей добротой 
И честью 
Воспользовался, наглый,
Он вас топтал ногами, как хотел.

А я скажу: только благодаря вам, отец, мы трое, матушка и я вместе с Ёхэем, не ночевали где-нибудь под мостом и не стояли с протянутой рукой у чужих ворот! Вы, только вы спасли доброе имя нашего дома и торгового дела. Каватия - каждый произносит это имя с уважением. Матушка всегда внушала мне: "На тебе лежит долг сыновней признательности". И это она повторяла много раз, как если бы и впрямь вы были моим родным отцом. "Он так смущается перед моими сыновьями, - говаривала она, - что и со мною он словно чувствует себя не свободно, неловко: ведь я - мать хозяйских сыновей. Все это так тяжело тревожит мое сердце. А от Ёхэя - сколько я натерпелась от него! Этот беспутный расточитель, прожигатель жизни - ох! - пропадет ни за грош! Не жду я от него добра!" Сколько раз говорила мне матушка: "Тахэй, прошу тебя! Отправь этого сорванца подальше куда-нибудь, в Эдо, что ли? Или в Нагасаки? И если судьба ему отправиться там на тот свет, по мне - туда ему и дорога! Я и лица его противного не хочу больше видеть! Ни капли любви к нему не осталось в моем сердце!"

И в этом
Мне со слезами матушка клялась 
Великим Буддою! Зачем же 
Так церемониться с Ёхэем?
Лишите -
Его наследства, прогоните прочь. 
Ручаюсь, что ему на пользу будет!

Рассказчик

Тахэй, разгневанный, повысил голое. 
О-Кати,
Лежащая за ширмой, -
Вдруг проснулась.

О-Кати

А-а! Как больно! Силы нет терпеть!
Где мама? Мама!
Как? Мамочка еще не возвратилась?

Рассказчик

О-Кати стонет.
А у ворот
Раздался чей-то громкий голос.

Монах-заклинатель. Здесь ли лавка Каватия? Здесь ли проживает почтенный Токубэй? Я - служитель бога Инари. И прибыл сюда по приглашению паломников из братства Святой горы.

Тахэй. Отлично, отлично! Так вы явились, чтобы прочесть молитвы во здравие моей сестры? Прошу пожаловать сюда!

Рассказчик

Монах проходит в глубину покоя. 
Тахэю время удалиться:
Дела его торопят. Он уходит.

Но вот идет Ёхэй - 
Торговец маслом,
Хотя в его бочонке 
Ни капли масла не осталось!
Да, он скользит по жизненной тропе,
Как будто вылил масло на дорогу.
Он промотал в беспутных кутежах
Весь свой достаток,
Да не только свой!
Как легок стал бочонок на плече!
Но отчего ж Ёхэй в поту -
И вытирает лоб?
Да! В летний зной
Его знобит забота,
Как будто
В его бочонке
Осенний ветер поселился!

Ёхэй. Э-э! Редкий гость, монах-ямабуси! Я знаю тебя: ты - Белый Лис. Что ж, ты явился заклинать да чудесить, чтоб моя сестренка выздоровела? А вот я, Ёхэй, свою голову прозакладываю, что не выгнать тебе демона, который в нее вселился! А где же мать? За лекарством побежала? Зря из кожи вон лезете, зря стараетесь... Недуг сестры смертелен. Самый знаменитый врач ее не вылечит! Э, папаша Токубэй! Вот что, есть дело поважнее, чем хворь О-Кати. Я матери уже говорил, да с тех пор что-то у меня из головы вылетело!

Но вдруг сегодня вспомнил, 
Торговлю бросил и - бегом - сюда! 
В прошедшем месяце 
В Нодзаки
Я встретил дядюшку Мориэмона, 
А он и говорит:

"Вот и хорошо, что я встретил тебя. А то я уже собирался послать нарочного к Токубэю с письмом. Так уж случилось, что растратил я деньги моего господина! Больше трех каммэ серебром! А если я не верну денег к празднику - тут и конец моей жизни: либо снесут мне голову, либо сам вспорю себе живот. Заклинаю тебя, Ёхэй, всеми богами и буддами: на этот раз уж как-нибудь выручи меня. Уж как-нибудь вместе с почтенным Токубэем собери три каммэ и отвези их мне. А твой старший брат Тахэй, сам знаешь, он такой скаред. Нет у него ни чувства долга, ни понятия о чести. Ты ему ничего не говори".

Вот что сказал
Мне дядюшка Мориэмон,
И если
Вы не дадите этих денег 
И вспорет дядюшка себе живот, 
Все люди, все до одного, 
Осудят вас. Наш дом 
Навеки будет обесславлен. 
А ведь до срока 
Расплаты по долгам 
Всего два дня осталось: завтра - 
И послезавтра. 
Опоздать нельзя.

А ну-ка, отложите
Делишки в сторону. Скорее,
Сегодня же
Три каммэ раздобудьте
И дайте мне.
Отправлюсь я в дорогу
Чуть рассветет,
И завтра ж
К полудню я вернусь... 

Рассказчик

Ёхэй отважно лжет.
Он говорит
Совсем не то, что сказано в письме, 
Собственноручно 
Написанном Мориэмоном. 
Но он ведь и не знает про письмо!

Конечно, Токубэй насквозь 
Все хитрости Ёхэя видит. 
Он сдерживает гнев 
И отвечает.

Токубэй. Мориэмоп - твой родной дядя! Но все же... надо сказать, если самурай украл деньги у своего господина, что же ему остается, кроме харакири? Туда ему и дорога! Ты - что? Ты понимаешь, что ты говоришь? Три каммэ серебра - большие деньги! А у меня сейчас и трех моммэ не наскребется. Послушай, Ёхэй. Ты с прошлого года не принес домой из твоей лавки и ломаного гроша. Подсчитай-ка хорошенько твою кассу. Да у тебя должно было остаться три каммэ увесистым серебром, а то и четыре либо пять. Хочешь помочь дядюшке Мориэмону, вот и отошли ему свои деньги!

Все это - чушь,
Пустая болтовня!
Мне время дорого.
Ни времени, ни денег
Я тратить по-пустому не могу.
Ты видишь, дочь моя, о-Кати,
Так тяжко захворала,
И когда же?
Как раз - в канун счастливой свадьбы.

Святой отец-целитель! Извините, 
Я вас заставил ждать... 
Прошу вас осмотреть больную.
Рассказчик
Он отвернулся от Ёхэя 
И, поклонясь целителю-монаху, 
Почтительно его подводит 
К больной о-Кати.

Ёхэй. О-о! Вы собираетесь принять молодого зятя в дом? Попробуйте, попробуйте, а я полюбуюсь, как это вам удастся!

Рассказчик

Он нагло развалился
Пред отчимом -
И длинные ножищи протянул,
А под голову счеты положил. 
Однако
В расчетах крепко он ошибся. 

Отец тихонько дочь приподнимает. 
Лицо о-Кати сильно исхудало. 
Монах-целитель, Белый Лис, 
Внимательно глядит 
В глаза больной...

Монах

Хм... сколько же ей лет?

Токубэй

Пятнадцать.

Монах

Пятнадцать?
А когда ж к ней хворь пристала?

Токубэй

Двенадцатого. Вот уж три недели 
Без малого она хворает.

Монах

Хм...
Двенадцатого... в праздник 
Целителя... А!.. Якуси-Нёрай 
С лазоревым челом... Так! Хорошо! 
Пятнадцать лет... Пятнадцать - 
Священное число... Успенье Будды. 
Так-так!.. Сочтем!..

Рассказчик

Он из-за пазухи
Вытягивает книгу.
Листает. Ищет. Про себя бормочет.
Считает, пальцы загибая. 
И наконец провозглашает.

Монах

Итак, приступим!

Ведь сказано же в дзёрури "Священник сокровищницы Закона", что Амида и Якуси были когда-то мужем и женой... И прочее, и прочее, и тому подобное. А это означает, что хворь этой девицы происходит от любовного томления. Она как можно скорее должна получить супруга!

К тому же наважденье духа...
Но демон-то, по счастью, слабосильный.
Его в два счета изгоню!

Рассказчик

Обрадованный Токубэй 
Благоговейно слушает монаха. 
Монах-хитрюга это замечает -
И хочет пыль в глаза пустить купцу.
Он возвышает голос 
И начинает зычно возглашать.

Монах-целитель

На земле своры демонов
Развелись,
Демоны хвори,
Демоны горя - зловредные твари.
Но любого демона
Легко одолею я. - Белый Лис,
Служитель
Великого бога Инари.

Моими устами
Высшие истины вещают.
Ни на волос лжи -
Узнаете сами.
Соберись вся бесовская рать,
Мои заклинания -
Всех укрощают,
Затрепещет бес - и бежать!
Каждый бог, каждый Будда
Творит свое 
Особое чудо.
Чтоб охладить огневицу,
Да будет ведомо вам,
Посетить надо
На горе Хиэй - "Горней прохлады"
Двадцать один храм.
Привяжется морозный озноб,
Гляди в оба!
Не загнал бы в гроб,
Но от самого злого озноба,
От леденящей боли,
Спасет бог Ацута -
"Горячее поле".

У иного разломило голову.
А у того -
     На носу чирей,
     На щеке веред, 
Зубная скорбь изувечит... 
Молитесь бодхисаттве Атаго, 
Он голову лечит.

А какой бог
От ломоты ног
Поможет?
Будда Асику,
Восседающий на лотосовом подножии.
Есть бог и построже:
На убийц, на воров -
Царь Фудо с железным арканом!
Не разорвать небесных оков!
Горе тем, кто живет
Воровством и обманом!

В "Храме ветра" новое чудо - 
Божественный ветер 
Лечит простуду.

А от старческой немощи
Других заступников не ищи,
Но если жизнь тебе дорога,
Молись снова и снова
Беловласому, белоусому богу Сирага -
И станешь бодрей молодого.
А всемилосердный Дзидзо-целитель? 
Он помогает, 
Молельщиков врачуя:
Юношей лечит от почечуя,
Путников охраняет от воров и грабителей. 
В карты играя,
Не плутуй, 
Не искушай судьбу.
Чтоб залучить "адза",
Сиречь козырного туза,
Умоляй бога Адзабу!
Если мечешь кости
В притоне игорном,
Молись, чтоб сыграть наверняка,
Трем и четырем храмам нагорным -
И выпадут три
И четыре очка.
А хочешь, чтоб выпало
Пять и шесть,
Вознеси моления
Пяти и шести божествам.
Множество заклинаний есть,
Капищ - семь,
Восемь - поучений...
Это следует заучить всем, всем!

А вот я, монах-целитель Белый Лис владею великими познаниями, особым умением. Мне подвластна цена и золотых и медных монет. Мои молитвы помогают удачной торговле маслом или мешками риса. Захочу - и цены полезут вверх. Поворожу - и цены вниз ползут. Я молюсь также от лица продавцов разных товаров - восьми мириадам богов на "Высокой равнине Неба", чтобы торговля шла удачно - чтобы цены росли и спрос повысился. А если просителям нужно много риса и желают они, чтобы цены упали, на это есть будда Сага "Пологого холма".

Помолюсь -
И цепы упадут вниз,
С вершины к подножию
Скатятся.
И еще есть помощник один -
Ясуи-но тэндзин,
"Бог дешевого кладезя".
На все нужен расчет и разум.
А когда молишься сразу 
И о тех, кто товары покупает,
И о тех, кто товары продает, 
Помощь подает
Великий бог Такаясу
(Что значит "дешево-дорого")
Из страны Кавати.
Да, заклятий есть много,
Только возноси их кстати,
От всего сердца
Горячо молясь.
Что горячей молитвы сильней?
Прогнать злобных демонов полки
Не труднее,
Чем чашку снять с полки!

За молитву об исцелении - обычная плата: тридцать золотых. Монеты принимаю в любое время.

Ну, а теперь приступим к молению, 
К исцеленью!

Рассказчик

И он трясет 
Молитвенным жезлом, 
Серебряными кольцами громит. 
И четок
Перебирает зерна. 
Но раньше,
Чем успевает он начать моленья, 
Больная девушка с трудом 
Приподнимается на ложе, 
Ее глаза 
Блуждают дико 
По сторонам, 
Она как будто 
Во власти наважденья 
Бесовского,
Как будто дух в нее вселился 
Покойного отца Ёхэя.

О-Кати

Вы слышите? Прочь!" Прочь!.. 
Я запрещаю 
Моленья возглашать!
Я страшных не хочу заклятий!
А если вы хотите,
Чтобы о-Кати исцелилась,
Расторгните помолвку 
И молодого зятя
Не принимайте в дом!
Я запрещаю!
О, как я мучаюсь в аду,
Как демоны меня терзают,
Когда несчастную я созерцаю участь
Любимейшего сына моего!
Ёхэя мучат
Его долги -
Ошибка юных лет!
Их надо погасить,
Иначе ад кромешный не погаснет!
Какие муки - страшные - терплю!
Ёхэй - он клятвой связан
С продажной женщиной. Но он
Ее всем сердцем любит!
Вам надо выкупить ее -
И в жены дать Ёхэю, а не то,
Не то - беда
Обрушится на вас!
А этот дом
Ему отдайте в полное владенье!
А если вы,
Наперекор всему,
Введете молодого зятя в дом -
Тогда умрет о-Кати!
Смерть - вашей дочери!
Смерть! Гибель!
Вы поняли меня?
Так берегитесь грозной кары!

Рассказчик

Безумными глазами
Она обводит всех, кругом стоящих.

О-Кати

Какая боль!
Какие муки! 

Рассказчик

И, лепеча бессвязные слова, 
О-Кати извивается на ложе.

Ее отец
Испуган. Он бледнеет
От ужаса.
Но Белый Лис не дрогнул.

Монах

Э, демон-искуситель!
Откуда ты пришел? Уйди
Обратно в бездну!
Ты думаешь,
Что можешь побороть
Могущество святого Эна?
Прочь! Прочь! Изыди, бес!

Рассказчик

Монах своим жезлом
Неистово трясет
И в колокольчик - рин-рин-рин! - звонит.
Он духа заклинает: "Повинуйся
Без промедления!"

Но тут Ёхэй
Вскочил одним прыжком, 
Схватил монаха, 
Трясет его...

Ёхэй

Ты что за вздор городишь?
Черт побери монаха-ямабуси,
Все заклинания
И выкрутасы!
Пошел, пошел на улицу!

Рассказчик

Ёхэй
Ударом в спину сбрасывает Лиса
Вниз с лестницы
К порогу. И потом
Выталкивает вон из дома,
Но Белый Лис
Врывается обратно и кричит.

Монах

Я-а! Я-а!
Ты что ж, не знаешь силы
Монаха-заклинателя?..
Я не уйду,
Пока не совершится исцеленье!

Рассказчик

И он опять
Трясет жезлом, и кольцами гремит,
И в колокольчик
Отчаянно звонит - рип-рип!
Ёхэй его выбрасывает вон,
Но Белый Лис 
Опять взбегает вверх по ступеням,
Невнятно бормоча заклятье
Царя Фудо:
"Намакусамандобарасарада".

Ёхэй обрушивает на монаха
Град колотушек, выгоняет снова,
А тот опять вбегает... Но Ёхей
Безжалостно монаха колошматит
И тащит к двери.
Белый Лис
Трясет жезлом - бряк-бряк!
Но под конец
Сам брякается со ступенек.
Ёхэй его молотит кулаком.

Монах почуял: жизнь его теперь
В руках Ёхэя -
Хрупкая скорлупка!
Как быть ему?
И он, хромая,
Уходит прочь,
Едва живой, проклятья бормоча.
И звон жезла его
Доносится все тише,
И, наконец, теряется вдали...
Ёхэй -
Подходит к отчиму вразвалку,
Засучивая рукава,
И, свой подол заткнув за пояс,
Садится на пол,
Лицом к лицу 
С испуганным, смущенным Токубэем.

Ёхэй

Э-э, папаша!

Вы слышали, что ваша дочь говорила в бреду? Ну как? Дошло наконец до вас? Или по-прежнему вы не хотите, чтобы я, Ёхэй, женился на любимой женщине? Отказываетесь отдать мне мое наследство? Значит, по-вашему, лучше, чтобы дух моего родного отца мучился на том свете, терзался в преисподней? Ну как же? Вы все еще будете отвиливать и отнекиваться?

Токубэй. Успокойся. Перестань кричать во весь голос. Кругом нас соседи. Ты сам не понимаешь, что говоришь. Поверь мне, я, Токубэй, легко прокормил бы семейство из пяти человек, даже если б и не получил наследства от твоего покойного отца! Но я принял его имя. Я усердно молился в годовщины его смерти, чтобы спасти его душу от адских мучений. Немало мне пришлось перенести и трудного и горького. Ну, положим, я выкуплю продажную женщину - и дам ее тебе в жены. Что из этого выйдет? И полгода не пройдет, как наш дом разорится. И я даже не смогу служить молебствия за упокой души твоего отца, ведь это стоит много денег!

Ёхэй. Так, значит, вы решили взять в дом молодого зятя? Все имущество передать вашей дочери?

Токубэй. Да, это твердо решено!

Ёхэй. А! Так! Это решено! Решено без меня, за моей спиной! И ты смеешь это говорить мне, Ёхэю, ты - тупоголовый старик!

Рассказчик

Он вскакивает. 
Вне себя от гнева, 
Одним ударом
Бросает Токубэя вниз лицом 
И бьет его ногами 
Без всякой жалости
И по плечам 
И по спине! 

О-Кати

Брат! Что ты делаешь?
Остановись!
Как ты жесток!

Рассказчик

Она с трудом встает, 
Шатаясь,
Вцепляется в Ёхэя, 
Чтоб помешать ему.

Токубэй

О-Кати, отойди -
И не мешай Ёхэю!
Пусть топчет он меня ногами,
Когда-нибудь его остынет гнев.
Скорей в постель! Ведь ты больна.

Рассказчик

И Токубэй 
Лежит, не шевелясь, под градом
Неистовых ударов!..
Но дочь в отчаянье:
Она не может видеть, 
Как мучает Ёхэй ее отца! 

О-Кати

Не смей! Не смей!
О, это слишком!
Так нельзя!
О, я, несчастная, - не понимала, 
Что делаю! Ты виноват во всем!
Ты, ты, Ёхэй, уговорил меня,
Чтоб притворилась я, как будто
В меня вселился
Дух твоего отца!
Я повторила слово в слово,
Что ты велел мне говорить! Взамен
Ты обещал исправиться! Ты лгал,
Ты клялся мне богами, Буддой,
Что, если я твою исполню волю,
Исправишься -
И станешь наконец
Отцу - почтительным, послушным сыном!
И я поверила!
О, я была так рада,
Охотно согласилась!
Прикинулась, что я - в бреду,
И притворилась,
Как будто не сама я говорю,
А что моими
Послушными устами
Вещает твой родитель: мертвый дух.
Мне было страшно! Страшно!
И все же я преодолела страх
И повторила все слова, какие
Ты мне сказать велел. Ради тебя!
И что же! Что ты делаешь?
Жестокий!
Ногами топчешь моего отца?
А он... он стар... он может потерять
Сознание...
Его убить ты можешь!
Обманщик, где ж твоя
Сыновняя почтительность? А! Так-то
Ты стал послушным сыном?
Нет! Нет! Нет!
Я не позволю!
Я не допущу!..

Рассказчик

Она рыдает в голос
И повисает на руках Ёхэя,
Его стараясь оттащить...

Ёхэй. Ах ты, мерзкая шлюха, дрянь, падаль! Ты обещала мне, что не проговоришься и будешь держать пасть свою на замке!

А ты -
Все выболтала, гнусная поганка! 
Пусть черти поберут 
Тебя и лживое твое лицо! 
Ну, погоди, узнаешь, 
Что мертвый дух не может мучить так, 
Как я, живой Ёхэй! 
Меня попомнишь!

Рассказчик

Он в ярости,
Он бросил на пол
Несчастную о-Кати
И тоже топчет
Без жалости
И бьет ее ногами.

Токубэй

Стой! Стой!
Чудовище!
Ты хочешь
Убить свою сестру - больную? Изверг!

Рассказчик

Он пробует Ёхэя оттащить
Прочь от бедняжки...
Но куда там!
Ёхэй - его швыряет на пол
Пинком ноги.

Ёхэй

Ты сам сказал,
Чтоб я тебя топтал ногами,
Пока не утолю свой гнев!
Так получай!
Вот, вот тебе! Еще!.. Еще!.. Еще!..

Рассказчик

Он бешено лягает их обоих 
Куда придется - в грудь, в лицо.

Он в полном бешенстве... 
Он в исступленье...

А тут как раз
Вернулась мать Ёхэя...

Она оцепенела
От ужаса...
Она кричит... 
В отчаянье она из рук роняет
Лекарство на землю,
Бросается к Ёхэю,
Хватает за волосы сына,
Кидает на пол, 
Садится на него верхом
И бешено молотит кулаками...
Не разбирая,
Где лоб, где нос, где щеки...

А! Ты - предатель, негодяй! Самый последний подонок, самый грязный бродяга, пария, и тот не станет так топтать и бить ногами других людей. А ты, кого ты избиваешь без всякой пощады? Больную сестру? Почтенного Токубэя? Ты что же, забыл, что Токубэй-доно тебе отец?

Ты знаешь сам: нога,
Которой ты посмел пинать отца,
Сгниет, отвалится!
Ты, изверг, знаешь.
Что молния с небес
Тебя испепелит!
Ком грязи, камень
Бездушный вместо сердца у тебя!
Иные
Рождаются на свет слепыми,
Уродами,
Без глаз, без рук, без ног,
И все ж душа
У них - живая, человечья.
Чем согрешила я,
Когда тебя в своем носила чреве?
Что совершила я дурного,
Что ты родился извергом? Какой
В тебя вложила - я сама! - порок?
Ах, почему в твоей груди
Не бьется человечье сердце?
Я - виновата! Я боялась,
Что люди скажут:
"Вот видите:
О-Сава,
Она вторично вышла замуж -
И охладела к мальчикам своим!"
И чересчур тебя я баловала!
С тебя я не спускала глаз, тряслась,
Как скряга над сокровищем своим, 
И это было к худу для тебя. 
Ты лезвием дурного поведенья 
Куски от сердца матери срезал! 
Да-да! Вот только что, на днях, 
Еще недели не прошло, - 
Ты лгал мне,
Что дядя твой - Мориэмон - присвоил 
Чужие деньги, деньги господина,

три каммэ серебра с лишком, и что его надо спешно выручать... Какой гнусный обман! Я встретила твоего старшего брата Тахэя, и он показал мне собственноручное письмо Мориэмона... И вот что стоит в письме: твое буйное поведение по дороге в Нодзаки опозорило его в глазах других самураев. Что же теперь ему остается делать? Или прибегнуть к харакири, покончить с собой, или - жалчайшая судьба! - оставить службу у своего господина, стать ронином, - и приехать сюда, в Осака! Вот как обернулось дело: твоя наглая ложь вышла наружу. А вот если бы я полностью поверила тебе и еще несколько дней назад все твои россказни передала Токубэю, он был бы вправе заподозрить меня в сговоре с тобой! И как тяжко я согрешила бы против своего мужа!

Куда б я ни пошла, -
В соседний дом,
В далекое предместье, -
Повсюду в городе я слышу
Дурные слухи о тебе!
И хоть бы раз один
Хоть кто-нибудь
Обмолвился бы добрым словом!
И каждый раз,
Ты словно отрубаешь
Часть сердца моего!
Беспутный сын,
Ты пьешь по капле кровь мою!

Исчадье ада! 
Ты мне не сын! 
Ты - изверг! Ни минуты 
Ты не останешься здесь, в нашем доме. 
Прочь с глаз моих! Прочь! Прочь! 
Тебя наследства мы лишаем! Прочь!

Рассказчик

Она его колотит,
Но силы нет в ее руках...
Бьет кулаком
И кулаком же отирает слезы...

Ёхэй

Как! Мне уйти
Отсюда? Из родного дома?
Мне некуда идти!

О-Сава

О-о, ступай,
Ступай к той потаскухе,
С которой спутался! Ну! Поскорей!
Да пропади ты пропадом!

Рассказчик

О-Сава
Хватает коромысло от весов
И, угрожая тащит
Ёхэя за руку -
И хочет вытолкнуть из дома.

О-Кати

Нет, мама! Так нельзя!
Нет! Если брата выгоните вон,
Наследства не приму,
Я не хочу наследства!
О, лучше я умру!
Простите брата! Умоляю!
Простите!..

Рассказчик

И она
Хватает руки матери,
Пытаясь помешать расправе.

О-Сава

Оставь меня!
Ложись в постель! 
Ну что ты в этом деле понимаешь? 
Э, Токубэй-доно!
Что вы без толку
Таращите глаза?
Кого боитесь вы?
Ну, помогите выгнать наглеца!
О, злость меня берет! Сама,
Сама наколочу его -
И выставлю из дома!

Рассказчик

Она размахивает коромыслом 
И хочет
Удар обрушить на Ёхэя. 
Однако сын 
Отскакивает ловко
И с силой вырывает коромысло
У матери, 
Из слабых рук ее.

Ёхэй

Ну, если так, мамаша, 
Я этим коромыслом 
И сам сумею крепко угостить.

Рассказчик

И он безжалостно 
Колотит мать!
Но Токубэй
Проворно налетает на Ёхэя.
Один рывок -
И коромысло
Уже в руках отца.
Он бьет им пасынка.
Шесть-семь ударов.
Он не дает Ёхэю
Дыхание перевести.
Как страшен Токубэй!
Его лицо
Пылает гневом. Но потоки слез
Текут из глаз его...

Токубэй. О-о! Кукла из дерева, из глины, если только вдохнуть в нее живую душу, и та была бы человечней тебя! Но ты... ты!.. О, если есть у тебя уши, слушай! Я, Токубэй, я числюсь твоим отцом. Но все еще ты - для меня - сын моего хозяина! Вот почему я пальцем не тронул тебя, не сопротивлялся, когда ты топтал меня ногами. Но когда ты стал бить свою мать... когда ты осмелился поднять руку на нее, носившую тебя в своем чреве... Нет!.. на это я не мог смотреть равнодушно, со стороны...

Я плачу. 
Я весь дрожу... 
Знай, что не я, 
Вот этот Токубэй, 
Нанес тебе побои: 
Нет, бил тебя покойный твой отец. 
Он руки протянул 
Оттуда,
Из царства мертвых,
Чтоб нанести моей рукой - удары. 
Ты понял это?

Теперь тебе могу я рассказать: 
Весь разговор,
Что в дом берем мы молодого зятя 
И все наследство отдаем ему,
О, это - только хитрость, лишь уловка.
Замыслили мы припугнуть тебя, 
Надеялись, что ты угомонишься, 
Одумаешься... 
Станет стыдно, 
Что так беспутен ты, 
Так развращен, 
Так бестолков и опрометчив! 
И будто в гневе на тебя наследство 
Отдать решили мы твоей сестре 
И молодому зятю. А по правде 
О-Кати отдаем в дом жениха! 
Тебя обидеть? Да никто 
Не собирался обделить тебя. 
Но ты неисправим!

Да! Между нами
В одном из прежних существований 
Была, должно быть, родственная связь:
И вот я стал тебе отцом.
И я любил тебя сильнее,
Чем любят собственных детей...
Когда ты в детстве оспой захворал,
Я отказался 
От веры предков.
В моей семье усердно почитали
Святое имя Амида...
Но я
Стал возносить
Горячие молитвы 
Целителю -
Святителю Нисину,
Чтоб ты был исцелен!

Я оставил привычные для меня молитвы и - на время твоей болезни - примкнул к секте священного Лотоса. Я выхаживал тебя, как самый любящий отец. Я взвалил на свои плечи тяжелейший груз, тысячу хлопот, не прибегая к помощи наемных слуг...

А для чего?
Чтобы когда-нибудь
Тебя увидеть
Хозяином большого
Торгового прославленного дела...

Но чем усердней я трудился,
Тем все усердней ты сорил деньгами!

Подумай сам: ты сейчас в самом расцвете молодых сил. Ты ведь должен трудиться, наживать, чтобы стать хозяином большой лавки с фасадом шириной в пять - семь кэнов. Вот к чему должен всей душой стремиться настоящий купец! Но нет, ты был бы рад заполучить жалкую лавчонку... Да уж чего там! И такую ты промотаешь за один месяц!

Но горе мне!
Тебя нельзя исправить!
Ты поднял руку на родную мать.
Меня, отца,
Без жалости топтал ногами.
Куда ты ни пойдешь,
Повсюду лжешь бесстыдно,
Бахвалишься, дерешься,
Развратничаешь и мотаешь деньги!
Нет, не ворота на больших столбах
Перед своим богатым домом
Увидишь ты.
Нет-нет, ворота в ад.
Позорный столб тебя подстерегает.
На нем,
Оскаля зубы,
Торчит отрубленная голова
Преступника... Твоя! Твоя! Твоя!
Вот страшное несчастье для отца!

Рассказчик

Так Токубэй в отчаянье кричит!

О-Сава

Нет больше у меня терпенья
Вас слушать,
Токубэй-доно!
С Ёхэем рассуждать?
Не лучше ль
Загадывать загадки камню -
И ждать ответа от него?
Прочь! Прочь!
Ты мне не сын, Ёхэй!
Вон, вон отсюда!
И если хоть минуту будешь медлить,
Немедленно старейшин позову,
Тогда
Не миновать тебе тюрьмы!

Рассказчик

Она опять
Размахивает коромыслом
И упирает
Его тупой конец
В хребет разнузданному наглецу.
Ёхэй вдруг присмирел,
Старейшин он боится:
Ведь с ними шутки плохи!
Отчаянный буян
Застыл с открытым ртом,
В его глазах - испуг...
Старейшины придут?
Он растерялся.

О-Кати

Нет, мама, нет!
Прогоните вы брата -
Я тоже не останусь здесь!
Рассказчик
Она цепляется с мольбою
За руки матери своей,
Но та ее отталкивает в гневе!

О-Сава

Ёхэй!
Чего ты ждешь!
Ну что стоишь как столб?
Тебе все мало?
Еще ты просишь тумаков?

Рассказчик

Собрав все силы, 
Она толкает сына коромыслом 
За дверь.
И этот узенький порог - 
Скрипучий желоб для скользящей двери 
Становится теперь 
Широкою рекою слез, 
Что навсегда разделит 
Родителей и сына.
Ёхэй уходит прочь...
И Токубэй,
Не в силах удержать рыданий,
Не сводит глаз
С Ёхэя, уходящего все дальше...

Токубэй

Чем старше он становится,
Тем больше
Его лицо, его осанка
Покойного отца напоминают,
Живой его портрет!
И вот теперь,
Когда я вижу,
Как одиноко он стоит
На перекрестке,
Мне чудится,
Что из дому я выгнал
Покойного хозяина...
Ужасно!
Нет, я не в силах вынести! Боюсь,
Что сердце разорвется!

Рассказчик

Он на пол падает ничком,
Рыдая
Навзрыд...
И не стыдится,
Что могут услыхать соседи.

И мать Ёхэя,
Которая так гневалась на сына,
Теперь не в силах слезы удержать.
Она старается
Подняться на носки -
Пытается
Хоть мельком увидать
Ёхэя вдалеке...
Напрасно!
Уж он исчез.
Его закрыли флаги -
Веселые цветные флаги,
Они развешаны
Почти на каждом доме,
Чтоб встретить праздник,
Праздник сыновей.