Действие третье

Сцена первая

Дом торговца маслом Ситидзаэмона. Вечер четвертого числа пятой луны.

Рассказчик

Так уж исстари повелось, 
В пятый день пятой луны - 
Праздник мальчиков Танго.
В этот день
Повсюду радуют взор
Ирис и чернобыльник,
Развешенные по краю кровли,
И перед каждым домом,
Где хоть один подрастает мальчик,
Нарядные
Развеваются флаги,
Громко хлопающие по ветру,
По весеннему, свежему ветру...

Но перед домом Ситидзаэмона
Не вывесили флагов:
Там только девочки растут,
Три девочки - три дочери его.
Хозяин лавки - Ситидзаэмон,
Хоть время к вечеру,
По городу прилежно ходит,
Чтоб деньги все собрать у должников.
А между тем
Его жена о-Кити
Хлопочет по хозяйству,
Туда-сюда,
Забот у ней немало:
Она и масло продает,
И мелкие долги
Уплачивает, если задолжала,
Да и за девочками надо приглядеть -
И покормить и причесать.

О-Кити

А ну, начну со старшенькой: О-Кику, 
Поди ко мне!

Рассказчик

Она шкатулку открывает
И достает
Самшитовый красивый гребень.
Втирает между зубьев масло,
Благоухающее сливой...

Для женщины
Всего важнее гребень:
Важнее красоты ее волос,
Важнее красоты ее лица.
Да, гребень! Гребень -
Ее заветный друг:
Он очищает пыль с запутавшихся прядей
И выметает сор
Из горестного сердца...

Ведь женщина живет в чужом дому, 
А собственного дома не имеет.

С замужества 
До смертного часа 
Дом, где она 
Мать и жена - 
Дом ее мужа.

Прежний дом, 
Где она росла - 
Родителей дом.

Только один
Маленький дом
Женщина вправе
Своим называть -
Дом ее зеркала...
Впрочем, - старинный обычай! -
Одну только ночь,
Накануне праздника Танго,
Женщины в доме царят
И его называют своим.

Теперь о-Кити
Причесывает дочь
С молитвой,
Чтоб эти праздничные дни
Прошли удачно и счастливо,
Чтоб ничего дурного не случилось
И вдруг...
Когда она проводит гребнем
По длинным волосам о-Кику,
Хруст! - и ломается один из зубьев
"Ой, он сломался! Вот беда!" -
Воскликнула о-Кити,
И, огорченная, она невольно
Роняет гребень на пол.
Еще одна зловещая примета! 
О-Кити промолчала, 
Но в глубине души смутилась. 
Зубец от гребня отскочил,
И гребень - на земле... 
Как! - неужели 
Случится что-либо худое?

А между тем переступил порог
Муж, Ситидзаэмон.
Не удалось ему
Собрать все деньги с должников,
Он получил, пожалуй, семь десятых -
И заглянул домой.
Он думает: "Немного отдохну,
А там - опять в поход!"

О-Кити. Ой-ой! Вы, муженек, покончили с делами раньше, чем я предполагала. А я тем временем тоже покончила с разными домашними заботами. Кстати, меняла из переулка маклеров затребовал два сё масла для лампы и один го ароматного - "сливовый цвет". А из бумажной лавки, что на улице Имабаси, забрали в долг один сё светильного масла. Я всё записала в счетную книгу... Да, право же, вымойте ноги и ложитесь спать. Завтра вам ведь придется рано отправляться с праздничными поздравлениями!

Ситидзаэмон. Нет-нет, я не могу улечься в постель так рано! Мне еще надо наведаться на улицу Икэда в квартале Тэмма.

О-Кити. Ой, до чего мне это неприятно! Уж хватит хлопотать. Ведь эта улица Икэда далеко-далеко, на самой северной окраине города! Собрали долги по соседству - ну и ладно. Остальное можно и после праздника!

Ситидзаэмон. Ну, женка! Какие неразумные слова. Сама знаешь: если не затребовать долги к празднику, тогда прости-прощай! После никогда не заплатят, это уж точно. Там обещали мне заплатить, как только настанет вечер. Да я живо обернусь! Вот в этом поясе пятьсот восемьдесят мэ нового серебра. Запри-ка в шкаф вместе вот с этим кошельком. А я скорехонько вернусь!

Рассказчик. Он поднимается с циновки.

О-Кити. Постойте! Обождите! Сперва выпейте чарочку на дорогу. Ну, старшенькая, быстро подогрей сакэ для твоего отца!

Рассказчик

О-Кику подбегает к полке 
И начинает осторожно 
Переливать вино 
В кувшинчик металлический - "тирори".

Ситидзаэмон

Не надо, дочка. 
Обойдусь 
Без чарки и закуски.

Ну-ка! Плесни немножко сюда, в эту крышку от чашки для риса. Ночь коротка, а я тороплюсь. Лей сюда - прямо из бутылки!

Рассказчик

"Сейчас", - о-Кику отвечает,
Подходит, но отец высок -
И трудно девочке налить сакэ.
Она встает на цыпочки,
Стараясь
Ни капли не пролить.

Отец к губам подносит крышку 
И первый делает глоток. 
О-Кити это замечает.

О-Кити. Ой! Что это? Скорее сядьте! Это не к добру, не к добру! Дурной знак. Ребенок-то, конечно, не знает, но вам пора знать. Кто же пьет вино стоя? Если пить сакэ, стоя на ногах, это уже верно: кого-нибудь да проводишь в могилу. Ох, по спине холод пробежал!

Рассказчик

Услышав это,
Купец опять садится на циновку, 
И, выхлебнув вино из крышки,
Он усмехается и хочет пошутить.

Ситидзаэмон

Я, стоя на ногах, 
Хотел прикончить эту чарку 
За упокой души... 
Моих долгов.
Чтоб их скорей похоронить. 
Все не оплаченные мной долги, 
Прощайте, вам уже не жить на свете, 
Теперь - вам крышка!

Рассказчик

И все же
Чем больше шутит он, 
Тем больше проступает 
Зловещий смысл его веселых слов.

И он уходит, 
Чтоб разлучиться навсегда с женой.

А между тем о-Кику,
Взяв с матери пример,
Как надобно по дому хлопотать,
Усердно стелет на полу постели,
При этом напевая песню,
Которую придумала сама.

О-Кику

Вот подушка! Вот матрац! 
Спать пора, пора, пора.

Рассказчик

И только полог от москитов 
Подвесить ей не удается. 
Уж слишком ножки коротки 
У девочки: 
Короче летней ночи.

О-Кику. Я уже уложила спать о-Дэн, удобно уложила. Она заснула.

И вам, маманя, время отдохнуть!

О-Кити. О, ты умница у меня! Отец, верно, скоро вернется. Я буду следить за дверьми, полеживая внутри москитного полога. А ты, доченька, ложись-ка спать!

О-Кику

Нет, нет, маманя, 
Мне спать не хочется.

Рассказчик

               А у самой
Глаза слипаются... 
Вот милое дитя!

Сцена вторая

Рассказчик

Как ни крутил,
Как ни хитрил Ёхэй,
Ему не выкрутиться из беды!
Настал последний срок,
Он должен расплатиться -
И не может.
Сегодня, по обычаю, пора
Подбитый ватою халат
Сменить на легкую одежду,
А совесть облегчить от всех долгов.
Однако на Ёхэе
Обшарпанная зимняя одежда,
И хоть обтрепанные рукава
Лишь только-только прикрывают локти,
Он продолжает жить,
Спустя, как говорится, рукава.
И сквозь рукав пропущена тесьма,
На ней болтается пустой кувшинчик
Для масла:
Уж не собрался ли Ёхэй
Кого-нибудь подмаслить? Впрочем,
За пояс у него засунут нож в чехле.
Обычно он ножа не носит.
А вот сегодня...
Уж не надеется ль
Обрезать им долги?
Быть может, этот острый нож -
Последнее, решительное средство 
Разрезать петлю? 

Вот и лавка 
Знакомая - Тэсимая. 
Ёхэй к воротам 
Подкрался, словно вор.
Он знает, 
Здесь люди добрые живут,
Он хочет попытаться...
Колеблется...
Войти иль не войти?

Вдруг, за спиною, голос в темноте: 
О, это, кажется, Ёхэй? Да-да!
А он как раз мне нужен!"

Ёхэй

Да, я - Ёхэй. А вы кто? Я не вижу.

Рассказчик

Ёхэй всмотрелся,
И вдруг узнал: а! ростовщик Кохэй
Из лавки хлопка в Уэмати!

Кохэй

Ну-ну! Удача! Я тебя искал!

Сперва пошел на улицу Дзюнкэй к твоему братцу. А мне там говорят: ищите Ёхэя у его родителей в квартале Тэмма. Вот я и наведался в дом к твоим родителям. А здесь мне объявляют, что тебя прогнали из родного дома. Да мне-то все равно, прогнали тебя или не прогнали: печать-то на долговой расписке твоего почтенного отчима. Я и решил, если мне не уплатят сегодня же один каммэ нового серебра, завтра принесу жалобу городским властям!

Ёхэй. Ого! Это - злобный подвох! Верно: в долговой расписке значится один каммэ? Да ведь вы-то мне дали всего одну пятую часть этих денег, всего-навсего двести мэ. Мы же договорились: если сегодня ночью я уплачу вам эти двести мэ, дело уладится миром - и вы мне вернете расписку.

Кохэй. Да, само собой, если ты заплатишь мне денежки до шести часов утра, я возьму всего лишь двести мэ. Но завтра, едва-едва займется утро, не обессудь - я уж буду требовать каммэ, целый каммэ, и ни полушки меньше! Сам понимаешь, мне выгодно получить в пять раз больше... Оно и так, да мне жаль твоего отца, пришлось бы ему выплатить большущий долг за своего неразумного пасынка. Итак, пойми, я наседаю на тебя - тебе ж на пользу! Смотри уплати мне сегодня же ночью непременно!

Ёхэй. Ну-ну, Кохэй! Незачем так подгонять меня! Разве вы не знаете, что Ёхэй из Каватия - человек слова, человек верного слова! Петухи еще не пропоют, а я вам уже принесу денежки. Ждите меня! Даже если сои сморит, я все равно вас разбужу.

Кохэй. Ну хорошо, хорошо. Если сегодня ночью заплатишь, так завтра же снова дам тебе в долг, если у тебя надобность будет. Я уже вижу, что ты человек слова, не подведешь.

Рассказчик

И с этими словами,
Податливыми, мягкими, как вата,
Кохэй уходит, затянув
Железную удавку
На шее у несчастного Ёхэя.
Ехэы молчит.
Он хорохорился перед Кохэем,
И из себя он строил богача,
На обещанья не скупился,
Но у него гроша нет за душой.
Он кое-как отбился
От всех долгов в "Домах любви",
Но как отбиться
От этого Кохэя -
Ростовщика?
Долг в целых двести моммэ!

Ёхэй

Но есть же где-то деньги, в самом деле! 
На главной улице прохожих много, - 
Так и шныряют!
Быть может, двести моммэ обронил 
Какой-нибудь подвыпивший гуляка?

Рассказчик

Но вдруг звучат шаги.
Он оглянулся.
Какой-то человек
Дорогу переходит с фонарем.

Ёхэй

На фонаре, сдается, 
Знак дома нашего? Так точно! 
"Кава"... 
Да это мой папаша - Токубэй! 
О, наму самбо!
О, три сокровища святого Будды!

Рассказчик

Ёхэй проворно отступает в тень.
Он распластался, как паук,
Прижался
Всем телом к запертым дверям,
Ведущим в лавку Ситидзаэмона.
А Токубэй
Отодвигает боковую дверцу -
И входит в дом к соседям.

Токубэй

Вы дома, Ситидзаэмон-доно? 
Ну как? Покончили с делами?

О-Кити

О, это Токубэй-сама? 
Пожалуйста, входите!

Вы знаете, мой муженек все еще не разделался со своими делами. Пришлось ему пойти в самый дальний конец квартала Тэмма. А я была занята по хозяйству перед праздником, даже и не заглядывала к вам все это время.

Вот и спасибо, что зашли. 
У вас теперь хлопот, 
Должно быть, полон рот! 
Да и с Ёхэем 
Забот не оберешься!

Рассказчик

Она отодвигает полог
И, улыбаясь,
Выходит встретить Токубэя.

Токубэй

Да, правда! Правда!

Вот вам покоя не дают заботы о ваших трех маленьких дочках, а мы просто голову теряем из-за нашего верзилы Ёхэя! Но что поделаешь, первый долг родителей - заботиться о своих детях. Да я, правда, этим не тягощусь и никогда не тяготился. Однако на душе спокойней, когда дети живут под родительской кровлей. Но если лишить наследства и выгнать из дома такого буяна и шалопая, так душа не на месте. Ведь Ёхэй легко может себя погубить, завтра же прямо в огонь кинется! Вот, например, поставит поддельную печать на долговой расписке, обязуясь уплатить десять каммэ, только для того, чтобы получить на руки хоть один! А там и захлестнет себе горло петлей - и всей его жизни конец!

Но я ведь только отчим,
И, знаете, когда родная мать
Из дома сына выгоняла,
Я как-то оробел
И не посмел вмешаться...
Я не сумел остановить ее!

Краем уха я слышал, что он поселился у своего старшего брата - Тахэя на улице Дзюнкэй. Но если беспутный Ёхэн когда-нибудь появится в здешних местах, пожалуйста, вы и Ситидзаэмон-доно шепните ему, что я уж согласен помириться с ним. Пожалуйста, присоветуйте ему, пусть от всего сердца попросит прощения у своей матушки, пусть вернется домой да всерьез одумается и переменит свой нрав. Еще не поздно ему исправиться. Может, он вас и послушает! У моей жены о-Сава все родичи - самураи. Потому, верно, у нее в обычае никогда не менять своего решения. Что скажет - как ножом отрежет. Жаль, что наш шалопай не унаследовал от нее твердого чувства долга!

Его отец, -
Покойный мой хозяин,
Во всем был безупречный человек.
Уж он-то понимал,
Что значит долг,
Что значит истинная доброта. 
Я сердце надрывал 
В заботах о его двух сыновьях. 
Не покладая рук трудился 
В честь памяти его. И вот... 
И вот теперь - мы выгнали Ёхэя. 
Я не припомню, 
Чтоб хоть единый раз 
Его отец
Повысил голос,
Когда случалось провиниться мне. 
А вот теперь... Уж, верно, 
В своей могиле,
Покоясь под густой травой,
Меня он будет ненавидеть! 
Какое бедствие! Какое горе
На старые мои свалилось плечи! 
Подумайте, о-Кити-сама, 
Как тяжко мне... 

Рассказчик

Он задохнулся,
Не в силах удержать рыданий.
Его глаза наполнились слезами.
Он их стыдится.
Не знает, как их скрыть,
И притворился,
Что дым из трубки ест ему глаза.

О-Кити

Да, понимаю, понимаю! 
Еще бы! Как вам тяжело.

Знаете, мой муженек должен скоро вернуться. Обождите немного - и потолкуйте с ним по душам.

Токубэй. Нет-нет! Нынче канун праздника, он будет занят. Я ему помешаю. Послушайте, о-Кити-доно! Вот здесь - триста монов. Я сунул их за пазуху незаметно от моей жены и потихоньку вышел из дома. Так вот! Если этот негодяй Ёхэй заявится к вам, отдайте деньги ему и скажите, пусть он купит себе хоть какую-нибудь летнюю одежонку, прикроет тело, когда нагрянет жара. Но только не вздумайте помянуть мое имя. Скажите - это подарок от Ситидзаэмона, ну, словом, что в голову придет. Я вам буду от души благодарен!

Рассказчик

Он хочет передать ей деньги... 
Как вдруг 
У боковой калитки 
Знакомый голос.

О-Сава

О-Кити! Можно к вам зайти? 
Вы заперли уже ворота на ночь?

Рассказчик

Гость - Токубэй - испуган и смущен: 
Его жена, о-Сава? 
Так поздно ночью?.. И зачем?

Токубэй. О-о, я не хочу, чтобы она меня увидела. Я лучше спрячусь. Вы уж меня извините...

Рассказчик

Он ускользает за москитный полог
И хочет спрятаться...
Не удалось!
О-Сава
Успела мужнюю приметить спину.

О-Сава

Что это, Токубэй?
И почему
Муж хочет скрыться от своей жены?

Рассказчик

Смущенный Токубэй выходит, 
Не знает, что сказать... Молчит. 
О-Кити тоже растерялась - 
И даже позабыла
Почтенную приветствовать соседку. 
А между тем Ёхей, 
Прижавшись к двери, 
Под нос себе бормочет.

Ёхэй. Ого! Моя мамаша, кажется, не прочь затеять небольшую свару? А ну-ка, послушаем, что она еще скажет!

Рассказчик

Он к двери ухо приложил -
И слушает... О-Сава,
Не торопясь, присела на ступеньку
И распекает мужа.

О-Сава. Ну, Токубэй-доно! Ситидзаэмона дома ведь нет, а вы наспех покончили со всеми делами - и бегом к соседке через улицу. А с ней вы можете встречаться в любое время, а не в такую ночь, когда все по горло заняты своими неотложными делами. Что вам здесь понадобилось? Вы, кажется, уже не в тех летах, когда бегают за женщинами. Вас не назовешь вертопрахом. Хм-хм! Вы, верно, опять пошли сетовать по поводу беспутного Ёхэя? Так и есть, угадала! Уж чересчур вы озабочены вашим отцовским долгом, и все потому, что он вам не родной сын. Да ведь его выгнала родная мать, значит, вы тут ни при чем, ваше доброе имя не пострадает. Я все заметила. Неужели вы собираетесь подарить эти триста медных монет такому негодяю, моту? А на себя вы всегда жалели и ломаный грош потратить! Давать Ёхэю деньги? Да это все равно, что швырять их в бездонный колодец!

Да, ваша доброта
И баловство -
Вот это было ядом для Ёхэя!
Но я не такова.
Сказала:
"Ёхэй лишен наследства", -
И конец!
От слова своего не отступлюсь,
По мне, пускай хоть маслом
Намажется
И кинется в костер!
Пускай в бумажном платье
В пучину ринется,
Пускай творит, что хочет.
А вы?
Всю душу вы отдать готовы
Негодному разбойнику Ёхэю,
Как будто вам и нужды нет,
Что станется
С женой и дочкой.

А ну-ка,
Домой, немедленно домой!
Идите впереди меня!

Рассказчик

Она его подталкивает к двери.
Он вырывается из рук жены.

Токубэй. О, ты не права! Это чересчур жестоко! Никто не рождается на свет с готовым родительским сердцем. Время идет, ребенок становится взрослым - и вот он уже отец!

А все родители
Детьми когда-то были!
Ребенок вырастает,
Взлелеянный родительской любовью.
Но и отец растет
И возвышается душою
Через сыновнюю любовь.
Ты знаешь,
Я, Токубэй, не много видел счастья.
Я слуг не нанимал
Ухаживать за мною,
Я сам для близких был слугой!

Но я думал, что после моей смерти мой гроб понесут двое сыновей, один впереди, один позади, - и какие это были бы великолепные похороны! Больше чести, чем если бы сто чужих людей провожали меня на кладбище!

Конечно, у меня есть двое 
Приемных сыновей, 
Да что мне ждать от них! 
Мой гроб... 
Он будет отнесен в могилу
Чужими равнодушными руками.
Уж лучше
Я, мертвый, упаду
Среди дороги в грязь
И парии -
Меня швырнут
С доски - в могилу для бродяг!

Рассказчик

Он захлебнулся 
Горючими слезами. 
Как жаль его!

О-Сава. Но разве этот беспутный Ёхэй ваше единственное детище? Разве нет у вас старшего сына - Тахэя? И притом еще о-Кати - только девочка, а все же ваше родное дитя!

Ну, хватит!
Пошли домой!
Идите-ка вперед.

Рассказчик

О-Сава подгоняет Токубэя.

Токубэй

Что ж, если уходить - 
Так вместе!

Рассказчик

Жену он тянет за рукав,
И вдруг...
Вдруг из-за пазухи жены
Какой-то сверток -
Тяжелый - шлепается вниз.
Обертка развернулась.
И все рассыпалось по доскам пола.
Что это?..
"Тимаки" - и монеты: мон пятьсот!

О-Сава

Ах-ах! - несчастье!
Куда мне деться от стыда?

Рассказчик

Она всей грудью падает на сверток,
Пытается закрыть его
И спрятать.
В отчаянье
И плачет и кричит.

О-Сава

О Токубэй-доно! Я умоляю:
Простите! О!..
Я эти деньги
Взяла из тех, что вы собрали
У наших должников!
Да, я украла эти медяки -
Пятьсот монет!
Чтоб потихоньку их отдать
Негодному бездельнику Ёхэю!
Да! Двадцать лет супружества прошло
И никогда со мной
Такого не случалось!
И если эти медные монеты
Супружеские разлучат сердца
И лягут, как преграда, между нами,
О, если вы меня не сможете простить,
Какое горе!

Если б даже этот негодный сын был похож на глупца Сюрихан-доку, о котором рассказывали нам в храмовых поучениях, или на принца Адзясэ, убившего своего отца, - ах, разве я смогла бы его возненавидеть?

Ведь он мой сын! Я - мать его! Какие
В моих былых существованьях
Я совершила страшные грехи,
Что сын - такой беспутный! -
Из чрева моего родился?
Я не могу его забыть.
Как вспомню,
Почувствую к нему такую жалость!
Люблю его всем сердцем, всей душой!
Какое чувство
Сравнится с материнскою любовью?
Родной отец не в силах так любить!

О, я так боялась: если буду слишком открыто показывать мою любовь к Ёхэю, то вы, чужой ему по крови, скажете: "Вот мать-потатчица! Это она виновата, что Ёхэй не исправляется, что он упорствует в дурном поведении!.." И вы мало-помалу возненавидите меня! А я так старалась выглядеть суровой. Я била, колошматила его, и, наконец, потребовала:

Лишите
Его наследства!
Выгоните вон
Его из дому!
Я была
Жестокой, беспощадной, для того
Чтоб вы к нему почувствовали жалость!

О! Какая глупая женская уловка... Простите меня, Токубэй-доно! Я так яростно бранила вас за то, что втайне от меня вы хотели подарить эти триста монов бедняге Ёхэю.

А в глубине души
Три раза вас благодарила!
Признаюсь, почему
И я украла деньги для него.

Вы ведь знаете, он всегда любил покрасоваться! Конечно, в праздничный день уж так бы ему хотелось щегольнуть на людях нарядной одеждой, франтовской прической!

Со дня его рожденья
До сей поры
Ни разу не случалось,
Чтоб в Праздник мальчиков Ёхэй
Не получал от нас подарков.
И мне сейчас хотелось - 
Хотя б в последний раз -
На праздник
Ему подарок сделать небольшой.
Вот почему
Себя таким позором я покрыла!
И я задумала
Просить о-Кити,
Пусть передаст подарок мой
Негоднику-Ёхэю.
Во сто раз
Я для него готова сделать больше!
О, если б врач-целитель
Из материнской печени сготовил
Для сына снадобье такое, 
Чтоб прав его исправить, о, поверьте,
Я б вырвала свою живую печень! 
Ради него дала бы изрубить 
Себя на мелкие куски!
И вот теперь
Я опозорена!
Стою пред вами, 
Обманщица, воровка! 
Никогда
Я мужа и на грош не обсчитала.
Любовь, любовь к беспутному ребенку
Заставила меня блуждать во тьме!
И я украла! Как мне стыдно... стыдно...

Рассказчик

Она рыдает в голос. Токубэй 
Не в силах слов найти 
Ей в утешенье
И только повторяет: "Правда! Правда!" 
О-Кити тоже прослезилась, 
Сочувствуя несчастным старикам, 
И думает о девочках своих: 
"Что в жизни им придется испытать?"

Все трое плачут. Вторит им 
Унылое гудение москитов...

Токубэй. Жена! Довольно плакать! Эти бессмысленные жалобы, эти бесцельные рыдания совсем не ко времени в такой праздник. Оставь все деньги доброй о-Кити. Пусть она отдаст их нашему шалопаю. А теперь поблагодарим ее и простимся.

Рассказчик

Его жена не в силах 
Остановить поток 
Горячих слез.

О-Сава

Ну, как вы можете
Отдать Ёхэю
Еще и эти краденые - деньги?
И так сверх меры
По доброте своей
Его вы одарили!

Токубэй

Пустое! 
Пускай получит он 
И твой подарок.

О-Сава

Нет, нет, подарок этот 
Мне руки жжет теперь... 
Простите мне мою вину.

Рассказчик

О, эти двое,
Отец и мать,
Так крепко скованы цепями долга!
Они не могут
Себе простить избытка доброты!
О-Кити тоже
Не в силах слезы удержать...

О-Кити. Ах, я так хорошо понимаю, что вы должны чувствовать в эту минуту! Разумеется, вам совестно подарить эти деньги вашему сыну. Знаете что? Оставьте их на полу, там, где они упали. Придет какой-нибудь человек в большой нужде, я попрошу его их подобрать!

О-Сава

Ах, вот спасибо!
С моей души упала тяжесть!
Еще одно -
Куда девать "тимаки"?
Скормите эту снедь
Какой-нибудь голодной псине!

Рассказчик

И снова
Родители льют горестные слезы.
Никогда
Сердца их не были разделены
Глухой стеной
И дверью на замке.
На время, правда,
Сыновняя неблагодарность
Замкнула дверь, задвинула засов.
Теперь он снова отодвинут...

От всей души простив друг другу,
Муж и жена
Хозяйке поклонились -
И возвращаются домой.

Сцена третья

Заметив, что родители ушли,
Ёхэй кивает молча головой.
На всякий случай
Он из чехла вытягивает нож
И прячет на груди.
Потом отодвигает ловко
Засов на двери боковой
И проникает в дом.
С минуту неподвижно он стоит,
Чтоб сердце успокоилось немного.
Потом бормочет про себя.

Ёхэй

Куда ж запропастился
Хозяин - Ситидзаэмон?
Ведь в этот поздний час,
Наверно,
Он с должниками все покончил счеты.

Рассказчик

Ёхей с порога
О-Кити окликает. Где ж она?
Во тьме кромешной
Не так легко хозяйку отыскать.

О-Кити

А я-то думала,
Кто это там
Шуршит и возится?
А это ты, Ёхэй-доно?
Ну, право, ты - счастливчик!

Заявился как раз вовремя, тютелька-в-тютельку! Ты только взгляни: восемьсот монов, да еще тимаки в придачу! Прямо с неба свалились. Велено тебе передать!

Пожалуйста, возьми! 
Ведь говорится: даже если нищий, 
Родителями прогнанный бродяга 
В День мальчиков получит 
Нежданный и негаданный подарок, 
К нему опять вернется счастье!

Рассказчик

Ёхэй ничуть не удивлен.

Ёхэй

А! Это милостынька от моих 
Чувствительных родителей? Не так ли?

О-Кити

Ну, поспешил с догадкой!

С какой радости они стали бы тебе дарить деньги?

Ёхэй. Незачем от меня скрывать. Меня москиты просто живьем сожрали, пока я столько времени торчал у ворот и слушал, как мои родители здесь разливаются в бесконечных жалобах. Да и меня самого под конец слеза прошибла...

О-Кити. Хм-хм! Значит, ты все слышал? И уразумел? Мое дело, конечно, сторона, и то вчуже глаза у меня были на мокром месте, так жаль мне было твоих родителей.

Смотри же,
Не изведи напрасно ни полушки
На мотовство и баловство.
На! Береги их, как зеницу ока.
Употреби их с пользой!..
Когда же добряки-родители умрут, 
Справь похороны, денег не жалея, 
Пускай торжественно их понесут 
На разукрашенных носилках. 
А если им последний долг 
Ты не отдашь 
И позабудешь их, 
Так, значит, ты не человек, 
Ты хуже деревянной чурки! 
И если снова
Родительской ослушаешься воли, 
Тогда тебе не миновать 
Небесной кары.
Вперед тогда уже не жди добра! 
Ну, вот тебе твой сверток!

Рассказчик

Она ему протягивает деньги.

Ёхэй. О, я все хорошо понял. Теперь уж я стану честным человеком. Стану, как почтительный сын, служить моим родителям. Это ведь драгоценные деньги, дар их любви. Но... этих денег уж слишком мало! Есть такое дело, о котором я не смею рассказать. Ни моему брату, ни родителям. Сегодня вы собрали порядочно денег по счетам со своих должников. У тебя должна быть кругленькая сумма. А я прошу всего-то двести мэ новым серебром. Одолжи мне на время, пока родители не простят меня! А они вроде как уже меня простили.

О-Кити. Ну и ну! Вот правду говорят, в глубину сердца не заглянешь, а язык сам скажет. Нечего сказать, исправился! Хочешь обманом выманить денежки! Как у тебя совести хватает! Как только язык повернулся! Хочешь подзанять денег, чтобы расплатиться в дурных местах, а потом можно опять туда же ходить? Сказать по правде, деньги-то у меня есть. Лежат в шкафу. Пятьсот мэ с лишним. Деньги есть, но за спиной мужа как я могу дать в долг хотя бы один медный грош? Нестаточное дело. И особенно тебе. Сам подумай!

В тот день, ты помнишь,
Когда мы шли в нагорный храм, в Нодзаки,
И ты подрался,
И вывалялся весь в грязи,
Тогда тебя я пожалела.
Тебе я помогла, тебя помыла,
А муж мой заподозрил,
Что часом согрешила я с тобой.
И сколько дней подряд
Пришлось мне объяснять ему -
И уговаривать!
Как вспомню, жуть борет,
Становится так скверно на душе!
Уж лучше,
Пока не возвратился муженек,
Бери родительский подарок
И убирайся восвояси.
А муж вернется - с ним поговори.

Рассказчик

Она не хочет,
Чтоб муж застал Ёхэя у нее,
И гонит прочь его из дому. 
А он к ней придвигается вплотную.

Ёхэй

Давай-ка лучше согрешим с тобой, 
А после дай мне денег.

О-Кити

Ну, вот еще! Сказала ясно: "нет".
Ты что прилип ко мне?
Ты думаешь, что в непотребном доме, 
И с женщиной все можно? Ну, ступай! 
Но то сейчас я в голос закричу, 
И прибегут соседи!

Ёхэй. А я что же, по-твоему, совсем лишен человеческих чувств?

Слова моих родителей, поверь мне, 
Проникли в глубину моей души.

Но, пойми, я в полном отчаянии! Разве мне сейчас пойдет на ум болтать всякую чушь да забавляться? До того ли мне! В прошлом месяце, двадцатого числа, я взял у ростовщика двести мэ - и отцовскую печать ухитрился приложить! Обещал я деньги вернуть сегодня в ночь до рассвета. Вот в какой я крайности! Да нет, ты дослушай меня до конца. На долговой расписке стоит "один кан нового серебра", а я на руки получил всего двести мэ. И все же завтра, по условию, надо будет уплатить целый кан, как обозначено: в пять раз больше! И сильней всего меня пугает, что ростовщик не только донесет на меня родителям и брату, но и старейшинам пятидворок по месту жительства. Тут уж мне несдобровать! Поняла? Мне до зарезу нужны деньги. Хоть плачь, хоть смейся!..

Вот я решился,
Не достану денег -
Убью себя.
Гляди, здесь, на груди,
Отточенный я спрятал нож...
Но слушал я и понял,
Как будут горевать родители мои,
Как будут плакать обо мне.
И я подумал:
Умру, а этот долг
Все будет мучить их!
Вот - верх моих безумств и преступлений!
Я разорю их,
Ввергну в нищету.
И мысли в голове моей смешались.
Мне умереть нельзя - и жить нельзя.
Я погибаю, я попал в капкан.
Ты добрая, я знаю. Ты должна мне
Помочь в беде.
И ты сама сказала,
У вас, в шкафу, есть деньги.
Мне до зарезу двести мэ нужны.
Дай в долг мне двести мэ,
И милосердие твое
Спасет мне жизнь. А я, Ёхэй,
Твоей не позабуду доброты,
Хотя бы мне пришлось упасть
На дно пылающего ада.
Я умоляю,
Дай мне эти деньги,
Спаси меня!

Рассказчик

Глаза его как будто говорят:
"Все это правда. Я не лгу".
И на мгновенье
О-Кити
Поверила ему. Но нет!
Он изолгался. Он известный плут.
Все это - только новая уловка.
А на уловки - он мастак!

О-Кити. Хм, ты плетешь свои выдумки так убедительно, так правдоподобно, как будто сам веришь в них. Ну-ну, продолжай лгать! Так я тебе и поверила! Сказала: "Не дам тебе денег!" - и все тут.

Ёхэй. А, ты не дашь? После того как я поручился моей честью? После всех моих клятв? Ну, хорошо же! Больше я просить у тебя не буду.

Рассказчик

Он говорит как будто бы небрежно. 
Но страшный замысел 
Созрел в его душе.

Ёхэй. Что ж, если так, небольшая просьба: отпусти мне вон из той бочки два сё масла - в кредит.

О-Кити. О, это для нас обоих пахнет прибылью. Без кредита наша торговля живо зашла бы в тупик. Ладно, отпущу тебе масла.

Рассказчик

Она проходит в лавку.
Ей невдомек, 
Что вот сейчас
Светильник бытия ее погаснет! 
Берет проворно мерку 
И начинает масло наливать, 
А за ее спиной 
Стоит Ёхэй 
С ножом в руке...

О-Кити. Доброго тебе праздника, Ёхэй-доно. Проведи его весело! Знаешь, что я думаю: посоветуйся-ка ты с моим муженьком. Он тебе поможет, если у него найдутся лишние деньги. Но ты сам понимаешь. Муж и жена хоть полвека, хоть шесть десятков лет проживут вместе, а жена все равно не смеет поступать, как ей вздумается. Пожалуйста, не сердись на меня.

Рассказчик

И в этот миг О-Кити
Заметила, как - отраженье в масле -
Сверкнуло лезвие ножа. 
О-Кити испугалась.

О-Кити

Ёхэй, что там блеснуло?

Ёхэй

Блеснуло? Где? Вот пустяки! ...
Тебе почудилось!

Рассказчик

Он за спиной 
Проворно спрятал нож.

О-Кити

Вот-вот,
Что ты глаза уставил на меня?
Какое страшное лицо...
Что в правой держишь ты руке?

Ёхэй

Я?.. Ничего!

Рассказчик

Он нож переложил
Из правой в левую...
И правую показывает руку.

Ёхэй

Ну вот - гляди.
Нет ничего в руке!
Смотри - рука пустая!
Да смотри же!

Рассказчик

Ее он хочет как-то успокоить, 
Но, перепуганная насмерть, 
О-Кити бедная 
Дрожит всем телом.

О-Кити

Ты страшен мне!
Не смей! Не подходи!

Рассказчик

Она попятилась к входным дверям,
Засов и створку хочет отодвинуть - 
Чтоб убежать.

Ёхэй

Ну вот еще... вся трясешься. 
Чего ты так переполошилась? 

Рассказчик

Он неотступно следует за ней, 
Куда б она в испуге ни метнулась.

О-Кити

На помощь! Люди!..

Рассказчик

Короткий крик!
Ёхэй не ждет второго,
Поймал ее и стиснул крепко.

Ёхэй

Меня ты хочешь погубить? 
Молчи, мерзавка!

Рассказчик

Он в горло ей вонзает нож. 
Удар неточен. 
Она руками ловит воздух, 
Бьет по земле ногами - 
Мучительная судорога боли.

О-Кити

Не буду! Больше я кричать не буду! 
О, если я умру,
Что будет с детками? Все трое
По улице скитаться будут.
Нельзя мне умереть.
Мне жаль детей. 
Оставь мне жизнь.
Вот - ключ. Возьми все деньги,
Но только пощади меня.

Ёхэй

Попятно! Ты не хочешь умирать,
Жалеешь девочек своих.
А мне, ты думаешь,
Родителей не жаль?
Они ведь своего Ёхэя любят!
Я должен заплатить свой долг
И честь свою восстановить. 
Смирись, ты умереть должна!
Не смею громко
Молиться за тебя -
Услышат люди.
Но шепотом скажу:
"Помилуй, Будда!"
Наму-Амида Буцу! Наму-Амида Буцу!

Рассказчик

Он притянул несчастную о-Кити 
К себе вплотную. И - внезапно - 
Косым ударом всаживает нож 
В живот ей... глубоко 
Ужасную наносит рану. 
Нож вырывает, 
Снова колет, 
Еще... еще...

Вдруг налетел - из царства мертвых
Порывом ветер ледяной,
И хлопает полотнищами флагов,
И задувает в лампе огонек.
Все погружается во мрак -
И лавка и душа Ёхэя.
Его ступни скользят
В крови и лужах масла.
Он весь забрызган кровью...
Он, словно красный демон в преисподней.
На лбу его побагровевшем
Два острых рога - ярости и зла.
Рогами дьявольскими потрясая,
Он жертву добивает.
А вдруг она еще жива? Очнется? Выдаст?
И он опять
Удар наносит за ударом...
Люди в праздник
Гирляндой ирис вешают на кровле,
Чтоб уберечь себя
От тысячи недугов.
Но разве можно уберечься
От воздаянья за грехи,
Свершенные в былых рожденьях?
Вот карма: острие ножа Ёхэя.
Увы, душа о-Кити,
Недолговечная росинка
На острие зеленого листа,
С порывом ветра отлетает.
Уже о-Кити далеко.
Она восходит на Гору мечей,
И перед ней теперь
Проходит зрелище мучений
Преступных душ
В пучине Масляного ада.

Дыхание о-Кити прервалось.

Ехэй глядит
На окровавленное мертвое лицо,
Еще недавно
Исполненное доброты, веселья...
И он теряет мужество. Колени
Его дрожат,
И сердце бешено колотится в груди.
Он с пояса о-Кити
Срывает ключ
И, крадучись бесшумно,
Заглядывает за москитный полог...
Три девочки так мирно спят.
Ёхэю чудится:
На личиках детей
Запечатлелась жажда мести
И ненависть... к нему... к убийце.
Он вздрогнул от озноба ледяного.
Он поворачивает ключ в замке...
И ключ скрежещет.
Ёхэю чудится, что гром
Прогрохотал над головой его.
От ужаса захолонуло сердце...
Он прижимается всем телом к шкафу
И потихоньку
Набитый серебром вытаскивает пояс.
А! Там еще кошель,
Такой тяжелый! Сколько денег!
Он так их жаждал...
Наконец!
Он запихал и кошелек и пояс
За пазуху.
О-о, какая тяжесть!
Ёхэй с трудом передвигает ноги,
Как будто он ступает
По тонкому, подтаявшему льду,
По языкам огня...

Ёхэй

Я брошу этот нож
В пучину
С Сандалового моста.
Он канет навсегда на дно реки.
Вот так и я
Когда-нибудь низвергнут буду
На дно
Пылающего ада!
Но ведь до этого так далеко!
Все это будет
В другом, далеком мире,
Которого теперь глазами не увидишь.
А здесь, на этом свете,
Я богат!
О чем еще мне думать?

Рассказчик

Он выбегает
На улицу - бежит,
Бежит так быстро-быстро-быстро,
Как только ноги могут унести...

Сцена четвертая

Веселый квартал Симмати.

Тридцать пять дней после убийства О-Кити.

Рассказчик

Весною селение Нанива
По красоте уступает столице,
Где повсюду вишневый цвет,
Но в дни "Безводного месяца"
Нанива столицу затмит,
Когда исполняют "летние кагура" -
Прекраснейшие песни и пляски.
Все четыре улицы 
Веселого квартала Симмати
Пестреют, благоухают
Цветами.
А эти цветы 
Не осыпаются никогда.

Узорные наряды 
Красавиц-девушек.
Нарядное убранство
"Домов веселья"...
Вот где "Гора любви"!
Таких красот
Во всей стране не сыщешь!

О, даже
Прекрасные снега вершины Фудзи
Пред этим зрелищем
Померкнут.

Но все продажные девицы
Из "чайных домиков любви"
Печалятся, что укорочен год,
И, значит, попусту пропали
Три дня большой наживы - "момби",
Когда красавицы
По прихоти своей
Вытряхивают кошели гостей
И требуют подарков...

Случается, что неизменный гость 
Платить сверх меры не желает 
И - в нарушенье всех обетов - 
Не кажет глаз к возлюбленной своей.

Попятно, богатеям
Нисколько денежек не жаль.
Они и в праздник "момби" приезжают,
Разряженные в пух и прах,
В великолепных паланкинах!

Гость победнее крадется бочком,
Лицо прикроет
Он веером или плетеной шляпой,
Чтоб не узнала
Знакомая девица
И ненароком не зазвала в дом.

А в наше время люди норовят 
Большой компанией 
Устроить шумный пир. 
У каждого своя девица, 
Пьют, и поют, и балагурят.

А вот -
Взгляните-ка на этих ротозеев:
Шатаются по улицам квартала,
Горланят,
Бахвалятся,
Но лишь "плечами раздвигают ветер":
Всё попусту!
Форсят, а толку нет.

Бывает, гость
Выспрашивает у прохожих:
"Красавица, вон та,
Она какого ранга куртизанка?"
И сразу ясно, этот гость - простак,
Невежда, неотесанный мужлан.

Но постоянный посетитель
С возлюбленной беседует в постели,
Ей на ушко
Умильные нашептывает речи.

А между тем - в другое ухо
Любовник-кот
Ее оповещает,
Что пробил барабан,
Пора спешить!
Вот-вот запрут ворота на ночь...

Иные гости
Растрачивают сбереженья
Родителей или хозяев.
Другие -
Свои заветные проматывают деньги,
А кое-кто из них
Запутался в долгах -
И разорен вконец.
На улицах прохожие, должно быть, 
Стыдятся хоть минутку помолчать, 
То передразнивают голоса 
Прославленных актеров из театра 
Кабуки, их повадкам подражая, 
То распевают песни 
Из модной пьесы для театра кукол.

Под вечер
Шатаются подвыпившие гости
От Западных ворот
И до Восточных...
Гулякам счета нет.
Вот - верный знак,
Что наступило время процветанья!

И посреди горланящей толпы
Проходит Ямамото
Мориэмон.
Смущенный слухом
О мерзком поведении Ёхэя,
Он отпуск взял у князя
И спешно прибыл в Осака...
Где ложь? Где правда?
Рассказывают, что Ёхэй
Зарезал женщину
И выкрал уйму денег.
Наверняка никто не знает,
Но мотовство Ёхэя... Но беспутство
Указывает пальцем на него:
Вот он - убийца, вор!
И все глаза
Следят за ним с невольным подозреньем.

Мориэмон решил дознаться,
Что именно произошло?
Племянника он должен повидать -
И расспросить.
Однако
Ни в материнском доме
Нельзя его застать,
Ни у Тахэя.
Он вечно шляется -
В кварталах Сонэдзаки
Или в домах любви Симмати
И вот - почтенный самурай
Идет в квартал Симмати, у Восточных
Ворот расспрашивает сторожей,
Где мог бы он Ёхэя повстречать?
Скажите, кто его подруга?
Ему советуют:
"Всего скорей
Ёхэя он застанет
У Мацукадзэ.
Зайдите в дом Бидзэн
На главной улице".

Мориэмон блуждает
Среди толпы прохожих,
Не понимая, где же дом Бидзэн?
Веселые дома
Все на одно лицо...
Повсюду двери, двери, двери...

А в это время мимо пробегает 
Служанка-кабуро, 
Подросток-ученица, 
Держа под мышкой 
Увесистый, нарядный сверток.

Мориэмон

Э, девочка, постой! Не торопись! 
Хочу спросить: 
Где здесь приют любви, 
Что именуется Бидзен? 
Где обитает "Владычица сердец", 
Девица по прозванью 
Мацукадзэ?
И ежели ты осведомлена, 
Дорогу укажи. Все эти 
Места мне незнакомы. Если знаешь,
Прошу я, споспешествуй мне 
Ее найти!

Рассказчик

Так выспренне он говорит, 
Так странно, 
Что девочке досадно и смешно.

Девочка-кабуро

У! Как вы непонятно говорите!
Вот - прямо перед вами - дом Бидзэн.
А вон в той комнате
На западном конце -
Там проживает Мацукадзэ. Дверь
Ее закрыта. Значит,
К ней гость другой явился раньше нас.
А ну-ка, я прошу,
Почтенный воин, поднимите ногу.
Сначала левую - вот так. Повыше!
Ну, правую теперь.
Неплохо!
Вы, право, мастер ноги задирать.
Большое вам спасибо!

Рассказчик

                   И она
Проворно убегает,
Смеясь над простодушным самураем:
"Вот ловко одурачила его!"

Мориэмон

Э, дерзкая девчонка!
Чего ж еще здесь можно ожидать?
Какое место, таковы и люди!

Рассказчик

И он невольно над собой смеется.
Потом подходит к двери,
Куда служанка указала.
Внутри горит огонь,
Но дверь закрыта плотно - на замок.

Мориэмон

Ну, этот гость наверняка Ёхэй. 
Перехвачу его, как только выйдет.

Рассказчик

Но ждать пришлось недолго. 
Дверь открывается... 
И потихоньку 
Выскальзывает гость
В большой плетеной шляпе. 
Мориэмон проворно 
Его хватает. Держит. Не пускает.

На шум борьбы
К ним выбегает Мацукадзэ.

Мацукадзэ

Кто вы такой?
И по какому праву
Бесчинствуете здесь?
Как смеете буянить?
Ну, что за сумасбродство!

Рассказчик

Она пытается их растащить
И гостя вызволить из рук Мориэмона.

Мориэмон

Прошу, девица, не тревожьтесь: 
Не собираюсь буйство учинять! 
Ты, негодяй Ёхэй, 
Ты мнишь, что спрячешься 
Под этой шляпой?

Рассказчик

И он срывает с человека шляпу. 
Глядит ему в лицо.

Мориэмон

Да это ж не Ёхэй!
Покорнейше прошу меня простить.
Я виноват,
Произошла ошибка.

Рассказчик

Он низко кланяется - до земли
И потирает руки, извиняясь.
А гость, как видно, принужденный
Скрывать свои любовные дела,
Кивнул небрежно
И, снова нахлобучив шляпу,
К воротам убегает - на восток -
И след его простыл...

Мориэмон. Пожалуйста, извините меня, Мацукаднэ-доно. Я слышал, что у вас с Ёхэем сердечная дружба. Скажите, был ли у вас Ёхэй вчера или сегодня? У меня к нему дело. Не смущайтесь: совсем пустячное, - вот почему я его ищу. Поверьте мне, я доброжелатель вашему Ёхэю. Не скрывайте от меня ничего. Если будете скрывать, это не пойдет ему на пользу. Ну, говорите! говорите всю правду.

Мацукадзэ. Он только что побывал у меня. По сказал, что у него срочное дело в Сонэдзаки. И что он отсюда прямехонько идет туда.

Мориэмон

Как! В Сонэдзаки? О, помилуй, Будда! 
Я снова опоздал!

Мне сейчас же придется идти за ним. Но, между прочим, хочу задать вам один вопрос. Скажите, перед Праздником мальчиков или немного после, - а ведь нынче уже шестой день шестой луны, - заплатил ли он здесь все свои долги? Вообще, тратил ли он в те дни много-много денег? Прошу вас, не скрывайте от меня ничего.

Мацукадзэ

Не знаю, что сказать?
Я ничего не смыслю
В долгах, расплатах, денежных делах.
Спросите лучше
Домоправительницу, ей виднее.

Рассказчик

И, разговор поспешно оборвав, 
Она проворно ускользает 
Обратно в дом.

Мориэмон. Я сильно ошибся. Разминулся с Ёхэем. Ну что ж! Встречусь же с ним когда-нибудь лицом к лицу - и все наконец узнаю. До Сонэдзаки отсюда - один прыжок, мигом домчусь. Дорога мне известна.

Рассказчик

И он,
Заткнув за пояс полы кимоно, 
Горя от нетерпенья 
Поймать Ёхэя,
Пускается за ним во весь опор, 
Скачками, словно конь... 
Опять бы 
Не опоздать!

Сцена пятая

Квартал любви в Сонэдзаки.

Вечер того же дня.

Рассказчик

"Ёя-ёя-ё!
Ах, в этот печальный вечер
Я томлюсь,
Я мечтаю о встрече.
Час разлуки так долог!
С востока я жду беду,
И запад
Для меня
Западня, 
И мне ненавистен юг!
Только север,
Только север мне дорог!

Мы на севере будем вместе.
В наше северное предместье
Приходи скорее,
Мой друг!
Успокой сердце мое...
Ёя-ёя-ё!"

Ждет она его, не дождется.
И Ёхэй всем сердцем
Стремится к ней,
К милой своей Когику,
И часто-часто ее посещает...
Здесь каждый знает его,
Даже пес - на улице у дверей!
Так Ёхэй к любимой спешит,
Покидая цветы квартала Симмати,
Словно дикий гусь,
Что весною - неудержимо -
На север летит, на север.
Кто удержит Ёхэя?
Так душе его дорог
"Дом любви" за рекой Сидзими...
И в этот дом
Он устремляет шаг.
Его встречает у порога 
Хозяйка дома.

Вдова о-Камэ

Гостям, которые заходят редко,
Мы говорим:
"Добро пожаловать,
Мы рады гостю!",
Но вам, Ёхэй,
Скажу:
"С благополучным возвращеньем
В родной ваш дом!"
Так мы привыкли к вам!

Эй, девочка! Позови-ка сюда Когику! Нынче вечером у нас заняты все-все комнаты: и в верхнем этаже и в нижнем. Почему бы вам не посидеть вдвоем на скамье, что у самой реки, - и с чарочкой в руке? Ведь на это вы мастак. Да и скамья ведь не верстак! Отчего бы не тяпнуть... винца: разок-другой да и третий? Как плотник орудует: раз-раз, когда в руке пила или ножовка. Резнет, резнет и нарежется. И красотка с вами пила б и пила? А?.. И закуска к тому же остра, что твое лезвие топора!

Рассказчик

Так тараторит бойкая хозяйка. 
Она приказывает девочке-служанке.

О-Камэ

Подбавь-ка масла в уличный фонарь! 
А кстати, раз уж помянула масло:

в театре Кабуки играют новую драму. Про то, как убили жену торговца маслом. Сочинил пьесу Кодзаэмон. Только он называет мужа убитой - виноторговцем. Роль убийцы исполняет Бундзо. У! До чего же он страшен, до чего омерзителен! Вы, Ёхэй-сама, уже видели эту пьесу? Нет?..

Пойдите, поглядите. И Когику
С собою прихватите. Пусть она,
Бедняжка, позабавится. Конечно,
Занять места
Вам надо спозаранок.
А пьеса
Правдива или нет? Как знать!
Чего на свете не бывает!

Рассказчик

Хозяйка тараторит 
Без умолку. И тут же 
Приказывает маленькой служанке:
     "Ну, где же чарки?
     Неси быстрее чарки!"

Ёхэй

Хозяйка,
Угомонитесь! Дайте 
Другим хоть слово вставить!

Я в жизни не пил вина на такой грязной скамейке. Так и быть, на сей раз прощаю! Вам, хозяйка о-Камэ, следовало бы снять участок на восточной стороне и построить для меня одного особые покои. Я все щедро оплачу: дерево для постройки, плотников и прочие расходы. Это для меня раз плюнуть!

А это что за дрянь?
Какая это рыба?
Какие тонкие куски вы подаете?

Рассказчик

О и привередничает,
Морщится брезгливо,
Разыгрывает богатея,
Пускает пыль в глаза...
А много ль денег у него осталось?

А тут подходит Щетка Ягоро,
Садится
С Ёхэем рядом, на скамью.

Ягоро

Послушай-ка, приятель! 
Тебя какой-то ищет самурай!

Ёхэй

Как! Самурай? 
Какой там самурай?

Рассказчик

Он испугался,
Но хорохорится: он хочет скрыть испуг.
Унять не может дрожи.
Тайник преступных дел, 
Глубоко спрятанный на дне души, 
Вдруг ожил и раскрылся, 
Словно рана.
Глаза его блуждают. 
Капли пота 
На лбу...

Ягоро. Да чего ты так всполошился? Вовсе незачем. Этот самурай со вчерашнего дня гостит у твоего братца, у Тахэя. Ты должен знать, кто это!

Ёхэй

А!.. Да это мой дядюшка, 
Мориэмон из Такацуки!

Рассказчик

"От сердца отлегло!" - 
Его испуг прошел,
Он думает: "И все же
Мне было б неприятно
С Мориэмоном встретиться.
Того гляди,
Мой дядюшка заявится сюда!
Расспросы... жалобы... советы...
Не лучше ль,
Заранее уйти?
Но как уйти внезапно?
Какой найти предлог?"
Он голову ломает.

Ёхэй. Ох, какая досада! Я вдруг вспомнил: я забыл в Симмати мой складной кошель!

А я набил его 
Деньгами до отказа. 
Бедняга прямо стонет, 
Вот-вот разлезется по швам! 
Я быстро сбегаю 
И ворочусь обратно.
А чтобы не скучать в дороге, 
Ты, Щетка, 
Пойди со мной:
Вдвоем ведь веселее!

Рассказчик

Он вскакивает со скамьи.
Когику
Пытается Ёхэя удержать
И тянет за рукав...

Когику. Да чего ж вы так разволновались? Вы же знаете, у кого оставили ваш кошель. Ну и возьмете его завтра утром. Никуда он не денется!

Ёхэй. Ну уж нет! Ни за что! Если пазуха не набита деньгами, то никакой нет охоты погулять!

Рассказчик

Он нетерпеливо
Выдергивает свой рукав
Из цепких рук Когику
И вместе со своим дружком
Уходит торопливо прочь,
Похваставшись богатством небывалым.
Найти он хочет
То, что не терял.
Хоть наспех, а придумана уловка!..

Не больше времени прошло,
Чем нужно,
Чтоб чашечку-другую осушить
Горячего чайку,
Как появляется Мориэмон.
Он запыхался. Он устал.
Читает надпись "Дом цветов"
На фонаре, горящем у дверей,
И думает:
"Да! Этот самый дом.
Я не ошибся".

Его встречает девочка-служанка.

Мориэмон

Мне, девочка, необходимо 
Поговорить с твоей хозяйкой. Где она? 
Зови ее сюда! 

Рассказчик

 Хозяйка
Выходит из дверей 
Ему навстречу,

Мориэмон

Хозяйка! Я ищу повсюду 
Ёхэя из Каватия.
Меня оповестили: он у вас. 
В покоях нижних? Или верхних? 
Он нужен мне немедля! Я войду.

Рассказчик

И он без приглашенья входит в дом.

О-Камэ. Погодите! Постойте, послушайте! Ёхэй был у меня - и вот только что ушел. Он сказал, что забыл свой кошель в Симмати.

Мориэмон

Как? Он ушел! В Симмати? 

О-Камэ

Он, может быть, еще не перешел 
Моста Умэда.

Мориэмон

Какая неудача! 
Беда! Я снова опоздал! 
Но ежели Ёхэй придет, 
Хотя бы завтра, 
Не пожалейте для него сакэ! 
Пусть допьяна напьется. 
Пусть он у вас побудет... 
А вы кого-нибудь пошлите 
На улицу Хонтэмма 
И дайте знать
Торговцу маслом Токубэю, 
Ёхэя отчиму.
Я оплачу расходы.

По дороге сюда я зашел в Сакураия, в чайный домик Гэмбэя, и стал там расспрашивать. Они и говорят мне, что Ёхэй уплатил им в ночь перед Праздником мальчиков свой долг сполна: три рё золотом и восемьдесят монов. А сколько он уплатил вам здесь? Не скрывайте ничего. Если утаите правду, вы только повредите Ёхэю. Говорите правду, только правду.

О-Камэ. Он заходил и сюда - в ту же ночь и заплатил нам тоже три рё золотом - и тысячу медяков.

Мориэмон. Какая одежда была на нем в эту ночь?

О-Камэ. Подбитый ватой халат - с короткими рукавами до локтей. Кажется, светло-синего цвета. Однако не поручусь, может статься, я запамятовала.

Мориэмон

Хм! Ну ладно! 
Ступайте-ка к себе обратно в дом.

Рассказчик

И с этими словами - 
Он возвращается по той же 
Дороге, по какой пришел: 
Назад, в квартал веселья, 
В Симмати.

Сцена шестая

Дом торговца маслом Ситидзаэмона.

Поздно вечером в тот же день

Рассказчик

"Святой мудрец
Вознес моленье Будде,
Пусть каждой женщине
Дозволит он
Мужчиной возродиться,
Дабы обещанное им
Свершилось:
Все будут спасены -
И каждый станет Буддой.
И пусть он в милосердии своем
Всем существам равно
Дарует просветленье,
Да обретут они духовный путь
И, верою сердца свои очистив,
Достигнут райского блаженства...
Так - накануне 
Поминального дня 
Молятся Будде 
О душе
Убиенной Мёи,
Той, кто при жизни -
Носила имя
О-Кити - "Счастливая"...

Заупокойные молитвы
Окончились.
Среди людей,
Собравшихся свершить поминовенье,
Старейший гость -
Почтенный
Горокуро - торговец
Бумагою для счетных книг,
Сказать он хочет слово утешения.

Горокуро. Кажется, эта беда случилась лишь вчера или сегодня: так она свежа в нашей памяти! Но на самом деле уже настала тридцать пятая ночь.

Немного лет усопшей было,
Всего лишь двадцать семь, 
Когда ее постигла 
Ужасная, насильственная гибель! 
Невольно скажешь: горькая судьба. 
Мы о бедняжке 
Печалимся.
Но добротою с ней
Немногие могли сравниться.
И было сердце чистое о-Кити
Исполнено глубокой веры - 
И благодарности за все,
Чем одарил ее наш покровитель
Святой Синран...
В земной юдоли
Она прияла муки от меча,
Зато в грядущей жизни
Ее душа не будет знать мучений -
Тяжелой кары за грехи,
Свершенные в былых существованьях,
И, воспарив высоко,
Блаженно внидет в райскую обитель,
Как нам возвещено
В святом законе Будды.

Да, вострепещут ваши сердца при мысли об этом несчастье, посланном свыше! Молитесь - и с еще большим усердием призывайте имя Будды!

Ты, Ситидзаэмон, 
Отчаянью не поддавайся, 
Чрезмерной скорбью не круши себя. 
Поверь, убийца будет скоро найден. 
Теперь твоя забота - 
Лелеять дочерей твоих. 
И это утешением послужит 
Той, что навек покинула тебя.

Рассказчик

Услышав эти добрые слова,
Печальный Ситидзаэмон
Невольно пролил слезы.

Ситидзаэмон. Да-да! Верно, верно! Я не буду предаваться отчаянию. Я постараюсь укрепить свою веру, радуясь милосердию Будды.

Во сне и наяву
Я буду призывать
Его святое имя!

Младшенькой моей, о-Дэн, всего два года. Сердце мое надрывалось от жалости к ребенку, лишенному материнского молока. На другой же день после смерти о-Кити я отослал крошку в другую семью и деньги дал, чтобы о ней хорошенько позаботились. Старшей я все подробно объяснил. Она все поняла - и теперь старается, чтобы на нашем домашнем алтаре всегда были свежие цветы и не угасали курения. Но средняя моя, о-Киё, с утра до ночи плачет и кричит: "Мама! Мама!"

Извелся я вконец
И прямо голову теряю.

Рассказчик

Захлебываясь горькими слезами, 
Лицом прижался он к стене,
Чтоб как-нибудь рыданья заглушить.
"Еще бы!"- говорят
Все, кто собрался на поминки. 
У всех глаза полны слезами,
И не найти сухого рукава...

И в этот миг 
По балке потолка 
Большая пробегает крыса 
И рассыпает комья сажи, сора... 
Она роняет лоскуток бумаги - 
И прячется... 

Один из гостей

Что там упало, Ситидзаэмон?

Ситидзаэмон

И впрямь, что это за бумага?

Рассказчик

Он поднимает небольшой обрывок. 
Глядит сквозь слезы... 
На половинке грязного листа 
Едва заметны знаки... 
Какой-то счет...
И все ж он может различить:

"десять моммэ, один бу, пять ринов... доля расхода в Нодзаки... третий день пятого месяца..."

Ни адреса. Ни подписи,
И неизвестно,
Кто этот счет писал и для кого.
От пыли знаки потускнели
И цвет бумаги изменился.
Но бурые заметны пятна крови... 
Обрывок счета? Все передают
Его друг другу. Разглядеть спешат, 
Как чудо.
А вдруг... улика?

Один из гостей

А я ведь где-то видел этот почерк.

Другой из гостей. И мне тоже знакома эта рука. А-а, вот кто это писал: Ёхэй! Ёхэй из Каватия.

Несколько голосов. Да-да, верно, верно!

Рассказчик

Уже пять-шесть гостей
Готовы подтвердить, 
Что этот счет
На окровавленной бумаге
Начертан почерком Ёхэя.

Ситидзаэмон. В самом деле! Покойная о-Кити говорила мне, что в одиннадцатый день четвертой луны, когда мы все пятеро, жена, я и три наших дочки, посетили нагорный храм в Нодзаки, туда же отправились дружной компанией Краснорожий Дзэмбэй, Ягоро Щетка и Ёхэй из Каватия. На этом клочке бумаги - счет: доля расхода кого-то...

Быть может, этот лоскуток -
Обрывок счета -
Дает нам в руки ключ,
Чтобы найти убийцу!
В такую ночь
Вдруг крыса сбросила бумажку.
Что может знать простой зверек?
Нет! Этот знак покойная жена
Послала нам!..
О, милосердный Будда!
Нам послан знак по твоему веленью!
О, Наму Амида!..

Рассказчик

И он склонился низко, до земли, 
Перед домашним алтарем.

Не раз - за эти дни -
Сюда заглядывал Ёхэй-убийца,
Чтоб выразить сочувствие свое
Семье осиротевшей... Он бы мог
Заметить, что его встречают
С невольным чувством неприязни
И что вдовец несчастный 
Едва-едва с ним говорит. 
И все же 
Ёхэй надеялся: 
Глухие подозренья,
Дурные толки он рассеет 
И не подумает никто, 
Что именно Ёхэй,
Как будто полный состраданья,
Зарезал зверски женщину...
Сердца людей он плохо понимал!
     Вот и теперь
     Он появляется
     Еще развязней,
     Еще наглее, чем всегда.
     Себя он громко называет.

Ёхэй. Я - Ёхэй из Каватия! Как? Сегодня уже тридцать пятая ночь? А преступник все еще не пойман? Вот поистине возмутительное дело! Чем только занята наша сыскная стража!

Но я надеюсь,
Убийца будет скоро обнаружен!

Рассказчик

Он сам произнес 
Роковые слова. 
Он подал сам 
Последний знак, 
Которого ждали.

И Ситидзаэмон, заткнув за пояс 
Подол от кимоно, 
Тяжелую хватает палку...

Ситидзаэмон. А! Ёхэй! Негодяй, мерзкий убийца! Это ты убил мою жену. А! Ты нарочно сюда пожаловал, чтобы мы могли тебя связать? Стой, не убежишь!

Рассказчик

И он с угрозой
Тяжелой палкой замахнулся.

Ёхэй. Что, что, Ситидзаэмон? Какой вздор ты городишь! Или ты обезумел? Ну, где у тебя хоть малейшая улика, что это я убил твою жену?

Ситидзаэмон. Молчи! Молчи! Вот видишь? Здесь счет, где записана твоя доля расходов. И место обозначено: Нодзаки, и месяц, и число! Смотри: десять моммэ, один бу, пять ринов. На бумаге - кровавые пятна. А почерк, несомненно, твой! Какие еще нужны улики? Друзья, хватайте его!

Рассказчик

Ёхэй невольно содрогнулся.
Он видит,
Что?! Наму самбо! - обнаружен он, 
Что будет он сейчас же схвачен!.. 
Безмерное отчаянье и ужас 
Вдруг разгораются в его груди, 
Но он их должен погасить, 
Выдавливая на губах 
Подобие презрительной улыбки.

Ёхэй. Вздор! Вздор! Свет велик, много людей пишут сходным почерком. Я сам оплатил все расходы, когда мы ходили в Нодзаки. Ничего знать не знаю, ведать не ведаю о каком-то дележе расходов. В ваши солидные годы не пристало валять дурака! А вы, прочие! Что вы тут толпитесь, чего околачиваетесь? Шумите здесь без всякого толку...

Ситидзаэмон

Э, ты сейчас узнаешь,
Убийца, что мы сделаем с тобой!

Рассказчик

И он вцепляется в Ёхэя,
А тот его отшвыривает прочь!

Он снова
Бросается на дерзкого убийцу,
А тот его сшибает с ног - и топчет.
О, никогда Ёхэй
Не обладал такою мощью, 
Как в этот миг, и никогда
С такою яростью он не сражался!
Он вырывает, 
Выкручивает палку
Из рук рыдающего Ситидзаэмона -
И палка 
Сгибается... Ёхэй 
Размахивает бешено кривою 
Тяжелой палкою 
И с диким воплем 
Бросается бежать...

Он мечется по темному двору,
Но неотступно
Толпа людей, крича:
"А! Погоди, убийца! Не уйдешь!" -
Преследует его.
Опять - и вновь - и вновь
Ёхэй пытается пробиться сквозь толпу,
Найти лазейку к выходу... спастись...
И наконец он ускользает
На улицу...

Но у ворот 
Стеснилась стража,
Караулят... 
Начальник 
Сыскной управы - сам своей персоной, 
Его подручные
С веревками в руках
Хватают за ворот Ёхэя:

"Ага! теперь от нас не удерешь!" 
Ему за спину скручивают руки 
И пригибают голову к земле.

А вслед за стражей
Идет Тахэй, нахмурив брови,
И рядом с ним - Мориэмон.
Сурово
Он обращается
К племяннику-убийце.

Мориэмон. Сыскные чиновники стояли у ворот с той самой минуты, как ты сюда пришел, и слышали все до последнего слова, что говорилось в доме. Не отпирайся долее, как презренный трус. Да! Тебя поймали, это было неизбежно. Почти все люди, девять человек из десяти, называли твое имя, лишь только заходила речь об этом страшном убийстве. Подумай только, что чувствовал я, твой родной дядя, когда слушал такие толки!

Но я еще надеялся в душе,
Что дам тебе возможность убежать
В далекий край,
Пока не поздно.
Или ты сам
С собой покончишь,
И собственною кровью
Ты смоешь свой позор.
И я искал тебя
В Симмати, в Сонэдзаки,
Но всюду говорили: "Он ушел!"
"Он только что ушел!"
И - на беду твою -
Тебя нигде не удалось мне встретить:
Ты избегал меня,
Но кармы
Никто не избежит!

Тахэй, подай сюда одежду твоего брата. Смотри, вот - тот самый синий халат из ваты, который был на тебе в канун Праздника мальчиков. Местами он покрыт заскорузлыми пятнами. В сыскной управе возникли сильные подозрения!

Сейчас решится все:
Ты будешь уличен?
Или еще ты сможешь оправдаться?
На тонком волоске 
Твоя повисла жизнь.
Эй, кто-нибудь, подайте
Сакэ, горячего сакэ!

Рассказчик

Он не успел договорить,
Как десять рук
Уже несут сакэ
И в миску наливают,
Чтоб разогреть его, скорей, скорее!

Вот миску вешают над очагом. 
Все молча, неподвижно ждут. 
Вино согрелось... закипает...
Поспешно льют кипящее сакэ
На синюю одежду, 
На пятна заскорузлые. 
Глядят...
Струя окрасилась 
В пурпурный цвет, 
Она течет волною крови.
Ни брат, ни дядя
Не в силах вымолвить ни слова...
Лишь охнули от ужаса, 
Лишь молча
Взглянули друг на друга... 
Все кончено!

Тогда Ёхэй
Возвысил голос. Он смирился
Пред неизбежною
Расплатой -
И сознается наконец.

Ёхэй. Слушайте, люди! Всю свою жизнь был я дурным сыном, беспутным повесой. Но вором я не был. Я не украл ни листка бумаги, ни медного гроша. Иногда на полгода, иногда на целый год запаздывал я с расплатой в чайных домах, в домах продажной любви. Это не заботило меня. Но я задолжал ростовщику двести мэ новым серебром.

Когда б на ночь одну 
Я опоздал
С уплатой долга, о, тогда 
Мне впятеро пришлось бы уплатить.
Я разорил бы своего отца: 
Ведь я его печать
Поставил на расписке! 
Да! Ужасающая карма
Подстерегла меня за то, 
Что был я
Жестоким, недостойным сыном.
Я много беззаконий совершил.
Мои грехи
Застлали свет 
В очах моей души...

Да! Я, Ёхэй из дома Кавати, убил о-Кити, жену Ситидааэмона, и украл его деньги!

Амида Будда!
Смилуйся над безвинно убитой! 
Смилуйся над ее убийцей! 
Наму Амида Буцу!..

Рассказчик

И он еще моления не кончил,
А был уже надежно скручен
Крепчайшими веревками.
И руки
Заведены за спину,
И голова наклонена.
На шум
Сбежался весь окрестный люд,
И через целый город
Ёхэя
С позором волокут
На место лобное - Сэннити.

На месте казни - Сэннити,
Сэннити - "тысяча дней",
И в течение тысячи дней
Тысяча человек, 
И десять тысяч человек, 
И десять десятков тысяч,
И, наконец,
Все на свете узнают
О преступленье
Ёхэя.
И злая его судьба
Послужит зеркалом для поучения.
И надолго, надолго - навек
Останется в памяти всех людей:
"Ёхэй,
Убийца Ёхэй" -
Кровью запятнанное имя...