Глава третья. Реалистический период творчества Пушкина

Переход от романтизма к реализму, от романтических поэм к реалистическому роману, от трагических коллизий, изображенных в драматических сценах романтических поэм, к высокой трагедии, отражающей драматические периоды исторической жизни народа, совершался не только под влиянием идейного фактора, но также под влиянием условий и обстоятельств жизни поэта.

Новая гроза, разразившаяся над его головой летом 1824 года, приведшая к Михайловскому затворничеству, поставила Пушкина лицом к лицу с русской действительностью, с деревенской Россией. Это был уже не автор "Деревни", юноша, пылающий политическими страстями, негодующий и уверенный в скором восходе на русском небосклоне "звезды пленительного счастья". Теперь это был зрелый поэт, охлажденный суровым опытом.

Мысль поэта-изгнанника, пережившего веру в преобразования по "манию царя" и в успех самоотверженных "сеятелей", устремилась в глубь жизни, в сущность человеческих характеров и народных судеб. Богатырским напряжением духовных сил Пушкин не дал деревенской глуши сломить себя, на что, несомненно, рассчитывало царское самодержавие, насильственно разрывая его связи с культурой, с идейным и социальным движением современности. Принудительную близость с глухой деревенской Русью он превратил в идейную близость с нею, с народом русским, и это дало ему возможность подняться идейно и творчески гораздо выше современников и стать "уже воспитателем будущих поколений" (Белинский).

"Евгений Онегин" (1823-1830)

"Самое задушевное произведение Пушкина, самое любимое дитя его фантазии",- так назвал Белинский роман "Евгений Онегин". На создание этого произведения, по подсчетам самого поэта, ушло семь лет, четыре месяца и семнадцать дней. Самая счастливая, самая вдохновенная пора творческой жизни связана с этим романом: от 24 до 32 лет. Переходя от главы к главе, Пушкин сам непрестанно развивался, переходил от молодости к зрелым годам, от веселых настроений юношеской поры к поражающей до сих пор мудрости сосредоточенного раздумья. Росла, разрасталась, уходила в новые и новые дали творческая мысль, и картина русской жизни вставала перед глазами во всех самых существенных чертах как непрерывный процесс, взятый в современном течении и в исторической перспективе.

"Евгений Онегин" - энциклопедия русской жизни

"Евгений Онегин" впервые представил "сквозь магический кристалл" русскую жизнь с такой полнотой и разносторонностью, что Белинский назвал его "энциклопедией русской жизни" (VII, 503). Это произведение об обыкновенных людях, окруженных обыкновенным бытом, с исторически сложившимися национальными обычаями и привычками. Евгений Онегин, Татьяна, Ленский, Ольга, как и все те, кто встречается с ними, старик и старушка Ларины, их соседи, московская родня,- все это люди, которых поэт взял из жизни и черты которых поэтически воссозданы с определенной идейно-эстетической целью. Ни роковых страстей, ни кровавых сцен, ни загадочных убийств - ничего, что составляло, по мнению романтиков, истинную поэзию: с героями романа происходит то, что обыкновенно бывает в человеческой жизни.

Не исключительное, а типическое в жизни людей положено в основу художественного воспроизведения действительности; помещичий дом и помещичья усадьба, где самым большим событием бывают именины; бал, раут, театр; развлечения с вечера до утра и сон с утра до вечера - все то, чем заняты досуги светской дворянской публики Москвы и Петербурга. Ни цыганских шатров, ни загадочных ханских покоев, ни одиноких раздумий на высоте Кавказских вершин в виду расстилающихся под ногами облаков. Все просто и все вместе с тем поэтично не меньше, чем самые необыкновенные вымыслы романтической музы. Первый во всей Европе своего времени Пушкин отважился завоевать для поэзии обыкновенную действительность и обыкновенных людей, открыв перед художественным гением человечества неисчерпаемые источники творческого вдохновения. В этом проявилась громадная мощь пушкинского дарования. "Чем предмет обыкновеннее,- говорит Гоголь,- тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было, между прочим, совершенная истина"^*.

^* (Н. В. Гоголь. Собр. соч., т. VI. М, Гослитиздат, 1950, стр. 37)

В реальных русских людях и их жизни Пушкин нашел и поэзию, и красоту, и мысль, и чувства, достойные высокого искусства.

Роман "Евгений Онегин" - самое глубокое и самое поэтическое объяснение в любви к родине. Тут везде сквозит влюбленность в русскую березку и в песчаный косогор, в тихую речку, заросшую осокой, в золотую осень и сверкающую пышными снегами зиму, в няню с ее грустными рассказами и в мальчика, преобразившего себя в коня. Душевно сроднившись с глубинной, народной Русью, Пушкин сумел навеки запечатлеть в искусстве русский национальный быт, нравы, обычаи, и это сделало его произведение и национальным и народным. Вместе с русской природой и русскими людьми в роман хлынула народная поэзия и живая речь народа, из которой гениальный поэт выплавил великий, могучий и прекрасный язык нашей литературы.

Изображение московского барского быта и нравов неотделимо в романе от изображения самой Москвы. А Москва - средоточие национальной истории, сердце России. Поэтому бытовой роман включает совершенно естественно историко-героическую тему, бросает ярчайший свет поэзии на события Отечественной войны. Историко-героическая тема, введенная в роман о загубленной жизни двух типических представителей эпохи, разъясняет, почему героиня романа, девушка-дворянка, была истинно "русскою душою".

Мир народной Руси сведен Пушкиным в одну картину с "высшим светом", далеким от народа во всех отношениях, но незримыми нитями связанным с той "почвой" и тем "воздухом", без которых не было бы ни раутов, ни far niente, ни высоких успехов просвещения и творчества. Россия петербургская, европейская и по языку, и по образу жизни, и по быту обрисована в связи с воспитанием героя романа, затем в связи с драматической судьбой Татьяны и Онегина. Россия "верхних десяти тысяч" воспроизведена совсем не в тоне влюбленности, а чаще всего под комическим углом зрения. Нередко поэт поднимается до негодования, и тогда его стих приобретает сатирическую остроту. Люди светского мира написаны с такой реалистической силой, что Маркс и Энгельс, обобщая экономические процессы, совершавшиеся в русской жизни первой четверти XIX века, неоднократно ссылаются на строфы пушкинского "Евгения Онегина".

В этой реальной действительности, движущейся между двумя полюсами (Петербург - деревня, деревня - Москва, Петербург), совершаются судьбы людей-типов: Онегина, Ленского, Татьяны, Ольги и их окружающих. Как говорил Белинский, и мужская и женская часть русского общества представлена поэтом. За каждым из этих образов стоят сотни человеческих реальных жизней-скептиков и восторженных романтиков, тех, кто потом следовал за мужьями в Сибирь, и тех, кто заплывал жиром обывательщины и повторял прозу существования своих маменек и папенек.

Роман Пушкина - это, говоря словами Белинского, правдивая картина "современной действительной жизни не только со всею ее поэзиею, но и со всею ее прозою... Тут и благодатная весна, и жаркое лето, и гнилая дождливая осень, и морозная зима; тут и столица, и деревня, и жизнь столичного денди, и жизнь мирных помещиков, ведущих между собою незанимательный разговор

 О сенокосе, о вине, 
 О псарне, о своей родне; 

тут и мечтательный поэт Ленский, и тривиальный забияка и сплетник Зарецкий; то перед вами прекрасное лицо любящей женщины, то сонная рожа трактирного слуги..." (VII, 330).

Сюжет романа

В основе "Евгения Онегина" лежит сюжет, отражающий характер изображаемой эпохи. Цепь событий представляет картину непрестанного развития судеб главных героев. Параллельно основной сюжетной линии (отношения Онегина и Татьяны) идет вспомогательная, побочная линия отношений между Ленским и Ольгой, оттеняющая драматизм судьбы героя и героини романа. Важнейших событий в романе всего три: это - встреча Онегина с Татьяной, дуэль Онегина с Ленским и вторая встреча главных действующих лиц. Каждое из этих событий - как прожектор, под лучи которого попадают герои, освещаемые каждый раз с какой-нибудь новой стороны, важной для уяснения всей полноты их характера.

Встреча Онегина с Татьяной. Здесь раскрылась наивная откровенность, простота и задушевность героини романа; ее сильная, глубокая, попирающая предрассудки дворянской среды любовь. Своим чистым, искренним и откровенным чувством Татьяна выделяется из девушек ее круга. Противопоставление ее Ольге показывает, насколько выше стоит героиня романа, как содержательна она. А ведь Ольга - лучшая среди "барышень", которым их служанки, гадая на картах и на кофейной гуще, "сулили каждый год мужьев военных и поход".

При всей наивной откровенности чувство Татьяны серьезно, это не кокетство, тем более не светский флирт, но чувство сердечное и обязывающее. Следствием его может быть лишь семейная жизнь, преданность мужу и детям. При таком чувстве жены уходят за мужьями на каторгу и куда угодно.

Онегин в первой встрече с Татьяной - не светский лев, не модный ловелас, а человек, испытанный жизнью, благородный, умный и умеющий властвовать над своими страстями. Он понимает девушку, и нет оснований подозревать Онегина в неискренности, когда он уверял, что лучшей подруги жизни, чем Татьяна, не стал бы искать. Но он не может ограничить свою жизнь "домашним кругом". В соображениях Онегина немало от боязни молодых людей из дворян потерять "постылую свободу" (как впоследствии выразился сам Онегин). Главная же мысль заключается отнюдь не в этом. Он повстречался с Татьяной в переходный момент своего развития. До встречи прошла целая полоса его жизни, освещенная в первой главе романа. Он был самым типичным воплощением условий жизни светского, столичного барства.

В своей остроумной, блестящей работе "Евгений Онегин и его предки" историк В. О. Ключевский объяснял тип Онегина всей историей дворянства в России, историей сословия, у которого "манеры, привычки, понятия, самый язык - все было чужое, привозное, все влекло его в заграничную даль, а дома у него не было живой органической связи с окружающим, не было никакого житейского дела, которое почиталось бы серьезным"^*. Типичным представителем этого сословия и явился Онегин. Он, подобно всем своим сверстникам, воспитан иностранными гувернерами и так же, как сотни и тысячи юношей его среды, прожег свои молодые годы во всевозможных развлечениях.

^* (В. О. Ключевский. Сочинения, т. VII. М., Соцэкгиз, 1959, стр. 415.)

Но, "жертва бурных заблуждений и необузданных страстей", Онегин носил в себе внутреннее беспокойство, слышал "роптанье вечное души". Это спасло его. В нем пробудилось сознание, заговорил "резкий, охлажденный ум". Отсюда началась болезнь Онегина: недовольство всем, что окружало и развлекало, желание что-то делать, чем-то заниматься, быть человеком не по одному названию, но и по жизнедеятельности. Онегин ищет высший смысл жизни, практически пытается преодолеть бессмысленность, никчемность светского существования. Достоевский метко назвал Онегина "первым страдальцем русской сознательной жизни". Человеком пробудившегося сознания и предстал Онегин перед Татьяной. Таким его встретил автор, открывший в нем нечто общее с самим собой:

 С ним подружился я в то время.
 Мне нравились его черты,
 Мечтам невольная преданность,
 Неподражательная странность
 И резкий, охлажденный ум.
 Я был озлоблен, он угрюм;
 Страстей игру мы знали оба;
 Томила жизнь обоих нас... 

Разрешение вопроса о смысле бытия, о выходе из томительной жизни на новый путь, а значит, преодоление скуки, русской хандры, разочарованности зависело от общественных отношений; в сфере семьи такие вопросы не решаются. Онегина мог вывести из его состояния круг деятельности, более обширный и значительный, чем счастье семейной жизни. Поэтому он и не хотел "ограничить" себя "домашним кругом". В замысле Пушкина было: герой разрешает свою хандру и удовлетворяет "невольную преданность" мечтам на Сенатской площади. Но реализовать этот замысел не удалось.

Лишь спустя некоторое время, когда Онегин навсегда покинул деревню, умная, вдумчивая Татьяна, читая его книги, поняла характер этого человека и убедилась, что он был поглощен думами о судьбах своего поколения, о больших и важных вопросах бытия:

 Чтенью предалася
 Татьяна жадною душой;
 И ей открылся мир иной. 

Это открытые, по всей видимости, и сохранило навсегда любовь Татьяны к человеку, который так сурово, с такой холодной корректностью и беспощадным благородством отверг ее любовь. Пройдет несколько лет, и при новой встрече с Онегиным она скажет ему, что он был прав, давая ей страшный урок. Она сумела понять его, правильно оценила его признание, что он не может ограничить себя семейным кругом... Может быть, это одна из самых высоких оценок героя пушкинского романа: в него верили, на него надеялись, и потому ему прощалось даже такое, чего никогда и никому женщина не прощает.

Дуэль Онегина с Ленским. В этом событии раскрылась пылкая юношеская душа романтика Ленского. Ленский - тип своего времени не меньше, чем Онегин. Человек, еще не загрязненный прозой действительности, он совершенно не знает ни людей, ни интересов, которые двигают жизнью, ни самой жизни. Им руководит не разум, а порывы экзальтированных чувств. Он верил "мира совершенству", потому что не знал его. Мечты заменяют ему познания. В сравнении с Онегиным он выглядит неоперившимся птенцом. В поэтической форме Пушкин предсказал смену человека мечты человеком охлажденного ума, человека высоких порывов человеком анализа, сомнений и скепсиса, как это и случилось в русской жизни. Для самого Пушкина превосходство Онегина над Ленским означало последнее "прости" романтическому герою, которому предпочтен герой реалистический. Хотя он считал, что из романтиков типа Ленского могут выходить деятели высокого исторического значения, тем не менее его убеждение склонялось больше к тому, что, перебурлив в юности, Ленский переродился бы в заурядного деревенского помещика. После восстания декабристов так оно и было на самом деле сплошь и рядом. Этот тип стал мишенью насмешек, а у Белинского - предметом нескрываемой ненависти.

Онегин здесь осуждается поэтом как носитель светских понятий о чести. Он наказан муками совести. И все же, оплакав смерть Ленского, Пушкин совершенно неожиданно делает признание: "Я сердечно люблю героя моего". За что же? Неужели за то, что он только-только убил из-за пустяков юного друга? И почему это признание сделано тотчас после того, как герой обнаружил свою слабость, непростительную и отталкивающую? Это можно объяснить одной единственной причиной: раскрыв то, в чем Онегин привязан к миру, взрастившему его, поэт продолжает верить в его особенные, еще не проявившиеся возможности. Он, поэт, как бы предчувствует, что все пережитое героем - лишь подготовительная ступень к настоящей жизни, к такой именно жизни, когда человек может спокойно думать, что его слово и дело оставили приметный след в общественном бытии.

Пушкин видит своего героя накануне нового фазиса идейного развития и поэтому в самую неприятную, в самую невыгодную для него минуту поддерживает его изъявлением своего сердечного к нему отношения. Вполне возможно: поэту виделся Онегин на Сенатской площади.

Вторая встреча Онегина с Татьяной. В этой сцене Онегин предстает человеком, сломленным жизнью. Нет у него ни дела, ни службы, ни семьи:

 ... свежие мечтанья
 Истлели быстрой чередой,
 Как листья осенью гнилой. 

Жизнь разоблачена, осмысленное существование невозможно, а "войти в общую колею пошлой жизни" Онегин не способен. Он надеялся, что "вольность и покой - замена счастью" (так по временам думал и сам поэт: "На свете счастья нет, но есть покой и воля"), потом убедился в том, что и покоя действительность не дает, и нет для личности ни воли, ни простора.

Осталась единственная приманка жизни - личное счастье, обретаемое в любви к достойной женщине. И Онегин, раньше отвергавший мысль о "семейном круге", бросается в свое личное чувство со всем пылом неистраченных сил. Но это - страсть отчаяния. Татьяна хорошо поняла, в чем дело. Она поняла, что Онегина привело к ее ногам крушение всех его надежд на большую жизнь, разочарование во всем, безысходное положение. Он и сам еще не догадывается, что любовь не даст ему счастья, ибо для лечения его больной души нужны иные средства. Да и любовь ли это? Не есть ли это скорее пылкое увлечение, подогреваемое трудностями, которые теперь стоят на его пути? Татьяне незачем делать больно человеку, которого она любила и продолжает любить. И если она увидела в возвращении к ней Онегина подавляющее влияние на него светских предубеждений, искание "соблазнительной чести", то можно ли ее упрекнуть? Она слишком хорошо знала Онегина: "Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?". Это был уже не тот Онегин, который давал Татьяне свой строгий урок; это - сломленный человек. Раньше у него все было еще впереди, теперь надежды, мечты, возможности иной жизни разлетелись по ветру. Порывы его страсти, преследование Татьяны, мольбы и признания - всего лишь погоня за призраком счастья.

И Татьяна, любя Онегина, даже признаваясь ему в этом, стремится отрезвить его своими колкими упреками. Верность мужу, за которую так бичевал пушкинскую любимицу Белинский, не означает ни покорности Татьяны нелепым светским мнениям, ни ее преданности отжившим патриархально-домостроевским обычаям. Признание в любви к Онегину и вместе с тем решимость остаться верной мужу - это вынужденное сознание полного крушения всех надежд на счастье. Белинский писал, что роман Пушкина - одно из самых грустных произведений русской литературы: "Весь этот роман - поэма несбывающихся надежд, недостигающих стремлений" (IV, 425).

Жизнь такова, что людям, глубоким по своей натуре, стоящим выше серенькой дворянской толпы, нельзя осуществить свои высокие стремления, соответствующие их идеалу. Пушкин открыл противоречие существующего социального уклада русской действительности всему, что есть в людях высокого, честного, светлого и прекрасного. Это великое завоевание художественного познания сущности общественной жизни, оказавшее могучее влияние на развитие передового сознания в русском обществе. Этим открытием Пушкина воспользовались все выдающиеся русские писатели-реалисты XIX века.

Главная идея романа

В трагической судьбе главных героев романа, рассказанной с искренним, захватывающим сочувствием, заключается оценка Пушкиным современной действительности и суд над ней. Все более глубокое проникновение в суть трагического противоречия между недюжинными людьми и социальной средой определяет эмоциональный строй произведения: от главы к главе становится все грустнее и грустнее, разгул молодого чувства и воображения в первой главе сменяется скорбными философскими раздумьями в заключительной, восьмой главе. И в рассказе о загубленной жизни героя и героини романа, и в нарастающем чувстве грусти отражается главная идея произведения. Она не исчерпывается лишь оценкой современности, лишь освещением печальной сущности действительности. Пушкин ищет выхода из трагического противоречия, ломающего людей, делающего лучших из них несчастными, страдающими существами.

Разуму Пушкина глубоко чужда идея фаталистической обреченности, как и всякие мистические и фантастические поиски выходов из тяжких жизненных обстоятельств вне реальной действительности. Он видел причину страданий современного человека в социальных условиях и в этих же условиях реального бытия искал средств преодоления несчастий и бед. Но трагизм онегинского положения, на его взгляд, объяснялся помимо всего субъективным фактором. Онегин не сумел подняться в своем сознании выше разочарованности и скепсиса.

Только редчайшие умы и сердца смогли опередить развитие общественного сознания своей эпохи. Пушкин был одним из этих редчайших. И он наделил свою героиню инстинктивным чувством народности. Вместе с Татьяной в роман вошел мир русских сказок обычаев и поверий, крестьянские ребятишки, Филиппьевна, онегинская Анисья. Поэт почувствовал в героине родную душу. Предваряя встречу Онегина с Татьяной, он неспроста писал о различии между собой и героем романа:

 Я был рожден для жизни мирной,
 Для деревенской тишины:
 В глуши звучнее голос лирный,
 Живее творческие сны. 

Возникла еще одна особенность пушкинского романа, отразившаяся во многих последующих классических произведениях русского реализма: героиня нравственно превосходит героя. В дальнейшем, явившись в высшем свете, Татьяна оказывается и здесь выше всех, блистает, как звезда, своими необычайными в этой среде достоинствами:

 К ней дамы подвигались ближе;
 Старушки улыбались ей;
 Мужчины кланялися ниже,
 Ловили взор ее очей;
 Девицы проходили тише
 Пред ней по зале... 

Онегин не может понять, как могло случиться, чтобы "та девочка", которой он "пренебрегал в смиренной доле", могла стать "законодательницей зал". Ему невдомек, что именно потому, что Татьяна вышла из самой глубины России, что была девочкой, сформировавшейся на почве непосредственной близости к народной среде, она так высоко стоит над избранным дворянским обществом. Беда героя в том, что он никак не может освободиться от ходячих предрассудков "света" и уяснить себе, где находится истинный источник того внутреннего достоинства и самобытного проявления личности, которые позволили уездной барышне нравственно господствовать в отборнейшем обществе, в кругу, собравшем "цвет столицы". И еще одного ему не понять: что она глубоко несчастна этим своим положением в свете, тяготится им, находит светскую жизнь "постылой", ненастоящей, маскарадной.

 А мне, Онегин, пышность эта, 
 Постылой жизни мишура, 
 Мои успехи в вихре света, 
 Мой модный дом и вечера, 
 Что в них? Сейчас отдать я рада 
 Всю эту ветошь маскарада, 
 Весь этот блеск, и шум, и чад 
 За полку книг, за дикий сад, 
 За наше бедное жилище, 
 За те места, где в первый раз, 
 Онегин, видела я вас, 
 Да за смиренное кладбище, 
 Где нынче крест и тень ветвей 
 Над бедной нянею моей... 

Противопоставление понятий о жизни, которые, как подозревает Татьяна, разделяет Онегин, своим собственным понятиям превращается у Татьяны в противопоставление двух миров: мира светской, блистательной и постылой мишуры и мира русской природы и всего, что связано с няней,- доброты народного сердца, сказок и преданий, русского говора, обычаев, простодушия и чистоты отношений. Осуждая "свет", в котором так завидно ее положение, Татьяна подсказывает Онегину выход из "постылой жизни". Ее превосходство над героем бесспорно и явно, и оно тем разительнее, чем настойчивее несчастный Онегин хватается за малейшую возможность вернуться к суете и бесцельности светского существования. Поэт целиком на стороне героини.

Вместе с Татьяной в Петербург возвращается муза поэта. Но она возвращается туда из глубин Руси, из совершенно иного мира, где бытует народная поэзия, где бьется простое человеческое сердце Филиппьевны, где поэт "плоды своих мечтаний и гармонических затей читал лишь только старой няне, подруге юности своей". Вдумчивая муза поэта научилась по-новому видеть мир и ценить людей, по-новому понимать смысл и счастье жизни. И если в начале романа она с охотой ходила "на шум пиров и буйных споров", воспевала светские балы и забавы, то теперь не Может без раздражения и злости говорить о "цвете столицы". Все чаще ткань романа прорывается гневными сарказмами. Пушкинская муза стала милой, застенчивой девушкой, влюбленной в степную тишину и сельское раздолье:

 И вот она в саду моем
 Явилась барышней уездной,
 С печальной думою в очах,
 С французской книжкою в руках. 

В "Евгении Онегине" обозначено движение реализма навстречу народу и те страстные поиски источников обновления жизни на почве народности, которые отличают русский классический реализм. Сопутствующим элементом этих неустанных поисков является развитие юмора и сатиры, направленных против московского барства, петербургского "цвета столицы" и деревенских скотининых.

Композиция романа

Главной идеей романа и характерами основных действующих лиц определена композиция "Евгения Онегина". Современники Пушкина не сумели понять художественного совершенства этого классического произведения. Н. А. Полевой в "Московском телеграфе", в своих последних, "итоговых" оценках романа называл его "собранием отдельных, бессвязных заметок и мыслей о том, о сем, вставленных в одну раму".

Белинский был первым критиком, который доказал, что роман "Евгений Онегин", как и все, что написано Пушкиным, отличается полнотой, стройностью и завершенностью построения. Хотя сам Пушкин назвал роман "собраньем пестрых глав", это произведение - лучший образец архитектурной четкости композиции, слаженности всех элементов, гармонии частей, крепкой логической связи между ними. Здесь эпическое повествование подготовляет лирическое отступление, а непринужденное лирическое раздумье подводит к изображению важных переломов в течении событий. Действие совершается между двумя полюсами: Русью столичной и Русью деревенской; соответственно этому в романе не один, а два героя: один несет в себе привычки, взгляды, страдания, выросшие на почве столичной, городской культуры, другая воплощает в себе все "русское", национальное, народное, глубинно-провинциальное. Действие начинается в Петербурге и завершается в Петербурге. Основная сюжетная линия начинается свиданием главных героев и поучением Онегина, завершается новой встречей, но при совершенно изменившихся условиях: теперь поучение за героиней, за Татьяной.

Возвраты, повторы, придающие цельность и четкость структуре романа, обусловлены его смыслом, а не являются счастливой формальной находкой, как нередко объясняют в статьях о "мастерстве" Пушкина. Пушкин не поскупился на то, чтобы каждый элемент формы мотивировать, связать с целым, а главные части и главы буквально сцементированы в нерасторжимое единство. И единство романа осуществлено им несмотря на то, что политические условия времени не дали возможности реализовать первоначальный замысел, что уже в ходе завершения работы над романом пришлось сжечь X главу и перестроить весь роман в восемь глав. Пушкину ни в чем не изменило чувство артистического совершенства, гармонии и красоты.

Каждая глава романа - отдельный мир со своим идейным и эстетическим содержанием. Поэтому Пушкин издавал их порознь (пятая и шестая в одном выпуске), и каждая производила свое особое впечатление на публику. Но наряду с этим каждая глава романа - это своеобразный цвет и тон во всей общей большой картине.

Представляя собою нечто завершенное в себе, онегинские главы предполагают одна другую, нуждаются друг в друге. Последующая глава обычно развивает ситуацию, сложившуюся в главе предшествующей, либо отвечает на вопрос этой предшествующей главы. Относительно первой и второй глав это совершенно ясно. Третья глава завершилась встречей Онегина с Татьяной, но сама встреча описана в следующей, четвертой главе. Четвертая глава в своей последней строфе содержит психологическую загадку, решение которой дано лишь в дальнейшем. О Ленском здесь сказано: "Он был любим... по крайней мере, так думал он". Пятая глава показывает, как призрачно было счастье Ленского, как жизнь фатально противоположна его мечтам и увлечениям. В этой главе сложилась грозная ситуация, возникшая вследствие принятого Ленским решения: "Пистолетов пара, две пули - больше ничего - вдруг разрешат судьбу его". В шестой главе эта ситуация развивается до последних результатов, и, естественно, глава заканчивается рядом вопросов: что сталось с Ольгой после гибели Ленского? И что с ее сестрой? И где убийца юного поэта? И сам Пушкин обещает читателю:

 Со временем отчет я вам
 Подробно обо всем отдам,
 Но не теперь. 

Седьмая глава отвечает на все эти вопросы, удовлетворяя любопытство читателя. Вся эта глава заключается ироническим поздравлением Татьяны "с победой". Заключительная глава романа представила во всей полноте эту "победу" - с ее внешним блеском и безысходно-трагическим внутренним содержанием.

Помимо того, что все главы сочленены посредством живых органических связей, стройность и прочность всего романа усилена еще одним композиционным элементом. В романе есть свой опорный пункт: четвертая, пятая и шестая главы представляют единое целое и образуют своеобразный цикл. Он-то и является сердцевиной всего произведения. В самом деле: четвертая глава раскрывает ожидание счастья, которое кажется Ленскому таким близким и возможным; вслед за этим, в пятой главе описывается страшный пророческий сон Татьяны, а наяву эта глава рисует трагическую картину ссоры Ленского с Онегиным, предвещающую исполнение татьяниного сна. Шестая глава, начавшись как прямое продолжение пятой ("Заметив, что Владимир скрылся, Онегин, скукой вновь томим, Близ Ольги в думу погрузился, Довольный мщением своим"), изображает подготовку к поединку, представляет затем поэтическое роковое предсказание Ленского самому себе и оканчивается оплакиванием безвременно погибшего юноши.

Таким образом, это в самом деле цикл глав, со своим содержанием и определенной целостью в изображении судеб героев. К этому циклу льнут все остальные главы - две первых (вторая и третья) и две последних (седьмая и восьмая). Что касается первой главы, то она имеет особое значение как "пролог", как поэтическое введение во все произведение. Цикл из центральных глав образует прочный опорный пункт романа, обеспечивающий произведению монолитность при всей кажущейся "пестроте" его глав, "полусмешных, полупечальных, простонародных, идеальных".

Движение событий и картин в пушкинской панораме русской жизни основано на углублении в народно-национальный дух действительности при непрестанном сгущении народного фона, на котором развертываются судьбы главных действующих лиц. Сцены и мотивы петербургской жизни, которыми открывается роман, сменяются и оттесняются картинами сельской Руси. Если в первых трех главах присутствует какая-то вообще природа ("там долина сквозь пар яснеет; там поток засеребрился"), как это было и у Жуковского, и у Батюшкова, то начиная с IV главы в роман входит красота природы среднерусской полосы: наша русская осень, зима, весна. Сам поэт провозглашает:

 Иные нужны мне картины:
 Люблю песчаный косогор,
 Перед избушкой две рябины.
 Калитку, сломанный забор,
 На небе серенькие тучи,
 Перед гумном соломы кучи -
 Да пруд под сенью лип густых,
 Раздолье уток молодых... 

От главы к главе все больше становится примет народно-крестьянской, русской деревенской жизни и быта, чаще и чаще мелькают простые русские лица и слышится добротный народный говор. В романе появляются крестьянская изба, лучина, прялка, ребятишки, скользящие по льду, крестьянин, обновляющий санный путь, шум летних и осенних работ, пахарь, отдыхающий в знойный день, молодица, идущая к звонкому ручью, онегинская Анисья с ее великолепной речью, пушкинская няня - единственная слушательница и ценитель ссыльного поэта. И "чудный сон" Татьяны, это непревзойденное по красоте и вдохновению обобщение поэтическим гением народных поверий и сказок. Народность - истинная, народность неподдельная пронизывает все гениальное творение Пушкина. Она и в форме, и в идейном строе, и в симпатиях автора романа.

Отношения между действующими лицами романа скреплены тройной связью: любовью (Татьяна и Онегин, Ленский и Ольга), дружбой (Онегин и Ленский, автор и Онегин), родством (Татьяна и Ольга, Онегин и муж Татьяны, Татьяна и ее окружающие). Никаких связей по делу, по службе, по каким-либо прозаическим целям нет и в помине. "Евгений Онегин" - роман особой эпохи. Это произведение, в основу которого положены события и отношения, характерные для помещичьей, дворянской жизни. Из этой жизни поэтом взяты в качестве основного объекта изображения лишь поэтические, идеальные отношения, не затронутые пошлостью помещичьей прозы и очень далекие от грязи и цинизма буржуазных интересов.

Структура романа зависит не только от особенностей поэтического мировосприятия Пушкина, но также и от характера воспроизведенной им действительности. С изменениями в общественно-экономической жизни России возникли новые литературные типы и совершенно иные отношения между ними. Уже Гоголь, прямой ученик и продолжатель Пушкина, открыв тип приобретателя Чичикова, нового героя времени, выдвинул и новый принцип связи между действующими лицами: в "Мертвых душах" и не ощущается аромата поэтических отношений "Евгения Онегина". Здесь царствует проза расчетов, преследование меркантильных интересов, выгода и карьера. С победой в России буржуазных форм общественной жизни этот новый принцип связи между героями станет основным и все более исчерпывающим. Достаточно вспомнить романы Достоевского.

Роман Пушкина оказался "без конца", и это вызвало массу нареканий и со стороны критики, и со стороны читателей. Белинский понял и разъяснил глубокое значение этой своеобразной композиционной черты "Евгения Онегина". Он показал, что в действительности роман Пушкина "сам собою чудесно заканчивается и развязывается - на картине потерявшегося, после объяснения с Татьяною, Онегина" (VII, 445). "Мы думаем,- продолжает критик,- что есть романы, которых мысль в том и заключается, что в них нет конца, потому что в самой действительности бывают события без развязки, существования без цели, существа неопределенные, никому не понятные... И эти существа часто бывают одарены большими нравственными преимуществами, большими духовными силами; обещают много, исполняют мало или ничего не исполняют. Это зависит не от них самих; тут есть fatum, заключающийся в действительности, которою окружены они, как воздухом, и из которой не в силах и не во власти человека освободиться" (VII, 469). Насильственно прерванная эволюция главного героя романа определила, таким образом, своеобразное окончание романа. Обстоятельства, порожденные трагедией декабристов, заставили Онегина вернуться к светской жизни, туда, откуда он бежал сначала в деревню, потом в длительное и тяжкое странствование по России. В нем многое изменилось, но не изменилась его судьба. Поэтому конец романа "перекликается" с его началом. И в этой "перекличке" - не композиционная, формальная "находка", а отражение судьбы человека, попавшего в заколдованный круг непреодолимой для него социально-политической действительности.

Но в том, что "роман без конца", есть и другой смысл. Пушкин на протяжении всего романа стремится связать его события и лица с реальными событиями и лицами. Онегин сходится с самим автором, сравнивается с Чаадаевым, хорошо знаком с Кавериным; Ленский как поэт имеет некое сродство с Языковым; к Татьяне, встретя ее у скучной тетки, "Вяземский подсел и душу ей занять успел" и т. п. Пушкин сводит вымысел с жизнью, потому что жизнь - душа его вымысла. Это сказалось и в композиции. Пушкин первый применил композиционный принцип "распахнутых дверей", когда читателю предоставляется по-своему досказать историю отношений между героями. Герои романа поставлены в конце произведения в такое положение, из которого неизбежно возникает новый цикл их бытия; но этот цикл совершится уже не в книге, а в реальной жизни. Судьба литературных типов досказывается жизнью, полное завершение их биографий - в реальном процессе, совершающемся за рамками романа. Своим произведением Пушкин открывает дверь из литературы в жизнь, кипящую вокруг. Этот композиционный прием использован Львом Толстым в таких шедеврах, как "Анна Каренина" и "Война и мир".

Лирические отступления в романе

Создавая "Евгения Онегина", Пушкин не отбросил завоеваний романтизма с его оценочным отношением к явлениям жизни. Лирический элемент проникает весь роман. Но лирическое отражение чувств и дум сочетается у Пушкина с эпическим изображением русской действительности во всей ее полноте и разнообразии. Его лиризм углубляет художественное проникновение в существенные связи и отношения современности. Он отражает и отношение автора к различным сторонам жизни. Но вместе с тем лирические отступления разъясняют сущность изображаемых лиц, дают оценку поступков героев, защищают их от неблагосклонного суда и, самое главное, вносят в роман атмосферу идейной жизни одной из интереснейших эпох в истории дореволюционной России.

Не будь в романе "личности поэта", трудно было бы составить представление о такой характерной черте людей той эпохи, как возвышенный, полный самоотверженного благородства патриотизм. Роман начат спустя немногим больше десятилетия со дня Бородинской битвы. А между тем ни Онегин, ни Ленский не причастны к великому чувству гордой любви к родине. В Татьяне есть патриотическое чувство, но оно сильно отличается от героического энтузиазма поколения двенадцатого года. Все остальные - Ларины, Петушковы, Буяновы, Фляновы, подобно их светским двойникам, вообще не подозревают о существовании такой вещи, как любовь к родной земле и национальная гордость. Патриотизм лучших людей эпохи нашел выражение лишь в лирических строфах романа, посвященных поэтом Москве и русскому народу.

 Как часто в горестной разлуке,
 В моей блуждающей судьбе,
 Москва, я думал о тебе!
 Москва... как много в этом звуке
 Для сердца русского слилось!
 Как много в нем отозвалось! 

Лучшие люди периода 1812-1825 гг. страстно увлекались философией. То было время, когда, по словам одного декабриста, умы заняты были "изысканием истины", стремлением "познать человека и то, что может служить к его счастию"^*. Старшие современники Пушкина - Батюшков и Гнедич отдали немало времени на штудирование философских трудов. Друг поэта В. Ф. Раевский совмещал в себе дар поэта с умом философа. Чаадаев, увековеченный посланиями к нему Пушкина и своими "философическими письмами", был прирожденный мыслитель. С Пестелем Пушкину приходилось иметь "разговор метафизический, политический, нравственный и проч."^**. Декабристы оставили ряд философских работ. П. Д. Якушкин написал материалистический трактат "Что такое жизнь?", В. Штейнгейль - "Опыт о времесчислении", П. Борисов - "О возникновении планет", Н. Крюков - "Философские записи". Для приобщения революционеров к философии Пестель создал в Тульчине кружок и руководил им сам.

^* (Н. А. Крюков. Из показаний. Избранные социально-политические и философские произведения декабристов, т. II. М., Госполитиздат, 1951, стр. 400.)

^** (А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. VIII. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 17.)

В романе Пушкина философский дух эпохи отразился опять-таки в лирических отступлениях, по крайней мере, гораздо глубже, чем в спорах "поклонника Канта" Ленского с Онегиным, предметом которых были "плоды наук, добро и зло, и предрассудки вековые, и гроба тайны роковые". Одно поэтическое размышление над тем, отчего дыхание весны нередко вызывает в человеке тревожное томленье и приливы грусти, стоит многих отвлеченных мудрствований завзятых философов.

 Или, не радуясь возврату
 Погибших осенью листов,
 Мы помним горькую утрату,
 Внимая новый шум лесов;
 Или с природой оживленной
 Сближаем думою смущенной
 Мы увяданье наших лет,
 Которым возрожденья нет? 

А те лирические отступления, в которых речь идет о законе естественной смены поколений на земле, о переходе человека из одной фазы развития в другую, высшую, об эгоизме исторических личностей и общих исторических судьбах человечества! А размышления о загубленной молодости, когда она прошла "без цели, без трудов"! Пушкин учит молодое поколение серьезному отношению к жизни, вызывает презрение к существованию "в бездействии досуга", стремится заразить своей неутолимой жаждой дела, творчества, вдохновенного труда, дающего право и надежду на благодарную память потомства. Преодолевая границы современности, пророческая мысль поэта приоткрывала завесу грядущего. И ему виделась Россия будущего, вся в горячке больших свершений, в гуле преобразований и стремительного движения вперед:

 Шоссе Россию здесь и тут,
 Соединив, пересекут.
 Мосты чугунные чрез воды
 Шагнут широкою дугой,
 Раздвинем горы, под водой
 Пророем дерзостные своды... 

"Раздвинем горы"! Какая вера в мощь разума и воли русского народа! И замечательно, что поэт - по смыслу этого выражения - видел самого себя среди творцов новой России.

Роман "Евгений Онегин" вместе с комедией Грибоедова "Горе от ума" явился тем зеркалом, в котором Россия впервые увидела себя, как она есть. Благодаря правде изображений он сохраняет "для нас цену исторического документа, более точно и правдиво рисующего эпоху, чем до сего дня воспроизводят ее десятки толстых книг"^*. Этим произведением было поднято на новую ступень развития передовое общественное сознание пушкинского времени и дан пример соединения передовой культуры с глубокой народностью. С точки зрения истории литературы "Евгений Онегин" заложил широкие и нерушимые основы реализма и наряду с "Горе от ума" подготовил почву для критического изображения русской действительности в творчестве Гоголя.

^* (М. Горький. История русской литературы. М., ГИХЛ, 1939, стр. 112.)

Пушкин создал такие идейно-эстетические ценности, до такой степени развил русский стих, столько воплотил в своих чеканных строфах прекрасного, что "Евгений Онегин" остался неувядаемым по красоте и жизненности созданием художественного гения прошлого, недосягаемым образцом искусства, из которого человечество черпает художественное наслаждение и высокое творческое вдохновение.

Трагедия "Борис Годунов" (1825)

Одновременно с работой над "Евгением Онегиным" Пушкин написал первую свою историческую трагедию. Переживая идейный кризис 1823-1824 гг., поэт все вдумчивей вглядывался в те страницы истории, которые запечатлены тревожными волнениями, большими общественными переломами, когда действовали не одиночки, а громадные массы населения. Недовольство современной эпохой, когда "народы тишины хотят", влекло политическую мысль Пушкина к прошлому, отмеченному активностью народа. Он снова обращается к "Истории государства Российского" Карамзина и в противоположность ему, выдвинувшему тезис: "История народа принадлежит царю", гордо заявляет в своем письме к Н. И. Гнедичу: "История народа принадлежит поэту".

Сосланный в Михайловское, в псковскую глушь, поэт оказался в атмосфере исторического прошлого: на каждом шагу были памятники бурных эпох, передавались из уст в уста исторические предания и легенды, о прошлом пелось в народных песнях и рассказывалось в летописях. Собрав достаточно материала, Пушкин принялся за трагедию "Борис Годунов". Это было так называемое "смутное время", когда сменялись один за другим цари и народу принадлежала немалая роль в судьбах русского престола. Поэт с огромной творческой интенсивностью создавал свою трагедию. Начал он подготовительные работы в ноябре-декабре 1824 года, а 7 ноября следующего, 1825 года, трагедия была завершена. "В одно и то же время, на одной и той же тетради он писал и строфы "Онегина" и сцены "Бориса Годунова". Так, не окончив монолог Григория (в сцене с летописцем, в "Борисе Годунове"), Пушкин бросает его и пишет XXIV строфу IV главы "Евгения Онегина", потом несколько строф из следующих глав романа; затем оканчивает монолог Григория, пишет три первые стиха Пименова ответа... отмечает прозаическою фразою содержание, которое должны иметь следующие стихи: "Приближаюсь к тому времени, когда земное перестало быть для меня занимательным", пишет еще пять стихов и опять переходит к "Евгению Онегину" (XXV строфа IV-й главы):

 Час от часу плененный боле
 Красами Ольги молодой... 

и рисует пером портрет Ольги"^*.

^* (Н. Г. Чернышевский. Полн. собр., т. II. М., Гослитиздат, 1949, стр. 450-451.)

Работалось быстро, вдохновенно, нетерпеливо. "Трагедия моя кончена,- сообщал Пушкин Вяземскому,- я перечел ее вслух, один и бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин!... Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию - навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе написана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!"^*.

^* (А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. X. М- Л., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 188-189.)

Это значит, что Пушкиным избрана такая эпоха, события и лица, которые при всей исторической верности изображения в трагедии могли звучать весьма злободневно. Важнейшая идея "Бориса Годунова" состоит в том, что в ней смена царей на русском престоле поставлена в зависимость от непрестанно колеблющейся народной стихии, того, что называется в трагедии "мнением народным". Слабость Годунова и трагизм его положения объясняются тем, что народ не может простить ему убийства царевича Димитрия. И не потому, что народ очень дорожил Димитрием, а потому, что он нравственно оскорблен. Ничто не помогло Борису - никакие "заигрывания с народом", никакие широкие жесты и даже искренние попытки облегчить народные бедствия. "Живая власть для черни ненавистна",- приходится сделать Борису вывод. Этот вывод мог приобрести широкий смысл как обобщение исторических фактов внутреннего разлада между царской властью и народом.

Народ у Пушкина наделен и умом, и юмором, и силой, которая не боится проявить себя в решительную минуту. Когда Борис разыграл комедию "выборов" его на царство, народ так и воспринял это событие: мужики терли глаза луком, чтобы выразить восторг от избрания нового царя, баба бросала об стену младенца, чтобы он кричал, участвуя в создании картины общего волнения. Немало грозных ассоциаций вызвал у сторонников самодержавно-крепостнического status guo пушкинский мужик на амвоне с его яростным призывом:

 Народ, народ! в Кремль! в царские палаты!
 Ступай! вязать Борисова щенка! 

Страшен этот мужик; еще страшнее, может быть, было безмолвие народа, когда бояре призывали его кричать: да здравствует царь Димитрий Иванович! Это - затишье перед грозой. Пушкин дает почувствовать, как много зависит от народа в исторических событиях, особенно в отношении крепости государственной власти. В трагедии поставлены вопросы, которые выпали из поля зрения друзей поэта - революционных дворян, решавших в своих программах, а затем и практически участь царского самодержавия без участия народа. Разыгравшиеся через месяц по окончании "Бориса Годунова" трагические события на Сенатской площади подтвердили глубину и правду представлений Пушкина об "исторической Немезиде", выступающей в образе народа,- то в грозном, как море, волнении, то в безмолвии своего беспощадного приговора. С этого времени какого бы вопроса истории и социально-политического прогресса ни касалась мысль Пушкина, он никогда не забывал о народе, стремясь все глубже вникнуть в его роль в прошлом и в его реальные возможности в грядущем. Большое значение для развития общественного сознания имело то представление о царской власти, которое развивают сцены трагедии, полные лжи, обмана, душегубства, крови, предательства - и все ради власти, ради царской короны! Со страстным политическим негодованием изображены бояре, лукавые царедворцы типа Василия Шуйского. Нет ничего святого и заветного у людей, стоящих у престола и дерущихся за власть.

Пушкин верно разобрался в личности Самозванца, показал его таким, каким он был на самом деле: ловким авантюристом, которого польская шляхта использовала для своих кровавых интриг против России.

Великим творческим достижением Пушкина явился образ Пимена, в котором отразились наиболее важные черты самоотверженных и трудолюбивых сынов русской земли - древних летописцев.

Пушкин ввел в русскую литературу подлинное историческое мышление. После его трагедии исторические думы Рылеева и в целом исторические представления декабристов стали выглядеть наивными, а карамзинская концепция русской истории как истории князей и царей обнаружила всю свою односторонность. После Пушкина в России в исторической науке заговорили об "истории русского народа". Его ученик Гоголь принялся было разрабатывать историю украинского народа с учетом отражения ее в народной песне. И хоть он не создал истории Украины, зато создал великое эпическое полотно, отразившее одну из интереснейших исторических эпох жизни нашего народа - "Тараса Бульбу". Дальнейшими своими работами - поэтическими и историческими - Пушкин укрепил историзм в мышлении лучших людей России. А его "История Пугачева", как и многое в работах о Петре Великом, сохранила значение до наших дней. Что касается "намеков", аллюзий, ради которых декабристы обращались к историческим темам и образам, то они в "Борисе Годунове" возникали сами собой, из существа дела, из истины исторических характеров. Самый опасный "намек" сделан в сцене встречи Юродивого с Борисом, когда Юродивый, обращаясь к царю с просьбой оградить его от мальчишеских обид, говорит: "Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича". Тут легко было заметить "уши" Пушкина, напоминавшего Александру I, как тот пришел на царский трон. Но подчеркивание преступности Бориса имело гораздо более важный смысл, обращая внимание на природу царской власти и всего, что толпится вокруг трона.

В драматургическом отношении "Борис Годунов" - гениальное произведение русского реализма, основанное на творческом преломлении драматургического опыта европейских мастеров, главным образом Шекспира. Разносторонность характеров Бориса, Самозванца, Шуйского, свободное и вольное движение событий, поток которых смывает все условности классицизма, сочетание стихотворной речи с прозаической, переплетение трагического с элементами комизма - во всем этом Пушкин стоит наравне с Шекспиром.

Пушкин доделал начатое Грибоедовым дело: он окончательно сбросил с русской драмы оковы классицизма - три единства, олицетворение страстей, аристократизм образов и действия, непременно "очищенный", возвышенный слог и т. п. Он отбросил "александрийский" стих, которым писались трагедии, и создал привившийся всей драматургии в стихах пятистопный ямб без рифмы. Этим размером писали драмы А. Н. Островский, А. К. Толстой и другие авторы пьес, особенно на историческую тему, если пьесы писались в стихах.

Принеся автору великую радость творческого удовлетворения, трагедия "Борис Годунов" доставила ему и массу огорчений. Сменивший Александра I новый царь, Николай I, не разрешил трагедию к печати, посоветовав поэту переделать трагедию в повесть или роман в духе Вальтер Скотта. Царь нашел в произведении моменты "слишком вольные" и два или три места, которые, по его мнению, "являлись намеками на совсем недавние события", т. е. на движение декабристов. Получив от Бенкендорфа уведомление о "высочайшей воле", Пушкин писал в ответ на совет монарха: "Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное"^*. Через три года Пушкин снова обратился к Бенкендорфу с просьбой, адресованной самому царю: дозволить напечатать "Бориса Годунова" в том виде, в каком он, автор, считает нужным. Он отвел высочайшие подозрения относительно намеков на происшедшие при начале его царствования события, заявив, что "все смуты похожи одна на другую", а что касается всякого рода вольных мест, то Пушкин отстаивал свое право писателя на правду изображения характеров и поступков. "Драматический писатель не может нести ответственности за слова, которые он влагает в уста исторических личностей. Он должен заставить их говорить в соответствии с установленным их характером"^**.

^* (А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. X. М.- Л., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 224.)

^** (Там же, стр. 807.)

Борясь за свое произведение, Пушкин отстаивал принципы реалистического искусства и достоинство писателя. Никогда еще в истории России ни один писатель не отваживался так говорить с царем. В Пушкине русская литература осознала свое великое национальное значение. С ним кончилась рабская традиция "приношений" своих произведений царским особам. Это была настолько закоренелая "болезнь", что даже Рылеев с А. Бестужевым "преподносили" свой альманах "Полярная звезда". Понадобилось необычайно высокое сознание всей важности своего дела, своих литературных трудов, чтобы покончить с верноподданничеством в литературе и защищать законы и принципы реалистического творчества перед лицом недовольного монарха. Пушкин не только создал качественно новую русскую литературу. Он еще придал литературе такое общественно-историческое значение, о котором до него никто не думал ни в среде самих писателей, ни в читающем обществе. "Он первый,- говорит Чернышевский,- возвел у нас литературу в достоинство национального дела... Он был первым поэтом, который стал в глазах всей русской публики на то высокое место, какое должен занимать в своей стране великий писатель"^*.

^* (Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. II. М., Гослитиздат, 1949, стр. 475.)

Только в 1831 году "Борис Годунов" вышел в свет. Немногие из современников приняли трагедию с энтузиазмом. Большинство не поняло ни величия идей, ни шекспировской глубины в изображении характеров, ни дивного языка и стиха. Кто считал это бессвязными сценами из истории Карамзина, кто советовал автору сжечь неудавшееся творение, кто уличал его в проповеди безнравственности, в неуважении к царскому сану ("Борисова щенка"! - это о законном наследнике-то! - вопили реакционеры). Бывший активный деятель декабризма П. А. Катенин, так и не поднявшийся до понимания сути и значения реализма, отказался признать "Бориса Годунова" за драму. Это, по его мнению, "кусок истории, разбитый на мелкие куски, в разговорах". Так Пушкин действительно перерос свою публику, даже лучших ее представителей, не изживших романтических понятий об искусстве.

Как великое произведение трагедия была принята юным Белинским. В том же 1831 году, когда вышла в свет трагедия Пушкина, он написал первую свою критическую работу, рецензию на реакционную брошюру "О Борисе Годунове - сочинении Александра Пушкина - Разговор помещика, проезжающего из Москвы через уездный городок, и вольнопрактикующего в оном учителя Российской словесности". Белинский высмеял нападки "Разговора" на пушкинское произведение, назвал брошюру "школярной болтовней". Полную восторга и преклонения перед гением Пушкина статью написал в начале января 1831 года Гоголь. Она называется: "Борис Годунов. Поэма Пушкина". В ней, между прочим, говорится: "Великий! когда развертываю дивное творение твое, когда вечный стих твой гремит и стремит ко мне молнию огненных звуков, священный холод разливается по жилам и душа дрожит в ужасе..."^*.

^* (Н. В. Гоголь. Собр. соч., т. VI. М., Гослитиздат, 1950, стр. 9.)

Из тогдашних журналов только "Телескоп" Н. И. Надеждина дал положительную и высокую оценку труда Пушкина. Надеждин, который раньше в "Вестнике Европы" призывал поэта сжечь "Годунова" и закончить "Онегина", теперь писал, что все толки о падении таланта Пушкина, давшего "Бориса Годунова", происходят от того, что публика никак не отрешится от очарования романтизма и таких романтических вещей самого Пушкина, как его "байронические" поэмы. Так Надеждин объяснил причину холодности, с которой большинство приняло великое произведение. Белинский впоследствии присоединился к этому мнению. Но, восторгаясь и очень высоко ставя трагедию, Белинский и в зрелые годы недооценил ее. Достойную оценку трагедия "Борис Годунов" получила лишь в советском пушкиноведении.

Маленькие трагедии

В "Борисе Годунове" вполне раскрылся драматургический гений Пушкина. Успешное выполнение грандиозного замысла трагедии открывало перспективу дальнейшего творчества поэта в драматических формах: он создал особый драматический жанр - "маленькую трагедию" и дал образец драмы, основанной на народно-поэтических преданиях,- "Русалку". Несколько раз задумывал поэт попробовать свои силы в жанре комедии, но последний и самый интересный свой комический сюжет щедро уступил Гоголю для его гениального "Ревизора".

Задуманные еще в период михайловской ссылки "маленькие трагедии" написаны с поразительной быстротой в дни "Болдинской осени" 1830 года: в три дня создан "Скупой рыцарь" (окончен 23 октября), еще через два дня появился "Моцарт и Сальери" (26 октября), неделей позже завершен "Каменный гость" (4 ноября), а через день, 6 ноября, быстрое перо поэта поставило точку под "Пиром во время чумы". Во всех маленьких трагедиях Пушкина занимают человеческие страсти как двигатели событий в условиях классового общества, человеческие страсти, принимающие в силу этих условий извращенный характер. В трагедии "Скупой рыцарь" такой страстью является скупость. Пушкин показывает, что в золоте, накопленном Бароном,- заключены человеческие труды, заботы, слезы, обман, мольбы и проклятья, кровь и преступления. Подобно Шекспиру, поэт проник в магическую силу золота, которое способно все купить - от ласк резвых нимф до "окровавленного злодейства", от сияющих чертогов до бессонных трудов "вольного гения". Обладатель золота теряет все нормальные человеческие связи с людьми, становится над миром и вместе с тем извергает себя из мира, видя в каждом живом человеке, даже в родном сыне, своего врага. Он может властвовать над миром, хоть он ничтожество трусливое, подлое, бесчестное, с сердцем, обросшим мохом. Пушкин отразил тяжкий опыт всего человечества в период буржуазного развития под "властью золота". Но вместе с тем он сохраняет верность истории. Уже и в рыцарские времена золото противостоит жизни (это убедительно показано на судьбе жизнелюбивого, беспечного сына Барона - Альбера), но главное зло оно еще должно совершить. "Скупой рыцарь" еще только воображает: "как некий демон отселе править миром я могу". Реализация этой возможности еще впереди. Пушкин как бы заставляет читателя додумать изображенное им, сравнить возможности зла, заключенные в золоте "скупого рыцаря", с тем реальным злом, которое оно приносит ежедневно и ежечасно, когда обладателем этой страшной, демонической и бесчеловечной силы стал не Барон, наслаждающийся "верными сундуками", "чуждый всех желаний", а люди иного века, "века-торгаша".

Изображая средневековье в виде эпохи потенциального владычества золота в мире, Пушкин разрывал пелену легенд и идеализации, которой обволокли период рыцарства в романтических произведениях европейской литературы. Устами Герцога произнесен приговор эпохе распрославленного рыцарства: "Ужасный век, ужасные сердца!".

Пушкинский тип вошел в галерею мировых образов скупца, созданных художественным гением величайших писателей - Шекспира, Мольера, Бальзака.

В трагедии "Моцарт и Сальери" Пушкин пропел вдохновенный гимн таланту, душевной доброте, творческому размаху, бесконечной щедрости и доверчивости Моцарта, в котором чувствовал родную душу, и с глубочайшей трагической силой раскрыл муки зависти, терзающие Сальери. Подлинное творчество, по Пушкину, не в штудировании техники и приемов, не в кабинетном затворничестве. Творчество не замыкается в себе, оно приемлет жизнь во всем ее разнообразии, оно демократично по существу; творчество и жизнь в самых обычных ее проявлениях нераздельны. И наряду с этим творчество несовместимо со злом, ненавистью, бесчеловечием. Творческий гений сопутствует жизни, душевной красоте и возвышенности мысли. "Гений и злодейство - две вещи несовместные". Способность Сальери на злодейство - лучшее доказательство, что он был не творцом, а лишь ремесленником в искусстве.

Трагедия "Каменный гость" - замечательный опыт Пушкина в новой трактовке старой темы европейской литературы. Это великолепный опыт создания характеров и обстоятельств, правдиво воспроизводящих чужую страну, природу и нравы. Белинский называл Пушкина поэтическим Протеем и говорил, что в "Каменном госте" у него по-настоящему "ночь лавром и лимоном пахнет", и во всем чувствуется Испания. Пушкин изобразил Дон Гуана, настоящего поэта в сердечных увлечениях, и показал торжество любви к жизни, понимаемой как разнообразие наслаждений, над религиозной моралью даже там, где эту мораль на протяжении веков прививали не только проповедями, через семью и школу, но и посредством таких "христианских" мер, как аутодафе. Из всех донжуановских похождений Пушкин избрал одно: покорение "бессовестным, безбожным Дон Гуаном", как отзывается о нем монах, Доны Анны, которая, как ей внушила церковь, должна быть верна мужу, больше того, оставшись вдовой, "должна и гробу быть верна". И эту мораль Доны Анны поддерживает Антоньев монастырь, впрочем, тот самый, в котором тот же Дон Гуан очень приятно проводил время до изгнания из Мадрида.

Связанная "святыми узами" с покойным Командором, Дона Анна на гробнице мужа, охраняемой монастырскими отшельниками, выслушивает слова страсти и назначает свидание. "Слабое сердце" оказывается сильнее рассудка, покорного святой молитве. В поединке жизни с догматами веры победителем выходит жизнь. Но Дон Гуан гибнет - почему? Неужели Пушкин наказал его за осквернение "святых уз"? На это отвечает трагическая развязка: Дон Гуан проваливается вместе с Командором-статуей, в то же время Дона Анна, изменившая "святым узам", остается невредима. Очевидно, Дон Гуан гибнет не оттого, что опроверг силу религиозной морали силою любви-наслаждения. Это было с ним не впервые. До сих пор ему все сходило с рук: бесчисленные увлечения, убийства на дуэли, даже греховная, вызывающая история с Инезой, затворницей монастыря святого Антония. Стремление к любовным похождениям было у Дон Гуана поэзией сердца, смелостью до самозабвения, осуществлением права на, все радости жизни в стране всесильной, слепой в своем фанатизме и беспощадной в преследовании земных "грехов" испанской церкви. Поэтому Дон Гуан вызывает к себе расположение.

Его постигла кара, как только он посмел соединить с наслаждением любовью наслаждение унижением другого, издевательством над другим. Не за торжество над "небесной" моралью, а за бесчеловечие наказан у Пушкина Дон Гуан тяжелым "пожатьем каменной десницы". Это совершенно новая трактовка проблемы донжуанства в мировой литературе. В социально-историческом плане тема донжуанства связана с гипертрофией сердечных влечений человека, порождаемой условиями быта господствующих сословий, особенно аристократии, дворянства, освобожденных от всех забот и обязанностей суровой прозы жизни. С устранением паразитических классов уходит в невозвратное прошлое покорность человека необузданным стремлениям извращенного естества и становятся сплошным пережитком всевозможные "импровизаторы любовной песни".

Столкновение человеческого с небесным образует идейный центр и трагедии "Пир во время чумы". Во время эпидемии чумы молодые люди заглушают свое отчаяние разгулом. Священник обличает их как "безбожных безумцев", особенно рьяно корит Вальсингама, Председателя на гульбищах. Священника осмеивают, и на увещания следовать за ним Председатель отвечает: "Но проклят будь, кто за тобой пойдет". Но упоение разгулом на краю пропасти, непокорное проповеди священника, отступает при воспоминании Вансильгама о чистой, нежной любви к нему Матильды, недавно похороненной, которая ценила в нем чистоту, гордость и свободу, нежное и преданное сердце. Воспоминание об этом приводит Вансильгама к скорбному сознанию своего падения, и радости пира меркнут: он остается погруженным "в глубокую задумчивость". Человечность торжествует у Пушкина над всем: над страхом смерти, над верой в небесное блаженство, над разнузданностью земных страстей.

Во всех маленьких трагедиях Пушкин остается пророком гуманности, вдохновенным проповедником любви, уважения и доверия к человеку, страстным заступником высокого человеческого достоинства.

"Маленькие трагедии" - своеобразный драматический жанр, напоминающий в области эпоса форму новеллы. Два-три действующих лица сталкиваются на почве совершенно различного понимания жизни, и в этом единственном, но исключительно остром эпизоде их бытия выявляется вся сила и своеобразие их характеров, вся глубина психологии. Пушкин добился предельной концентрации действия и при этом совершенно избег соблазна односторонности, прямолинейности, упрощения в раскрытии внутреннего мира героев. По одному из эпизодов в жизни героев можно представить их прошлое, воспитание, взаимоотношения с людьми и т. п. Драматическая новелла с исключительной силой концентрации действия и психологического анализа действующих лиц, число которых сведено до предельного минимума,- вот что такое жанр "маленьких трагедий" у Пушкина. Для такой формы потребовался небывало отточенный язык, где каждая фраза, как изречение, кратка, полна смысла и приводит в активное состояние воображение читателя. За каждой фразой чувствуется безмерное пространство прожитой героем жизни и накопленного опыта.

"Русалка" (1829-1832)

В "Каменном госте" Дон Гуан противопоставляет М829-А1Ш красавицам привилегированного сословия, "куклам восковым", андалузских крестьянок. Этот мотив в черновых набросках маленькой трагедии развивался довольно подробно: Дон Гуан любил дочь мельника, и слуга Лепорелло обыкновенно ожидал своего беспутного хозяина у мельницы. Занимавший поэта мотив лег в основу новой драмы "Русалка", действие которой перенесено на берега древнего Днепра и погружено в мир народных русских обычаев, народно-поэтического творчества и преданий, сохраненных народом еще с языческих времен. Многолетнее изучение Пушкиным русского народного творчества сказалось в драме в изумительном великолепии: "Русалка" соткана поэтом из разноцветных, ярких, самобытных, задушевных слов, почерпнутых из бездонных глубин народной речи. Только Островский в своих исторических хрониках и Некрасов умели так щедро и так мастерски пользоваться созданным народом словесным, языковым богатством. Лучшие героини Некрасова из народа вспоминаются, когда читаешь слова любви и преданности дочери мельника:

 Позволишь - буду плакать; не позволишь -
 Ни слезкой я тебе не досажу. 

Пушкинская Сваха открывает галерею великолепных свах, созданных Островским. Образ Мамки может быть в одном ряду только с образом няни в "Евгении Онегине": так она у Пушкина поэтична, по-народному, по-женски мудра, а язык ее - это и в самом деле, как писал А. Бестужев о языке Пушкина, жемчуг, рассыпанный по бархату:

 Княгинюшка, мужчина что петух:
 Кири-куку! мах мах крылом и прочь.
 А женщина, что бедная наседка:
 Сиди себе да выводи цыплят.
 Пока жених - уж он не насидится;
 Ни пьет, ни ест, глядит - не наглядится.
 Женился - и заботы настают.
 То надобно соседей навестить,
 То на охоту ехать с соколами,
 То на войну нелегкая несет... 

Главное достижение Пушкина в "Русалке" - образ крестьянки, нежной, покорной, преданной в любви, смелой и решительной при защите своей поруганной чести. Обманутая князем, дочь мельника вмиг социально прозревает, и это самое важное в драме. Ее гневное слово об обмане княжеском - это уже ожесточение, в котором под интимной драмой ясно обозначается трагический конфликт социального значения. Крестьянка у Пушкина сильнее князя, и князю приходится раскаиваться, ему приходится заканчивать свои дни в отчаянных сожалениях о том, что прозевал, безумец, счастье, что сам разрушил свою единственную любовь, которая могла стать поэзией всей жизни.

Пушкинский "князь" - первый тип "кающегося барина" в истории классической русской литературы. Фантастическая форма наказания князя за несчастье девушки из "простонародья" - выражение реальных исканий поэтом путей разрешения острого социального конфликта эпохи: отношений господ и народа, бар и закрепощенного крестьянства. Гуманизм Пушкина в трагедии "Русалка" проникается народностью. Поэт подымается на новый уровень идейно-творческого развития. И прав был Белинский, рассматривавший "Русалку" как произведение полной зрелости таланта Пушкина. "Великий талант только в эпоху полного своего развития может в фантастической сказке высказать столько общечеловеческого, действительного, реального, что, читая ее, думаешь читать совсем не сказку, а высокую трагедию..." (VII, 569). Критик, как и все читатели Пушкина, глубоко сожалеет, что "Русалка" осталась незаконченной. Но даже и незавершенная великим поэтом, она навеки вошла в русскую культуру - и своим плодотворным влиянием на развитие и укрепление народности русской литературы, и своим влиянием на музыку, особенно на оперное искусство России.

Реалистические поэмы Пушкина

Создатель романтической поэмы, Пушкин стал также и создателем поэмы реалистической - в двух ее вариантах: историко-героическом и сатирически-бытовом. Переход от романтической поэмы к новому жанру обозначен поэмой "Граф Нулин", само заглавие которой указывает на смешное, комическое основание этого произведения. Оно написано Пушкиным за два утра (13-14 декабря 1825 года). Из молдавских степей, с Кавказских гор действие поэмы перенесено в среднюю полосу России, в помещичий быт, картины которого написаны точными реалистическими красками.

Пушкин сделал сознательный крен в сторону "поэтизации" самой прозаической стороны действительности - деревенского быта: возня козла с дворовою собакой, хохот крестьянских ребятишек, забавляющихся этой сценой, грязный двор, лужи, баба, идущая развешивать белье,- вот что сменило великолепные картины Крыма и величественные - Кавказа, которыми изобиловали романтические пушкинские поэмы. Многие современники были оскорблены тем, что недавно столь горячо любимый поэт, в котором думали видеть северного Байрона, представил низкую природу "во всей наготе своей". Этой сатирически-бытовой поэмой Пушкин переходил к решительной ломке господствовавших в дворянском обществе эстетических вкусов и подготовлял литературу к беспощадному разоблачению действительности. Но сам Пушкин не терял из виду героические и возвышенные явления жизни.

Через три года после "Бориса Годунова" поэт вновь обратился к ярким страницам национальной истории. Теперь его внимание сосредоточилось на эпохе Петра Великого. Поворот мысли поэта к эпохе преобразований, осуществленных самодержавным властелином, вполне закономерен и понятен после декабристской катастрофы и в условиях политического затишья в России и в Европе.

В своих "Стансах" (1826) Пушкин воззвал к тени Петра, видя в этом единственную гарантию того, что Россия не погрузится в мрак и дикость, а пойдет вперед путем прогресса. Сделав из печального опыта вывод о "необъятности сил" самодержавия, Пушкин ряд лет выяснял возможности направить эти силы на дело прогресса по примеру, данному Петром. Он мечтал оживить энергию и творческий гений великого реформатора в новом царе. Мысль об этом выразилась в целом цикле произведений, посвященных Петру, и вдохновила поэта на длительный, огромный труд по истории петровских реформ.

Первый опыт реалистического романа в прозе "Арап Петра Великого" также был создан под влиянием этой мысли. "Стансы", "Арап Петра Великого" (1827), "Пир Петра Великого", "Полтава", "Медный Всадник" - эти произведения рождены не столько стремлением воскресить в поэтических образах героическое прошлое России, сколько страстным желанием Пушкина разобраться в причинах, обусловливающих ход истории, и дать своим современникам указания, важные для будущих судеб родины. Выяснив соотношение сил самодержавия с "ничтожностью замыслов и средств" узкого круга передовых дворян, Пушкин все остальное время своей жизни, до самого рокового дня поединка, исследовал другую проблему: взвешивал и оценивал соотношение сил самодержавной власти с силами народных движений, конкретнее - с силами возмущения и гнева, которые не раз прорывались наружу в многомиллионном русском крестьянстве. Образ Петра неотделим в представлениях Пушкина от образов народных мятежников, и больше всего от образа Емельяна Пугачева. И художественное творчество Пушкина-реалиста, и его работа в качестве историка вращаются все время вокруг этих двух полюсов. Пушкин не пришел к окончательным мыслям и выводам. Его гениальная исследовательская работа художника и историка оборвалась вместе с безвременной трагической кончиной. Считать его сторонником "просвещенного абсолютизма" так же неосновательно, как и видеть в нем человека, уверовавшего в крестьянскую революцию. Он остался в противоречии идей, исканий, и можно лишь строить гипотезы о наиболее вероятном для него пути дальнейшего идейного развития, особенно о том, к чему бы пришел он, проживи на двадцать-тридцать лет больше.

Поэма "Полтава" (1828) была и остается лучшим поэтическим памятником Полтавской битве, подтвердившей плодотворность и жизненную необходимость проведенных Петром важных реформ русской жизни. Пушкин создал бессмертный образ Петра, одержавшего историческую победу. Но героическая тема переплетается в поэме с романтической историей Мазепы и Марии. Пушкин не смог отрешиться от накопленного опыта в жанре романтической поэмы, и "Полтава" страдает внутренним раздвоением, творчески не преодоленным. Поэту не удалось на реалистической основе соединить "жизнь сердца" с жизнью человека в историческом деянии, частное, человеческое - с историческим, общим, всечеловеческим.

В обрисовке Петра, Мазепы, Карла Пушкин добился большой истины, преодолев романтический произвол, которым отмечены произведения о Мазепе, написанные Байроном, Рылеевым и другими романтиками. Пушкин развил то ценное, что подмечено в образе Петра Рылеевым в поэме "Войнаровский". Но его трактовка отношений между Петром и Мазепой не имеет ничего общего. За Петром стоит "Россия молодая", полная сил, энергии, уверенно устремленная вперед. Мазепа один из тех, кто пытался встать поперек этого победоносного движения и был уничтожен, заклейменный народной молвою как изменник и злодей. Благодаря этому Пушкин подчеркнул историческое единство русского и украинского народов. Подхватив декабристскую, рылеевскую тему любви к Украине, Пушкин создал первоклассные картины, воспитывающие у читателя глубокую любовь к этой земле и ее людям.

Во всем, что касается истории, "Полтава" - настоящая историческая и героическая поэма, верная народному, устоявшемуся представлению о великой битве и ее деятелях. Элемент лирический, история "сердца" ослабила поэму не потому, что героическое повествование не допускает рассказа о частном, а потому, что частное, которое взял поэт, само по себе имело характер исключительности, отличалось романтическим духом. Произошло столкновение реалистического направления "Полтавы" с романтической историей "Мазепы". Стремясь преодолеть чисто политический аспект "Войнаровского", Пушкин оказался во власти пережитого им романтизма. Этот внутренний разлад не давал ему покоя. Он вновь и вновь обращается к жанру поэмы, снова пробует силы в комически-бытовом варианте реалистической поэмы ("Домик в Коломне"), как бы создавая у себя антиромантический иммунитет, пока, наконец, не наталкивается на сюжет, давший возможность создать классическую реалистическую поэму. В "Медном всаднике" героическая тема зазвучала в унисон с темой частной, сердечной, ибо здесь и частное насквозь проникнуто истиной реальной жизни, освобождено от всякой романтической примеси "необыкновенного", "исключительного".

"Медный всадник" (1833)

Многие из современников Пушкина пережили грозное ноябрьское наводнение 1824 года. Разбушевавшаяся стихия устроила погром в квартире Рылеева. Произвела огромное впечатление на А. Бестужева. Александр Одоевский плыл и тонул во время наводнения, чтобы добраться до Грибоедова и спасти его. У последнего есть очерк "Частные случаи петербургского наводнения", в котором многое совпадает с тем, что известно по "Медному всаднику". Но увековечение этого страшного события выпало на долю Пушкина, жившего в момент наводнения в михайловской глуши.

Поэма "Медный всадник" написана в очень короткий срок: начата 6 октября, закончена 31-го. При жизни Пушкина был напечатан лишь отрывок под заглавием "Петербург" (в журнале "Библиотека для чтения" в 1834 году). Переделанная Жуковским поэма увидела свет в 1837 году в созданном Пушкиным "Современнике".

В поэме с одинаковой силой отразились и окрыляющее вдохновение поэта, с которым воссоздается великое, могучее, всемирно-историческое дело преобразователя России, и самая трезвая проза повседневного существования "маленького человека", забитого нуждой и заботами в суровых условиях столицы, созданной Петром. Стих Пушкина точен, бесконечно разнообразен в интонациях, предельно живописен. Об его силе, величавости, энергии можно говорить, как заметил Белинский, только такими же стихами, а не бедною прозою.

В поэме "Медный всадник" три основных образа: "Петр, Медный всадник и Евгений. Но два первые представляют собой раздвоение одной и той же сущности, раздвоение, таящее в себе огромный смысл. Кроме этих основных образов, большое художественное, а также идейное значение имеют величественные картины наводнения и вдохновенно созданный образ "Петра творенья", подобного которому не знает вся так называемая урбанистическая литература.

Образ Петра

Образ Петра, если брать его в совокупности с образом Медного всадника, так же как и образ Евгения, находится в постоянном движении и развитии, так что каждый новый поворот в ходе событий поэмы либо открывает нечто совершенно новое в нем, либо заставляет героя поэмы воспринимать его каждый раз в ином идейном аспекте.

Во "Вступлении" к поэме перед нами великий исторический деятель; он думает и решает один, но чувствуется, что за его спиной стоит могучая нация, огромная страна, полная молодых творческих сил. На это указывает сама форма выражения его дум: "Отсель грозить мы будем шведу", "Природой здесь нам суждено".

Величие Петра как выразителя творческого разума и всепобеждающей воли целой нации с исключительной силой выявляется в совершенном им деле, в его великолепном творении, продолженном и завершенном рядом поколений на протяжении сотни лет. Еще раз подвиг Петра воспет поэтом в гениальном дифирамбе в честь фальконетовского монумента^*.

^* (Уместно вспомнить, что говорил сам Фальконет о своем творении. "Я ограничусь только статуей героя,- писал он Дени Дидро,- которого я не трактую ни как великого полководца, ни как победителя, хотя он, конечно, был тем и другим. Гораздо выше личность создателя, законодателя, благодетеля своей страны, и вот ее-то и надо показать людям...". (Пушкинский Петербург. Л., Лениздат, 1949, стр. 305).)

Образ Петра величав, грандиозен, и в каждом стихе, посвященном Пушкиным Петру, он предстает как пламенный сын России, гордый ее красой и богатырской мощью. Продолжая сказанное в в "Стансах", "Моей родословной" и "Арапе Петра Великого", поэт разрушает различные субъективистские оценки деятельности Петра и прославляет величие его дела. Прав был Белинский, когда писал, что "мерою трепета при чтении этой "Петриады" должно определяться, до какой степени вправе называться русским всякое русское сердце" (VII, 547). Тут раскрывается сердце Пушкина, полное национальной гордости, а его творение воспитывает патриотические чувства народа. Но национально-историческое в образе Петра гениально совмещено с общечеловеческим. В нем олицетворены творческая энергия и преобразовательные порывы человека-созидателя. В заключительных словах "Вступления" поэт призывает стихию финских волн забыть "вражду и плен старинный свой", покориться человеку и не тревожить вечный сон Петра.

И, может быть, именно потому, что поэт видит в Петре не просто историческую личность, но и олицетворение преобразовательной мощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию посреди нелюдимых и бесприютных пространств, он чувствует себя стесненным в том, как ему назвать эту колоссальную личность, бросившую вызов природе, и говорит о Петре - "Он" (е большой буквы), как принято было говорить лишь о богочеловеке.

Герой созидания, зачинатель бессмертного животворящего дела, этот пушкинский образ Петра наряду с гетевским Фаустом противостоит бесчисленным образам ограниченных эгоистов, напыщенных авантюристов, героев, чуждых вдохновенному творчеству и смелому полету мечты, которые обильно представлены в произведениях мировой литературы, отразивших эпоху антагонистического классового общества.

На конкретном факте русской истории Пушкин поставил вопросы общечеловеческого, непреходящего значения.

Как бы вопреки ожиданиям поэта, стихия обрушилась в мстительном гневе на творенье Петра. Охваченный паническим страхом, гибнет петербургский люд. Картина Петербурга с его дивной красой и поэзией жизни сменяется трагическими картинами "бледной нищеты", беззащитной перед разрушительным порывом наводнения и бури. Так обнаруживается противоречие между исторически великим деянием и его последствиями.

Скупо, но ясно и точно поэт показывает, что роковое в деле Петра - источник бесчисленных бедствий именно для народа. Хижины и лачуги, даже если их миновала участь тех обломков, которые уносятся потоком по улицам,- ненадежная защита от бед. Царские генералы спешат спасти не только тех, кого застигла стихия вдалеке от родного крова, но "и дома тонущий народ". Разбушевавшаяся вода не выбирает жертв: она несет и "пожитки бледной нищеты", и "товар запасливой торговли", но в первое же после наводнения утро выясняется, кто действительно перенес великие бедствия. "Увы, все гибнет: кров и пища! Где будет взять?" - вот вопрос всего дальнейшего существования; но этот вопрос волнует лишь городскую бедноту. А между тем

 .........Торгаш отважный, 
 Не унывая, открывал
 Невой ограбленный подвал,
 Сбираясь свой убыток важный
 На ближнем выместить... 

Пушкин подводит читателя к мысли: судьбы людей оказались во власти случая, хотя национально-историческое дело Петра оградило великую державу от внешних врагов. И восторженное настроение поэта омрачается думой о "противуречиях существенности" и о скорбном уделе "малых сих". В этот момент перед взором героя поэмы возникает новый образ Петра:

 И обращен к нему спиною
 В неколебимой вышине,
 Над возмущенною Невою
 Стоит с простертою рукою
 Кумир на бронзовом коне. 

В черновом варианте говорилось о кумире на бронзовом коне: "Неве безумной - в тишине грозя недвижною рукою". Однако этот вариант Пушкин отбросил. Почему? Потому, что от намеченной во "Вступлении" идеи борьбы человека с природой Пушкин идет в своей поэме к углублению ее социального смысла, так что сама мысль о покорении природных стихий творческой волей человека неразрывна у него с думой о судьбе народа. Поэт как бы возвращает нас к началу поэмы и заставляет подумать не только над тем, в чем величие Петра, но также и над тем, чего не хватало безусловно великим петровским думам "на берегу пустынных волн". А не хватало этим думам, как выяснилось в грозных событиях наводнения, заботы о маленьком человеке. Можно ли представить себе народ, живущий только идеей величия своего государства, народ, забывший, что надо жить, воспитывать детей, есть, пить, одеваться, заботиться о поддержании своей жизни?

Но именно этот вопрос никак не был затронут в думах Петра. В его думах об общем не оказалось существеннейшей стороны общего. Вот почему его разумная воля создать город среди мхов и болот названа поэтом "роковой". Роковое в деятельности Петра сказалось тогда, когда осуществились его мечты, в момент, казалось бы, полного торжества его дела. Поэтому вполне естественно, что действие поэмы развертывается сто лет спустя после смерти Петра.

Герой поэмы видит перед собой "кумира на бронзовом коне", обращенного спиной ко всему тому, что делается с его городом, с людьми, с ним, Евгением, маленьким человеком, и тысячами таких, как он. Кумир стоит над возмущенной Невой и обезумевшим городом "в неколебимой вышине": это говорит о бессилии стихий сокрушить содеянное человеком; но говорит также и о том, что великое деяние совершалось без мысли о всех последствиях, проистекающих из него. "Кумир на бронзовом коне" глух и бесчувственен к народным бедствиям и страданиям, ибо дума о защите "малых сих" от мстительного гнева стихий не входила в его расчеты, даже когда этот кумир был еще живым историческим деятелем.

Во второй части поэмы, где изображается весь масштаб пережитых Петербургом бедствий, на первый план в образе Петра выдвигается эта новая сторона. Он - кумир. Великое не забыто в нем, но теперь и само великое в Петре сплетается с ужасным.

На челе Медного всадника - великая дума, в коне - грандиозный порыв в неизвестную даль грядущего, во всей фигуре Всадника - что-то ужасающее. Он предстает и во всем значении совершенного им национального подвига ("над самой бездной... Россию поднял на дыбы") и во всей безграничности своего крутого нрава самодержца (Россию вздыбил "уздой железной"). Таким образом, Петр является здесь не только как великая историческая личность, но и как самодержец, под всевластной рукой которого находится "полмира". И как раз последнее оживает в Медном всаднике. Безучастный к неисчислимым страданиям и бедствиям народа, кумир на бронзовом коне оживает, чтобы деспотически подавить протест, вырвавшийся из потрясенной души несчастного.

Пушкин страстно мечтал о воскрешении в преемниках Петра его великого разума и творческой энергии. Идеализируя Петра, он обращался к его преемнику, стремясь привить последнему широту души, смелость реформаторских замыслов и жажду творчества. Но "семейное сходство" преемников с их "пращуром" проявлялось совсем не в том, в чем хотелось видеть это сходство поэту. Петр ожил только в грозе и своеволии "властелина судьбы", в непреклонной решимости подавить живые человеческие порывы. От того "мы", которое воплощал в себе Петр, подымавший Россию из дикости к цивилизации и прогрессу, с течением времени не осталось и следа; современности принадлежит его "жестокий дух державный", действующий с непреодолимостью рока и бесчувственностью "горделивого истукана", чудовищно-великого и фантастически-ужасного. Современности осталось то, в чем Петр оживает как символ всевластного "я", железной узды и роковой воли неумолимого владыки. И чем сильнее проявляется преходящее, историческое, социально-конкретное в Петре, тем решительнее отступает на задний план великое и общечеловеческое в нем: Медный всадник заслоняет гигантский образ того героя созидания, который с таким пафосом воспет во "Вступлении".

Образ Евгения

Подобно образу Петра, образ Евгения также непрестанно развивается, и его идейное содержание становится все более значительным и глубоким.

Сначала перед нами маленький человек с самыми заурядными житейскими планами и мечтами. Он труженик, и лишь честный труд, мнится ему, может стать опорой его личного достоинства и независимости. Однако в его голове шевелится "проклятый вопрос": почему существуют такие "праздные ленивцы", "которым жизнь куда легка", а он обречен на трудную и безотрадную жизнь? Это - вопрос эпохи. Евгений далек от осознания причин социального неравенства: он приемлет существующее как естественное положение вещей и лишь завидует счастливому жребию "праздных ленивцев" Помыслы Евгения сосредоточены не на противоречиях и борьбе, а на том, чтобы самому хоть мало-мальски выбраться из вопиющей нужды и обеспечить сносную жизнь любимой девушке.

Таким образом, вслед за подлинно историческим деятелем, нарисованным во "Вступлении", появляется человек, жизнь которого почти ничего не значит в потоке истории. Но и этот герой изображается автором с большой симпатией. Возвышенный, торжественный тон "Вступления" сменяется тоном повествования, согретого участием поэта к нерадостной доле маленького человека. Преклонение перед великим человеком уступает место глубокому сочувствию самому обыкновенному маленькому человеку.

Во "Вступлении" Пушкин - вдохновенный песнопевец, гражданин и великий русский патриот. В первой части поэмы он - гуманист, чувствующий родного брата во всяком самом незаметном человеке. В этом отношении поэма продолжает и развивает тот гуманизм "Повестей Белкина", который во многом определил развитие последующей русской литературы - от Гоголя до Чехова. Наводнение вторглось в жизнь Евгения. Зрелище народных бедствий заставляет его забыть о самом себе, а реальная угроза любимому человеку рождает безграничное самозабвение, и заурядный человек становится значительным, на его стороне оказываются симпатии как поэта, так и читателя.

Страдание героя поэмы вплетается в общий поток ужасных бедствий, и личность его растет, а его мысль поднимается до больших обобщений:

 .....Или во сне 
 Он это видит? иль вся наша
 И жизнь ничто, как сон пустой,
 Насмешка неба над землей? 

Человек маленького мира частных забот и эгоистических расчетов, Евгений теперь сознает свою жизнь вовлеченной в огромный мир человеческого бытия, свою боль - каплей в океане людского горя, свое несчастье - частицей общего неустройства жизни. Раньше он "страшился... не за себя", теперь он уже и думает за всех, и самое замечательное, что с его думой сливается дума самого поэта: отсюда несобственно прямая речь, примененная Пушкиным в этом эпизоде поэмы.

Мелкий чиновник приобщен к общей думе века. Мысли Евгения во многом выражают чувства страдающего петербургского люда: "Народ зрит божий гнев и казни ждет". Мысль героя тоже обращена к небесам: такая жизнь - не насмешка ли неба над землей? И народ, и герой поэмы не видят социальных причин переживаемого несчастья. Только после наводнения вполне обнаружилось, какие размеры приняло народное бедствие. Евгений потрясен увиденным. В довершение всего - гибель Параши, всего, что связывало героя с жизнью и давало ему надежду на счастье. Мера страданий Евгения превзошла его силы: "его смятенный ум против ужасных потрясений не устоял".

Общие страдания сконцентрировались в лице героя до предела. Но только теперь, когда страдания Евгения стали невыносимы, в нем внезапно "страшно" прояснились мысли: он нашел виновника бедствий. И в ком же? Во всеобщем кумире, в Петре!

Под ударами потрясающих бедствий растет личность героя поэмы: здесь выявляется подлинный пушкинский гуманизм, открывающий в маленьком человеке трагическое величие. Поэтому так органически сливает автор свою страстно-вдохновенную речь и мысль с тревожной думой героя, вновь увидевшего перед собой "кумира на бронзовом коне".

Частная жизнь Евгения вобрала в себя жизнь всего страждущего, униженного, покинутого на волю жестоких судеб человечества. И в мгновенном прозрении своем Евгений очнулся от векового гипноза имени Петра, пелена с его глаз упала, и он очутился лицом к лицу с "горделивым истуканом". Тогда-то с его уст и сорвались слова ненависти и угрозы грядущего возмездия.

В прозрении "бедного безумца" гениальный поэт пророчит появление на арене истории новых социальных сил, в которых ищет воплощения грозная сторона самой исторической необходимости. И это понятно: работая над "Медным всадником", Пушкин обдумывал историю Емельяна Пугачева.

Мысль поэта, все более зорко отмечавшая в Петре наряду с мудростью гения жестокость и самодурство "нетерпеливого помещика", все более и более сосредоточивалась на выяснении возможностей народных масс в решающих моментах исторического грядущего. Не потому ли личность бунтующего Евгения так высоко поднята в поэме, славящей Петра? Бунт и прозрение Евгения - это пророчество, поэтическое предчувствие невиданных далей, громадных исторических перспектив.

И сколько боли, грусти, скорби в каждом слове поэта о смирении героя, о наступлении Медного всадника на взбунтовавшегося страдальца, о наступлении истукана на человека!

Образ Евгения, как и образ Петра, имеет не только социально-историческое, но и общечеловеческое значение. Заканчивается поэма унылой картиной пустынного острова. Однако теперь на нелюдимом острове мы видим не его, великого зиждителя, налагающего властную руку человека на природу, а многострадального Евгения, закончившего здесь свой безотрадный век. Где раньше чернели избы, "приют убогого чухонца", теперь виднеется, "как черный куст", ветхий домишко, разрушенный наводнением. Где сто лет назад сидел, бывало, финский рыболов, "печальный пасынок природы", там теперь нашел последний приют обезумевший от несчастий сын цивилизации.

И соответственно этому восторженно-патетическое "Вступление" сменилось под конец бесконечно грустным эпилогом: культура и цивилизация продвинулись несказанно вперед, но лучше ли стало оттого, что "печальный пасынок природы" сменился "бедным, бедным Евгением"?

Это общее эмоциональное движение поэмы своеобразным аккордом проявилось еще во "Вступлении", где ликующая патетика сменяется грустными заключительными стихами, которыми будто бы совершенно неожиданно завершается бурный дифирамб творенью Петра. В эмоциональном движении произведения совершается, как и в развитии образов, суд Пушкина над жизнью, проникнутой трагическими противоречиями, над однобокостью буржуазного прогресса.

"Медный всадник" - одно из высших достижений художественного гения человечества и высшее достижение русской литературы в жанре реалистической поэмы.

Проза Пушкина

В "Евгении Онегине" Пушкин не раз говорит о переходе к прозе, о большом бытовом романе, который надлежит создать. Мысль о прозе возникла, конечно, не потому, что "шалунья-рифма" стала ленивей отзываться на вдохновенье поэта. Развитие русского литературного языка не могло быть вполне завершено без создания языка прозы. А создание литературного языка как свою задачу Пушкин давно осознал. К прозе влекло также стремление полнее, глубже, всестороннее отразить русскую жизнь в ее основных и решающих направлениях. Наконец, новый исторический период, сменивший собою период 1812- 1825 гг., по своему характеру соответствовал больше языку и формам художественной прозы, чем поэзии. Опережая, как всегда, свое время, Пушкин еще в 1827 году, когда и поэты и общество находились в чаду романтических увлечений, начал писать реалистический роман "Арап Петра Великого". Волнения современности заставили прервать эту работу.

Болдинской осенью 1830 года Пушкин одну за другой написал свои "Повести Белкина". В некоторых из них поэт показал возможность сведения всех романтических чудес, необыкновенных происшествий, с участием привидений к самым простым будничным причинам. В этом суть повести "Гробовщик": мир чертей и привидений, которым чаровал публику Жуковский и его последователи, оказался сновидением подгулявшего гробовщика Андрияна. Такое же объяснение "чудесного" вслед за Пушкиным будет давать Гоголь во многих эпизодах своих "Вечеров на хуторе близ Диканьки". В полемическом тоне написаны "Метель", "Сильвио", где эффективно-романтические характеры и ситуации оказываются в сущности простыми, понятными происшествиями реальной жизни людей. Идеей снижения романтического героя проникнута и повесть "Барышня-крестьянка".

Самой значительной из повестей является "Станционный смотритель" - произведение реалистическое, выразившее гуманизм Пушкина и его искреннее и глубокое стремление всемерно раздвинуть рамки русской литературы, включив в сферу ее творческих интересов широкие демократические слои населения России, судьбу "маленького человека". Пушкин избрал форму рассказа от первого лица, для чего поэту потребовалось на время переселиться в узенький мирок станционного смотрителя Самсона Вырина и передать печальную историю самым простым, бесхитростным, но эстетически сильно действующим языком. От Самсона Вырина пошли образы маленьких, страдающих, несчастных людей, написанных нашими писателями с потрясающей правдой и сердечнейшим участием (Башмачкин у Гоголя, Макар Девушкин - у Достоевского, многие" образы в романе Некрасова "Жизнь и похождения Тихона Тросникова"), Издатель Иван Петрович Белкин - прямой предок издателя пасичника Рудого Панька.

К "Повестям Белкина" примыкает незавершенная Пушкиным "История села Горюхина", в которой представлена горемычная жизнь крепостной деревни и дикие нравы крепостников. В этом произведении сильно обозначилось стремление Пушкина к реалистической сатире.

В 1831 году Пушкин начал писать роман "Рославлев" из эпохи Отечественной войны 1812 года. Желание воссоздать замечательное время, самобытные, мужественные характеры русских людей явилось у Пушкина как итог его глубочайших размышлений, отраженных в седьмой и сожженной десятой главах "Евгения Онегина". Он чувствовал, что еще не сказал своего слова о поколении героических людей, давшем России мужественных революционеров из дворян. Поводом, побудившим приняться за "Рославлева", был фальшивый, крепко отдававший "официальной народностью" роман М. Н. Загоскина "Рославлев, или Русские в 1812 году". В написанных страницах романа образ истинной, страстной патриотки Полины противопоставляется лживому патриотизму светского общества, саркастическое описание которого напоминает описание салона Анны Шерер в романе "Война и мир" Льва Толстого.

Под влиянием революционных событий в Европе и холерных бунтов в России Пушкин обратился к художественному исследованию крестьянского движения. В 1832-1833 гг. написана повесть "Дубровский". Она замечательна картиной быта и привычек старинного русского барства и яркими типами взбунтовавшихся крестьян. Особенно замечателен кузнец Архип, проникнутый классовой ненавистью к крепостникам и их прислужникам - царским чиновникам ("приказным"). Воскрешая старинный помещичий быт в "Дубровском", Пушкин одновременно создавал образы новых героев времени (Герман, "Пиковая дама", 1833), душой которых стали деньги, нажива, безграничный эгоизм и корыстолюбие. Пушкин обратил внимание русских писателей на совершенно новые явления и типы русской жизни, типы, характерной чертой которых является сочетание наполеоновского профиля с мефистофелевской душой. Русская литература в лице ее творца и высочайшего авторитета обращалась к темам, которые стояли на первом плане у передовых писателей Европы (Стендаль, Бальзак). Простота языка, сжатость, четкость линий ставят "Пиковую даму" в ряд совершеннейших художественных творений в мировой прозаической литературе.

Наивысшим достижением гения Пушкина в прозе является его исторический роман "Капитанская дочка" (завершен 19 октября 1836 года). Это, говорил Белинский, "нечто вроде "Онегина" в прозе". Работе над романом предшествовал огромный труд Пушкина - историка Емельяна Пугачева (1833-1834). Изучая историю крестьянского, антифеодального движения под руководством Пугачева, Пушкин пришел к очень важным мыслям. Прежде всего, Пушкин понял это движение как неизбежное порождение условий жизни народных крестьянских масс, закабаленных помещиками, оскорбляемых и притесняемых царскими чиновниками и доверенными. Идеал "вечной вольности", мечта отвоевать у помещиков землю, луга и реки - вот что влекло людей к Пугачеву. "Не Пугачев важен; важно общее негодование",- эти слова Бибикова Пушкин назвал "замечательными". Пугачевское движение народно в самом глубоком смысле слова. У этого движения был точно определенный враг и была своя святыня, к которой не прикасался гнев восставших. Об этом сказано так: "Шайки разбойников устремлялись во все стороны, пьянствуя по селениям, грабя казну и достояние дворян, но не касаясь крестьянской собственности".

Хотя Пушкин соглашался с мыслью, что дело не в Пугачеве, а в народе, он тем не менее собрал все материалы, воспоминания, поэтические предания о нем и в своей "Истории Пугачева" создал многогранный, привлекательный, порою потрясающий образ народного предводителя. Отвага, преданность угнетенному народу, глубокий ум, замысловатый разговор с обычной задней мыслью, необычайная одаренность военачальника, прирожденный демократизм и широкая душа, не забывающая добра,- вот его черты. "Пугачев не был самовластен",- замечает Пушкин. Ничего не предпринимал он без согласия своих товарищей, но в его отрядах господствовал "строгий порядок и повиновение". Суворов неспроста расспрашивал "славного мятежника" о его военных действиях. Пугачев был, как показано Пушкиным, даровитым тактиком, равного которому не было среди екатерининских военачальников. Он искусно использовал местность, применял маневр, забрасывал в тылы неприятеля летучие лыжные отряды. В решительные минуты боя больше всего старался о сохранении боевого духа своих войск. При отступлении из Берды "Пугачев велел разбить бочки вина, стоявшие у его избы, опасаясь пьянства и смятения". Пушкин приводит факты исключительного самообладания Пугачева во время боя. Вот он впереди своих войск у осаждаемой крепости. Оттуда палят пушки. "Берегись, государь,- сказал ему старый казак,- неравно из пушки убьют". "Старый ты человек,- отвечал самозванец,- разве пушки льются на царей?". Он сам водил войска на штурм.

Величественен образ Пугачева, прощающегося с "православным народом" на плахе, еще замечательнее он в своем чувстве высокого достоинства и в сознании неизбежной победы того дела, во имя которого он восстал. Пушкин передает разговор графа Панина с закованным мятежником:

- Кто ты таков? - спросил он [Панин.- П. М.] у самозванца.- Емельян Иванович Пугачев,- отвечал тот.- Как же смел ты, вор, назваться государем? - продолжал Панин.- Я не ворон,- возразил Пугачев, играя словами и изъясняясь по своему обыкновению, иносказательно,- я вороненок, а ворон-то еще летает...

Пушкина интересовал вопрос о причинах успеха Пугачева в его войне против помещиков и царского правительства. Этот вопрос чрезвычайно занимал Пушкина особенно после поражения декабристов в их первой в истории попытке вооруженного свержения самовластья. Ответ на свой вопрос писатель нашел в том, что Пугачев выразил интересы народных масс, шел с ними вместе, опирался на широчайшие слои населения и не только провозглашал великие цели борьбы, но и тотчас удовлетворял самые заветные желания народа. "Разбирая меры, предпринятые Пугачевым и его сообщниками,- делает вывод Пушкин,- должно признаться, что мятежники избрали средства самые надежные и действительные к достижению своей цели". Сделанный Пушкиным вывод подводит итоги его размышлениям о соотношении "необъятных сил" Кесаря и ничтожных средств "зиждителей свободы". Это решительным образом ставит под сомнение до сих пор распространяемые в литературе рассуждения о том, что Пушкин якобы словами Гринева о бунте, "бессмысленном и беспощадном", выражал свои собственные понятия. "История Пугачева" по существу снимает вопрос о "бессмысленности" бунта, напротив, подчеркивает осмысленность и действенность этой формы борьбы, в противоположность заговорам узкой кучки самоотверженных рыцарей свободы. Это во-первых.

А во-вторых, очень и очень ограничивает представление о "беспощадности" крестьянского бунта. В Пугачеве не раз и не два отмечена душевная доброта, нетускнеющая память на все хорошее, что сделали ему люди. Все, кого опросил Пушкин, помнили о Пугачеве только хорошее, доброе и не знали за ним никакого зла. "Он нам зла не сделал",- говорила Пушкину 80-тилетняя казачка. И поэт недаром рассказывает, что делалось в Москве, когда везли Пугачева. "Во всю дорогу он был весел и спокоен. В Москве встречен он был многочисленным народом, недавно ожидавшим его с нетерпением и едва усмиренным поимкою грозного злодея... Пугачев, пока его везли, кланялся на обе стороны". Не народное мнение (а оно для Пушкина, как известно, имело ни с чем не сравнимое значение), а мнение дворянства отразилось в словах Гринева о бессмысленном и беспощадном бунте. Приравнивать в этом случае Пушкина к дворянской посредственности, как называл Белинский героя-рассказчика "Капитанской дочки", значит изменять истине в угоду либеральным буржуазным представлениям о гениальном историке Пугачева, о гениальном художнике-исследователе одного из самых замечательных антикрепостнических движений русского народа.

"Капитанская дочка" возникла на основе такого тщательного исследования исторического материала, которое редко кто из писателей проводил. В ней почти любой факт - это перевод на язык образов достоверного, исторического, пережитого русским народом.

Пушкин-художник не противоречил Пушкину-историку. Крестьянское движение и в образах представлено как широкий исторический поток, истоки и направление которого закономерны и не являют собой некоей исторической "бессмыслицы". В центре этого потока находится Емельян Пугачев, человек своего особого взгляда на жизнь и смысл жизни, проницательно-умный, волевой, справедливый, иногда трогательно участливый в судьбе других. Написанный строго реалистически, без всяких романтических эффектов, Пугачев превосходит все и всех, кто его окружает. Петр Гринев рядом с ним - заурядная, самая посредственная личность. Пугачев орел среди ворон вроде Гринева. Пугачев в "Капитанской дочке" - лучший поэтический памятник этому выдающемуся историческому деятелю, созданный классической русской литературой.

С эпическим спокойствием и широтой обрисована Пушкиным эпоха, барский быт XVIII столетия, условия жизни и воспитания дворянского "недоросля". Любовно написан образ Савельича, умом и практической сметкой которого живет Петруша Гринев. С большой реалистической силой создан типический образ старого служаки, слепо преданного присяге, честного, беззаветного в исполнении своего государственного долга, капитана Белогорской крепости Миронова. Глубокий след в памяти и воображении оставляет коллективный образ пугачевской "вольницы", разноликой, разноязыкой (а то и безъязыкой по милости господ), отважной, пьяной, бушующей и покорной своему предводителю.

Одним из самых живых, простых и милых образов русской девушки является созданный Пушкиным образ "капитанской дочки", Маши, Марии Ивановны Мироновой. Ее красота и прелесть - в близости к народу, ее привычки и вкусы развились на здоровой основе быта, преданий, нравственности, почти не отличающихся от самых простонародных. Потому она откровенно проста, чиста и предана в своей любви к герою повести.

Лучшие мастера русской прозы восторгались "чистотой и безыскусственностью" построения и стиля "Капитанской дочки".

Лирика зрелого периода творчества

Характеризуя лирику Пушкина зрелого периода, Гоголь говорит: "Тут все: и наслаждение, и простота, и мгновенная высокость мысли... Слов немного, но они так точны, что обозначают все. В каждом слове бездна пространства; каждое слово необъятно, как поэт"^*. В лирике Пушкина зрелого периода выражено глубоко выстраданное содержание. За каждым мелким произведением поэта лежит пережитое, мысль и чувство, занимавшие его, тревожившие сердце. Никогда не писал он о том, что не прошло по его сердцу острым переживанием. У него действительно жизнь и поэзия - одно. Важнейшее отличительное качество лирики Пушкина - светлый, точный, правдивый взгляд на вещи и явления реального мира, стремление схватить и выразить объективные качества явлений, поэтому каждый эпитет поэта достоверен и раскрывает присущую тому или другому явлению черту.

^* (Н. В. Гоголь. Собр. соч., т. VI, М., Гослитиздат, 1950, стр. 38.)

Мир в восприятии Пушкина не осложнен никакими химерами, никакими религиозными, субъективно-фантастическими "надстройками". Его поэзия представляет природу и человека освещенными ясным солнцем, в строгом и точном очертании, в естественных красках: "Роняет лес багряный свой убор, сребрит мороз увянувшее поле"; "Сквозь волнистые туманы пробирается луна"; "...медлят поминутно спицы в твоих наморщенных руках" и т. д. Каждое сравнение изобразительно, просто, будит воображение: "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя; то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя". Пушкин изображает предмет не так, как он кажется, какое впечатление производит на поэта (У Есенина: "Будто я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне"), а каким он является на самом деле. Научное и поэтическое представление об объективном содержании предмета никогда не бывает в раздоре в стихах Пушкина. Он не скажет: небо такое, что ангела полет в нем мог бы различить прилежный взор. У него для этого есть иное слово: чистая лазурь. Просто, впечатлительно, точно! Правда и глубина отражения мира у него в соответствии с точным словом и гениально простой формой, основанной на грации и гармонии.

В лирике Пушкина вполне отразилась многогранность, глубина и бесконечное благородство великой личности поэта. Он воспел русскую природу, особенно нашу золотую осень ("19 октября", "Зима. Что делать нам в деревне?", "Зимняя дорога", "Осень"), героев русской истории ("Полководец", "Пир Петра Великого", "Стансы", "Послание в Сибирь", "Песни о Стеньке Разине"), выразил свой идеал независимого от светского общества поэта и свое понимание поэта как пророка, которому ведомы высшие тайны бытия и дан могучий дар правдивым словом "жечь сердца людей" ("Пророк", "Поэт", "Поэту", "Чернь").

Неисчерпаемо богаты по своему содержанию философские лирические произведения, прославляющие мужество мысли, глубину чувства, готовность преодолеть любые жизненные препятствия. В этом цикле стихов много светлой пушкинской печали, печали души могущественной, великой, но и печаль смешана с верой в бесконечность жизни человечества и в бессмертие человеческого дела ("Брожу ли я вдоль улиц шумных", элегия "Безумных лет угасшее веселье", "Из Пинедемонти", "Пора, мой друг, пора", "Три ключа", "Вакхическая песнь", "Вновь я посетил"). Во многих стихотворениях всплывают, как живые, образы любимых Пушкиным людей из народа, изображается картина безрадостного крестьянского житья-бытья, создаются типы прямо-таки некрасовских мужиков ("Сват Иван, как пить мы станем", "Зимний вечер", "Подруга дней моих суровых", "Жених"). Красота женщины, воодушевляющее чувство любви, страдания и счастье высших наслаждений занимают важное место в пушкинской лирике.

Любое человеческое чувство, выстраданная мысль, философская дума отличаются у Пушкина глубоким смыслом, благородством и внутренней красотой. Чувство и мысль поэта - это чувство и мысль человека, артистически развитого, разностороннего, гуманного. Возьмем, к примеру, знаменитое стихотворение "Желание славы". Перед нами - страстно влюбленный, беззаветно поглощенный счастьем любви юноша. Весь мир померк перед ним, никакая слава, шум и толки о нем его не интересуют. Ему ли думать о славе, когда перед ним она, бесконечно нежная, преданная, шепчущая нежные слова! Но вдруг все переменилось:

 ...Слезы, муки, 
 Измены, клевета, все на главу мою 
 Обрушилося вдруг... Что я? где я? Стою, 
 Как путник, молнией застигнутый в пустыне, 
 И все передо мной затмилося! И ныне 
 Я новым для меня желанием томим: 
 Желаю славы я, чтоб именем моим 
 Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною 
 Окружена была, чтоб громкою молвою 
 Всё, всё вокруг тебя звучало обо мне, 
 Чтоб, гласу верному внимая в тишине, 
 Ты помнила мои последние моленья 
 В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья. 

На смену упоению счастьем, на смену самозабвению в любви пришло желание "мести", жажда отплатить неверной. Но поэт далек от обычных мстительных чувств, унизительных и для того, кому мстят, и для того, кто отплачивает за обиды. У него нет и тени мелкого, самолюбиво-эгоистического желания сделать ей, покинувшей его, унизитeльнo-бoльнo, наговорить ей оскорбительных слов и т. п. Перед нами настоящий человек, уважающий в другом человека. Он добивается того, чтобы она поняла, кого покинула, над чьим чувством надругалась. Горько страдающая душа юноши очнулась от гипноза любви, и вся гордая сила и энергия этой души устремлены теперь на великие дела. Несчастье не властно сломить такую душу, оно может лишь пробудить творческую силу, способную развернуться в большом и славном деле. У поэта теперь одно желание: пусть она, окруженная громкой славой, заслуженной им, поймет, как она была слепа, как близорука! Все стихотворение - от начала до конца - развивает идею бесконечной ценности подлинного человеческого чувства, призывает людей уметь дорожить таким чувством, воспитывает уважение к человеку и его достоинству. Поэтому и сказано Белинским, что, читая творения Пушкина, "можно превосходным образом воспитать в себе человека, и такое чтение особенно полезно для молодых людей обоего пола" (VII, 339).

Лирическое творчество Пушкина замыкается его гениальным "Я памятник себе воздвиг нерукотворный",- правдивой самооценкой и вместе с тем пророчеством. Пушкинский памятник - самый несокрушимый: память народного сердца, вечная любовь народа. Две заслуги свои поставил на первый план поэт: первая - политическая (воспевание свободы, смелое продолжение революционной традиции, идущей от Радищева), вторая - гуманистическая (воспитание "добрых чувств"). В этих стихах Пушкин высказал свою веру в будущее, в то, что придет пора, когда не только народ русский, но все народы, населяющие Россию, как бы они ни были забиты, темны, отсталы, совершат такой прогресс, что поэзия Пушкина войдет в дом каждого народа. Правильно писал Герцен, что звонкая, свободная песня Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений как привет грядущему и воодушевляла передовых русских людей на борьбу за великий прогресс России, за новую, свободную и просвещенную Русь. Уверенный в светлом будущем, Пушкин мог говорить те слова, которые сказаны им в "Памятнике",- слова о равнодушии его музы к хвалам и клеветам дворянского общества. Поэт глядел в будущее и говорил с ним через головы правительств и веков. Он знал, что придет настоящий читатель, и тогда народная тропа к родникам его поэзии не зарастет. Подведение итогов творчества самим поэтом превратилось в пророчество. И что особенно замечательно - в пророчество, вполне сбывшееся.

У народов Советского Союза нет поэта более славного, любимого и почитаемого, чем Пушкин. И передовое человечество все внимательнее вчитывается в его бессмертные строки.

Источники и пособия

При жизни Пушкина были изданы: "Стихотворения". СПб, 1826; "Стихотворения", чч. I-IV. СПб, 1829-1835; "Повести, изданные Александром Пушкиным". СПб, 1834; "Поэмы и повести", чч. I, II, СПб, 1835. Первое собрание сочинений в одиннадцати томах издано в 1838-1841 гг. под редакцией В. А. Жуковского, П. А. Вяземского, В. Ф. Одоевского, П. А. Плетнева. По этому изданию написана работа В. Г. Белинского "Сочинения Александра Пушкина". В нем масса переделок пушкинского текста в целях приспособления к цензурным требованиям. Белинский назвал это издание "безобразным".

Лишь спустя четырнадцать лет появилось новое издание сочинений Пушкина. Оно было осуществлено П. В. Анненковым в 1855 году. К изданию П. В. Анненков приложил "Материалы для биографии поэта" - первая попытка написать научную биографию Пушкина. Это издание рецензировал Н. Г. Чернышевский, дав развернутую оценку личности и творчества великого поэта. Академия наук до Октябрьской революции так и не издала академического собрания сочинений Пушкина. Только в советское время трудами большого коллектива пушкиноведов осуществлено академическое издание "Полного собрания сочинений", тт. I-XVI, 1937-1949. На основе этого издания осуществлено два издания "Полного собрания сочинений", рассчитанного на широкие круги изучающих наследие Пушкина: первое - к 150-летию со дня рождения (1949), второе - в 1956- 1958 гг.

Высказывания классиков марксизма-ленинизма о Пушкине собраны в работе: Бабушкин Н. Ф. Основоположники марксизма-ленинизма об A. С. Пушкине (Материалы). Ученые записки Томского университета, 1953, т. XX.

Основополагающая оценка творчества Пушкина дана в исследовании B. Г. Белинского "Сочинения Александра Пушкина". Одной из первых, не потерявших и по наш день оценок Пушкина, является статья Н. В. Гоголя "Несколько слов о Пушкине", написанная в 1832 году. Статьи Н. Г. Чернышевского о Пушкине помещены во II и III томах "Полного собрания сочинений" Н. Г. Чернышевского. Не утратила интереса работа П. В. Анненкова "Материалы для биографии А. С. Пушкина". СПб, 1855 (изд. 2-ое: А. С. Пушкин. Материалы для его биографии и оценки произведений. СПб, 1873).

Биография Пушкина написана Н. Л. Бродским (М., Гослитиздат, 1937).

Монографии о творчестве А. С. Пушкина: Д. Благой. Творческий путь Пушкина (1813-1826). М.-Л., Изд-во АН СССР, 1950; Б. Томашевский. Пушкин, кн. I (1813-1824). М.-Л., Изд-во АН СССР, 1956; Б. Мейлах. Пушкин и его эпоха. М., Гослитиздат, 1958; Г. Гуковский. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., Гослитиздат, 1958; В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. М., Изд-во АН СССР, 1941; С. М. Петров. Исторический роман А. С. Пушкина. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1953; М. И. Мальцев. Проблема социально-политических воззрений А. С. Пушкина. Чебоксары, 1960; Б. П. Городецкий. Лирика Пушкина. М.- Л., 1962.

Важное значение для изучения Пушкина имеет труд М. А. Цявловского "Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина", т. I. M., Изд-во АН СССР, 1951 Библиография Пушкина представлена в книге "История русской литературы. Библиографический указатель". Под ред. К. Д. Муратовой М - Л., Изд-во АН СССР, 1962, стр. 581-607.