БОЛГАРИЯ

I

Тернисты были пути проникновения «Тихого Дона» и «Поднятой целины» М. Шолохова в Болгарию, придавленную монаршим троном...

В большой прессе Парижа, Праги, Стокгольма и других столиц Европы литературоведы уже «ломали копья» над судьбой Григория Мелехова и Аксиньи, сравнивая «Тихий Дон» с «Войной и миром» Льва Толстого, немецкие, французские, испанские издания романа Шолохова, ранее русских, проникая в другие страны, будоражили студенчество, прогрессивную интеллигенцию. К 1931 году слава «Тихого Дона» - «романа о красной буре» - достигла Японии и Китая, США и Индии; европейские политики, генштабы и разведчики уже изучали новый роман Шолохова - «Поднятую целину», выискивая в ней экономическую и военную уязвимость СССР, а в Болгарии, как и в других странах Балкан, «Тихий Дон» все еще был под запретом.

И тем не менее в этих тяжелейших условиях царского террора и политических преследований книги советских писателей - Горького, Шолохова, Серафимовича, Фурманова, Фадеева, Новикова-Прибоя и других - все же пробивались к людям борьбы и труда. Их несли в народ коммунисты, которые всюду - в Европе, Азии и Америке - были переводчиками, издателями и распространителями советской литературы.

Так было и в Болгарии. Как гласят документы истории, именно коммунисты - узники Софийской центральной тюрьмы - были первыми читателями и ценителями «Тихого Дона» в оригинале, на русском языке. Старый революционер Стоян Комбов в начале 1929 года, находясь в заключении, были свидетелем незабвенного события, когда к ним в тюрьму, тайными путями, из красной Москвы, от члена ЦК БКП Николы Кофараджиева был доставлен пакет с советской литературой. Среди полученных книг оказались и два тома «Тихого Дона». Тяжко больной узник Антон Пруткин, коему выпала честь первому прочитать «Тихий Дон», пишет Стоян Комбов, «был потрясен романом и всех уверял, что он подобен «Войне и миру» Толстого» и что «когда роман Шолохова переведут на болгарский, то его красотою* насладятся массы читателей»¹.

* (Борьба «за» и «против».)

В 1960 году, приступив к сбору зарубежных документов для выставки «Тихий Дон» сражается с мировой реакцией и фашизмом», я неожиданно получил от ветерана завода Ростсельмаш П. К. Кузьмина пачку писем коммунистов-политэмигрантов, работавших в тридцатые годы на этом заводе. Одно из них сообщает любопытные сведения о «Тихом Доне» в Болгарии.

«Дорогой Мет! - писал венгр Людвиг Сюч в марте 1935 года из Москвы в Ростов-на-Дону мастеру высокой культуры труда, члену Американской компартии сербу Мету Блаичу. - Начну с самого главного. В твоей Югославии о «Тихом Доне» еще никто ничего не знает. А пресса будто в рот воды набрала. Понял? В Италии, Румынии и Греции.- такая же картина. Монархам и фашистам «Тихий Дон» страшен больше землетрясения. И потому в мире идет (говоря по-твоему) borba pro et contra Шолохов*.

В Болгарии в прошлую осень одна газета (в Софии) печатала главы из «Тихого Дона». Вскоре ее закрыли. В наших кругах полагают, что от страха. Чего страшится реакция? 1. Правды о советской революции 2. Что «Тихий Дон» вселит нейтральность в белых казаков. А этот резерв Антанты есть порох, ударный кулак против СССР 3. И что «Тихий Дон» заполонит сердца болгар. Кстати, первый советский посол Ф. Раскольников - красный адмирал и писатель, - говорят, повез с добрым умыслом в Софию кинофильм «Тихий Дон».

В коминтерновских верхах роман Шолохова котируют очень высоко. Считают, что у славян он может делать пропаганду большей мощи, чем в Париже.

Мой товарищ серб (недавно прибыл из Югославии через Грецию и Францию) сидел в Плевене в тюрьме. Там видел, как узники из каравая хлеба (полученного с воли) вынимали хитро скрытую московскую речь Георгия Димитрова (от 17 мая 1934 года) и вестник с главами «Тихого Дона». Болгары жаждут узнать, как это братья Иваны - русские - сбросили с трона царя в шахту и почему казаки брали атамана Каледина за жабры, а он застрелился? В этом гвоздь интереса к роману «Тихий Дон». Все хотят знать, как большевики делали революцию... Итог, Мет, ясен. Не только Болгарии и славянам, но и другим народам «Тихий Дон» несет свет с земли обетованной!»²

Невелико это письмо, но как много в нем сказано о революционном воздействии «Тихого Дона» на читателей за рубежом, об отношении к нему в коммунистических и прогрессивных кругах, а также в лагере реакции. Из этого же письма мне впервые стало известно, что бывший командующий Вешенским восстанием на Дону (1919) Павел Кудинов (действия которого в «Тихом Доне» отражены в 16 главах!) в 30-е годы проживал в Болгарии и что тогда же московское издание «Тихого Дона» греки-контрабандисты через Стамбул переправляли в Болгарию казакам-эмигрантам. И эти сообщения были по-своему ценны для истории.

В царские времена в Болгарии «ведущая роль в пропаганде советской литературы принадлежала компартии, ее прессе и литераторам-активистам Георгию Бакалову, Марко Марчевско-му, Людмилу Стоянову и другим»,- писал мне старый коммунист-подпольщик Стоян Стоименов, директор Музея революционного движения в Софии³.

Сборник материалов, воспоминаний и документов «Советская литература в Болгарии» (София, 1961) дает нам множество ценнейших подтверждений огромной роли компартии в ознакомлении болгарского народа с произведениями А. М. Горького, В. В. Маяковского, А. С. Новикова-Прибоя, Н. А. Островского и многих других советских писателей. В этом сборнике опубликовано также много документов о проникновении в Болгарию книг М. А. Шолохова.

В частности, там сообщается о торжественном собрании прогрессивной общественности Софии (август, 1934), посвященном установлению дипломатических контактов между Болгарией и СССР, где был показан кинофильм «Тихий Дон», позже открыто демонстрировавшийся в кинотеатре «Роял».

«То был праздник для всех, с жадностью смотревших советский фильм, - писал в 1964 году свидетель этого триумфа Чу-домир Петров, заместитель председателя Комитета дружбы и культурных связей Болгарии. - Шолохов еще не был известен у нас, но тематика и проблемы романа взволновали всех... Я дважды смотрел картину с величайшим восторгом... То был успех не только фильма О. Преображенской и И. Правова, но также и автора романа М. Шолохова»⁴.

С этого, собственно, и началось вступление прославленной книги на болгарскую землю. Но чтобы издать «Тихий Дон» в те годы в Болгарии, надо было преодолеть много препятствий.

II

Вот за это трудное дело и взялся коммунист, выдающийся болгарский критик, публицист, член-корреспондент Академии наук СССР Георгий Бакалов. «Страстно влюбленный в творчество Шолохова, - пишет партийный подпольщик тех лет Стоян Стойменов в книге «Страницы их жизни»,- Георгий Бакалов первый проявил тут инициативу, «пробил брешь» в цензуре и открыл путь к изданию «Тихого Дона», как его первый переводчик и редактор»⁵. Георгий Бакалов нашел и издателя - Стоичко Василева, имевшего кустарную типографию, в которой он сам был наборщиком и печатником.

Как сведущий современник тех событий, Стоян Стоименов в своей книге «Страницы их жизни» утверждает, ч го роман Шолохова «Тихий Дон» сперва выпускался брошюрами (по 16 страниц каждая), которые «распространяло газетное агентство «Курьер», где Бакалов пользовался глубоки.м уважением главы акционерного общества Паскалева», и что софийской общественности было «хорошо известно о подготовке Г. Бакаловым издания трех книг «Тихого Дона»⁶.

Но неожиданно в это дело вмешались анархисты. «Руководствуясь спекулятивными соображениями, - отмечает в указанной книге Стоян Стоименов, - вопреки практике, принятой во-всех цивилизованных странах, газета «Ново време» (как-то опередив Бакалова) начала печатать подвалами сразу второй том «Тихого Дона» в переводе Г. Жечева, бывшего редактораг издателя анархистской газеты «Мысъл и воля»⁷.

Фотодокументы болгарской прессы свидетельствуют о том, что «Ново време» приступило к публикации «Тихого Дона» 2 сентября 1934 года с книги 2-й (часть четвертая).

В беседе со мною поэт и переводчик Георгий Жечев в марте 1965 года, как и в своей статье в журнале «Септември» (1958, № 11), заявил, что они тогда печатали роман Шолохова с четвертой части потому, что хотели «поскорее дать читателям хотя бы отрывки, обрезанные цензурой главы «запрещенной книги», «дать самое животрепещущее - свержение царя»⁸.

Несомненно, этот довод Г. Жечева убедителен. Однако страницы «Ново време» от 19 августа и 1 сентября 1934 года, в которых редакцией газеты дана реклама на предстоящую публикацию «Тихого Дона», вызывают недоумение⁹. Во-первых, почему редакция скрыла от читателей тот факт, что начинает публикацию романа не с первой, а с четвертой части? Во-вторых, почему редакция отступила от общепринятой литературной практики и не сообщила читателям ничего о замысле Шолохова, о судьбе главных персонажей, о содержании первой книги, которая в переводе Г. Бакалова уже распространялась агентством «Куьер»?

Все это дает основание сказать: Стоян Стоименов прав, утверждая, что анархисты, не считаясь с литературными нормами, преследовали одну цель - вырвать из рук Георгия Бакалова и компартии Болгарии инициативу первооткрывателей и издателей знаменитого советского романа.

Необходимо отметить благородство Георгия Бакалова, который, «пробив брешь» в цензуре и организовав с печатником Стончко Василевым выпуск первой книги «Тихого Дона», затем (руководствуясь соображением объединения сил) установил деловой контакт с поэтом Георгием Жечевым, привлек его для перевода второй и третьей книг романа.

- Георгий Бакалов был у нас не просто крупнейшим авторитетом в литературе, - подчеркнул в беседе со мной в 1965 году Г. Жечев. - Он обладал колоссальной энергией. Когда цензура закрыла наш вестник «Ново време», запретив нам печатать последние десять глав второй книги «Тихого Дона», я думал, что все пропало... Но вот тут-то коммунист Бакалов и проявил свою железную волю, и в «Контролата по печати», то есть в цензуре, сумел отстоять право на издание (с некоторыми сокращениями) всех трех книг «Тихого Дона». Он нашел и Стоичко Василева. Это был коммунист, законспирированный под мелкого собственника-издателя. Светлая фигура в рабочем движении, скромный и неистовый в работе, Стоичко был истинным героем подполья! Без коммуниста Стоичко Василева мы, пожалуй, не скоро смогли бы выпустить первое издание романа Шолохова. На улице Царь Шишман, 24, у него была хатка на курьих ножках, а в ней помощник-мальчишка и типография, в которой он печатал на потребу базара рекламы, афиши, прейскуранты... Он был наборщик, корректор, машинист-печатник, переплетчик и издатель. Сам носил в цензуру рукопись перевода по главам до набора и в верстке... И в цензуре боролся за каждое слово Шолохова, когда там рубили текста больше, чем было условлено Георгием Бакаловым с главным цензором!..

- Что же рубила цензура? - спросил я переводчика.

- Всего не перечтешь, - ответил Жечев. - Все антицаристские, антивоенные суждения. Помните, в первой книге «Тихого Дона» горячие споры Гаранжи с Мелеховым, посещение их больницы императорской особой с иконками, - так вот эти сцены, и всё, что осуждало войну, царизм, правителей-грабителей, - все это тщательно изымалось. Во второй книге вычеркнули высказывания Бунчука о диктатуре пролетариата в споре с есаулом Листницким. Полностью изъяты цитаты Ленина о революционной ситуации, большевистское воззвание к солдатам и вся тридцатая глава - расправа белых палачей с отрядом Подтелкова... Курьезно было то, что цензоры уже в верстке рубили не только политический текст, но и художественный или пейзаж, в коих не таилась никакая тенденция.

Зная по статье самого Г. Жечева в «Септември» (1958, № 11) о его распрях с Бакаловым, я спросил переводчика:

- Что же вы считаете самым отрадным в совместной работе с первооткрывателем Шолохова в Болгарии?

- Прежде всего то, - задумчиво ответил Георгий Жечев,- что, вопреки препятствиям реакции и нашим разногласиям, мы к весне 1935 года издали трехтысячным тиражом три тома «Тихого Дона», который был нужен народу, как воздух и солнечный свет! Да, да! Шолохов своим романом принес нам Ex Oriente Lux - с Востока свет! Среди болгар и казаков-эмигрантов роман имел колоссальный успех. Казаки благодаря «Тихому Дону» переосмысливали свою судьбу, а болгары с верой и надеждой вдыхали ветер Октябрьской революции...

III

Выпуск в свет с ноября 1934 по март 1935 года - за пять месяцев - трех томов «Тихого Дона» - беспримерный подвиг! Полученные нами первоиздания книг Шолохова почти со всего мира свидетельствуют, что до войны такого быстрого издания, как в Софии, нигде не отмечалось!

Успех «Тихого Дона» в самых широких слоях читателей оказался поистине сенсационным. Каким было восприятие романа в народе, пожалуй, лучше других определил известный писатель Камеи Калчев: «Я был просто ошеломлен, когда впервые прочел «Тихий Дон». Я был в восторге не только от художественного и эмоционального воздействия этого романа, но и от самого факта, что такую поэтическую книгу написал советский автор. Это наполнило меня благодарной гордостью, которую я не скрывал. «Нет, думал я, не пропало дело Толстого, не прервалась нить русских традиций, оставленных великими реалистами... Живы и Тургенев, и Чехов, и Короленко!» И как будто из огня революции возникло оно - как птица Феникс! - волшебное русское слово, и сияет алмазным блеском, с неповторимой красотой, наперекор всем пессимистам и самозваным пророкам, которые предрекали гибель культуры и искусства в Советской России»¹⁰.

Буржуазная пресса, безудержно клеветавшая на молодую советскую литературу, «единодушно замолчала, пораженная изумительным мастерством Шолохова», умолкла, по словам газеты «Литературен фронт», от зависти и ярости. В это время стражи трона - прокуроры, полиция, цензоры - вновь стали так «закручивать гайки», что в левой прессе о «Тихом Доне» пробилось в свет лишь три отклика.

Первый из них (с фотоснимками Шолохова) напечатал Г. Жечев в декабре 1934 года в своем журнале «Мысъл и воля», где назвал роман «Тихий Дон» «шедевром» и «эпохальным произведением» и сравнил его с «Войной и миром» Л. Толстого¹¹.

По сообщению Г. Жечева, «цензура было запретила печатать эту статью о Шолохове и его фотоснимок». И только после подачи «прошения шефу - директору цензуры - и настойчивого протеста удалось добиться разрешения на публикацию этих документов об авторе «Тихого Дона»¹². Затем в «Литературен преглед» (1934, № 12) неведомо как прорвалась испорченная цензурой статья советского критика В. Гоффеншефера. И наконец, в феврале 1935 года левый журнал «Нова литература» (редактор Г. Бакалов) опубликовал небольшую статью, в которой дана высочайшая оценка роману*

* (Согласно болгарским библиографическим источникам автором этой статьи был сам Г. Бакалов.)

«Тихий Дон» представляет собою широкое полотно казацкой жизни до войны, в революцию и после нее. Повествование в стиле Толстого принесло молодому автору мировую славу великого романиста. Размах его «Тихого Дона» - гениален, образы смелы и необычны, язык сверкает изобилием нюансов. По богатству языка Шолохов напоминает Шекспира!»¹³

Вот, собственно, и все, что было напечатано о «Тихом Доне» в Болгарии к весне 1935 года. Но именно эти авторитетные и верные оценки большевистского романа привели в ярость; реакцию. Ведь столько раз царская и буржуазная пресса твердила об упадке культуры и искусства в красной России. И вдруг - Шолохов! Да, еще ставится в ряд с Толстым и Шекспиром! В подобных статьях левой прессы власти увидели крамолу, грозящую устоям трона. Поэтому новое (монархо-фашистское) правительство спешно издало «Приказ № 14» от 7 марта 1935 года об искоренении коммунистических идей. Архивы. Софии хранят документы о том, как уже 8 апреля 1935 года политическая полиция учинила погром в типографии Стоичко Василева, конфисковав весь тираж «сомнительной русской книги «Тихий Дон» Шолохова»¹⁴.

В сборнике «Советская литература в Болгарии» (София, 1961) опубликована «Мольба-прошение издателя Стоичко Василева к прокурору» от 18 апреля 1935 года, в которой разоблачается произвол властей.

«Как мелкий собственник, - писал Стоичко Василев, - я вложил в издание «Тихого Дона» все свои сбережения... И книга «Тихий Дон» М. Шолохова не может попасть под удар «Закона о защите государства», так как, прежде чем переводить роман, его оригинал был представлен на просмотр в учреждение по контролю за печатью. И каждая брошюра (глава) перед сдачей в печать снова представлялась в цензуру, где все снова просматривалось и что не нравилось - «зачерква» (изымалось)»¹⁵.

Как видим, хотя все было соблюдено в соответствии с законом, «Тихий Дон» Михаила Шолохова все-таки оказался в полиции. Апелляционный суд в Софии, разобрав жалобу мелкого-собственника-издателя Стоичко Василева, отменил незаконные действия полиции.

Софийский прогрессивный вестник «Литературен преглед» 19 апреля 1935 года по этому поводу опубликовал краткую, на в высшей степени важную заметку, которая прозвучала на всю страну как мощный удар по реакции и как победа прогрессивных сил на фронте культуры. Вот ее полный текст:

«Освобожденная книга. Роман Мих. Шолохова «Тихий Дон» прокурором освобожден в дирекции полиции, и третья книга снова все же пущена в продажу. Ищите его брошюры, как обычно, в киосках. Пропущенные брошюры второй и первой книг вам доставят из типографии - ул. Ив. Вазов, 13»¹⁶.

Так шолоховский роман, израненный цензорами, побывавший под арестом в полиции и перед грозными очами прокурора и судей в Софии, наконец вырвался на свободу, к людям труда и борьбы, для которых он был действительно светочем.

О том, насколько велик был интерес болгарских читателей к «Тихому Дону» и его автору, свидетельствует болгарская газета «Кормило», напечатавшая в конце 1935 года разъяснение своим подписчикам:

«...Многие читатели запрашивают издательство: когда же появится четвертая книга знаменитого романа «Тихий Дон». Сообщаем, что четвертая книга еще не вышла в свет и в России. Автор Михаил Шолохов еще работает над ее завершением. Как только она будет издана там, сразу же будет переведена и у нас»¹⁷.

IV

О выходе в свет в России романа М. Шолохова «Поднятая целина» в болгарской прессе первая весточка промелькнула в декабре 1932 года в коммунистическом журнале «Звезда»¹⁸. Но издать этот роман тогда было очень трудно. Лишь через год газета «Рабочий литературный фронт» протащила через рогатки цензуры отрывок из XI главы «Поднятой целины» - о раскулачивании в Гремячем Логе. Затем в мае 1934 года эта газета: напечатала начало IV главы - о собрании гремяченской бедноты¹⁹, а немного позже в газету рабочей партии «Неделно эхо» пробился еще один отрывок о споре Давыдова с секретарем райкома о правом уклоне.

Как сообщает болгарский литературовед Христо Дудевсюш в книге «М. Шолохов» (София, 1965), даже одна буржуазная газета «Утро» в феврале 1936 года напечатала отрывок из «Поднятой целины» с описанием раздумий казака Кондрата Майданникова (начало XII главы). «Причина того, почему «Поднятая целина» нашла себе место в газете «Утро», - писал X. Дудевский, - объясняется прежде всего огромным интересом к Шолохову на Западе. В то время его имя не сходило со страниц буржуазной печати; его читали друзья Советского Союза и враги»²⁰.

Имя Шолохова гремело в Европе, Азии и Америке настолько звучно, что болгарские власти вынуждены были разрешить коммунисту-издателю Стояну Стоименову в 1936 году выпустить «Поднятую целину» в переводе писателя Марко Марчевского, разумеется, с цензурными сокращениями.

О характере этих «сокращений» уже после разгрома фашизма писатель Гёнчо Белев в одной из своих статей писал: «Поднятая целина» была изуродована цензурой до неузнаваемости»²¹. А сам переводчик М. Марчевский об этом сказал: «В начале романа красным карандашом цензора были вычеркнуты все реплики в споре Давыдова с секретарем райкома партии, где упоминается имя Сталина. Были также полностью изъяты последние главы романа... Урезанный и изувеченный роман Шолохова пошел в печать. По тем временам это была наша большая победа»²².

Доктор филологических наук Христо Дудевский об этом сказал так: «Это был продуманный полицейский удар, направленный против романа... Сокращены были отдельные отрывки, выражения, изъяты из текста имена Ленина, Сталина, ВКП(б) и другие... Не давая авторского завершения первой книги и ставя «конец» на описании «бабьего бунта» (и избиения Давыдова), болгарская цензура хотела придать роману антисоветское звучание: выступают, мол, и крестьяне против колхозов... Но этими «соображениями» полиции и цензуры наш читатель 30-х годов не руководствовался. Он был счастлив и горд, что получил в руки уже второй крупный роман Шолохова, а вырезанные цензурой места читатель восполнял со страниц вестника «Поглед» или из советских изданий романа, все же проникавших в Болгарию»²³.

Мы можем к этому добавить, что цензоры Софии, вырезая последние семь глав из «Поднятой целины» и поставив «коней» на «бабьем бунте», равнялись на Париж! Ведь именно там белогвардейцы вместе с французской реакцией в издательстве «Галлимар» еще в 1933 году выпустили в таком фальсифицированном виде этот роман!

Издатель Стоян Стоименов, опасаясь, как бы в цензуре не «перерешили» вопрос, принял все меры к быстрейшему выпуску «Поднятой целины» в двух томах тиражом 2500 экземпляров. Несомненно, тираж был крайне мал, так как спрос читателей на советские произведения и в особенности на книги Шолохова был исключительно велик. По словам Ст. Стоименова, «Поднятую целину» люди не просто читали, но и изучали, образно говоря, готовы были проглотить ее с переплетом». Огромный интерес читателей к новому роману Шолохова, писал Ст. Стоименов, «взбудоражил полицию, и она распорядилась конфисковать «Поднятую целину». Но было уже поздно! Почти весь ее тираж был распространен». Попытки издательства «Нов свят» выпустить до 9 сентября 1944 года второе издание «Поднятой целины» были пресечены цензурой²⁴.

Выход, в свет переводов «Тихого Дона» и «Поднятой целины» в Софии, оказал плодотворное воздействие на болгарское литературное движение. В ту пору на Западе, да и в Болгарии, буржуазные критики всячески прославляли модернизм - различные антиреалистические, декадентские течения (кубизм, сюрреализм, авангардизм и пр.) - и в какой раз хоронили реализм!

Романы Шолохова явились убедительным доказательством неувядаемой силы и неисчерпаемых возможностей реалистического метода в литературе. Болгары так и восприняли их. Мы полагаем, что именно поэтому литератор Крум Григоров в газете «Заря» 25 февраля 1936 года и выступил с небольшой (сокращенной цензурой) статьей о новом советском романе, в которой писал: «В «Поднятой целине», раскрылись все возможности художественного реализма».

Известный прогрессивный писатель Георгий Караславов в газете «Лик» 26 февраля 1936 года, отмечая всемирно-историческое значение коллективизации в СССР, назвал «Поднятую целину» «грандиозным произведением», в котором запечатлен невиданный в истории социалистический переворот на селе.

«Все человечество, - писал Г. Караславов, - с затаенным дыханием следило за этой борьбой двух сил - старого и нового в русской деревне... Всех волновал вопрос: кто победит? И эта был вопрос не праздный. Нет, это был вопрос о жизни или смерти одной из двух общественно-экономических систем. Шолохов; великолепно справился с труднейшей задачей. Сюжет его романа построен весьма искусно (мастерски). И эта необычно трудная и, на первый взгляд, неинтересная материя (тема рождения колхоза) под его пером оказалась захватывающей». Рассматривая образы Давыдова и Половцева, писатель Г. Караславов в заключение говорит о том, что «по своей художественной и общественно-политической значимости «Поднятая целина» окажется «Тихим Доном» в мирном строительстве, где две противостоящие армии дают свое последнее сражение»²⁵.

Рецензент журнала «Нов свят» Г. Жечев (переводчик второй и третьей книг «Тихого Дона») - отдадим ему должное - подверг серьезной критике редакцию советского журнала «Октябрь» и напечатанную в нем (1933, № 2) статью Галины Колесниковой, которая обвиняла Шолохова в «надпартийности» и «объективизме», считала одним из «отрицательных качеств в творчестве писателя - его гуманизм». Георгий Жечев совершенно справедливо отметил, что редакция «Октября» и Г. Колесникова «поторопились обвинить молодого писателя (Шолохова) в пренебрежении классовой: борьбой и партийной линией, в то время как роман «Поднятая целина» дает нам картину большевистской перестройки жизни, коллективизации, работы партийных активистов» и что «в ней, как и в «Тихом Доне», писатель дает объективно события, народ и действительность со всеми положительными и отрицательными явлениями в советской деревне». Однако там же Г. Жечев высказал ряд ошибочных суждений, в частности, полагая, что «Поднятая целина» «в известной степени является сатирой на советское строительство» и что «в «Поднятой целине» и «Тихом Доне» у Шолохова народ, действительность и события даны с таким проникновением, которое невозможно вместить в тесные рамки «партийного искусства»²⁶. Как видно, Г. Жечеву в те годы трудно было понять, что отличительная особенность творчества Шолохова, новаторство его метода и стиля заключались именно в партийности, народности и высокой художественности и что эти качества не стесняли автора, не вступали в противоречия, не диссонировали, а под пером Шолохова явили нам и всему человечеству шедевры социалистического реализма.

Но наиболее глубоко и всесторонне рассмотрел и оценил «Поднятую целину» сам переводчик Марко Марчевский в газете «Кормило». Если «Тихий Дон» создавался с десятилетней дистанции, отмечал М. Марчевский, то «Поднятая целина» была написана по живым следам событий коллективизации и «окончательно доказала всем самобытность и огромную силу эпического таланта Шолохова».

Известно, что буржуазные критики, пропагандируя теорию «аполитичности писателя», «надклассовость его позиций», утверждали, что марксистско-ленинское мировоззрение, партийность якобы оказывают отрицательное влияние на творческую самобытность и объективность художников. Писатель Марко Марчевский, критикуя эти взгляды, говорит, что Шолохов в «Поднятой целине» мастерски продемонстрировал преодоление дистанции во времени и благотворное влияние марксизма-ленинизма на творческую работу. М. Марчевский утверждал: «Люди, которые думают, что советский писатель с определенной идеологией не может правдиво отразить реальную действительность в художественной литературе, после прочтения «Поднятой целины» убедятся в обратном». По его мнению, причина успеха Шолохова заключается в том, что он «хорошо усвоил практические советы Фридриха Энгельса о том, что «чем больше скрыты взгляды автора, тем лучше для произведения искусства» и что «тенденция должна сама по себе вытекать из обстановки и действия, ее не следует особо подчеркивать». И далее, подробно анализируя действия, поступки и характеры Давыдова и Нагульнова, Половцева и Островнова, переводчик М. Марчевский называет их «классическими образами, которые навсегда останутся в памяти читателя»²⁷.

V

Царская цензура и полиция вели ожесточенную борьбу против Шолохова и его книг. Подтверждение этому мы находим в интересной переписке переводчика «Тихого Дона» Г. Жечева с вешенским чародеем художественного слова.

Так, 4 апреля 1938 года Жечев из Софии отправляет в ст. Вешенскую Шолохову заказной бандеролью три книги болгарского издания «Тихого Дона» и большое письмо. Спустя почти два месяца переводчик получает ответ из России:

«Уважаемый товарищ Жечев!

Ваше письмо от 4.IV я получил, но книги - к моему глубокому огорчению - нет. На мою телеграмму Международный почтамт в Москве мне сообщил, что ими будут предприняты меры к розыску книг. Для установления по документам пути прохождения посланной вами бандероли Межд. почтамту необходимо знать номер бандероли и дату отправления из Софии. Очень прошу Вас сообщить мне эти сведения. Одновременно с этим прошу Вас обратиться к Вашему почтовому ведомству, так как книги могли быть задержаны в Болгарии.

4-ю книгу «Тихого Дона» по выходе из печати пошлю Вам, а что касается книги Кубанина - думается мне, что достать ее будет довольно трудно ввиду того, что книги у нас в Союзе не лежат в магазинах больше нескольких часов. Во всяком случае, будучи в Москве, постараюсь ее найти.

С искренним приветом -

М. Шолохов».

Ст. Вешенская 25.V.38 г.²⁸

- Что же случилось с книгами? Георгия Жечева в 1965 году.

- А то, что и предполагал Шолохов, - ответил наш друг из Софии. - Они были задержаны в Болгарии на почте. Царская цензура не хотела, чтобы Шолохов видел, как в Софии изувечен текст «Тихого Дона». И начали мы с Шолоховым писать, звонить, искать пропавшие книги. И только в декабре 1938 года Шолохов, наконец, получил наше издание «Тихого Дона» и сообщил об этом мне в письме. - И Георгий Жечев зачитал мне этот документ:- «Книги получил. Большое спасибо. Четвертую книгу «Тихого Дона», которая выйдет из печати в январе - феврале 1939 года, вышлю Вам, как только получу авторские экземпляры. Еще раз спасибо за книги. С искренним приветом! М. Шолохов. Ст. Вешенская, 3.XII.38 г.».

- И вы получили от Шолохова четвертую книгу «Тихого Дона»?

- Нет. Я не знал, что она вышла в середине 1940 года,- ответил Жечев. - Но к этому времени в Болгарии цензура и полиция так зажали нас в тиски, что получить из СССР книгу даже от Шолохова было невозможно. Я думаю, что она была задержана полицией и уничтожена. Ведь в 1940 году цензура объявила книги Горького, Шолохова, Маяковского, Фадеева и других советских авторов вне закона, полиция изъяла их из всех библиотек.

- Значит, четвертый том у вас до войны так и не был издан?

- Нет. Но русский текст четвертого тома «Тихого Дона» в единичных экземплярах все же проник в Болгарию, - ответил Жечев. - И писатель Гёнчо Белев, раздобыв книгу, перевел ее и готовил к изданию, но цензура запретила роман в корректуре!

- Это была последняя схватка «Тихого Дона» с реакцией в Болгарии?

- Нет, что вы?! «Тихий Дон» и «Поднятая целина», уйдя в глубокое подполье с коммунистами и молодежью, продолжали сражаться против царских приспешников и германских фашистов,- сказал Г. Жечев.

Действительно, как явствует из многих документов той эпохи и воспоминаний подпольщиков-коммунистов, герои книг Горького - Павел Власов, Шолохова - Бунчук, Штокман и Давыдов, Фурманова - Чапаев, Островского - Павел Корчагин вошли в сознание и сердца болгарского трудового народа столь крепко, что в партизанских отрядах их имена давались храбрейшим воинам как высшая награда.

Любопытный факт рассказывает Марко Марчевский. Загнанный властями в 1941 году в Кристопольский концлагерь, он там неожиданно встретился со своим переводом «Поднятой целины», искусно спрятанным под переплет романа «Морской волк» Джека Лондона.

«Однажды, - вспоминал М. Марчевский в газете «Народна култура» 30 октября 1959 года, - в бараке ко мне подошел новый заключенный. Его пригнали в концлагерь прямо из Свищевской гимназии. «Нет ли чего почитать?» - спросил он у меня. Я подал ему книгу «Морской волк». «Это я читал еще в школе, - ответил парень. - А нет ли чего советского?» Я объяснил ему, что у него в руках «Поднятая целина». «Разораната целина»?! - воскликнул парень и стал быстро листать книгу.- А знаешь ли, друг, что за этот роман меня и загнали сюда? На воле я взял у одного приятеля томик Шолохова и пошел с радостью домой, думая его прочесть. Но в этот вечер ко мне явились два агента, сделали обыск, забрали роман Шолохова, а заодно и меня... Вот теперь-то я его прочту...» Так, вопреки драконовским законам и преследованию полиции, советские книги и тогда проникали через тюремные решетки и колючую проволоку концлагерей, будили прекрасные чувства и надежды наших читателей»²⁹.

Произведения советских писателей - Горького, Шолохова, Фурманова, Серафимовича, Эренбурга и других оказались могучим идейным оружием в руках болгарских коммунистов.

В сборниках «Советская литература в Болгарии. 1918-1944» (София, 1961) публикуется множество документов современников о влиянии советской литературы на болгарских читателей.

В частности, бывший партизан Моис Аврамов сообщает о том, что «образ Бунчука из «Тихого Дона» и имя Чапаева были для бойцов-антифашистов олицетворением мужества и героизма, особенно в тяжелые годы вооруженной борьбы (1941 - 1944). Многие партизаны и отряды носили их имена и носили с честью, не страшась ненавистной фашистской власти, носили со славою, поднимая народ на вооруженную борьбу»³⁰.

Газета «Литературен фронт» (20 мая 1965) об этом же писала: «В походных библиотеках Среднегорской бригады имени В. Левского, в Родопской - имени Г. Димитрова и в отряде Антона Иванова самое почетное место занимали книги классика советской литературы М. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина»... Партизаны единодушно говорят, что любимейшим у них был образ Ильи Бунчука... Его имя присваивали храбрейшим, с этим именем они остались в памяти друзей и своего народа».

Для литературной выставки «Тихий Дон» сражается» я получил от издательства «Народна культура» Собрание сочинений М. А. Шолохова, от Союза писателей - «Тихий Дон» и «Поднятую целину» 1947 года издания, от Народной библиотеки Кирилла и Мефодия - библиографию, журнальные статьи, от учительницы О. Продановой (Хасково) и публициста О. Ваошева (София) - уникальные издания «Тихого Дона» 1934года. «Дорогой друг! - писала Ольга Проданова. - Посылаю Вам в дар «Тихий Дон» первого болгарского издания в ответ ни Ваше письмо в «Литературен фронт». Я - одна из тысяч болгарок, для которых СССР и Ваши дерзания пионеров в утверждении нового социалистического общества стали путеводной звездой! В юные годы я была членом рабочего союза молодежи (наш комсомол), а с 9 сентября 1944 года я - член Болгарской коммунистической партии. Роман «Тихий Дон» я купила в то время, когда он впервые появился в продаже. В годы фашизма эти книги переходили из рук в руки, тайно читались и возвращались ко мне, чтобы опять отправиться в путь - к людям. И часто в тесном кругу сельской молодежи и учителей я устраивала обсуждение книги. «Тихий Дон» вдохновлял нас, крепил веру в то, что, вопреки всем нашим трудностям, еще придет светлое будущее!»³¹

Присланные издания книг М. А. Шолохова поистине являются чудесными реликвиями! Ветхие, зачитанные, они таят в себе прикосновение тысяч благодарных рук читателей - бордов за свободу Болгарии. История каждой книги звучит для нас как легенда, несущая тепло бескорыстной любви народа Болгарии к России.

VI

Народная победа 9 сентября 1944 года и создание народного правительства во главе с национальным героем - Георгием Димитровым открыли в Болгарии возможности к изданию полных текстов «Тихого Дона» и «Поднятой целины», свободных от цензурных расправ.

Уже в 1945 году в Софии были изданы «Наука ненависти» и главы из романа «Они сражались за Родину» в переводе Марко Марчевского и четыре книги «Тихого Дона» в переводе Георгия Жечева (тиражом 6000 экземпляров). Второе издание «Поднятой целины» (перевод М. Марчевского) вышло в свет в январе 1945 года, а в последующие годы - было издано еще семь раз. Рассказ «Судьба человека» в переводе Аси Спировой был выпущен в свет в 1957 году, а затем еще тремя изданиями по 30000 экземпляров. Кроме этого, «Судьба человека» в новом переводе Ат. Далчева появилась в 1958 году и позже была издана еще дважды. «Донские рассказы» Шолохова пришли в Болгарию лишь в 1959 году в переводах Д. Бозакова, Ат. Далчева, Ф. Неманова и были изданы трижды.

В 1954 году в Софии вышло в свет издание «Поднятой целины» на турецком языке (перевод Хусейна Махмута) тиражом 5000 экземпляров. В 1960 году появилось восьмое издание I книги «Поднятой целины» (перевод М. Марчевского) и первое издание II книги романа в переводе Георгия Жечева.

Крупным событием в культурной жизни Болгарии явилось издание в 1962 - 1964 гг. Собрания сочинений М. А. Шолохова в 8-ми томах (тиражом 25000 экземпляров).

«Поднятая целина» имеет в Болгарии 13 изданий общим тиражом 328 760 экземпляров. «Тихий Дон» четырехтомным изданием вышел в свет восемь раз. Последние два выпуска этого романа (1975 и 1977 гг., Партиздат) имели тираж по 40000 экземпляров.

В 60-е годы выходят в свет первые литературоведческие работы о Шолохове. Одна из них - книга Христо Дудевски «Михаил Шолохов» (София, 1965), в которой рассказывается о тернистых путях проникновения «Тихого Дона» и «Поднятой целины» в царскую Болгарию, излагается история их переводов и изданий.

В работе Хр. Дудевски дан яркий, научный анализ «Тихого Дона» и «Поднятой целины». Очерк о Щукаре позже был прочитан автором на Международном симпозиуме «Шолохов и мы» (март, 1965) и опубликован в сборнике Лейпцигского университета имени Карла Маркса.

Доцент Иордан Цонев в книге «Шолохов и болгарская литература» (1966) представил краткий обзор всех публикаций произведений Шолохова, характеристику основных рецензий и важнейших литературоведческих статей. И. Цонев утверждает, что Шолохов своими романами «Тихий Дон» и «Поднятая целина» не только принес свет с Востока - правду о Советской России, но и оказал огромное воздействие на болгарских читателей и литераторов в формировании их эстетических вкусов, в преодолении догматизма, в закреплении их на новых, творческих позициях. В особенности же благодатным было влияние Шолохова на болгарских прозаиков в освоении ими темы «колхозного романа» («Своя земля» С. Даскалова, «Мертвая зыбь» И. Петрова), а также в жанре романа-эпопеи (Г. Караславов, С. Загорчинов, Е. Коралов и другие).

Московские издания «Тихого Дона», проникшие на Балканы (в Софию и Белград в 1929-1930 гг.), вызвали глубокий интерес в кругах русской эмиграции и в дальнейшем оказали патриотическое воздействие на тысячи русских людей, размышлявших о возвращении на родину.

«Литературная газета» (28 июля 1962 г.) опубликовала мой очерк «Павел Кудинов - хорунжий из Вешек»* - о жившем в Михайловграде (Болгария) персонаже «Тихого Дона», вожаке Вешенского восстания 1919 года. Тогда же очерк был напечатан в «Die Presse der Sowjetunion» (Москва, 1962, № 108), в зарубежной прессе и привлек внимание журналистов и ученых.

* (Кудинов Павел Назарович (1891 - 1967) - казак станицы Вешенской, 12-го Донского полка, кавалер четырех Георгиевских крестов и ордена Станислава, хорунжий, в марте 1919 года был избран командующим повстанцами в ст. Вешенской.)

Профессор Софийского университета С. Русакиев, посетив П. Н. Кудинова, подготовил статью «К вопросу о жизненной модели и художественном образе в «Тихом Доне» М. Шолохова», а затем зачитал ее на Лейпцигском симпозиуме (март, 1965), высказав ряд спорных суждений. Основной же тезис С. Русакиева о том, что Шолохов в «Тихом Доне» запечатлел яркий тип эпохи - Кудинова, вожака мятежников, - не вызывает сомнений.

Однако, профессор С. Русакиев, ссылаясь на свою беседу с П. Н. Кудиновым, опровергает некоторые события, описанные в шолоховском романе. Например, Шолохов в «Тихом Доне» пишет о налаженных связях между мятежниками и штабом белогвардейщины в Новочеркасске. А Кудинов (по записи С. Русакиева) «отрицает существо какой бы то ни было связи повстанцев с белой армией»³². И профессор, к сожалению, ограничился этой субъективной информацией, не заглянув в архивные документы, к примеру в белогвардейскую прессу.

Между тем «Донские ведомости» 11(24) мая 1919 года (Новочеркасск) опубликовали документы штаба Южного фронта Красной Армии о «расказачивании» Дона, полученные Войсковым кругом из Вешенской от вожаков повстанцев Кудинова и Суярова.

Такова правда истории!

Учитывая, что в буржуазной прессе о хорунжем из Вешек Павле Кудинове стали писать как о «казаке-автономисте», отвергшем Родину, мы считаем необходимым внести в этот вопрос ясность. Архивы Софии и Ростова-на-Дону располагают документами о том, что П. Н. Кудинов в конце 1920 года из Крыма эмигрировал в Турцию, затем бежал в Болгарию и, разорвав связи с белогвардейщиной, занял независимую позицию. Вот что писал сам П. Н. Кудинов в 1922 году из Болгарии в станицу Вешенскую своим родным: «...Я откровенно говорю не только вам, но и каждому русскому труженику: пусть выбросят из головы мысли о том, что здесь, где-то на полях чужбины, Врангель для вас готовит баржи с хлебом и жирами. Нет! Кроме намыленных веревок, огня, меча, суда, смерти и потока крови - ничего! И вы, русский народ, напрягите все силы там, в стране, для возрождения... Мы - русский народ - должны показать всему миру, что мы умеем с честью отстоять достоинство России. Казаки, за исключением немногих, покинули полки и вышли на беженское положение» (Известия Верхне-Донского окрисполкома и окружкома РКП (б) от 2 августа 1922 года. Ст. Вешенская)*.

* (Летом 196(1 года фотокопию газеты «Известия Верхне-Донского окрисполкома и окружкома РКП (б)» от 2 августа 1922 года с полным текстом этого письма я лосылал П. Н. Кудинову. Отвечая мне 20 сентября 1961 года, Кудинов писал: «Вы сделали для меня открытие. Я изумлен и потрясен - я не знал, что это письмо дошло до моих родителей и даже было напечатано!»)

В 20 - 30-е годы и при фашистской оккупации Болгарии политическая позиция Кудинова была явно дружественной по отношению к СССР. Болгарский шолоховед Спас Попов сообщил нам, что в Софии в документах царской охранки в списке «просоветских эмигрантов» значится и П. Н. Кудинов³³. Советский историк Р. Т. Аблова в своем исследовании (1973), ссылаясь на архивы Болгарии, пишет: «За деятельность по разложению русской и казачьей эмиграции в Софии, за коммунистическую агитацию и издание прогрессивного журнала Павел Назарович Кудинов высылался из Болгарии»³⁴.

В 1961 году мне удалось разыскать П. Н. Кудинова в Болгарии. Председатель Михайловградского колхоза Ненчо Найденов 20 июня 1961 года сообщил мне, что П. Н. Кудинов давно живет у них, является «ударником в труде», а жена его - Севекая (П. Кудинова) - учительница, «в работе прилежная»³⁵.

На мой главный вопрос, какое впечатление произвел «Тихий Дон» на донских казаков в эмиграции, Павел Назарович Кудинов ответил мне большим письмом, которое было опубликовано 28 июля 1962 года в «Литературной газете».

«...Роман «Тихий Дон» есть великое произведение истинно русского духа и сердца, - писал П. Н. Кудинов. - Впервые я пробовал читать его по-болгарски, но плохо понимал. Позже выписал себе из Белграда русское издание. Читал «Тихий Дон» взахлеб, рыдал, горевал над ним и радовался - до чего красиво и влюбленно все описано, и страдал-казнился, до чего же полынно-горька правда о нашем восстании. И знали бы вы, видели бы, как на чужбине казаки - батраки-поденщики - собирались по вечерам у меня в сарае и зачитывались «Тихим Доном» до слез. И пели старинные донские песни, проклиная Деникина, барона Врангеля, Черчилля и всю Антанту. И многие рядовые и офицеры казаки допытывались у меня: «Ну, до чего же все точно Шолохов про восстание написал. Скажите, Павел Назарович, не припомните, кем он у вас служил в штабе, энтот Шолохов, что так досконально всё мыслью превзошел и изобразил?» И я, зная, что автор «Тихого Дона» о ту пору был еще отроком, отвечал полчанам: «То все, други мои, талант, такое ему от бога дано видение человеческих сердец и талант!» Скажу вам, как на духу: «Тихий Дон» потряс наши души и заставил все передумать заново, и тоска наша по России стала еще острее, а в головах посветлело. Поверьте, что те казаки, кто читал роман М. Шолохова «Тихий Дон» как «Откровение» Иоанна, кто рыдал над его страницами и рвал свои седые волосы (а таких были тысячи!) - эти люди в 1941 году воевать против Советской России не могли и не пошли. И зов Гитлера - «Дранг нах Остен!» - был для них гласом вопиющего сумасшедшего в пустыне. И вот за это прозрение на чужбине многих тысяч казаков благодаря «Тихому Дону» и передайте Шолохову мой чистосердечный казачий земной поклон»³⁶.

VII

70-летие со дня рождения Михаила Александровича Шолохова отмечалось в Болгарии как важное литературно-общественное событие.

«В центральной, окружной и местной печати было опубликовано свыше 300 статей, посвященных жизни и творчеству М. А. Шолохова, - писал мне из Софии шолоховед Спас Попов.- На призыв Государственного юбилейного оргкомитета, возглавлявшегося писателем-академиком Г. Караславовым, про. вести вечера, посвященные Шолохову, откликнулась вся общественность страны - старые коммунисты-подпольщики, писатели, ученые, молодежь, художники, радио, кино, телевидение. В Болгарской Академии Наук и Софийском университете, во всех городах, селах, местечках^ в вузах, техникумах, школах, библиотеках-читальнях, в заводских и кооперативных клубах, в воинских частях - всюду старые и младые болгары чествовали Михаила Александровича Шолохова - флагмана советской литературы, выдающегося художника XX века. Сорокатысячный тираж «Тихого Дона», выпущенный Партиздатом, был распродан за три дня... Вот как славен и любим у нас Шолохов!»³⁷.

Правительство Болгарии наградило М. А. Шолохова орденом Георгия Димитрова «в знак глубокой признательности к его великому литературному делу, оказавшему огромное воздействие па болгарский народ и развитие социалистического реализма в болгарской литературе».

Софийский городской Совет депутатов трудящихся избрал М. А. Шолохова почетным гражданином столицы Болгарии и присудил ему Международную литературную премию «София» «за выдающийся вклад в развитие мировой литературы».

Генеральный секретарь ЦК Болгарской компартии, Председатель Государственного Совета НРБ Тодор Живков обратился к юбиляру с письмом, в котором отмечалось, что книги Шолохова «стали полноценным достоянием болгарского народа еще в годы борьбы против капитализма и фашизма», что «после победы социалистической революции в Болгарии «Тихий Дон» и «Поднятая целина» вошли в каждый дом, стали настольными книгами для болгар и особенно для тех, кто распахивал болгарскую целину, чтобы первыми повернуть нашу Родину на путь Советского Союза», что в лице юбиляра болгары видят «достойного продолжателя реалистических традиций могучей русской литературы, наследника Пушкина, Гоголя, Толстого, Чехова, Горького»³⁸.

На торжественном собрании болгарской общественности, посвященном юбиляру, председатель Союза писателей академик Пантелей Зарев заявил: «...Шолохов вошел в историю литературы как великий реалист-эпик, новатор, продолжатель лучших традиций русской классики... На фоне всеобщего упадка искусства после 1-й мировой войны, на фоне наступления декаданса и пессимизма, талант Шолохова и его творчество отмечены оптимизмом... Реализм Шолохова не сеет праздные иллюзии и не обещает скорые победы, не уходит от горьких выводов, его реализм широк, глубок, всеохватывающ и в то же время партиен, напоен запахом крови миллионов жертв тяжелой борьбы за освобождение...»

Вспоминая известные слова Ф. М. Достоевского: «...при полном реализме найти человека в человеке», которые так характерны для всех великих художников русской литературы от Пушкина до Толстого и Чехова, академик П. Зарев сказал: «Советская литература вообще и, прежде всего, творчество Шолохова немыслимы без поиска «человека в человеке»... В этом есть и объяснение непрекращающегося воздействия Шолохова на читателей всего мира, воздействия, отмеченного и Нобелевской премией»³⁹.

Редакция журнала «Филосопска мысъл» в статье «Великий художник-сердцевед и гуманист коммунизма» утверждает, что в мировой литературе существует «Шолоховская школа творчества, единодушно признанная выдающимися творцами-художниками нашего времени», что «творчество Михаила Шолохова - это знамя нашего времени»⁴⁰.

В дни юбилея в болгарской прессе появились крупные работы о творчестве Михаила Шолохова: предисловие к «Тихому Дону» академика Пантелея Зарева «Великий писатель нашего времени», статьи профессора Христо Дудевски «Михаил Шолохов и болгарская литература» (Литературна мысъл, 1975, № 2), профессора Василия Колевского «Судьба человека - судьба человеческая» (Пламък, 1975, № 5), эссе революционера Стояна Стоименова (первого издателя - в 1936 году - «Поднятой целины») в газетах «Работничсско дело» (1975, 19 мая) и в «Отечествен фронт» (1975, 20 мая), а также многие очерки литературоведа Спаса Попова «Встречи с Шолоховым» (Дружба, 1975, № 6) и его интервью, записанные на Дону,- «В. Шукшин о Шолохове» (Народна култура, 1974, 13 февраля); «С. Бондарчук о творчестве Шолохова» (Пуле, 1975, 20 мая) и другие материалы.

За рубежом различные советологи и антисоветчики пытаются принизить всемирное значение «Тихого Дона» и до сих пор еще прокламируют рапповский тезис «об областничестве» творчества Шолохова.

Профессор Хр. Дудевски в новом издании своей книги «Михаил Шолохов» (София, 1975), решительно отвергая эти домыслы, утверждает, что хотя «жизнь и литературное творчество Шолохова связаны с Доном, но это не означает, что он есть какой-то «областнический» писатель. Нет! Его творческий диапазон необычайно широк!..»

Критикуя мастеров декаданса - Джойса, Пруста, Кафку и их метод «потока сознания», который в сущности является «игрой воображения», профессор Хр. Дудевски справедливо отмечает, что они в своих текстах «обычно разрушают скрытую логику художественно относительного времени и интересуются главным образом алогичными связями, через которые человек по крайне опосредствованным началам открывает «внутреннюю» логику объективно данного времени».

В противовес им великий реалист Шолохов, используя огромные возможности внутреннего монолога, богатства языково-стилистические, «всецело остается в кругу объективной реальности и единственно через нее проецирует различные переживания литературного героя»⁴¹, изображая его психологически глубже, исторически правдивее и за всеми его противоречиями обнаруживая перспективу развития эпохи.

Подробно анализируя трагическую судьбу Григория Мелехова, профессор Хр. Дудевски высоко ценит в нем трудолюбие, стремление к справедливости, личную храбрость, с уважением относясь к нему как к человеку, который от «люльки до гроба» носит в себе думы и заботы о земле.

Хр. Дудевски в своей книге прослеживает изображение Шолоховым казачества в классовой разноликости, подчеркивает гуманистическую позицию автора романа в осуждении мировой войны, раскрытие им сложных противоречий, возникших на Дону в годы гражданской войны. Болгарский литературовед дает ответ и некоторым критикам из советской прессы о прототипе главного героя «Тихого Дона», справедливо утверждая, что «как художественный образ Григорий Мелехов стоит неизмеримо выше своего прототипа. Он обогащает идею, наши представления, теорию о пути среднего крестьянина в социалистической революции (хотя критики это явно недооценивают)»⁴².

Хр. Дудевски совершенно прав, когда говорит, что «Григорий Мелехов не враг» и что «третьего пути» для него нет и не может быть!» Но, утверждая это, критик не вскрывает до конца причины Вешенского восстания и напрасно умалчивает о «замечательных приказах Реввоенсовета» (т. е. Троцкого), а массовых репрессиях, которые глубоко обоснованно разоблачены М. А. Шолоховым в письме к А. М. Горькому (6.6.1931), где было подчеркнуто, что «возникло оно в результате перегибов по отношению к казаку-середняку». Однако Хр. Дудевски не замечает перегибов в политике по отношению к середняку Григорию Мелехову, не осуждает репрессий Штокмана, который, нарушив ленинские указания о союзе с крестьянином-середняком и, потерпев поражение, бежит из хутора Татарского.

В «Истории КПСС» о причинах Вешенского восстания сказано так: «Почвой для мятежа были колебания среднего крестьянства, которые захватили и среднее казачество. Но эти колебания не имели бы таких последствий, если бы не серьезные ошибки, допущенные в решении казачьего вопроса. Классовый подход к казачеству был нарушен, применялись репрессии не только к казакам-кулакам, воевавшим против Советской власти, но и к обманутым ими середнякам»⁴³.

Без опоры на ленинские работы о политике партии по отношению к середняку (и к казаку-труженику), без учета письма М. А. Шолохова от 6 июня 1931 года к А. М. Горькому, без глубокого знания документов истории нельзя дать верное истолкование трагической судьбы казака-труженика, правдоискателя Григория Мелехова!

В журнале «Пламък» (1975, № 5) профессор В. Колевский в статье «Судьба человека - судьба человеческая» впервые в болгарском литературоведении высказал справедливые замечания в адрес обанкротившейся вульгарно-социологической «концепции отщепенства».

«...Сколько было изведено чернил, - пишет В. Колевский,- чтобы доказать, например, что Григорий Мелехов - «нетипичен», что он - «яростный собственник», что он - «отщепенец» и как таковой не может быть «трагическим героем»?!⁴⁴ И далее на текстах Шолохова профессор В. Колевский доказывает, что «Мелеховы жили трудом собственных рук», что «труд, близость к природе - вот главное в характеристике героя, вот источник его нравственной чистоты, его поэтической души, его чувства справедливости» и что «это же является исходным критерием и во всем творчестве Шолохова».

В статье профессора В. Колевского впечатляюще рассматривается вопрос о невозможности «третьего пути» в жестокой классовой борьбе, гениально отраженной Шолоховым в «Тихом Доне». Трагедия Григория Мелехова в выборе пути является историческим уроком. «Как дорого стоил этот урок для трудовой Болгарии, для ее сына Александра Стамболийского!* - восклицает В. Колевский. - Как дорого обошелся этот урок чилийскому народу и его бессмертному президенту Сальвадору Альенде! Как дорого стоит он всему трудовому человечеству! И, наверное, иллюзии о третьем пути в классовой борьбе вызовут, к сожалению, еще не одну трагедию современных Мелеховых, не одну трагедию целых народов!»⁴⁵

* (А. Стамболийский (1879 - 1923) - лидер (с 1902 г.) Болгарского земледельческого народного союза. В 1919 - 1923 гг. - премьер-министр правительства Болгарии, проведшего буржуазно-демократические реформы. Был убит в 1923 году после фашистского переворота.)

Да, в «Тихом Доне» читатели всего мира находят этот исторический урок. Урок и для коммунистов тех стран, «какие пойдут дорогой нашей Революции», - о чем Михаил Александрович Шолохов скромно писал Максиму Горькому еще 6 июня 1931 года. История за эти полвека подтвердила великую правоту шолоховской мысли!

В Болгарии, близ знаменитого курорта Золотые Пески, находится крошечное село Казашка Махала, в котором проживают потомки казаков-некрасовцев - бунтарей Петровской эпохи. Большинство из них в 1956 году возвратились на Родину, а оставшиеся давно уже породнились с болгарским народом.

В центре села стоит большой клуб с пятиконечной красной звездой на фронтоне и вывеской «Народно читалище М. Шолохов». Здесь, в библиотеке, имеется много книг на русском и болгарском языках, и на самом видном месте в рамке висит телеграмма из станицы Вешенской, датированная 1961 годом:

«Дорогие станичники, сердечно тронут присвоением вашему клубу моего имени. Но надо же и совесть иметь, хотя бы пригласили в гости. От всей души желаю Вам, сынам тихого Дона, счастья и благополучия. Ваш Михаил Шолохов»⁴⁶.

Многие писатели и журналисты, рабочие и колхозники Болгарии имеют автографы любимого писателя. Но эта телеграмма, клуб «Народно читалище М. Шолохов», да и вся 250-летняя история села Казашка Махала являют нам ярчайшее свидетельство истинно братской, извечной и неугасимой дружбы народов Болгарии и нашей страны.

Комментарии к главе

¹ (Съветската литература в България. 1918 - 1944, т. 1. София, Л961. с. 384.)

² (Письмо венгра Л. Сюча к сербу М. Блаичу, члену Компартии США, мастеру завода Ростсельмаш. 10.3.1935. РОМК, Шолоховский фонд, ф. 2, он, 10, ед. хр. 48/2.)

³ (Стоименов Ст. София, 23.7.1967. Письмо автору.)

⁴ (Съветската литература в България. 1918 - 1944, т. 2, с. 254.)

⁵ (Стоименов Ст. Страницы и техния живота. София, 1966, с. 284.)

⁶ (Там же, с. 285.)

⁷ (Там же.)

⁸ (Септември (София), 1958, № 11, с. 186 - 192; письмо Г. Жечева автору от 16.3.1965.)

⁹ (Ново време. София, 1934, 19.8 и 1.9.)

¹⁰ (Съветската литература в България. 1918 - 1944, т. 1, с. 197.)

¹¹ (Мысъл и Воля (София), 1934, 9.Т.2.)

¹² (Жечев Г. София. 16.3.1965. Письмо автору.)

¹³ (Нова литература (София), 1935, № 3, 25.2.)

¹⁴ (Съветската литература в България. 1918 - 1944, т. 1, с. 410 - 411.)

¹⁵ (Там же, с. 411.)

¹⁶ (Литературен преглед (София), 1935, 19.4.)

¹⁷ (Кормило (София), 1935, 19.12.)

¹⁸ (Звезда, София, 1932, кн. XII, с. 544.)

¹⁹ (РЛФ, ЮЗЗ, 5.11 и 1934, 17.5.)

²⁰ (Дудевски Хр. Михаил Шолохов. София, Наука та изкуство, 1965, с. 91 - 92.)

²¹ (Литературен фронт (София), 1952, 15.9.)

²² (Народна култура (София), 1959, 3.10.)

²³ (Дудевски Хр. Михаил Шолохов, с. 92 - 93.)

²⁴ (Съветската литература в България. 1918 - 1944, т. 1, с. 305*.)

²⁵ (Лик (София), 1936, 26.12.)

²⁶ (Нов свят (София), 1936, 25.4, кн. 8, с. 11.)

²⁷ (Кормило (София), 1936, 18.3.)

²⁸ (Цит. по фотокопии письма М. Шолохова, полученной от Г. Жечева.)

²⁹ (Народна култура (София), 1959, 3.10.)

³⁰ (Съветската литература в България 1918 - 1944, т.1, с. 268.)

³¹ (Проданова Ольга. 16.3.1965. Хасково. Болгария. Письмо автору.)

³² (Русакиев С. О соотношении жизненной модели и художественного образа в «Тихом Доне» М. Шолохова. - В кн.: Michail Sholochow. Werk und Wirkung. Leipzig, Karl-Marx-Universitat, 1966, S. 93 - 98.)

³³ (Попов Спас. 9.6.1978. София. Письмо автору.)

³⁴ (Аблова Р. Т. Сотрудничество советского и болгарского народов в борьбе против фашизма. 1941 - 1945. М.: Высшая школа, 1973, с. 321.)

³⁵ (Найденов Ненчо. 20.6.1961. Михайловград. Болгария. Письмо к автору.)

³⁶ (Кудинов Павел. 1.8.1961. Михайловград. Болгария. Письмо к автору.)

³⁷ (Попов Спас. 30.5.1975. София. Письмо к автору.)

³⁸ (Литературен фронт, 1975, 29.5.)

³⁹ (Литературен фронт, 1975, 20.5.)

⁴⁰ (Филосопска мысъл (София), 1976, № 8.)

⁴¹ (Дудевски Хр. Михаил Шолохов. София, Наука та изкуство, 1975, с. 6, 17.)

⁴² (Там же, с. 16.)

⁴³ (История КПСС, т. 3. кн. 2-я. М., 1968, с. 301.)

⁴⁴ (Пламък (София), 1975, № 5, с. 127.)

⁴⁵ (Там же, с. 134).

⁴⁶ (Агафонов А. Встреча под Варной. - Молот, 1965, 13 октября.)