Поэт-гражданин (Ф. Рылеев)

Рылеев Ф. (1795 - 1826)

Свободный славянин душой 
Покорно рабствовать не может...

К. Рылеев

За год с небольшим до своей трагической гибели Кондратий Федорович Рылеев, признанный глава тайного "Северного общества", написал стихи, которые распространялись в декабристской среде и получили там широчайшую известность. Приобщенные к следственным материалам, они были уничтожены по личному приказанию Николая Первого. Случайно сохранившаяся копия в бумагах декабриста Н. А. Бестужева была впоследствии опубликована за границей А. И. Герценом в "Полярной звезде" за 1856 год и лишь в 1893, пройдя теснины царской цензуры, получила возможность появиться в "Собрании сочинений" К. Ф. Рылеева.

В этих стихах, обращенных поэтом к своим современникам, к молодому поколению, уходящему от общественных проблем в область бездумного, рассеянного существования, отражены самые значительные черты личности Рылеева и особенности его творческой манеры.

    Я ль буду в роковое время 
    Позорить гражданина сан 
И подражать тебе, изнеженное племя 
    Переродившихся славян?

Нет, не способен я в объятьях сладострастья, 
 В постыдной праздности влачить свой век младой 
    И изнывать кипящею душой 
    Под тяжким игом самовластья. 
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы, 
Постигнуть не хотят предназначенье века 
И не готовятся для будущей борьбы 
    За угнетенную свободу человека. 
Пусть с хладною душой бросают хладный взор 
    На бедствия своей отчизны 
И не читают в них грядущий свой позор 
И справедливые потомков укоризны. 
Они раскаются, когда народ, восстав, 
   Застанет их в объятьях праздной неги 
И, в бурном мятеже ища свободных прав, 
   В них не найдет ни Брута, ни Риеги. 

В этом обличительном упреке как бы предсказаны слова Лермонтова, строки его гневной и горькой думы: "Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее - иль пусто, иль темно". Но, в отличие от Лермонтова, Рылеев твердо был уверен в том, что эпоха революционного порыва еще впереди. Восставший народ будет искать законных прав свободы "в бурном мятеже". Поэт был убежден, что надо уже сейчас готовить себя для будущей борьбы "за угнетенную свободу человека".

Поразительна в Рылееве прямолинейность и неуклонность, с которой он подчинил все свое творчество революционной идее. Гражданственность стала его музой, которой он не изменил до самого конца своего краткого литературного пути.

Правда, началось это не сразу. Окончив Кадетский корпус в С.-Петербурге офицером конной артиллерии, совершив походы в Швейцарии, Франции, Баварии, Пруссии, Польше, прослужив два года в провинциальном гарнизоне в Воронежской губернии, Рылеев в 1818 году вышел в отставку и только с этой поры, в 23-летнем возрасте, получил возможность свободно заняться литературой. Он писал стихи и на военной службе, но все эти опыты рабски повторяли привычные образцы.

Только с переездом в Петербург у него завязались дружеские связи в литераторской среде, в литературных обществах и салонах. Начинается серьезная работа. Определяется та особенность творческой манеры, которая отводит Рылееву особое место во всей пушкинской плеяде. Но в печати его стихи появились впервые лишь в 1820 году, когда ему было уже 25 лет - возраст для поэтов той эпохи довольно поздний. Если иметь в виду, что жизнь Рылеева трагически оборвалась в 1826 году, то на весь его литературный путь приходится всего пять с небольшим лет. За этот краткий срок им сделано не так уж мало: стихи в журналах, редактирование совместно с А. Бестужевым одного из лучших альманахов той поры "Полярная звезда", выпуск отдельным изданием сборника стихотворений на исторические сюжеты под общим названием "Думы", публикация поэмы "Войнаровский", критические статьи, переписка на литературные темы. И все это в сочетании с гражданской службой, сначала в Палате уголовного суда, а затем в правлении "Российско-Американской компании", деятельность которой была посвящена исследованию природных богатств Аляски, принадлежавшей тогда России. Но главным делом жизни Рылеева было горячее участие в тайном "Северном обществе", где он скоро занял ведущее положение. Он и свою поэзию подчинил агитационным декабристским задачам, не упуская ни единой возможности, даже в условиях царской цензуры, служить идее будущего революционного переворота.

Рылеев впервые получил широкую известность как поэт, опубликовав в 1820 году свое послание "К временщику". Из цензурных соображений автор добавил к названию подзаголовок "Подражание персиевой сатире: К Рубеллию", выдавая свои стихи за произведение древнеримского поэта. Но, читая первые же строки -

Надменный временщик, и подлый и коварный, 
Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, 
Неистовый тиран родной страны своей, 
Взнесенный в важный сан пронырствами злодей! -

все понимали, что речь идет не о каком-либо сенаторе Древнего Рима, а о графе Аракчееве, жестоком начальнике военных поселений, советнике и сотруднике Александра Первого, проводившем реакционную политику. Имя Аракчеева было ненавистно всей прогрессивной части русского общества. Вот как говорит о нем в своих воспоминаниях декабрист Н. А. Бестужев:

"В "Сатире на временщика" открывается все презрение к почестям и власти человека, который прихотям деспота жертвует счастьем своих сограждан. В том положении, в каком была и есть Россия, никто еще не достигал столь высокой степени силы и власти, как Аракчеев... Где деспотизм управляет, там утеснение - закон: малые угнетаются средними, средние большими, сии еще высшими; но над теми и другими притеснителями, равно как и над притесненными, была одна гроза: временщик. Одни карались за угнетения, другие за жалобы. Все государство трепетало под железной рукой любимца правителя. Никто не смел жаловаться. Едва возникал малейший ропот - и навечно исчезал в пустынях Сибири или в смрадных склепах крепостей.

В таком положении была Россия, когда Рылеев громко и всенародно вызвал временщика на суд истины; когда назвал его деяния, определил им цену и смело предал проклятию потомства... Это был первый удар, нанесенный Рылеевым самовластью... С этого стихотворения началось политическое поприще Рылеева. Пылкость юной души, порыв благородного негодования и меткие удары сатиры, безбоязненно нанесенные такому сопернику, обратили общее внимание".

Слова эти вполне справедливы. Сам Рылеев в письме к своему приятелю М. Г. Бедраге, удивлялся тому, что цензура, не разобрав в чем дело, пропустила стихи, где были такие выражения, как "подлец", "подлая душа", "тиран, вострепещи!", "Отечество мое кто от тебя избавит!".

Твои дела тебя изобличат народу; 
Познает он - что ты стеснил его свободу, 
Налогом тягостным довел до нищеты, 
Селения лишил их прежней красоты...
......................................
Всё трепещи, тиран! 
За зло и вероломство 
Тебе свой приговор произнесет потомство! 

Читателю было понятно, что речь идет не только о всесильном деспоте-временщике, но и о самом императоре - душителе свободы.

Гражданский пафос поэзии Рылеева ясно проступает и в дальнейших его стихах, из которых только очень немногие были опубликованы на страницах тогдашних журналов. Если бы не было его произведений, расходившихся в списках и частично сохранившихся в бумагах друзей, потомство имело бы весьма ограниченное представление о нем, как поэте-революционере. В лучшем случае он остался бы в памяти, как автор исторических "Дум" - книге, вышедшей еще при его жизни, в роковом 1825 году. Однако и по тому немногому, что попало в печать, можно судить о ярко выраженной гражданственности и патриотизме его музы. Но деятелям декабристского движения и лицам, близким к нему, поэзия Рылеева была известна в гораздо большем объеме. В этой среде его стихи переписывались и распространялись в прямых агитационных целях. Рылеев откликался на важнейшие события текущей политической жизни. Он написал большое стихотворение "На смерть Байрона", видя в знаменитом английском поэте прежде всего защитника свободы угнетенных народов. В "Послании к Н. И. Гнедичу" он приветствовал старшего друга не только как "питомца важных муз" прославленного переводчика гомеровской эпопеи, но и как защитника высокой, идейно насыщенной поэзии.

Рылеев и сам тяготел к формам классической оды, к торжественному ораторскому стилю, завещанному еще XVIII веком. Он продолжал традицию Радищева, вкладывавшего в свой дидактический пафос прямое революционное содержание. В своей оде, которая так и называется "Гражданское мужество", Рылеев громким именам знаменитых царедворцев противопоставляет менее заметных, но мужественных защитников общегражданских прав и общенародной свободы.

...Презрев врагов, презрев обиды, 
От бед спасали край родной, 
Сияя славой, Аристиды; 
В изгнании, в чужих краях 
Не погасали в их сердцах 
Любовь к общественному благу, 
Любовь к согражданам своим... 

И далее отдавал предпочтение общественным деятелям перед прославленной смелостью воинов и завоевателей:

...подвиг воина гигантский 
И стыд сраженных им врагов 
В суде ума, в суде веков - 
Ничто пред доблестью гражданской. 

Ему хотелось видеть в стихах современников более глубокое содержание, более живой отклик на общественную жизнь. Увлечение камерными формами искусства, мелкотемье и легковесность современной лирики казались ему, последователю высокой поэзии, признаком несомненного упадка. Об этом красноречиво говорит его письмо к Пушкину от 12 февраля 1825 года, в котором Рылеев, подвергая критике влияние Жуковского на последующее развитие элегических настроений, говорит:

"...Неоспоримо, что Жуковский принес важные пользы языку нашему. Он имел решительное влияние на стихотворный слог наш, и мы за это навсегда должны остаться ему благодарными, но отнюдь не за влияние его на дух нашей словесности, как пишешь ты. К несчастью, это влияние было слишком пагубно: мистицизм, которым проникнута большая часть его стихотворений, мечтательность, неопределенность и какая-то туманность, которые в нем иногда даже прелестны, растлили многих и много зла наделали".

В отношении оценки значения Жуковского для русской поэзии Пушкин не согласился с Рылеевым. Считая, что тематические ограничения не могут принести большой пользы развитию литературы, он готов был спорить с Рылеевым как с поэтом, но в то же время прекрасно понимал и уважал идейно-политическую ценность избранного им пути. Рылеев же воспринял пушкинскую критику с некоторой обидой и остался на своих прежних позициях.

Вот что писал он своему другу А. Бестужеву, узнав о критическом отношении Пушкина к сборнику "Думы":

Хоть Пушкин суд мне строгий произнес 
И слабый дар, как недруг тайный, взвесил, 
Но от того, Бестужев, еще нос 
      Я недругам в угоду не повесил. 

Моя душа до гроба сохранит 
Высоких дум кипящую отвагу; 
Мой друг! Недаром в юноше горит 
      Любовь к общественному благу! 

"Общественное благо" - вот главная тема зрелой поры в творчестве Рылеева. Здесь обрел он собственный голос, резко выделяющий его среди поэтов декабристского круга. Понятие "гражданственность", введенное им в поэзию, поистине знаменательно для дальнейшего ее развития. Он и сам хорошо это сознавал. В посвящении поэмы "Войнаровский" Александру Бестужеву есть такие слова:

Прими ж плоды трудов моих...
..............................
Ты не увидишь в них искусства: 
Зато найдешь живые чувства, - 
Я не поэт, а гражданин. 

Словно принимая эстафету от Рылеева, много лет спустя Некрасов повторил его завет - "Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан". А в более близкие к нам дни эту же тему положил в основу своего творчества Владимир Маяковский, не забывая при этом, как и Некрасов, высоких задач искусства.

В стеснительных условиях цензуры Рылеев, естественно, не мог говорить в полный голос. Ему поневоле приходилось оставаться в рамках свободолюбивого просветительства и общественной гражданской морали. Но и здесь с достаточной отчетливостью проступает социальный протест, В первоначальных вариантах думы "Державин" есть примечательные слова:

Горжусь к тирану я враждой, 
Ярмо граждан меня тревожит, 
Свободный славянин душой 
Покорно рабствовать не может, 
Греметь грозою против зла 
Он чтит святым себе законом 
С спокойной важностью чела 
На эшафоте и пред троном. 

Разрабатывая темы политической лирики, Рылеев сосредоточил свое внимание на героической истории русского народа. Воспитание патриотического чувства было одной из очередных задач декабристской пропаганды. Но как это отличалось от официальной правительственной идеологии! В привычном противопоставлении "царь - народ" Рылеев, конечно, занимал самую крайнюю демократическую позицию, но понятия "справедливость" и "свобода" преподносились им в такой отвлеченной форме, что не возбуждали особых подозрений даже у цензуры. Это было чисто внешним, защитным прикрытием более глубоких и по сути революционно-демократических воззрений автора. Соответственно настроенный читатель прекрасно во всем разбирался. Ему было не привыкать к языку намеков и многозначительных недосказанностей.

Преследуя эту цель, Рылеев создал обширную галерею исторических портретов горячих и самоотверженных патриотов, ради любви к родине, к родному народу способных идти на подвиг, жертвуя собственной жизнью. Он объединил эти стихи в цикл, связанный общей идеей, следуя примеру польского лингвиста и историка Юлиана Урсина Немцевича, издавшего сборник патриотических народных песен. Название "Думы", очевидно, пришло от поэтических преданий свободолюбивой Украины, распевавшихся кобзарями. До известной степени само название должно было подсказать вдумчивому читателю мысль о демократической направленности этого произведения. Всего Рылеевым была написана тридцать одна дума (двадцать одна вошла в основной сборник, выпущенный в свет еще при жизни автора). Простое перечисление названий свидетельствует о широком тематическом охвате. Здесь проходят имена древней русской истории: Олег Вещий, Ольга, Святослав, Святополк, Мстислав Удалой, Михаил Тверской, Дмитрий Донской, Курбский, Ермак, Борис Годунов и так далее - вплоть до эпохи Петра и середины XVIII века. А впоследствии были добавлены: князь Владимир Киевский, Марфа Посадница, Яков Долгорукий, Меншиков, Волынский и др. Все эти стихотворные рассказы о деятелях отечественной истории проникнуты единой мыслью: жертвенная любовь к родине, борьба против иноземных насильников, воинское и гражданское мужество.

Преследуя свой благородный и патриотический замысел, Рылеев не всегда придерживался исторической точности, за что и подвергался упрекам критики. Он идеализировал своих героев, придавая им не соответствовавшие действительности черты. Если образы древнерусских князей, мужественно защищавших родную землю, были нарисованы исторически верно, то государственные деятели XVII - XVIII веков часто не по праву приобретали желательный поэту облик правдолюбцев и защитников народных прав. Показательно в этом отношении изображение Рылеевым "кабинет-министра" императрицы Анны Иоанновны, Артемия Волынского. Волынский под пером поэта превратился в самоотверженного борца за народную свободу и чуть ли не вождя грядущего восстания.

Вот как поэт передал его раздумья в заточении, накануне казни:

...Тот, кто с гордыми в борьбе 
Наград не ждет и их не просит, 
И, забывая о себе, 
Все в жертву родине приносит, 
Против тиранов лютых тверд, 
Он будет и в цепях свободен, 
В час казни правотою горд 
И вечно в чувствах благороден. 
.............................
И хоть падет - но будет жив 
В сердцах и памяти народной 
И он и пламенный порыв 
Души прекрасной и свободной. 
Славна кончина за народ! 
Певцы, герою в воздаянье, 
Из века в век, из рода в род 
Передадут его деянье. 
Вражда к неправде закипит 
Неукротимая в потомках - 
И Русь священная узрит 
Неправосудие в обломках... 

В этих словах анненского вельможи слышен голос самого Рылеева, поэта-революционера, вложившего свои убеждения в уста избранного им и идеализированного героя. То же происходит и с многими другими историческими лицами этого цикла. Их мысли и чувства, вопреки исторической правде, нередко отражают политические убеждения самого поэта. Все это было необходимо Рылееву для пропаганды декабристских идей. По цензурным соображениям Рылееву приходилось избегать прямого осуждения самодержавия. Он предпочитал везде, где это возможно, пользоваться широким понятием "гражданственности", включающим в себя свободолюбивое понимание общественного долга.

Прогрессивное значение рылеевских "Дум" было ясно каждому, но художественное их качество, по мнению современников, оставляло желать лучшего. Пушкин дружески упрекал Рылеева не только в отсутствии подлинной историчности. Он переменил свое мнение с появлением поэмы "Вой-наровский". Это произведение, написанное также на историческом материале, значительно отличалось от предшествующих ему "Дум".

Пушкин, прочитав отрывки из поэмы в "Полярной звезде", писал в 1824 году А. Бестужеву: "Рылеева "Войнаровский" несравненно лучше всех его дум, слог его возмужал и становится истинно повествовательным, чего у нас почти еще нет". А позднее заметил в письме к брату Льву: "Войнаровский" полон жизни". Еще более определенно сказал он в 1825 году (в письме к А. Бестужеву): "Очень знаю, что я его учитель в стихотворном языке, но он идет своею дорогою. Он в душе поэт".

Так же сочувственно была встречена поэма, вышедшая в свет в 1825 году, и прогрессивной общественностью. Ее списки ходили по рукам еще задолго до опубликования.

Сюжет поэмы подсказан автору историческими событиями в эпоху борьбы Петра Первого со Швецией. Речь идет о судьбе одного из видных деятелей того времени, племянника Мазепы и его сторонника, Андрея Войнаровского. После долгих скитаний с бежавшим из пределов России Карлом XII он был выдан русскому правительству и сослан в Сибирь, в Якутск. Здесь его, уже глубокого старца, посетил известный историк Г. Миллер, которому ссыльный рассказал всю свою полную приключений жизнь.

Внимание Рылеева привлек, очевидно, сильный и независимый характер героя. Сам Петр видел в нем значительного и опасного противника своей государственности. Войнаровский встал на сторону Мазепы и разделил его бесславную судьбу, побуждаемый к этому неясными мечтаниями о "свободе" Украины. Он не понимал в то время, что вторжение шведских войск, поддержанное Мазепой, несет еще большее угнетение его родине, как всякое иноземное нашествие. Много позднее, уже на турецкой чужбине, Войнаровский усомнился в истинных намерениях мятежного гетмана, который хитрой расчетливостью, играя на патриотических чувствах, умел привлекать на свою сторону нужных ему людей.

Мы в нем главу народа чтили, 
Мы обожали в нем отца, 
Мы в нем отечество любили. 
Не знаю я, хотел ли он 
Спасти от бед народ Украины, 
Иль в ней себе воздвигнуть трон... 
            ...не знаю, 
Что в глубине души своей 
Готовил он родному краю... 

И тотчас же после этих размышлений своего героя Рылеев включает в уста Войнаровского вывод, в котором слышится его собственный голос:

Но знаю то, что, затая 
Любовь, родство и глас природы, 
Его сразил бы первый я, 
Когда б он стал врагом свободы. 

Образ Войнаровского в изображении поэта сложен и противоречив. С несомненной воинской доблестью, проявленной в защите Украины от поляков и татар, соединяется в нем полное непонимание государственной политики Петра, что и приводит героя поэмы в лагерь измены, во имя ложно им понимаемой "свободы". Лишь на склоне жизни, в суровом сибирском изгнании, отдает он себе отчет в своих прежних заблуждениях и горько раскаивается в них, тоскуя о покинутой и преданной Родине.

Идеей патриотизма и свободолюбия проникнута следующая поэма Рылеева - "Наливайко", дошедшая до нас в тринадцати небольших отрывках, из которых некоторые были напечатаны еще при жизни поэта в альманахе "Полярная звезда".

Северин Наливайко - украинский гетман XVI века, поднявший народное восстание против польской шляхты, владевшей тогда Украиной, и казненный в Варшаве в 1597 году. В нем Рылев увидел героя борьбы за национальную независимость, мужественного, стойкого до конца защитника своих свободолюбивых убеждений. С болью в душе видит гетман горе угнетенного, порабощенного врагами родного края. Сердце его пылает ненавистью к иноземным захватчикам, жаждой справедливой мести, но вместе с тем и презрением к соотечественникам, смирившимся с чужеземным игом:

...вековые оскорбленья 
Тиранам родины прощать 
И стыд обиды оставлять 
Без справедливого отмщенья - 
Не в силах я: один лишь раб 
Так может быть и подл и слаб. 
Могу ли равнодушно видеть 
Порабощенных земляков? 
Нет, нет! Мой жребий ненавидеть 
Равно тиранов и рабов. 

И опять в этих гневных словах слышен голос самого Рылеева, непосредственное выражение его революционных убеждений. Эти строки, не увидевшие печати, расходились в тайных списках, повторялись наизусть в среде декабристов и близких им кругах.

Но еще большую известность получила "Исповедь Наливайки", опубликованная в "Полярной звезде". Царская цензура опрометчиво пропустила ее, введенная в заблуждение общим патриотическим характером сюжета. Цензору пришлось потом писать, по требованию своего начальства, малоубедительные объяснения. В отрывке из "Исповеди" отчетливо сказалась та "жертвенность", какая вообще была свойственна натуре Рылеева. В этих сжатых и энергичных стихах он словно предчувствует свою собственную судьбу:

Известно мне: погибель ждет 
Того, кто первый восстает 
На утеснителей народа, - 
Судьба меня уже обрекла. 
Но где, скажи, когда была 
Без жертв искуплена свобода? 
Погибну я за край родной, - 
Я это чувствую, я знаю... 
И радостно, отец святой, 
Свой жребий я благословляю!

Героической теме в родной истории Рылеев оставался верен до конца. В его литературном архиве сохранились планы и наброски будущих произведений, и все они имеют отношение к прошлому русского или украинского народа: "Гайдамаки", "Палей", "Партизаны", стихи о вольном Новгороде, переложение "Слова о полку Игореве".

Особое место занимают агитационные песни, писавшиеся в тесном сотрудничестве с А. Бестужевым. Простые по языку, конкретные по содержанию, эти песни несомненно сыграли немаловажную роль среди полков, подготовляемых к восстанию.

Вот одна из них:

Как идет кузнец из кузнецы, слава! 
Что несет кузнец? Да три ножика: 
Вот уж первой-то нож на злодеев вельмож, 
А другой-то нож - на судей на плутов, 
А молитву сотворя, - третий нож на царя! 
     Кому вынется, тому сбудется, 
     Кому сбудется, не минуется. Слава! 

Наследие Рылеева невелико. Кроме "Войнаровского", он напечатал при жизни всего сорок пять стихотворений (включая сюда и 21 "думу"). После разгрома декабрьского восстания его имя и совсем исчезает со страниц альманахов и журналов. И только с 1856 года, когда была объявлена амнистия сосланным в Сибирь декабристам, стихи Рылеева понемногу начинают появляться в печати, да и то в связи с теми или иными мемуарными материалами. Правда, раньше, за границей, Герцен и Огарев начали печатать отдельные стихотворения Рылеева. Там же за рубежом было осуществлено Гербелем "Полное собрание сочинений К. Ф. Рылеева" (Лейпциг, 1861). Но отечественный читатель получил возможность ознакомиться в более или менее полном объеме с произведениями поэта-революционера только в 1872 году по собранию сочинений и переписки, осуществленным известным литературоведом того времени П. А. Ефремовым. И тогда впервые облик поэта, его внутренний мир, его неуклонная революционная настроенность предстали с убедительной очевидностью.

Весь творческий путь К. Рылеева отмечен удивительной последовательностью. В сравнительно молодом возрасте он отдал дань модным тогда жанрам камерной поэзии (элегии, послания к друзьям, альбомные экспромты), но не слишком увлекался ими, имея пред собой более достойную, общественно значимую цель. Литература для Рылеева - это прежде всего служение обществу. Со времени вступления поэта в тайное "Северное общество" в 1823 году, все его творчество подчинено пропаганде революционных идей.

Пристрастием к гражданской теме он противопоставлял свое творчество, свою личность поэтам-эпикурейцам или мечтательным элегикам. Этим обретал он собственную творческую оригинальность и намечал единственно правильный путь, соответствующий его политическим и художественным убеждениям.

В истории нашей поэзии К. Рылеев создал облик поэта, имеющий огромное принципиальное значение для дальнейшего ее развития. Вслед за революционной одой Радищева и вольнолюбивой лирикой Пушкина Рылеев утвердил тему истинной гражданственности и социального протеста, подхваченную и продолженную в дальнейшем творчеством Лермонтова, Полежаева, Огарева и Некрасова.

Узнать стоимость имплантов зубов в москве под ключ.