Глава XXXVII. Свобода

А теперь оставим нашего Тома в руках его мучителей и займемся судьбой Джорджа и Элизы, которых мы видели в последний раз на чистенькой придорожной ферме в штате Огайо.

Том Локкер, если вы помните, стонал, лежа в белоснежной постели, под материнским оком тетушки Доркас, не замедлившей убедиться, что ухаживать за таким пациентом так же легко, как за больным бизоном.

Представьте себе дородную, полную достоинства женщину в белом чепце на серебристых волосах, разделенных пробором и обрамляющих высокий чистый лоб, - это и есть тетушка Доркас. Взгляд ее серых глаз умный, сосредоточенный; на груди крест на крест повязана белая косынка; коричневое платье уютно шуршит при каждом ее движении.

- Фу ты, чорт! - рычит мистер Локкер, сбрасывая с себя простыню.

- Слушай, Томас, очень тебя прошу - не бранись! - говорит ему тетушка Доркас и спокойно оправляет его постель.

- Ладно, бабушка, постараюсь. Только как тут не ругаться - жарко мне, дышать нечем!

- А этот мулат с женой тоже здесь? - сердито спрашивает он после паузы.

- Здесь, здесь, - отвечает тетушка Доркас.

- Им надо скорее добираться до озера, - продолжает Том. - Нечего время терять.

- Они, наверное, так и сделают, - говорит тетушка Доркас и с безмятежным видом принимается за вязанье.

- И слушай, что я тебе скажу, - говорит Том. - Теперь уж мне нечего скрывать. Наши подручные в Сандаски следят за посадкой на пароходы. Надеюсь, что они прозевают этого Гарриса со всей его компанией. И пусть прозевают назло Мэрксу, будь он проклят!

- Томас Локкер! - останавливает его Доркас.

- Э-э, бабушка! Если ты будешь затыкать мне рот, меня разорвет на части, как засмоленную бутылку... А насчет его жены вот что скажу: пусть оденется как- нибудь по-другому, так, чтобы и узнать было нельзя. Ее приметы известны в Сандаски.

- Мы об этом подумаем, - с полной невозмутимостью говорит Доркас.

Прощаясь с Томом Локкером, скажем напоследок, что раны и горячка продержали его в квакерском домике около трех недель, после чего он встал значительно поумневшим и остепенившимся и, бросив охоту на беглых негров, обосновался в одном из отдаленных поселков, где его таланты нашли себе такое прекрасное применение в ловле медведей, волков и других обитателей лесных чащ, что это принесло ему немалую славу.

Предупрежденные Томом об опасности, грозящей им в Сандаски, беглецы решили разделиться. Первыми выехали из поселка Джим со своей старухой-матерью, а на третью ночь отправились в Сандаски и Джордж с Элизой и ребенком. Там их приютила одна гостеприимная семья, и они стали готовиться к последнему этапу своего пути - переезду через озеро.

Ночь близилась к концу, утренняя звезда - звезда их свободы - сияла высоко в небе. Свобода! Заветное слово! Что такое свобода для молодого человека, который сидит сейчас, скрестив руки на груди, устремив куда-то вдаль сосредоточенный взгляд горящих глаз? Что такое свобода для Джорджа Гарриса? Свобода для него - это право быть человеком, а не рабочим скотом; право называть любимую женщину своей женой и ограждать ее от насилия и беззакония; право защищать и воспитывать своего ребенка; право жить с ними под одной кровлей, жить по своей воле, независимо от воли другого.

Джордж склонил голову на руку и задумчиво посмотрел на жену, переодевавшуюся в мужское платье, которое должно было изменить ее хрупкую фигурку до неузнаваемости.

- И теперь последнее, - сказала Элиза, глядя на себя в зеркало и распуская свои волнистые иссиня-черные волосы. - Жалко, Джордж, правда? - И она подняла на ладони густую шелковистую прядь. - Да, жалко с ними расставаться.

Джордж грустно улыбнулся и ничего не ответил.

Элиза снова повернулась к зеркалу. Ножницы блеснули в ее руке, и тяжелые пряди одна за другой упали на пол.

- Вот и все! - сказала она, берясь за головную щетку. - Теперь я буду прихорашиваться... Ну, как тебе нравится этот молодой человек? - Элиза повернулась к мужу, смеясь и заливаясь румянцем.

- Твоей красоте ничто не страшно, - сказал Джордж.

- Почему ты такой грустный? - Опустившись перед Джорджем на колени, она коснулась его руки. - Еще oсутки, и мы будем в Канаде. Один день и одна ночь на пароходе, а потом... потом...

- В том-то и дело, Элиза! - сказал Джордж, обнимая ее. - Теперь все висит на волоске. Подумай только: быть так близко, почти видеть перед собой берега Канады, и вдруг потерять все! Я не перенесу этого!

- Не бойся! - с надеждой в голосе прошептала его жена.

- Да благословит тебя бог, дорогая! - воскликнул Джордж, крепко прижимая ее к груди. - Но неужели эта горькая жизнь скоро кончится? Неужели мы будем свободны?

- Я уверена в этом, Джордж. - Элиза подняла на него глаза, и слезы восторга блеснули на ее длинных темных ресницах.

- Ты меня убедила, Элиза! - Джордж быстро встал с кресла. - Я верю тебе. Идем! Пора собираться!.. А ведь и правда, - сказал он вдруг, отстраняя от себя жену и с восхищением разглядывая ее. - Какой очаровательный юноша! И как к тебе идут эти кудри! Надень шляпу... нет, вот так: немного набекрень. Да ты никогда не была такой красавицей!.. Однако пора посылать за коляской. И надо узнать, как там миссис Смит - успела она переодеть Гарри?

В эту минуту дверь открылась, и в комнату вошла почтенного вида пожилая женщина, ведя за руку маленького Гарри, одетого в платьице.

- Какая из него получилась прелестная девочка! - воскликнула Элиза, осматривая сына со всех сторон. - Мы будем звать его Гарриет - самое подходящее имя!

Ребенок, удивленный странным нарядом матери, поглядывал на нее исподлобья и глубоко вздыхал.

- Гарри не узнал свою маму? - сказала Элиза и протянула к сыну руки.

Он застенчиво прижался к миссис Смит.

- Не надо, Элиза, не приваживай его. Ты же знаешь, что ему нельзя будет даже подойти к тебе на пароходе.

- Да, правда! Но зачем он отворачивается от меня? Каково матери терпеть это! Ну, хорошо! Где мой плащ? Вот он! Джордж, покажи мне, как их носят.

- Вот так, - сказал Джордж, набросив плащ себе на плечи.

- Так? - спросила Элиза, подражая ему. - И что еще я должна делать? Ходить большими шагами, топать и дерзко поглядывать на всех?

- Смотри не перестарайся, - усмехнулся Джордж. - Бывают на свете и скромные юноши. Такая роль тебе больше подходит.

- Боже мой, ну и перчатки! Да я в них утону!

- Тем не менее советую тебе не снимать их с рук, - сказал Джордж. - Твои нежные лапки могут выдать нас всех... Итак, миссис Смит, не забудьте: вы тетушка Гарри и едете под нашей охраной.

- Говорят, на пристань приходили какие-то люди и предупредили всех капитанов, что надо выследить мужчину, который путешествует с женой и ребенком, - сказала миссис Смит.

- Вот как! - воскликнул Джордж. - Ну что ж, если они попадутся нам на глаза, мы немедленно сообщим об этом.

К дверям подъехала коляска, и радушные хозяева вышли проститься со своими гостями.

Беглецы послушались советов Тома Локкера и пошли на хитрость, рассчитывая обмануть сыщиков. Миссис Смит, почтенная женщина, возвращавшаяся в тот поселок в Канаде, куда они держали путь, согласилась взять на себя роль тетушки Гарри, и мальчика отдали на ее попечение, чтобы он успел привыкнуть к ней за эти два дня. Ласки, подкрепленные немалым количеством мятных пряников, сделали свое дело, и юный джентльмен всей душой привязался к своей новоявленной родственнице.

Коляска остановилась у пристани. Двое молодых людей поднялись по сходням на пароход. Один из них - это была Элиза - галантно вел под руку миссис Смит, а другой - Джордж - нес вещи.

Подойдя к капитанской каюте за билетами, Джордж услышал разговор двух мужчин, остановившихся сзади него.

- Я присматривался ко всем пассажирам. Ручаюсь, что на нашем пароходе их нет.

Это говорил один из корабельных служащих, а его собеседником был наш давнишний знакомый Мэркс, который со свойственным ему упорством добрался до Сандаски, надеясь изловить здесь свою ускользнувшую добычу.

- Женщину почти не отличишь от белой, - сказал Мэркс, - а мужчина - мулат, тоже совсем светлый, и на руке у него должно быть клеймо.

Рука Джорджа, державшая билеты и сдачу, едва заметно дрогнула, но он спокойно повернулся, равнодушно глянул на говорившего и как ни в чем не бывало пошел в дальний конец палубы, к поджидавшей его там Элизе.

Миссис Смит сразу же удалилась с маленьким Гарри в дамскую каюту, где красота девочки-смуглянки исторгла восхищенные возгласы у всех пассажиров.

Колокол зазвонил в последний раз, Мэркс спустился по сходням на берег, и Джордж вздохнул всей грудью, видя, что расстояние между ним и этим человеком с каждой минутой становится все больше и больше.

День был чудесный. Голубые волны озера Эри плясали и весело искрились в солнечных лучах. С берега веял прохладный ветерок, и величавое судно смело неслось вперед, к берегам Канады. О, сколько негедомого таится в каждом человеческом сердце! Кто, глядя на Джорджа, спокойно разгуливающего по палубе бок о бок со своим застенчивым спутником, мог угадать, какие чувства жгли ему грудь? Счастье, которое ждало его в недалеком будущем, казалось несбыточным! Оно было слишком прекрасно, слишком сказочно. И Джордж не знал ни минуты покоя, боясь, что какая-нибудь злая сила выхватит это счастье у него из рук.

Но часы бежали, и вот вдали показался маленький канадский городок Амхерстберг. Джордж задыхался от волнения. Глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами, он молча сжал маленькую ручку, дрожавшую в его руке. Зазвонил колокол: пароход остановился. Едва сознавая, что он делает, Джордж разыскал свой багаж, созвал своих спутников, и, сойдя на берег, они, предводительствуемые миссис Смит, сразу же отправились к одному священнику, который принял их как добрых знакомых.

Кто сможет выразить словами всю сладость первого дня на воле? Какое блаженство двигаться, говорить, дышать, ходить куда вздумается, не боясь никого и ничего! А кто передаст радость матери, которая не сводит глаз со своего спящего ребенка, ставшего ей во сто крат дороже после всех невзгод и опасностей! Разве могли они с Джорджем заснуть в эту ночь, потрясенные своим счастьем? А ведь у них, у этих счастливцев, не было ни клочка земли, ни крыши над головой, ни денег... И все-таки радость, наполнявшая их сердца, не давала им сомкнуть глаз до утра.