ПИСЬМА К Т. Л. ТОЛСТОЙ (А. М. РЕМИЗОВ, М. И. ЦВЕТАЕВА, Ф. И. ШАЛЯПИН, И. Е. РЕПИН, И. А. БУНИН, Д. С. МЕРЕЖКОВСКИЙ)
"Сейчас проводил Таничек. Очень она мне дорога старшая и мила младшая" (57.59); - писал Л. Н. Толстой о своей старшей дочери и внучке. В дневниках и письмах писателя можно найти множество упоминаний имени Танечки Сухотиной, единственной дочери Татьяны Львовны и Михаила Сергеевича Сухотиных.
Татьяна Михайловна Сухотина-Альбертини родилась 6 ноября 1905 года в Ясной Поляне на том же кожаном диване, на котором родился сам Л. Н. Толстой и его дети. Детство ее прошло в имении родителей - Кочеты и в Ясной Поляне, где часто гостили Сухотины. Визиты "милых Тань и Михаила Сергеевича" были одинаково приятны (58.44), как Льву Николаевичу, так и Софье Андреевне.
В "Яснополянских записках" Д. П. Маковицкого* немало записей о Сухотиных. Вот некоторые из них:
*(Литературное наследство. Т. 90. Кн. 1 - 4. М. Наука. 1979 - 1981 гг.)
27 ноября 1908 года. "Уехали Михаил Сергеевич, Татьяна Львовна с Танечкой и няней в Москву... С ними было за месяц, который прожили, очень приятно. Льву Николаевичу и всем нам. Михаил Сергеевич наблюдателен, знаток людей, добрый, с юмором и комизмом рассказывает. Татьяна Львовна - радушная, Танечка - живая"*.
*(Там же. Кн. 3. М. Наука. 1979, с. 256.)
20 марта 1910 года. Маковицкий записал разговор о предстоящем отъезде Сухотиных. "Л. Н.: "Как я буду жить без Сухотиных?" И, действительно, Татьяна Львовна ему так близка, и Танечку он любит, с Михаилом Сергеевичем часто советуется, дает критиковать и позволяет вносить стилистические и редакторские поправки в свои новые писания, играет с ним в шахматы. Татьяна Львовна же отвечает на французские и английские письма"*.
*(Там же. Кн. 4. М. Наука. 1979, с. 204.)
В 1914 году, после смерти мужа, Татьяна Львовна с дочерью переезжает в Ясную Поляну, где живет Софья Андреевна.
Л.Н. Толстой с дочерью Татьяной Львовной. Ясная Поляна. 1887 г. Фотография М.Л. Стаховича
Пригласительный билет
Внучка подружилась с бабушкой и стала для нее настоящим утешением в последние годы. Через всю жизнь пронесла Татьяна Михайловна уважение и любовь к Софье Андреевне, и, вспоминая о ней на страницах "Яснополянского сборника 1984", Татьяна Михайловна писала:
"После смерти отца моя мать решила вернуться в Ясную Поляну. Мои отношения с бабушкой сразу сделались очень близкими и нежными. Она много мною занималась - учила меня французскому и немецкому языкам, а также музыке и рисованию. Учила она меня и другому, более важному: быть доброй, справедливой, любить природу, особенно Ясную Поляну... Мы ежедневно совершали с бабушкой длинные прогулки и много разговаривали. Она мне рассказывала о прошлом и часто при этом плакала. Наша любимая прогулка была - идти в лес, на могилу дедушки. Весной мы приносили туда первые цветы, летом - букеты роз, пионов, ландышей, осенью - ветки золотых и красных листьев, а зимой украшали могилу еловыми ветками"*.
*(Яснополянский сборник 1984. Статьи, материалы, публикации. Тула. Приокское книжное издательство. 1984, с. 253. )
14 июля 1919 года С. А. Толстая записала в дневнике: "Написала посмертное письмо, прощаясь с близкими, прося прощения у тех кого оставляю..."* В этом письме, вложенном в конверт с надписью: "После моей смерти", С. А. Толстая писала: "Очевидно, замыкается круг моей жизни, я постепенно умираю, и мне хотелось сказать всем, с кем я жила и раньше, и в последнее время, - прощайте и простите меня"**... Обращаясь к внучке, она писала: "Совсем особенно отношусь к тебе, моя дорогая, горячо любимая, милая внучка моя Танюшка. Ты сделала жизнь мою особенно радостной и счастливой. Прощай, моя голубушка! Будь счастлива, благодарю тебя за твою любовь и ласку. Не забывай любящую тебя бабушку С. Толстую"***.
*(С. А. Толстая. Дневники и ежедневники 1860 - 1919 в 2-х т. Т. 2. М. 1978, с. 474.)
**(Там же, с. 600.)
***(Там же, с. 600.)
После Октябрьской революции Ясная Поляна стала музеем, первым его хранителем была Татьяна Львовна Сухотина. В 1920 году она с дочерью переехала в Москву и принимала активное участие в создании Государственного музея Толстого в Москве и его филиала в Хамовниках (музей-усадьба). С конца 1923 года по февраль 1925 года Т. Л. Сухотина-Толстая была директором Государственного музея Л. Н. Толстого.
Весной 1925 года Т. Л. Сухотина по инициативе А. В. Луначарского была командирована за границу для чтения лекций о Толстом. Ни она, ни ее дочь не предполагали, что покидают Родину навсегда. "...Я всей душой против того, чтобы сделать Таню эмигранткой, - писала Т. Л. Сухотина брату С. Л. Толстому 17 июня 1925 года из Парижа, - это положение очень тяжелое и как до поездки сюда, так и теперь, я считаю своим долгом жить в России и не отрывать от нее Таню"*.
*(Это письмо, как и другие цитируемые письма, хранится в отделе рукописей Гос. музея Л. Н. Толстого.)
Но жизнь распорядилась иначе. Т. М. Сухотина, с детства любившая театр, мечтающая стать актрисой, была принята в профессиональную театральную труппу. Татьяна Михайловна вспоминает то время: "Роли у меня были маленькие, я была молода. Однако это было чудесное время в моей жизни. Я часто с тоской вспоминаю запах кулис, товарищество актеров и моих друзей по сцене. Во время пребывания с театром в Италии я познакомилась с моим будущим мужем"*.
*(Т. М. Альбертини-Сухотина. "Моя мать". Яснополянский сборник, 1978. Тула. 1978, с. 275.)
26 сентября 1930 года Татьяна Львовна сообщила в Москву брату Сергею Львовичу о семейном событии: "Таня выходит замуж за итальянца, которого она любит уже полтора года. Зовут его Леонардо Альбертини, ему 27 лет, он доктор прав, а занимается хозяйством в Римской компании... Жить они будут в Риме или под Римом. Мои новые родственники хотят, чтобы я ни в чем не нуждалась и только просят о том, чтобы я выражала свои желания. Они очень милые и порядочные люди. Единственное обстоятельство, которое будет для Тани тяжело - это именно их обеспеченное положение... Наша трудовая жизнь была очень хороша. Мы видели много доброты и помощи, и сами помогали, чем могли. Никогда не завидовали никому и не мечтали о богатстве. Конечно, бывали минуты, когда было тяжело, когда мечтали об отдыхе и о том, чтобы вздохнуть от материальных забот, но я все же скажу, что я об этом времени жалею".
Татьяна Львовна Сухотина-Толстая умерла в Риме в 1950 году. Последние ее слова (чуть слышный шепот) были обращены к дочери: "Моя радость"*.
*(А. В. Глебова. Воспоминания (ГМТ, фонд Т. Л. Сухотиной). )
Четверть века прожила Татьяна Львовна за рубежом, оставаясь человеком большого благородства, преданной любви к своему великому отцу и глубокого уважения к Родине. Четверть века не прерывалась связь Татьяны Львовны с Родиной, музеем Л. Н. Толстого. Ее мечта побывать в России, к сожалению, не осуществилась, зато сбылась такая же мечта ее дочери.
В июле 1975 года по приглашению Министерства культуры СССР Татьяна Михайловна Альбертини-Сухотина с сыном Луиджи приехала в гости в Советский Союз. После этого она еще трижды приезжала на Родину (в 1977 году с младшей дочерью Кристиной, в 1979 году со старшей дочерью Мартой, в 1982 году со взрослыми внуками Андреа Альбертини и Пьером Гадда Конти). В одном из многочисленных интервью в свой последний приезд Татьяна Михайловна говорила: "Не хватает слов, чтобы передать чувства, которые всякий раз овладевают мною при посещении Ясной Поляны, Хамовников, дома на Кропоткинской. Как бережно все сохранено, какой поддерживается порядок"*.
*("Вечерняя Москва". № 148 от 21 июня 1982 г.)
В 1942 г. Ясная Поляна была освобождена от нацистских захватчиков
T.M. Альбертини с сьшом Луиджи. Рим. 1931 г.
Леонардо Альбертини с сьшом Луиджи. Рим. 1931 г.
Т.Л. Сухотина с дочерыо Таней. Ясная Поляна. 1916 г.
Многие ценные фамильные реликвии Толстых вернулись на Родину благодаря Т. М. Альбертини. В каждый свой приезд внучка писателя делает дары Государственному музею Л. Н. Толстого в Москве. Это золотое кольцо с двумя бриллиантами и рубином, подаренное Л. Н. Толстым жене в благодарность за помощь после завершения работы над романом "Анна Каренина". Это портрет отца писателя Н. И. Толстого работы художника Л. Д.Крюкова (цветная миниатюра, выполненная на слоновой кости, заключенная в небольшую рамку черного дерева). В последний свой визит Татьяна Михайловна передала музею платиновый браслет, принадлежавший матери писателя Марии Николаевне Толстой, урожденной Волконской.
В отдел изобразительных и мемориальных фондов музея поступили также подаренные Татьяной Михайловной шерстяная вязаная шаль работы Т. Л. Сухотиной, фотографии Т. Л. Сухотиной-Толстой и членов ее семьи; альбом фотографий "Ясная Поляна" работы сына Т. М. Альбертини - Луиджи.
Татьяна Михайловна считает, что все реликвии, связанные с жизнью и творчеством Толстого, должны находиться на Родине, где так бережно хранят и чтут память о ее великом деде.
Выполняя волю матери, Татьяна Михайловна еще в 1974 году начала передавать в дар Государственному музею Л. Н. Толстого в Москве зарубежный архив Т. Л. Сухотиной-Толстой. В настоящее время ею передано свыше двух тысяч документов. В том числе: Дневник Т. Л. Сухотиной - 24 подлинные тетради (за период с 28 октября 1878 по 13 декабря 1932); воспоминания Т. Л. Сухотиной, озаглавленные "Детство Тани Толстой в Ясной Поляне", "Отрочество Тани Толстой", "Рассказы о Толстом", и многое другое, принадлежащее перу самой Татьяны Львовны*.
*(Т. Л. Сухотина-Толстая. Воспоминания. М. Художественная литература. 1976.
Т. Л. Сухотина-Толстая. Дневник. М. Современник. 1979.)
Т. М. Альбертини справедливо отметила: "Моя мать переписывалась со всем миром"*. Действительно, самое значительное место в зарубежном архиве Т. Л. Сухотиной занимает переписка. Ее корреспондентами были Ромен Роллан, Андре Моруа, Бернард Шоу, Роже Мартен дю Гар, Эльмер Моод и многие другие, как старые знакомые, встречавшиеся прежде с Толстым, так и новые знакомые, которым имя Толстого было дорого. Сохранилась обширная переписка Татьяны Львовны с братьями Сергеем, Ильей, Львом, Михаилом. Старшая сестра по-прежнему пользовалась их уважением и доверием. В этих письмах, разумеется, много внимания уделено личной и семейной жизни каждого из них, а главное, много свидетельств о Толстом, о судьбе его творческого наследия.
Особый интерес для Татьяны Львовны представляли письма старшего брата Сергея Львовича, жившего в Москве и сообщавшего ей о всех событиях, связанных с именем Толстого, с жизнью в музее. Сергей Львович подробно рассказывал сестре о праздновании 100-летия со дня рождения Толстого на Родине, о подготовке 90-томного собрания сочинений Толстого, в издании которого он сам участвовал.
*(Яснополянский сборник 1978. Тула. Приокское книжное издательство. 1978, с. 277. )
Через всю переписку старших детей Толстого проходит память об их великом отце, живой интерес к изучению и пропаганде его творчества.
"В Европе лекции дают очень мало, так что жить на это невозможно. Но я рада оживить интерес к Толстому, который очень понизился за это время. Мое пребывание сделало очень много к поднятию этого интереса", - писала Татьяна Львовна 18 апреля 1926 года из Страсбурга. Татьяне Львовне важно было не только оживить интерес к Толстому, но и "восстановить истину" о "семейной драме" родителей, о чем она и писала брату 2 сентября 1932 года.
Сергей Львович, приступив к подготовке последнего тома дневника С. А. Толстой за 1910 год, писал сестре: "Твоя роль в 1910 году была самая правильная и ты многое облегчила и отцу и матери. Но предотвратить катастрофу никто из нас не мог" (16 июня 1935 года).
После смерти брата Татьяна Львовна писала в Москву племяннице А. И. Толстой-Поповой: "Я теперь жалею о том, что редко писала ему, о моей неизменной и верной дружбе он знал. И знал также то, что во всех важных вопросах мы были заодно. Мы дали друг другу carte blanche решать все вопросы, которые возникали бы в деле отцовского наследства, и знали, что каждый решит так, как это сделал бы другой. И отец еще спаял нас в своем последнем письме, назвавши нас "истинные друзья Сережа и Таня" (6 января 1948 года).
Переписка Т. Л. Сухотиной с С. Л. Толстым со времени отъезда Татьяны Львовны за рубеж до смерти Сергея Львовича (т. е. за период с 1925-го по 1947-й) составляет 208 писем. Письма Татьяны Львовны хранятся в фонде С. Л. Толстого в Государственном музее Л. Н. Толстого. Теперь к ним присоединились и ответные письма Сергея Львовича*.
*(Более подробно о переписке С. Л. Толстого с Т. Л. Сухотиной см.: Э. Зайденшнур, Б. Шумова. "Новое о Толстом" - "Литературная газета", № 36. 3 сентября 1975 г. )
Татьяна Львовна переписывалась и с сотрудниками Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве Н. Н. Гусевым, В. А. Ждановым и др., не оставляла без внимания ни одного вопроса, связанного с жизнью и творчеством Толстого.
Война надолго прервала связь Татьяны Львовны с Родиной, родными, музеем...
Летом 1945 года племянница Татьяны Львовны Софья Андреевна Толстая-Есенина писала в ответ на полученное из Италии письмо: "Я теперь (с 1941 года) директор всех Толстовских музеев, как когда-то были вы, мои тетки... Война была очень, очень тяжела для всех и для наших музеев. Пришлось эвакуировать все наши фонды (их теперь миллион единиц!) в Сибирь и Среднюю Азию. В Хамовниках упало 38 зажигалок. Еле потушили огромный пожар, на Кропоткинскую была сброшена фугасная бомба, которая наполовину разрушила музей. Астапово эвакуировали. Ясная Поляна горела (в спальне, библиотеке и комнате бабушки немцы устроили костры), много ограбили, порубили, сожгли. Страшная картина была, когда мы приехали после оккупации. Теперь все далеко позади. Все музеи восстановлены, реставрированы и открыты. Весной вернулись фонды в полнейшем порядке..."*
*(ГМТ, фонд С. А. Толстой-Есениной.)
Среди корреспондентов Т. Л. Сухотиной были многие выдающиеся деятели русской культуры, по разным причинам оказавшиеся после революции в эмиграции. Среди них: И. А. Бунин и М. И. Цветаева, Д. С. Мережковский и Ф. И. Шаляпин, Ремизов и Репин, письма которых предлагаем вашему вниманию. Все они в эмиграции чувствовали себя "непризнанными, непонятыми, несчастными и оскорбленными жизнью"*. "Конечно, они писали дочери Толстого, - считает Т. М. Альбертини, - но прежде всего - умной женщине, интересующейся всем, всегда готовой протянуть руку просящему"**.
*(Ирина Одоевцева. На берегах Сены. М. 1989, с. 212.)
**(Яснополянский сборник 1978. Тула. Приокское книжное издательство. 1978, с. 277.)
Публикуемые здесь письма объединены общим чувством признательности и уважения к дочери Толстого.
Алексей Михайлович Ремизов (1877 - 1957) с 1921 г. в эмиграции. И. Одоевцева вспоминала: "Ремизов страшно много работал, много печатался в эмиграции. Был, конечно, чрезвычайно талантлив. И вы знаете, это единственный русский писатель того времени, которого любили и ценили французы. Они считали его сюрреалистом..." ("Вопросы литературы", № 12, 1988, с. 127).
Глубокоуважаемая Татьяна Львовна
На вашей лекции я прочитаю сказку Льва Николаевича о Трех старцах*.
*(Т. Л. Сухотина неоднократно принимала участие в вечерах памяти Толстого, устраиваемых в Сорбонне Комитетом помощи русским писателям и ученым. В этих вечерах в разное время принимали участие многие русские писатели, в том числе Куприн, Бальмонт, Ремизов. Рассказы о Толстом сопровождались чтением его народных рассказов. На вечере 1927 г. рассказ Толстого "Три старца" (25. 100 - 105), в основу которого положена народная легенда, прочитал А. М. Ремизов, сам известный "перелагатель древних религиозных легенд". )
У меня нет этого тома, где сказки. Очень прошу вас, пришлите мне: и чем скорее, тем лучше.
Я должен о каждом слове подумать.
Если бы пришлось перенести лекцию, то нельзя ли только не во вторник. Самое для меня удобное, как у вас назначено, четверг.
Я попросил бы вас 1) книгу, где сказка
2) 2 билета на вашу лекцию: для моей жены и для того, кто будет с нами
3) доставить меня в Сорбонну и домой
4) перед чтением горячего (чаю или кофе)
5) свету (читаю стоя)
Алексей Ремизов
Письмо А.М. Ремизова к Т.Л. Толстой. 12 мая 1927 г. Факсимиле
М. И. Цветаева (1892 - 1941) с мая 1922 г. до лета 1939 г. находилась в эмиграции.
Письма М. Цветаевой к Т. Л. Сухотиной подтверждают сказанное ее дочерью А. С. Эфрон: "По всем своим городам и пригородам (не об оставленной России говорю) Марина прошла инкогнито, твеновским нищим принцем, не узнанная и не признанная ни Берлином, ни Прагой, ни Парижем (у которых она в моде сейчас...). Если бы она была (а не слыла!) эмигранткой, то как-нибудь авось да небось, притулилась бы на чужбине, среди "своих"...
Дорогая Татьяна Львовна!
Мне очень стыдно, что мое первое письмо к Вам - просьба, а именно: не помогли бы Вы мне распространить билеты на мой вечер стихов - 17-го июня. Цена билета minimum 25 фр., больше - лучше. Посылаю 5. Шестой - приглашение Вам и дочке.
Очень хочу побывать у вас, боюсь помешать. Кроме того, хотелось бы видеть Вас не на людях, а более или менее одну. Возможно ли это? Если да - черкните словечко, приеду, очень хочу.
Целую Вас. Еще раз - простите за просьбу.
М. Цветаева.
Дорогая Татьяна Львовна!
Приношу Вам сердечную благодарность за проданный билет и милую приписку. Как-нибудь буду у Ивонны и зайду поблагодарить Вас лично.
А книжку послала Вам не для чтения, а просто как знак внимания и симпатии, - на стихи нужно время, знаю, что у Вас его нет.
Целую Вас, привет дочери.
М. Цветаева.
В сентябре 1928 г. Татьяна Львовна послала Ф. И. Шаляпину книгу, вероятно, одну из книг о Толстом, изданных в Москве к 100-летию со дня рождения. Книга вызвала у Шаляпина воспоминания о вечере 9 января 1900 г., когда он пел в доме Толстого в Москве и Толстой подарил ему свою фотографию с надписью.
Впервые письмо Ф. И. Шаляпина было опубликовано в "Литературной газете", 1975. № 36. 3 сентября.
Дорогая, глубокоуважаемая Татьяна Львовна, спасибо Вам за память и за книжку. Я так обрадовался ее получить от Вас: "Мне грустно и легко, печаль моя светла..." Как ярко оживают в памяти моей "Хамовники". Какое великое наслаждение испытал я петь Льву Николаевичу. Как горжусь я той великой для меня минутой в моей жизни, и как я огорчен, что не могу спеть для "Него" сейчас, когда прошло сто лет со дня вступления Его в жизнь... Хвораю немного! Должно быть начинаю стареть... Противно это поддаваться старости. Впрочем, я не ною, я радуюсь, я живу и никакие огорчения меня не сгибают... привычка, я думаю. Так и Вам, дорогая, желаю бодрости духа, а с ним здоровья и счастья. Глубоко уважающий Вас Федор Шаляпин.
В 1929 г. Татьяна Львовна "затеяла" в Париже, как она писала брату, студию живописи. На это событие откликнулся И. Е. Репин, у которого в юности училась Т. Л. Сухотина в Школе живописи, ваяния и зодчества в Москве. Студия Т. Л. Сухотиной просуществовала недолго, так как не было средств на ее содержание. "Школа умерла", - сообщала Татьяна Львовна брату 11 июля 1930 г.
Публикуемое письмо Репина завершает его дружескую переписку с Т. Л. Сухотиной, начавшуюся в 1887 году.
Впервые письмо И. Е. Репина было опубликовано в "Литературной газете", 1975. № 36. 3 сентября.
Дорогая Татьяна Львовна, благодарю Вас за присылку карточки Татьяны Татьяновны*. Она изменилась до неузнаваемости. И странно - она стала похожа на украинку. Мы хотели видеть Ваше изображение... но тут, вместо серебристых кудрей, черная повязка украинской моды, и вся фигурка тонкая, украинская.
*(Т.М. Альбертини.)
Теперь к Вам просьба: снимите нам Вашу студию: учеников, учениц и профессоров. Очень одолжите. Разумеется, если это не очень Вас обеспокоит. Ах, как мы этого желаем, очень очень просим просим. Конечно, мы подождем, не торопитесь. И уж будьте любезны, напишите, как зовут профессоров. Простите, простите за эту дерзость... Простите за неудалое письмо, что делать - на 86 году лучше не выходит, простите... и такая лень... все на правах доживающего.
И. Репин. 11 декабря 1929 г.
Приглашение
И. А. Бунин встречался и переписывался с Толстым, перед которым он "благоговел" всю жизнь. Был знаком с многими членами его семьи. Долгие годы собирал он материал для своей книги "Освобождение Толстого", которая впервые была издана в Париже в 1937 году. Несомненно, многое автор книги узнал и понял о Толстом благодаря его старшей дочери. Находясь в эмиграции, Бунин жаловался жене, что "он не может жить в новом мире, что он принадлежит к старому миру, к миру Гончарова, Толстого, Москвы, Петербурга, что поэзия только там, а в новом мире он не улавливает ее". Дочь Толстого, очевидно, для него была одним из звеньев, соединявших его со "старым миром".
Нам известно 8 писем И. А. Бунина к Т. Л. Сухотиной. 14 марта 1927 г. он прислал Татьяне Львовне приглашение на свою лекцию о Толстом. Послушав лекцию Бунина о том, как он был толстовцем, она писала С. Л. Толстому 21 марта 1927 г.: "Это было очень трогательно, хотя и без сочувствия "толстовству". Видимо, Бунин читал свои воспоминания, написанные в Париже в 1927 г." (см. "Новый мир", 1955, № 6). Публикуемые 7 писем относятся к 1934 - 1936 гг.)
Дорогая Татьяна Львовна,
Долго объяснять, почему так необыкновенно поздно отвечаю Вам*. Пожалуйста поверьте только одному - что я виноват перед Вами без вины.
*(Местонахождение писем Т. Л. Сухотиной к И. А. Бунину нам неизвестно.)
Целую Ваши руки с самой горячей благодарностью за Ваши добрые строки ко мне.
За Илью Львовича мне больно до сих пор, я его очень любил*.
*(И декабря 1933 г. в нью-йоркской больнице скончался брат Т. Л. Сухотиной Илья Львович Толстой. Бунин писал о нем в "Освобождении Толстого": "...Я часто встречался и подружился с Ильей Львовичем. Это был веселый, жизнерадостный, очень беспутный и очень талантливый по натуре человек. Он любил говорить об отце, много рассказывал мне о нем..." (И. А. Бунин. Собр. соч. в 9 томах. Т. 9. М. 1967, с. 70). )
Дай Бог Вам всего лучшего.
Ваш Ив. Бунин. 7.III.34. Grasse, A. M.
Дорогая Татьяна Львовна. Простите меня ради Бога за молчание - ездил в Париж, тысяча мелких, но неотложных дел, потом очень хворал (неопасной, но очень ослабляющей болезнью, нашей старинной дворянской - потерей крови). Страшно был тронут Вашей дружественностью - тем, что прислали мне о последних днях Ильи Львовича. Сама рукопись произвела на меня чрезвычайное впечатление, и я так благодарен Вам, что Вы дали мне возможность ее прочесть*. Целую Ваши ручки с большой любовью и родственностью. Вы, Толстые, истинно как родные были мне всю жизнь. Осенью, думается, непременно буду в Италии, счастлив буду навестить Вас. Преданный Вам Ив. Бунин. Villa Belvedere Grasse, A. M. 27.IV.34.
*(Можно предположить, что Т. Л. Сухотина переслала И. А. Бунину письмо (или его копию) Александры Львовны Толстой, которая была с Ильей Львовичем в последние дни его жизни. )
P. S. Когда будете писать Александре Львовне будьте добры передать мой самый сердечный привет ей.
Дорогая Татьяна Львовна,
Пишу на удачу, по вашему старому адресу. Если это письмо дойдет, будьте добры, напишите мне 2 словечка: дорога ли жизнь в Италии и как вообще живется там? Не очень ли одиноко русским? Можете ли Вы посоветовать мне переехать, например, на месяц, на 2, на 3 в Италию, если мне понадобится переменить местожительство? (А это может все таки случиться и даже скоро.)
Целую Вашу руку. Ваш Иван (Алексеевич) Бунин. Villa Belvedere, Grasse, A. M. France
Дорогая Татьяна Львовна,
Так писал, так сидел (по 10 часов в сутки) с пером в руке, что совсем отшибло память, забыл, что не ответил Вам, не поблагодарил Вас за ответы. Простите, пожалуйста! Целую Вашу руку и сердечнейше благодарю. Мы еще не решили, где будем - в Швейцарии или в Италии. Продолжаю думать, что в начале осени (а может и раньше), уехать отсюда придется. Если поедем в Швейцарию, счастлив буду видеть Вас.
Преданный Вам Ив. Бунин. Villa Belvedere Grasse, A. M.
Дорогая Татьяна Львовна,
Позвольте Вас предупредить, что я хочу побеспокоить Вас своим посещением. Надеюсь дней через 5 быть в Риме. Остановлюсь, вероятно, в том отеле, где жили Мережковские, - Hotel Boston: другого в Риме не знаю, был в нем 20 лет тому назад. Целую Вашу руку.
Ваш Ив. Бунин. Прага, 22 окт. 1936 г.
Дорогая Татьяна Львовна,
Чрезвычайно благодарю Вас за письма, очень ими тронут. Простите, что прошлый раз послал Вам вырезку из "Последних Новостей"* так невежливо - без письма: был совсем нездоров.
*(Бунин прислал вырезку из газеты "Последние новости". Париж, 1936, № 5700, 1 ноября, где под заголовком: "Злоключения И. А. Бунина в Германии. Русского академика и Нобелевского лауреата подвергли на границе неслыханному унижению и издевательствам" опубликовано письмо И. А. Бунина в редакцию газеты "Последние новости" от 31 октября 1936 г. (И. А. Бунин. Собр. соч. в 9 томах. Т. 9. М. 1967, с. 332 - 335).)
Теперь чувствую себя сносно. Выезжаю в Рим завтра (понедельник 9-го), должен быть в Риме послезавтра (вторник 10-го) вечером не то в 7 ч. 55, не то в 9 ч. (поезд Rome-Express). Остановлюсь, вероятно, в Hotel de Russie.
Целую Вашу руку. Ваш Ив. Бунин.
Дорогая Татьяна Львовна!
Посылаю Вам то, что просил меня передать Вам Цуриков*, - простите, что исполняю это поручение так поздно.
*(Н. А. Цуриков - сын близкого знакомого Толстого А. А. Цурикова. Отрывок из его воспоминаний "Спор" опубликован Б. М. Шумовой в журнале "Октябрь", 1978, № 8, с. 218 - 220.)
Из Рима уехал раньше, чем ожидал. Посему еще раз благодарю Вас за Ваше доброе гостеприимство письменно, почтительно и с любовью целую Вашу руку и прошу передать мой поклон Татьяне Татьяновне.
Ваш Ив. Бунин.
Глубокоуважаемая Татьяна Львовна! Как Вы вероятно знаете Софья Николаевна Толстая* жила последние годы своей жизни у меня и скончалась на нашей квартире. По моему настоянию она начала писать свои воспоминания. К сожалению она только их начала. Я послал этот отрывок Вере Ильиничне**, а сейчас посылаю копию и Вам, пользуясь любезностью Ивана Алексеевича, предполагаю, что Вам это будет интересно. Искренне преданный Вам
Н. Цуриков
*(Толстая (урожд. Философова) Софья Николаевна (1867 - 1934) - жена И. Л. Толстого. )
**(В фонде А. И. Толстой-Поповой в отделе рукописей ГМТ хранятся: копия письма Н. А. Цурикова к В. И. Толстой от 25 ноября 1934 г. из Праги, где описаны последние дни жизни С. Н. Толстой, и рукопись воспоминаний С. Н. Толстой "Несколько слов о Л. Н. Толстом".)
Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866 - 1941) с 1920 г. жил в эмиграции, в основном, в Париже. Вместе с женой Зинаидой Николаевной Гиппиус (1869 - 1945) бывал у Толстого в Ясной Поляне. После ухода и смерти Толстого Мережковский резко изменил свое отрицательное отношение к Толстому как религиозному мыслителю. Д. С. Мережковский - автор книги "Л. Толстой и Достоевский. Жизнь и творчество", изд. "Общественная польза", СПб, 1909.
Среди писем из зарубежного архива Т. Л. Сухотиной, переданных Т. М. Альбертини, помимо публикуемого письма Д. С. Мережковского - почтовая открытка, написанная рукой З. Н. Гиппиус с подписью-автографом Мережковского. Приводим полностью текст этой открытки: "Милая, дорогая Татьяна Львовна! Сию минуту прочли в "Последних Новостях" известие, будто скончалась ваша маленькая внучка, Танина дочка Анна. Это так неожиданно, что почти трудно поверить! Для такого горя нет, конечно, никаких слов настоящего утешения у людей. Мы только хотим крепко, молча, поцеловать вас и Таню, мы верим, что вам поможет Господь.
Ваша Зин. Гиппиус и Д. Мережковский.
3 июля 1936 г.".
Письмо З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковского, очевидно, очень тронуло Татьяну Львовну, т. к. на открытке - помета "отв.", сделанная ее рукой. Так Татьяна Львовна, как и ее отец, Л. Н. Толстой, помечала письма, на которые она давала ответ.
Текст письма
Дорогая Татьяна Львовна!
Вы, надеюсь, получили мою французскую книгу "Le Christ qui vient" с посвящением, исходящим, Вы это почувствуете, - от чистого сердца.
Очень хотелось бы мне и нужно было бы для "Dante"* (он кончен) вернуться в Италию к выходу книги. Я пишу об этом Муссолини. Но не знаю - не знаю, увы! суждено ли этой надежде исполниться, п. ч. не совсем понимаю, что значат два столько по-русски неблагозвучных слова "тоталитарная милитаризация". Не знаю, как человек наивный и неискушенный в политике, не значат ли эти два слова, что Большая Берта (пушка) может оказаться нужнее "маленького" Данте?
*("Данте", двухтомное исследование Д. С. Мережковского. Было издано в 1939 году.)
У меня к вам большая и усерднейшая просьба: потелефоньте Дучичу**, который на письма мои и на посылку книг с посвященьями уже давно не отвечает, и напомните ему, что он обещал мне поговорить обо мне или написать Регенту Павлу (Югославскому), о том, чтобы мне увеличили пенсию с 700 фр до 1000 и выдали единовременное пособие в 5000 фр. (Как уже раз выдали, по его же, Дучича просьбе) и пригласили в Югославию для чтения лекций.
**(Дучич Йован (1871 - 1943) - сербский поэт, с 1907 г. на дипломатической службе. Вошел в сербскую поэзию как представитель символизма. Дучичу принадлежат путевые записки ("Города и химеры", 1930), а также эссе на философские, моральные, эстетические темы, литературно-критические статьи.)
Я очень боюсь, что Дучич забыл обо всем этом, потому что он во-первых, поэт, во-вторых, посланник, в-третьих болен и в-четвертых (это хуже всего), не русский эмигрант и не знает, что значит погибать, как я сейчас погибаю, или почти. Я все-таки думаю, что внутренне Дучич меня не забыл, а только внешне, п. ч. он хороший человек - настоящий, и, в самом деле, большой поэт.
Крепко надеюсь, что Вы исполните эту мою просьбу. В значительной мере, Дучич может содействовать моему приезду в Рим, если только серьезно захочет.
Вчера я получил трогательное письмо от кн. Радзивили. Да, какой милый она, родной человек!
Сердечный привет от З. Н. Вам - и всем, всем в Риме от нас сердечный привет! Не смею сказать: "до скорого свидания", чтобы не сглазить, п. ч. все-таки параллель "Данте-Берта" все-таки очень зловеща. Ваш Д. Мережковский.
Заказать медицинские светильники выгодно.
|
ПОИСК:
|
При использовании материалов активная ссылка обязательна:
http://litena.ru/ 'Литературное наследие'