Ибн Хамдис

(Ибн Хамдис (1055-1132). О поэте см. Арабская поэзия средних веков. Послесловие.)

"По земле рассыпается град..." (Перевод М. Курганцева)

По земле рассыпается град - 
То жемчужины с неба летят.

В небе движутся темные тучи - 
То распахнутых раковин ряд.

Жемчуг с неба легко достается, 
А из моря - труднее стократ.

Что за перлы! Для взоров красавиц 
Нет на свете милее услад.

Подбери их с земли! Ожерельем 
Ты достойно украсишь наряд.

Но, увы, все жемчужины тают, 
И в ничто превращается клад,

И у влажной земли на ресницах 
Только белые слезы лежат.

Тает жемчуг. Струятся потоки, 
Словно змеи, в траве шелестят,

И сшибаются пенные струи, 
Словно в битве - с отрядом отряд,

И, подобные звеньям кольчуги, 
Пузырьки серебрятся, дрожат.

Прогоняющий все сновиденья 
Слышен грома протяжный раскат,

Что призыву верблюда подобен, 
Племенного водителя стад.

Гром гремит, возвещая, что ливень 
Оросит и пустыню и сад.

Он ворчит, как погонщик верблюдов, 
Если медлят они, не спешат.

Блещет молния - бич разгулялся, 
Бьет и хлещет, тяжел и хвостат.

Блещет молния - меч обнаженный 
Ослепляет испуганный взгляд.

Блещет молния - ловит добычу 
Лев, рванувшийся наперехват.

Блещет молния - фокусник пляшет, 
Машет факелом, весел и рад.

На лугу пробиваются травы 
И цветы, распускаясь, горят,

Ожидая дождя, что превыше 
Наслаждений любых и отрад.

И поток низвергается щедро - 
Это сыплется дождь, а не град,

И земля щеголяет в зеленом 
Новом платье - без дыр и заплат.

Словно ковш, наклоняется небо, 
Брызжут капли, стучащие в лад.

От воды захмелевшие ветви, 
Полупьяно шатаясь, шумят,

И усталая туча уходит, 
И ее невозможен возврат.

В небе светится огненный сокол 
И с восхода летит на закат.

"День - балованный ребенок..." (Перевод М. Курганцева)

День - балованный ребенок, 
Что немногим старше года, -

То хохочет, то рыдает. 
Неустойчива погода!

Но плывет в порывах ветра 
Запах мускуса и меда,

И не дождь идет, а жемчуг 
Ниспадает с небосвода.

"Как трудно плыть!.." (Перевод М. Курганцева)

Как трудно плыть! Морские волны - 
Плохое средство от невзгод.

Растут валы, гонимы ветром, 
Бегут с заката на восход.

Но тяжелей всего - забота, 
Что гонит в море и гнетет.

"Ручей перебирает камни..." (Перевод М. Курганцева)

Ручей перебирает камни - 
Журчит веселая струя.

То извивается и блещет, 
Скользит и вьется, как змея,

То, словно птичье оперенье, 
Горит, искрится серебром,
 
То, радугой переливаясь, 
Узорным стелется ковром.

Ручей - как сжавшая поводья 
Лихого всадника рука.

Ручей - как льющиеся слезы, 
Когда утрата велика.

Ручей! Твой голос мне понятен. 
Журчи без умолку, спеша.

Ты - жив. Ты - дышащее тело. 
В котором властвует душа.

Разлейся, землю орошая, 
Одушевленный ток воды,

И мы увидим, как пустыни 
Преображаются в сады.

И мы увидим - поселенцы 
Нахлынут к берегу толпой,

А звери никогда не будут 
Сюда спешить на водопой.

"Мы рано утром в сад приходим..." (Перевод М. Курганцева)

Мы рано утром в сад приходим, 
И прямо - к берегу ручья.

Отполированная солнцем 
Вода - как лезвие меча.

Ручей сверкает, отражая 
Движенье каждого луча,

В тени раскидистых деревьев 
Поблескивая и журча.

У нас вино в глубоком кубке, 
И все мы - пленники вина.
 
Мы пьем пылающую жидкость 
До опьянения, до дна,

И чаша ходит круговая, 
До края самого полна,

И плещет пенистая влага, 
И нас качает, как волна.

О, сок лозы, отборный, первый! 
Кувшин шатается, хмельной,

И сад, застенчивость отбросив, 
Шумит, как собутыльник мой,

И ветки юные ломает 
Повеса ветер озорной,

И дождь, как голос примиренья, 
Звучит над пьяной кутерьмой.

Висят на ветках апельсины - 
Литого золота шары.

Цветы пылают, словно свечи, 
Росой предутренней поры.

Поют, захлебываясь, птицы, 
Самозабвенны и пестры,

Как будто голос аль-Гарида 
Пьянит мединские шатры.

Поют, как Мабад незабвенный: 
Рулады льются, как ручьи.

Поют с рассвета до заката, 
Воркуют, свищут соловьи.

И пусть желанья обновятся, 
Надежды сбудутся мои.

Дрожу, как дерево под ветром, 
Изнемогаю от любви.

("Мы рано утром в сад приходим..." - Аль-Гарид (умер около 716 года) - один из выдающихся средневековых певцов, Мабад - прославленный хиджазский певец VII-VIII веков.)

"На пирушках друзей..." (Перевод М. Курганцева)

На пирушках друзей я сидел, - сколько раз! - 
До утра не смыкая слезящихся глаз.

Сколько раз среди юношей черноволосых 
Восседал я - единственный, кто седовлас.

Я ни капли не пил из веселого кубка
Ни в начале пирушки, ни в утренний час -

Лишь вдыхал ароматы вина, любовался, 
Как оно из кувшина струится, лучась,

А в душе отдавались тревогой и грустью 
Шум разгульного пира, и пенье, и пляс.

Ты ушло, мое время, прошла моя юность - 
Беззаботные годы вина и проказ.

После радостных песен - одни причитанья. 
Утопавший в веселье - в печалях погряз.

Пойте, юные, пламенем пьяным пылайте, 
Разгорайтесь, пока ваш огонь не погас.

До утра осушайте тяжелые кубки, 
Где играет и пляшет вино, золотясь.

Я уйду на рассвете, усталый и трезвый, 
Сединою смущать не желающий вас.

"Убита молодость..." (Перевод Н. Стефановича)

Убита молодость зловещей сединой,
И стала седина в душе кромешной тьмой,

Я молодость отверг: она мне изменила, 
И жизни вспоминать я не хочу былой.

Но юность светлую что на земле заменит? 
Лекарства верного напрасно ждет больной.

Иль старость белую возможно перекрасить, 
Задернуть белый день покровом тьмы ночной?

Нет, краски предадут. Мне юность изменила 
И обошла меня коварно стороной.

О легкий ветерок, прохлады дуновенье, 
Ты веешь свежестью и влажной чистотой.

Ты утоляешь мир дождем животворящим, 
И плачут небеса над мертвою землей.

Но тучи мечутся, бегут, пугаясь грома, - 
Так трусов гонит прочь воинственный герой.

Вот в небе молния стремительно сверкнула, - 
То обнажили меч отважною рукой...

Всю ночь томился я во тьме невыносимой, - 
Ты, утро, яркий свет мне наконец открой.

О ветер, если дождь уже насытил землю, 
Что так измучена тяжелой духотой, -

Ты оскудевшие примчи обратно тучи, 
Я напитаю их горячею слезой.

Я пролил ливни слез над юностью моею, 
Но там по-прежнему лишь засуха и зной.

Лети же, облако! В степи, томимый жаждой, 
Чертог любви моей, - он ждет тебя с тоской.

В чертоге том столбы из солнечного блеска, 
И возгорается от них огонь святой.

Там несравненно все - и небо, и растенья, 
И воздух, и земля, одетая травой.

Я любящее там свое оставил сердце
И лишь страданий груз в дорогу взял с собой.

И в тот волшебный край мечты мои стремятся, 
Как волки, что спешат в дремучий мрак лесной.

Там чащи, где дружил я с царственными львами, 
Газелей навещал я в тех лесах порой,

И там, в раю святом, не бедность и забота, 
Но радость вечная была моей судьбой.

"Сумели угадать по множеству примет..." (Перевод Н. Стефановича)

Сумели угадать по множеству примет 
Моей влюбленности таинственный расцвет.

Твердят, что жар любви едва ли беспредметен, 
Что существует центр вращения планет...

Им хочется улик, доносов, слухов, сплетен, 
Им надо выведать любви моей секрет.

Но скрытность мудрая прочней любой кольчуги, 
Притворством праведным я, как броней, одет.

Предателя теперь я вижу в каждом друге, 
И ни один еще не смог напасть па след.

Любовь пришла ко мне, - не так ли к верной цели 
Приходят странники, весь обошедши свет?

Не сможет угадать никто моей газели, 
Зачем же эта брань, в которой смысла нет?

Ее, жестокую, уста назвать не смели, - 
Неумолимая лишь богу даст ответ.

А если спросят вдруг когда-нибудь, случайно, 
О той, что принесла мне столько зол и бед, -

Солгу я, и язык моей но выдаст тайны, 
И не нарушит он суровый мой запрет.

"Укрепили стоймя восковое копье..." (Перевод В. Потаповой)

Укрепили стоймя восковое копье. 
Наконечник блестящий на нем - из огня;

И огню предает оно тело свое, 
За слезою слезу золотую гоня.

Словно кротость, сумевшая гнев побороть, 
Тихий свет разливается, сумрак тесня.

Силой духа сжигает свеча свою плоть 
И повадкой такой удивляет меня.

"Ты пышной пеною..." (Перевод Н. Стефановича)

Ты пышной пеною наряд свой убрала, 
Покров прозрачный твой как будто из стекла.

Когда же проплывут здесь лодки на рассвете, - 
Ты будешь, словно меч узорчатый, светла.

А я к тебе пришел, когда мерцали звезды, 
Их жемчуг сказочный окутывала мгла.

Закат изранили удары звезд падучих, 
Как копья меткие, и ранам нет числа...

Смешайся с солнцем вновь, как с камнем философским, 
Чтоб влага светлая стать золотом смогла.

"У неба учишься..." (Перевод Н. Стефановича)

У неба учишься и следуешь за ним: 
Сама в движении, а полюс недвижим.

Ты делаешь добро и зерен ждешь в награду... 
Кормилица людей, - тебя благодарим.

Серебряной муки ты даришь водопады, 
Когда зерном тебя накормят золотым.

"Неумолимая, не торопись..." (Перевод Н. Стефановича)

Неумолимая, не торопись, постой! 
Грешно смеяться так жестоко надо мной.

Когда в глазах моих зажжешь ты свет вечерний 
Своею утренней сверкающей зарей?

Мечтами о тебе измучен я безмерно, 
Ты скорбь души моей смири и успокой...

Ты сердце рвешь мое: в игре жестокой, скверной 
Тебя ждет выигрыш - и первый, и второй...

На клочья сердце рвать, - о нет, еще, наверно, 
Никто не тешился подобною игрой.

"Слез утренних с небес..." (Перевод Н. Стефановича)

Слез утренних с небес струится водопад, 
Вороны, каркая, нас разлучить спешат.

Я так молил ее: "Волос кромешной тьмою 
Опять заполни мир и ночь верни назад".

О, ночь осталась бы, и в сладком примиренье 
Преодолелся бы мучительный разлад...

В устах ее и блеск жемчужин драгоценных, 
И нежной влажности весенний аромат.

Что ж ран не исцелил я влагой чудотворной? 
Прекрасная цветет меж каменных оград,

Где вечно стерегут ее мечи и копья,
Как тайну нежную и как бесценный клад.

О, подожди еще, не убивай, помедли! 
Сгорает только тот, кто пламенем объят...

Зачем же от любви ждать вечного блаженства? 
В ней горечь едкая, в ней только боль утрат...

"Пришла в смятении..." (Перевод Н. Стефановича)

Пришла в смятении, а вдруг следят за ней? 
Газель от хищных так скрывается зверей.

Подобно мускусу она благоухала, 
Кристаллов камфары была она светлей.

И в сердце бурное внесла успокоенье, 
И утолила зной безудержных страстей.

Я наслажденье пил так медленно глотками, 
Как птица пьет росу с травы или ветвей.

Лишь отошла она - и утреннее солнце 
Вдруг стало заходить, и сделалось темней...

Но встреча нежная такой была короткой, 
Как встреча жениха с невестою своей.

"Желтого солнца подобье вино..." (Перевод В. Потаповой)

Желтого солнца подобье - вино 
Плещется в чаше с блистающей гранью.

В смеси вскипают воды пузырьки, 
Звездному не уступая сверканью.

Юноша, замысел смелый тая,
В чаше отыщет опору дерзанью.

Станет молва ему дань воздавать 
И напророчит успех начинанью.

Что есть вино, и вода, и бутыль? 
Духа, материи, формы слиянье!

Сонную одурь стряхни, оглядись: 
Ночь одолело дневное сиянье.

Томному юноше сумрак под стать, 
Дремлет, укрыт лучезарною тканью.

Кубки свои при луне осушив,
Вновь наполняем их солнечной ранью.

Светлые блестки рождает в листве 
Чаши с душистым вином колыханье.

Пьем виноградной лозы молоко, 
Полное света и благоуханья.

Ночь наслаждений была коротка, 
Сколь огорчительно с ней расставанье!

Кубки мелькали у кравчих в руках, 
Напоминая коней состязанье.

Сколько блаженство у нас ни гости -
Кажется кратким его пребыванье.

"Пусть сатиры мои..." (Перевод Н. Стефановича)

Пусть сатиры мои порицает жестоко молва, -
Почему же твердят, что я в одах достиг мастерства?

Говорят: "Ты за них ожидаешь награды бесценной". 
Неужели мои не бесспорны на это права?

Но поэмы мои? Отвечают: "Они вдохновенны". 
А стихи о любви? "Это чудо и верх волшебства".

И тогда я сказал: "Лишь таким доказательствам верьте; 
Здесь для правды простор, что нетленна и вечно жива.

Целомудренна речь, что исходит из чистого сердца, 
Подлеца узнаешь - крики брани заслышав едва...

Допущу ль, чтобы вдруг мусульманина, единоверца, 
Мой изранил язык, чтобы стрелами стали слова?"

"Кто в него вдохнул..." (Перевод В. Потаповой)

Кто в него вдохнул огонь летучий? 
Чьей рукой он выкован умело?

Ты извлек его, как дух, из плоти. 
Извлекая дух, войдет он в тело.

Глянцу безупречного булата 
Блеск пустыни уподоблю смело.

В зеркале меча и некрасивый
Стал красавцем: это - джиннов дело!

Крылышки подняв, - не утонуть бы! - 
Муха на клинок блестящий села.

"Остается мне одно..." (Перевод В. Потаповой)

Остается мне одно: жизнь разменивать на дни, 
Чтобы горе покупать. Незавидная награда!

Если б мог я растопить сердце в пламени скорбей - 
Превратить его в слезу для меня была б отрада.

Осужден я вспоминать время юности своей, 
И всего дороже мне эта горькая услада.

"Ты в спину ужалила злобно верблюда..." (Перевод Н. Стефановича)

Ты в спину ужалила злобно верблюда - и что ж? 
Верблюду мученье такое сносить невтерпеж.

Вот так ростовщик хочет высосать кровь из страдальца, 
На лезвие лекаря жалящий хобот похож.

Как щеголи хну растирают на кончиках пальцев, 
Так ты свои лапки - в кровь обагренные - трешь.

"Здесь наслаждения душа..." (Перевод Н. Стефановича)

Здесь наслаждения душа воплощена 
И молоко дождей вскормило семена.

Кувшин наполнился богатыми дарами, 
И жажду наконец мы утолим сполна.

Мы пили медленно. Уж ночь сменилась утром, 
Уж неба ясного зарделась глубина.

Резвился на лугу ручей неугомонный, 
И крыльями ветвей укрыла нас весна.

И чаша каждая сверкала, как невеста, 
И с юною рукой была обручена.

И алым панцирем вино одело чашу, 
И жемчугом воды украсилась она.

Казалось, что уста язвит внезапно что-то 
И влага жалит их, коварна и темна,

Но нежной терпкостью и мягкостью мгновенно 
Строптивость дикая была укрощена.

По жилам пламени текла воды прохлада, 
Чтоб воцарился мир и не зажглась война.

Когда гнетет тоска и сердце изнывает -
Власть чудотворную мы узнаем вина.

"Докучая творцу оправданьем..." (Перевод В. Потаповой)

Докучая творцу оправданьем своим запоздалым, 
Словно тяжкое бремя, влачу я грехи без числа.

Но порывы раскаянья длятся не долее часа. 
Вслед за ними, как прежде, греховны слова и дела.

С чернотою ночной соревнуясь, дневное сиянье 
На висках серебрится, и поступь моя тяжела.

Это смерти покой костенит постепенно суставы. 
Искры юности гасит его роковая зола.

Целый век я провел, свой надел расточая беспечно. 
Время годы мои между тем промотало дотла.

Если даже мне щедрую прибыль судьба приносила, 
Всякий раз для меня эта прибыль накладом была.

Проницаешь ты, господи, взором туда, где граница 
Между скрытым и явным в душе у меня пролегла.

К добродетели душу мою преклони милосердьем, 
Защити мое сердце, творец, от пороков и зла,

От речей недостойных - язык, от соблазна - мой разум, 
Чтобы грешные помыслы не омрачали чела!

"Могилу найдешь ты на ложе своем..." (Перевод В. Потаповой)

Могилу найдешь ты на ложе своем.
От смерти укрыться в дому невозможно.

Опоенный зельем обмана, ты - слеп. 
О мире твое представление ложно.

В ущерб наслажденьям искал ты любви 
У той, что тебя ненавидит безбожно.

Судьбы опрокидчивый посох отбрось! 
Опора такая, увы, ненадежна.

Из праха взошел ты, и в лоно земли 
Заход предначертан тебе непреложно.

"Кровавыми глазами..." (Перевод В. Потаповой)

Кровавыми глазами ран заплакала война. 
Колючий ряд ее зубов улыбкой обнажен.

Клубясь, окутала меня, как туча, битвы пыль. 
Как молнию, блестящий меч я вырвал из ножон.

Мечом кольчугу распорол, как будто полоснул 
По зеркалу озерных вод, - и витязь был сражен.

Взвивался на дыбы мой конь и упадал скалой, 
В жестокой схватке нанося противникам урон.

В пути ночном берет разгон мой вороной скакун 
Быстрее вспышки грозовой, секущей небосклон.

Свою решимость я теперь с бессонницей сравню, 
Что перебила в час ночной ленивца крепкий сон.

Как будто факел смоляной горит в моей руке - 
Скачу, мечом пронзая мрак, и убегает он.