О. ЕРШОВА. В. Г ЧЕРТКОВ - ФОТОГРАФ Л. Н. ТОЛСТОГО

Л.Н. Толстой и В.Г. Чертков в яснополянском парке. 1909 г. Фотография А.Л. Толстой (?)

Л.Н. Толстой. Ясная Поляна. 1908 г. Фотографии В.Т. Черткова

Л.Н. Толстой. Ясная Поляна. 1908 г. Фотографии В.Т. Черткова

По глубине воплощения образа Толстого в фотографиях фотоколлекция В.Г. Черткова представляет собой явление уникальное. Она охватывает сравнительно короткий отрезок времени - пять последних лет жизни Толстого, когда Чертков достаточно определился как собиратель и хранитель его рукописей, редактор, переводчик и издатель сочинений. Он был всецело поглощен этой работой, видя в ней одну из выпавших ему "форм служения Богу и людям"*, и, возможно, поэтому не сразу обратился к еще одному важному делу - фотографированию Толстого. Тем более что с середины 1880-х гг. Толстого снимали многие из близкого окружения писателя, в особенности Софья Андреевна. В 1897 г. Чертков был выслан в Англию.

*(Чертков В. Г. Письмо Л.Н.Толстому от 24 марта 1906 г. ОР ГМТ.)

Первые снимки Толстого он сделал в 1905 году, когда благодаря хлопотам матери смог ненадолго приехать в Россию и десять дней провел в Ясной Поляне. Получив вскоре официальное разрешение вернуться на родину, Чертков в последующие два года также по разным причинам ненадолго приезжал в Россию и Ясную Поляну, продолжая фотографирование.

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Л.Н. Толстой. Серия одновременных портретов. 1907 г. Фотографии В.Г. Черткова

Сначала это занятие имело случайный характер. У Черткова не было даже своего фотоаппарата. Тем не менее в фотографических опытах Черткова 1905 - 1906 гг., во многом еще несовершенных, уже определились основные сюжеты и жанры его будущей фото коллекции, цель которой он видел в том, чтобы запечатлеть и тем самым сохранить для потомков облик Толстого.

Посылая из Англии Софье Андреевне свои яснополянские снимки, он писал ей: "Очень сожалею, что почти все фотографии, снятые мною вблизи, не удались, отчасти по моей неопытности, отчасти вследствие неудовлетворительных пленок... Зато прелестно вышли несколько пейзажей, в которых Лев Николаевич фигурирует пешком или верхом среди столь любимых им лугов и лесов. Эти фотографии, наверное, доставят Вам удовольствие, т.к. помимо того, что они удачно вышли, они в своем роде новы"*.

*(Чертков В. Г. Письмо С.А.Толстой от 3 июля 1905 г. ОР ГМТ.)

Первым сфотографировавший Толстого в окрестностях Ясной Поляны, Чертков открыл тему "Толстой и природа", фактически не затронутую до него другими фотографами и столь важную в понимании и изображении Толстого.

Когда позднее, с 1908 года - в связи с ухудшившимся здоровьем Льва Николаевича - близкие станут незаметно сопровождать его во время одиноких прогулок, Чертков будет единственным из всех его сопровожатых снимать Толстого систематически. За два года (до его высылки из Тульской губернии) Чертков сумеет создать большой цикл разноплановых и разнохарактерных фотографий.

Стараясь не нарушить уединения Толстого, которым Лев Николаевич очень дорожил, Чертков обычно следовал за ним на таком расстоянии, чтобы Толстой его "не слышал и не видел своими близорукими глазами". При случае фотографу приходилось прятаться, используя в качестве укрытия любую возможность. Наиболее трудными поэтому для него были верховые прогулки Толстого. К тому же Лев Николаевич, несмотря на возраст, по обыкновению ездил верхом очень далеко и не разбирая дорог. Однажды Чертков, двадцатью шестью годами моложе Толстого, в прошлом конногвардеец, признался, что имел "недоброе чувство" против Льва Николаевича за то, что тот "водил его по оврагам".

Иногда Толстой сам просил Черткова сфотографировать его, как это было летом 1908 г., когда он заехал на Делире в высокую траву (см. фотографию на стр.453). По поводу этой фотографии, свидетельствует жена Черткова, Анна Константиновна, "Лев Николаевич сожалел, что она не цветная, т.к. в то лето луга были особенно полны роскошным цветом. Еще он говорил: "Не мог отказать себе в удовольствии залезть в самую гущу этого роскошного луга. А потом стало стыдно, что помял траву"*.

*(Надпись на почтовой открытке с воспроизведением снимка со слов А.К.Чертковой рукой ее секретаря.)

В 1906 г. Черткову удались фотографии, "снятые вблизи" - две серии моментальных крупноплановых одновременных портретов, "больших голов" Толстого", как он впоследствии будет называть их. И это тоже было новым в толстовской иконографии. Так Толстого не снимал никто. Черткову впервые удалось запечатлеть его лицо во всем богатстве мимики, уловить его динамику, "текучесть", рефлексы "магически беспокойных" (С.Цвейг) глаз.

В дальнейшем Чертков обогатит свою коллекцию интересными и по-своему оригинальными сюжетами. Но крупноплановый портрет останется его главным достижением, а серии одновременных портретов будут восприниматься как настоящее откровение, как удачно найденный, единственно возможный способ запечатлеть особенность толстовского лица, его редкую эмоциональную подвижность.

Известно, что в последние годы жизни Лев Николаевич не любил фотографироваться и если соглашался кому-либо позировать, то из нежелания обидеть или огорчить отказом. По словам его секретаря В.Ф. Булгакова, из всех снимавших Толстого Чертков был "единственным не неприятным ему". Тем более что, пользуясь, в основном, моментальными аппаратами, он редко просил позировать ему, чаще снимая "с рук", исподволь. Чертков избегал внешних эффектов или модного в то время подражания живописи, предоставив фотографии возможность говорить своим языком. При эмоциональной выразительности лица и глаз Толстого достаточно было простой, строгой фиксации. Творческое участие фотографа состояло прежде всего в отборе, и в этом Черткову помогало знание "модели" и умение видеть, которым он, судя по результатам его работы, обладал.

В дневнике 1908 г. Чертков сетует на то, как однажды ему мешали во время съемки, повлияв на настроение Толстого, и ни одна из снятых им в этот день "десятка голов" Льва Николаевича не имела нужного ему выражения.

Эта запись не дает, однако, оснований упрекать Черткова в пристрастии, т.е. в стремлении запечатлеть только близкие ему - единомышленнику Толстого - выражения. Напротив, как портретист Толстого Чертков проявил, может быть, не очень свойственные ему широту и объективность. На чертковских портретах Толстой предстает очень разным. В обширной иконографии писателя именно они и прежде всего они помогают нам увидеть его необычным, неожиданным и в то же время цельным, в постоянном духовном движении. "Тайна в том, - записывает Толстой в дневнике, - что всякую минуту я другой и все тот же".

Удача портретных серий 1906 года побудила Черткова продолжать работу в этом направлении. На следующий год Чертков снял шесть таких серий. Одну из них мы предлагаем читателям сборника - она впервые публикуется полностью.

Обычно Чертков снимал Толстого в то время, когда писатель разбирал почту или с кем-нибудь разговаривал. Для получения более отчетливого и рельефного изображения Чертков использовал темный экран, который с помощью фотографа Тапселя устанавливал позади Толстого. Как рассказывает присутствовавший при съемках В.Ф. Булгаков, Лев Николаевич только вначале замечал фотографов и их приготовления. "Что же мне нужно делать?" - спрашивал он и, услышав ответ Черткова: "Ничего. Не обращайте на нас никакого внимания", - вскоре, увлекшись своим делом, забывал о направленном на него объективе. Внутренняя реакция на сменяющиеся впечатления при разговоре или чтении писем тотчас же отражалась на его лице. "Выражения сменялись одно за другим не постепенно, а сразу, как у актеров, - пишет часто наблюдавший Толстого в эти годы секретарь Черткова А.П. Сергеенко. - Но у актеров быстрое чередование - внешний, искусственный, театральный прием, у него все выражения исходили изнутри, сами собою..."* Чертков спешил закрепить в ленте моментальных фотопортретов эту непроизвольную игру лица - то, что не в состоянии был передать на холсте художник, не успел (или не сумел) сделать кинематограф.

*(Сергеенко А.П. Рассказы о Толстом. М. "Советский писатель". 1978, с. 41.)

Публикуемая серия остановила на себе наш выбор особенным разнообразием и яркостью запечатленных выражений. Она более подробно передает оттенки, полутона. Некоторые портреты серии отличаются друг от друга едва заметным "чуть-чуть". Но, может быть, благодаря этому и возникает живое ощущение подвижности толстовского лица.

По свидетельству А.К. Чертковой, Толстой снят "во время спора с безнадежным оппонентом"*.

*(Надпись на почтовой открытке с воспроизведением одного из портретов серии, сделанная со слов А.К.Чертковой рукой ее секретаря.)

Общению с людьми, особенно с тяжелыми и неприятными ему, Лев Николаевич в последний период своей жизни придавал очень важное значение. "Как трудно любить, даже не не любить противного, глупого, самоуверенного человека, - записывает он в дневнике. - Трудно, но что же делать. В этом заданная тебе главная работа" (58.26). Лев Николаевич избегал спорить и в таком нехарактерном проявлении сфотографирован еще только один раз. По-своему интересный и необычный снимок, сделанный в 1903 г. его дочерью Марией Львовной, запечатлел, однако, лишь одно мгновение, у Черткова - цепочка мгновений, психологическая новелла - красноречивое свидетельство того, что не всегда Толстому удавалось в общении с "трудными" людьми быть на уровне тех нравственных требований, которые он себе предъявлял.

Хотя нам неизвестны ни личность "оппонента" Толстого, ни предмет спора, эти портреты говорят нам о том, сколько жизни, страстности, темперамента было в нем даже в эти годы, как импульсивно, вдруг прорывалась наружу его натура и каких усилий стоили ему победы над собой.

Благодаря этим усилиям, благодаря постоянному совершенствованию его лицо приобрело в старости особенную красоту, и портреты дают нам возможность ощутить ее. Внимание приковывают удивительные толстовские глаза, к разгадке которых, кажется порой, так близко подошел Чертков...

Уникальность его фотоколлекции заключается еще в одном: в соединении психологической, глубины с высоким уровнем технического исполнения.

Не владея сам в достаточной степени фотографическими навыками, Чертков привлек к своей работе в качестве помощника профессионального фотографа, англичанина Томаса Тапселя, который проявлял и печатал все снимки чертковской фотоколлекции. Ему мы обязаны их профессиональным качеством и прекрасной сохранностью.

Чертков познакомился с Тапселем в эмиграции в Англии, посещая в качестве клиента фотостудию, в которой тот работал. Возможно, Тапселю он отдавал для обработки пленку, отснятую им в Ясной Поляне в 1905 - 1907 гг.,- отпечатки, сделанные с нее, очень похожи на поздние. Возвращаясь в 1908 г. окончательно в Россию, Чертков пригласил Тапселя к себе, и английский фотограф прожил у Черткова до конца своей жизни (умер Тапсель в России в 1915 г.).

По просьбе Черткова Тапсель довольно много фотографировал Толстого, фиксируя, в основном, события и эпизоды его жизни. Эти снимки составили большой и документально ценный раздел чертковской коллекции.

Известно также, что Тапсель иногда помогал Черткову снимать портреты Толстого, особенно при использовании дорожной камеры.

Несмотря на психологическую глубину, которой Чертков достиг в своей Толстовиане, вряд ли ему удалось реализовать свой замысел вполне, как это не удалось ни одному из портретистов Толстого. И все же созданная Чертковым (с помощью Тапселя) фотоколлекция представляет собой ценнейший документ постижения Толстого как неповторимого духовного явления.

Толстой сурово относился к фотографии, называя ее "барской глупостью", избегал фотографирования, но часто по-детски восхищался снимками Черткова.

"Лев Николаевич долго любовался присланными Чертковым фотографиями... - записывает в своем дневнике В.Ф.Булгаков. - "Прелестно! Прелестно! - говорил он. - И как это он... захватит!.. И ведь до какого совершенства исполнение доведено! Пойду удивить ими Соню и других"*.

*(Булгаков Валентин. Л.Н. Толстой в последний год его жизни. 1957, с. 54.)

"Фотографии Ваши всех восхитили и мне очень нравятся" (89.47),- пишет Толстой Черткову в Англию по поводу снимков, сделанных им в Ясной Поляне в 1906 г. Среди них была одна из последних фотографий Марии Львовны (см. стр.192), полученная Толстым вскоре после ее смерти. На вопрос Александры Львовны, "видел ли фотогорафию Маши", Лев Николаевич ответил: "Какая хорошая", - но сказал, что не мог долго смотреть, отложил. Когда Лев Николаевич говорил это, прослезился"*.

*(Маковицкий Д. П. Яснополянские записки. М. "Наука". 1979. Кн. 2, с. 333.)

Толстой был против распространения своих портретов, того, как он говорил, несвойственного значения, которое им придавалось. (Чертков, зная об этом, впервые опубликовал их после его смерти.) Но вообще портреты в фотографиях Лев Николаевич, по его признанию, "ужасно" любил. И, конечно, не мог не оценить портретного мастерства Черткова.

По свидетельству А.К.Чертковой, был у Толстого среди них любимый - снимок 1908 г. (см. стр.299). "Ах, если бы Толстой был всегда такой, каким он здесь вышел", - говорил Лев Николаевич. Он попросил Черткова сделать с этого портрета побольше отпечатков, т.к. с удовольствием дарил его близким людям. "На этом портрете, - сказал он, - я как будто в зеркало смотрюсь... Конечно, в хорошую минуту"*.

*(Надпись на почтовой открытке с воспроизведением портрета со слов А.К.Чертковой рукой ее секретаря.)

Л.Н. Толстой верхом на Делире в окрестностях Ясной Поляны. 1908 г. Фотография В.Г. Черткова