Гейне

Гейне в России. Русский Г. имеет длительную и поучительную историю: длительную, ибо до последнего времени его творчество не перестает быть фактором, действенным и в нашей литературе; поучительную, ибо на его восприятии отразилась наглядно смена эпох - классовые сдвиги, изменение психо-идеологии. Этот длительный контакт Г. с сознанием русского читателя, критика и переводчика объясняется столь характерной для великого немецкого поэта двойственностью, многообразно модифицированной в его творчестве. Благодаря этой двойственности он мог удовлетворять совершенно противоположным запросам и настроениям отрицающих друг друга общественных групп.

Г. всю свою творческую жизнь колебался между дворянством и буржуазией, между романтизмом и реализмом. Более того, "от романтизма через буржуазную культуру он смотрел вперед к социализму" (В. М. Фриче), то приближаясь к нему, то отталкиваясь от него. Поэт, разлагавший своей убийственной иронией мир романтики, обнажавший его социальные корни, храбрый солдат за освобождение человечества, нанесший не один сокрушительный удар реакции, буревестник революции 1848 и - последний романтик, у су мнившийся в ценности нового, грядущего мира, высмеивающий демократию так же как и монархию, - все элементы этих антитез с одинаковой силой выражены в поэзии Гейне, и вся ее сила именно в этой напряженной антитетичности. В эпоху,которой не могли еще быть близки эти социально-идеологические устремления ни в отдельности, ни в их противоречии друг другу, - Гейне знают и ценят, но им не увлекаются, ему еще не подражают. Жуковский, признавая высокую одаренность Г., смутно чувствует революционность его иронии и страшится ее, как исчадия ада. Что касается Пушкина, то "Записки" Смирновой сообщают нам его отзывы о Г., которые были бы весьма примечательны, если бы были достоверны. По "Запискам", "Lieder" Г. для Пушкина- "высшее и единственное в своем роде искусство, соединяющее классическое с народным". Несомненны отзвуки Г. в творчестве Лермонтова ("Сосна", "Они любили друг друга", "Выхожу один я на дорогу" и т. д.), но столь же несомненно, что специфические черты Гейне не оставили следа в поэзии Лермонтова. И тот и другой увлекались Байроном, были "скорбниками"; мотивы обреченности и безнадежности, романтические грезы, к-рые не могут сбыться, -эти общие поэтам того времени мотивы сближали Лермонтова и Г., но связь эта не могла быть ни глубокой, ни продолжительной.

С середины 30-х годов (в 1835 - статья Ф. Шаля и перевод "Флорентийских ночей" в "Московском наблюдателе") Гейне начинает приобретать популярность в более широких кругах. Люди сороковых годов не могут не чувствовать в Гейне своего писателя. Герцен отдает ему обильную дань в одном из первых своих произведений - в "Записках молодого человека", но и более зрелое произведение Герцена - "Кто виноват" - своими реминисценциями, часто ссылками, да и самой манерой повествования - отступлениями, внезапными вспышками иронии или сарказма - свидетельствует о пристальном изучении Г. и некоторой конгениальности обоих писателей. Ни один из выдающихся поэтов той эпохи также не обошел Г. Влияние его заметно в ряде стихотворений Тютчева (напр. "Еще земли печален вид", "Конь морской", "Дума за думой" и т. д.). Не чужда Тютчеву и гейневская двухстрофная форма и знаменитый Sehluss-pointe. Ему же принадлежат и первые русские стихотворные переводы Г. (в "Галатее", 1829 - 1830). Тютчев своеобразно передает Г. средствами своего архаизирующего стиля. Огареву близки в Г. мотивы безысходности и их реалистическое, почти бытовое,выражение, не брезгающее прозаизмом, как бы сильнее оттеняющим бесплодность стремлений и обреченность одинокого идеалиста. Если Огареву не давалась ирония Г., то у А. Григорьева в его переводах и оригинальных стихотворениях эта ирония даже несколько утрируется. Обильны переводы и вариации Г. у А. Майкова. Но особенно близок Г., правда лишь в одном своем аспекте, Фет. Стремясь выразить своеобразные черты Г. наиболее точно, Фет не останавливался и перед затрудненностью понимания его переводов и даже перед насилием над русским языком (особенно синтаксисом). Чрезвычайно характерно для 40-х гг. влияние Г. на оригинальную лирику Фета.

Г. был близок дворянской интеллигенции этой эпохи именно самой своей двойственностью, колебаниями между старым и новым, разлагающим самоанализом, вершиной к-рого и была его страшная ирония над самим собой, над романтикой своего чувства. Беспочвенная во внешнем мире, эта социальная группа была столь же беспочвенна и в мире внутреннем. Потеряв доверие к действительности, она потеряла доверие к самой себе, к своему интимному миру, она перестала верить тому, во что хотела бы верить, - не только в мир идеала, возвышающийся над действительностью, но и в органичность своих стремлений к нему, в трагизм этих бесплодных стремлений. "Самое страшное то, что нет ничего страш- ного", - восклицают люди этой эпохи, и Гейне был им близок прежде всего как "трагическая натура, в которой подорвана всякая вера в ее собственный трагизм".

В поэзии Фета первого периода и отразилось это "болезненное настройство" немецкого поэта, поскольку оно преломилось в сфере интимного, эмоционального.

Документом, чрезвычайно ценным для характеристики восприятия Г. в 40-х гг., является статья А. Григорьева "Русская изящная лит-ра в 1852". Критик, отметив в поэзии Фета "такого рода причудливость мотивов, что не можете верить их искренности", "такого рода болезненность, к-рая как-будто сама собой любуется и услаждается", переходит к "источнику" этой "болезненной поэзии", а именно к Г. Он отмечает в его лирике "отсутствие настоящей, искренней "печали", а с другой стороны, самоуслаждение этой печалью, этим мучительством, самым процессом страдания, раздутого фантазией, в к-рое сам поэт "до цинизма не верит". Эта характеристика заставляет нас вспомнить "знакомые все лица" - образы тургеневских "лишних людей", к-рым конечно болезненность и разлагающая ирония гейневской лирики не могла не быть близка (реминисценции из Г. находим и в "Senilia" Тургенева - ср. "Лазурное царство", "Нимфы"), образы Достоевского, к-рый недаром заставил Версилова - одного из своих мечтающих и страдающих мучителей - говорить языком одного ио стихотворений Г. ("Frieden" из "Nordsee"; ср. также отдельные места в "Записках из подполья", "Идиоте", "Братьях Карамазовых", "Дневнике писателя").

Но вот приходят новые люди; появляется радикальный разночинец. И ему нужен Гейне, но уже другой. Г.-сатирик, политический поэт,Г.- публицист,Г. -мастер сарказма, глашатай освободительных идей, а не болезненно-меланхоличный лирик, близок новой интеллигенции, ибо для нее стали очередными те цели, за к-рые боролся Гейне - идеолог радикального бюргерства. Шестидесятники отдавали себе отчет и в том, что Г. не совсем "свой", но они или игнорировали это, или довольно сурово расправлялись с тем Г., который был не нужен или даже мешал им. Так Писарев объясняет все неприемлемое для него в творчестве Г. дилетантизмом, и прежде всего - дилетантизмом политическим. Отсутствующую руководящую идею, поглощающую всего человека, и заменила игра в идеи, игра с самим собой и своим искусством. Но это исторически обусловлено: "Предшественники (Г.) верили в политический переворот; преемники верят в экономическое обновление, а посредине лежит темная трущоба, наполненная разочарованием, сомнением и смутно-беспокойными тревогами; и в самом центре этой темной трущобы сидит самый блестящий и самый несчастный ее представитель - Генрих Г., который весь составлен из внутренних разладов и непримиримых противоречий". От всего написанного Гейне, по мнению Писарева останутся лишь "его сарказмы, направленные против традиционных доктрин, против политического шарлатанства, против национальных предрассудков, против ученого педантизма". Характерно для Писарева, что в споре между Берне и Г. он решительно становится на сторону первого. Для мелкобуржуазного демократа, каким был Писарев, не было и не могло быть ясно, что Гейне "защищает более возвышенное мировоззрение против ограниченного мелкобуржуазного радикализма, представителем к-рого был Берне" (Меринг), против его половинчатости и узости, как для того же Писарева осталось непонятным революционное значение гегелевской философии, к-рую Г., опять-таки вопреки Берне, стремился "свести с французским социализмом", усиленно пропагандируя ее во Франции, а последний - в Германии.

Более глубокой оценки дождался Гейне в XX в. Она была подготовлена усвоением его творчества в целом за время между 60-ми гг. и новым столетием, когда неоднократно переиздавался весь Г. (Сочин. под ред. П. И. Вейнберга, известного перев. и подражаниями Г. - стих. "Гейне из Тамбова"), но гл. обр. социально-психологическими сдвигами. В эпоху войн и революций, усложненную в своих обострившихся, противоречиях, поэзия Т., полная острого осознания общественных антагонизмов и предчувствия грядущих катастроф, как и чувства собственной обреченности и оторванности от исторического движения, должна была снова стать близкой некоторым слоям русской интеллигенции. К этой поэзии, столь мудрой и болезненной в одно и то же время, не могла не прислушаться та группа русского символизма, в к-рой окончательно уже изживала себя дворянская культура. Глубоко ненавидя буржуазное общество, эта группа могла быть особенно чутка к иронии Г., отрицающей все ценности буржуазного мира; пережив полосу романтизма и разочаровавшись в нем, лишенная положительных идеалов, которых вне романтики она найти не могла, эта группа была особенно восприимчива к иронии Гейне, разлагающей романтизм, к пародированию того, что ему самому было дорого. Но это же безверие и кощунство и отталкивало от Г. именно потому, что было близко. Такова сложная любовь-вражда к Гейне А. Блока, выдающегося представителя этой группы и лучшего, наряду с Фетом, переводчика Г. В блоков-ском восприятии Г. много общего с восприятием дворянских поэтов 40-х гг., но более значительные исторические перспективы расширили и углубили переживание гей-невского творчества. Здесь уже осознана и прочувствована не одна лишь его сторона, не только болезненная противоречивость его в одной области - интимной, эмоциональной жизни, а усвоено это творчество в целом, понята его антитетичность во всем многообразии. Еще до революции Блок констатировал близость Г., томящегося в тупике реакции между революциями 1830 и 1848, к настроениям интеллигенции после 1905 (статья "Ирония"). К этому же периоду относятся переводы Г. из "Heimkehr". Влияние Гейне сильно заметно в ряде стихотворений Блока, не говоря уже об использовании гей-невских свободных ритмов ("К вечеру вышло тихое солнце", "Когда вы стоите на моем пути", "Ночная фиалка" и мн. др.). Образы лирики Блока той поры-"нищий дурак", "стареющий юноша", - "близкие родственники того, к-рый ломается в муках былых страстей в гейневском "Двойнике"" (перев. Блоком). Излюбленные мотивы Блока, например "Возмездие", трактуются с гейневской иронией, выражающейся в "Schlusspointe" (ср. стих. "Унижение"). Эти уже отмеченные в свое время отдельные реминисценции и заимствования (см. указанные ниже работы Е. Книпович, Ю. Тынянова и др.) конечно не могут сравниться по своему значению с аналогией, не столь ясной, как в деталях, но несомненной в целом, - общего тона поэзии Блока периода реакции, автора "Незнакомки" и "Балаганчика", зло иронизирующего над своей былой романтикой, даже пародирующего ее. Но еще более углубляется и расширяется эта связь после Октябрьской революции. Блок-редактор собр. сочин. Г. в издании "Всемирной лит-ры"-рассматривает его не академически, а в связи с политикой и в отношении к революции. Отмечая оторванность Г. от массы, солидаризуясь в этом указании с Герценом, Блок в свете опыта своего революционного времени ясно видит превосходство Г. над народолюбцами типа Берне ["Несмотря на физическое отвращение, - пишет Блок в своем "Дневнике", 1919,- Г. чувствует в чем дело(,,Си-лезские ткачи"). Он - артист. Народолюбец при любви не чувствует"]. Одновременно с притяжением сказалось и отталкивание. Двойственное отношение Гейне к революции было близко Блоку в период реакции, но оно раздражало его как отражение интеллигентского бессилия тогда, когда он призывал слушать "музыку революции".

Из поэтов наших дней, не чуждых влияния Г., отметим М. Светлова, пытающегося воспроизвести гейневскую иронию, сочетание Патетики с прозаизмом И Т. П. А. Лаврецкий

Библиография: I. Первое полное собр. сочин. - Ad. Strodt-mann'a (1861-1863, 21 т.); лучшее, критическое, с введением, биографией и комментариями - Ernst Elster'a (1887 - 1890, 7 тт., 2-е изд., 1926); полное изд. переписки - F. Hirth [1914] и др. Confessio Judaica, изд. Hugo Biebcr, 1925; Gesprache mit Heine, изд. H. H. Houber, 1926. Музыку на песни Г. писали многие композиторы: из немецких особенно - Роб. Шуман, из русских - А. Рубинштейн и П. Чайковский. Стихи Р. переводились почти всеми русскими поэтами, начиная от Лермонтова (Плещеев, Михайлов, Мей, Вейнберг, Тютчев и др.), кончая А. Блоком ("Опять на родине"). Полное собр. сочин. Г. на русск. яз. под ред. П. И. Вейнберга и Чуйко, 12 тт., 1-е изд., СПБ., 1864 - 1882; То же, под ред. П. Вейнберга, 1904; То же, под ред. Быкова, СПБ., 1900; Новейшие перев. и переизд.: Избранные стихотворения, перев. Г. Шенгели, со вступит, ст. Г. Лелевича, Гиз, М., 1924; Путешествие на Гарц, изд. "Огонек", М., 1927; Сатиры, перев. и вступит, ст. Юрия Тынянова, изд. "Academia", Л., 1927; Лирика, ред. П. С. Когана, Гиз, М., 1928 (в серии "Русские и мировые классики", под общей ред. А. В. Луначарского и Н. К. Пиксанова).

ΙΙ. Лит-ра о Г. почти необозрима, важнейшие же работы на русск. яз.: Кирпичников А., Две биографии. Ж. Санд и Г. Гейне, М., 1886-1887; Вейнберг П., Генрих Гейне, его жизнь и литературная деятельность, изд. 2-е, СПБ., 1903 ("Биографическая биб-ка" Павленкова); Шелер Альфред, Генрих Гейне, М., 1906; Овсяник о-Кулпковский Д. Н., Поэзия Генриха Гейне, СПБ., 1909; Аняенский Ин., Книга отражений, II; Коган П. С, Очерки по ист. зап.-европ. литературы, т. II; Меринг Ф., ст. в кн. "Мировая лит-ра и пролетариат", 1925; Фриче В. М., Очерк развития зап.- европейской литературы, 1927; Strodtmann Ad., H. Heine, Leben und Werke (1867 - 1869, 2 Bde, русск. сокр. пересказ Чуйко); Нuller H., Aus dem Leben H. Heine's, 1878; Duсrов L., Н. Heine et son temps, 1886; Prolss Rob., H. Heine, 1886; Вolsсhe, H. Heine, Versuch einer asthetisch-kritischen Analyse seiner Werke, 1887; Вrandes G., Das Junge Deutschland, 1891 (есть русск. перев.); Вetz P. L., Heine im Frankreich, 1895; Legras Jules, H. Heine poete, 1897; Karpeles G.,H. Heine, Aus seinem Leben und seiner Zeit, 1899 [ср. А. Г. Горнфельд, Друзья и враги Гейне (из кн. G. Каrреlеs'а), см. его книгу "На Западе", СПБ., 1910 или "Русск. богатство", 1900, V]; Zurlindе О., Н. Heine und die deutsche Romantik, 1899; Lichtenberger H., H. Heine penseur, 1905; Ftlrst R., H. Heine, Leben, Werke und Briefe, 1912; Plоtke, H. Heine als Dichter dcs Judentums, 1913; Brauweiler E., Heine's Prosa, 1915; Wen del H., H. Heine, ein Lebens-und Zeitbild, 1917; Wo Iff M. J., H. Heine, 1922; Jess H., H. Heine, 1924; Petriconi Giac, Arrigo Heine, Roma, 1925; Вelаrt W., Gehalt und Aufbau von H. Heine's Gedichtsammlungen, 1925; Вieber H., H. Heine, GesprSche, Briefe, Tagebiicher, Berichte seiner Zeitgenossen, 1925; Clarke A. M., Heine et la monarchie do Juillet, 1927; Ras G., Вбгпе und Heine ale politische Schriftsteller, 1927; Beyer, Der jungeHeine, 1911. О Гейне в России: Григорьев А., Собр. сочин., под ред. А. Спиридонова, т. I (указ. ст.), П., 1918; Писарев, Г. Гейне, Сочин., т. II; Его же, Вольные русские переводчики, там же; Грузинский А. Е., Литературные очерки, Алекс. Н. Веселовский. Герцен-писатель. Комарович. Достоевский и Гейне, "Современный мир", 1916, № 10; Шувалов С, Лермонтов и Гейне, сб. "Венок Лермонтову"; Тынянов Ю., Блок и Гейне, сб. "О Блоке", П., 1922; Его ж г, Тютчев и Гейне, "Книга и революция", 1922, №4;Чулков Г., Тютчев и Гейне, "Искусство", № 1; Блок А., Предисловие к "Путевым картинам", Собр. сочин. Гейне, т. II, "Всемирная лит-ра", 1923; Его же, Герцен и Гейне, сб. "А. И. Герцен", Гиз, 1920; Его же, Герцен и юдаизм, "ЙКизнь искусства", П., 1923, № 31; Книпович Е. Ф., Блок и Гейне, сб. "О Блоке", "Никитинские субботники", 1929; Федоров А., Русский Гейне, сб. "Русская поэзия XX в.", Л., 1929.