Вальтер фон дер Фогельвейде (Перевод В. Левика)

^* (Бедный австрийский дворянин из рода министериалов или малоземельных рыцарей, был профессиональным певцом. Искусству сочинения и исполнения песен учился у Рейнмара фон Хагенау при дворе австрийского герцога Фридриха Католического. Связь со средой австрийского дворянства способствовала развитию его интереса к политической жизни. Вскоре после смерти Фридриха (1198 г.) поссорился с его преемником Леопольдом VI. Причиной ссоры могло послужить выступление Вальтера против близкою Леопольду Рейнмара. К этому времени Вальтер Перерве своего учителя: он был свободнее ив самом выборе темы, по ограничиваясь изображением любви. Однако, скорее всего, Леопольду могло не понравиться то, что у поэта была самостоятельная политическая ориентация, которой он не скрывал, несмотря на свое невысокое положение. Покинув Вену, Вальтер много странствовал по Германии, Италии и Франции, что дало ему возможность почувствовать современный мир, познакомиться с жизнью разных сословий. Некоторое время жил в Вартбурге при дворе ландграфа Германа Тюрингского. Современник острой борьбы империи и панства - борьбы германских императоров с папой римским за экономическое и политическое первенство, Вальтер всегда выступал на стороне императора. В императоре, опиравшемся на мелкое рыцарство и города, поэт мечтал найти идеального владыку страны. Был среди немногочисленных приверженцев Филиппа Швабского в борьбе с Оттоном IV, поддерживаемым папой. Очевидно, разочарование в личности Филиппа способствовало тому, что после его смерти (1208 г.) Вальтер перешел к Отгону IV, который, став единственный императором, поссорился с папой. В 1212 г. поступил на Службу К императору Фридриху II Гогенштауфену, от которого получил небольшой лен. Вальтер фон дер Фогельвейде был в равной степени лирическим и политическим поэтом. В его песнях нашли отражение и куртуазный стиль, и поэтика Народного творчества. Воспевание "высокой любви" вскоре сменилось в них прославлением любви к простой девушке. Часто даются картины природы, имитируются народные гадания. Используется размер, мотив и припев плясовых "женских песен", пастушеских песен (пасторалей). Кроме любовных, есть "крестовые песни", выражающие воинские в религиозные идеалы рыцарства. Особенно интересны политические шпрухи, содержащие Прямой отклик на события и настроения времени: скорбь по поводу мирового зла, обличение духовенства, оценка состояния искусства.)

"Вам, госпожа, венок!.."

^* ("Вам, госпожа, венок!.." - Характерное для миннезанга воспевание девушки вместо замужней дамы: венок - символ девичьей чистоты. Содержание песни подается в виде рассказа о сновидении.)

 "Вам, госпожа, венок! - 
 Красивой девушке сказал я как-то раз.- 
 На танцах он бы мог, 
 Да, он на зависть дамам украсить мог бы вас. 
 Будь я богат камнями 
 Цветными, дорогими, 
 Я б вас украсил ими. 
 По совести и чести я поступил бы с вами". 

 Она взяла венок - 
 Воспитанной девицей она не зря слыла. 
 Румянец юных щек 
 Пылал, как будто роза меж лилий расцвела. 
 И потупила взгляд, 
 С поклоном - все как надо. 
 То мне была награда. 
 А если б... Но о том молчат. 

 "Я каждый день венок 
 Готов сплетать для вас и вашей красоты. 
 Вы знаете лужок, 
 Где белые растут и красные цветы? 
 Пойдемте - в этом месте, 
 Где только пташек пенье 
 Звучит в уединенье, 
 Цветы срывать мы будем вместе". 

 И вот со мной она, 
 И я счастливей не был, с тех пор как я живу. 
 Мы рядом. Тишина. 
 И падают цветы с деревьев на траву. 
 А я смеюсь невольно. 
 Какое наслажденье 
 Такое сновиденье! 
 Проснулся - яркий день, глазам от света больно. 

 Я жил всегда беспечный, 
 Но этим летом, потеряв покой, 
 Ее ищу я в каждой встречной. 
 А вдруг найду - вот праздник-то какой! 
 Но это пляшет не она ли? 
 О девушки, прошу прощенья: 
 Я загляну под ваши украшенья - 
 Ее глаза из-под венка сияли.

"Любимая, пусть бог..."

 Любимая, пусть бог 
 Благословит твой каждый час. 
 Когда б сильней сказать я мог, 
 Сказал бы, верь мне, сотни раз. 
 Но что сказать сильней, чем то, 
 Что весь я твой, что так любить тебя не будет уж никто. 

 От многих слышал я упрек, 
 Что, мол, низкорожденную пою. 
 Но кто сказать такое мог, 
 Тот не любил, я слово в том даю. 
 Да, не любил, я повторяю вновь,- 
 Кто жаждет только обладанья да красоты,- какая тут любовь! 

 Красотки ой как часто злы! 
 Мила не та, кто хороша, 
 Но те красивы, кто милы, 
 И красоты куда важней душа: 
 Пусть женщина добра, чиста, 
 А красота - пустое дело, пустое дело красота! 

 Что мне их пересуды, смех!
 Советы их - на кой мне ляд? 
 Ты для меня красивей всех, 
 Так пусть болтают, что хотят. 
 Я за тебя их всех отдам, 
 И за твое стеклянное колечко - все золото придворных дам. 

 С тобой ни горя, ни забот, 
 Ты постоянна, ты верна. 
 И мне никто не подмигнет: 
 Мол, штучка у тебя жена! 
 А если стал я слеп, любя, 
 Так лучше б я тебя не знал,- не дай мне бог страдать из-за тебя!

"Беседуя, лежал..."

 Беседуя, лежал 
 В объятьях милой рыцарь, 
 Но вот рассвет на небе забрезжил голубой, 
 И перед ним редеет и отступает тень. 
 "Проклятый этот день! 
 Опять он помешал,- 
 Вздохнув, сказала дама,- блаженствовать с тобой! 
 Любовью боль назвать - кто мог так ошибиться!" 

 "Моя любовь, мой друг, 
 Не плачь, судьбу кляня, 
 Для нас обоих лучше, коль я уйду сейчас. 
 Уже настало утро, и на дворе светло". 
 "О милый, тяжело 
 С тобой расстаться вдруг. 
 Не делай сердцу больно, как делал много раз, 
 Или к другой спешишь ты? Иль разлюбил меня?" 

 "Ну что ты, госпожа! 
 Я навсегда с тобой, 
 Но лишь открой, что сердце твое мне повелит: 
 Как выйти, чтобы стражу и завтра обмануть?" 
 "Мой милый, труден путь, 
 Но боль острей ножа: 
 Пока с тобой не лягу, тоска мне грудь сверлит. 
 Приди ж как можно раньше, дай верить мне: ты мой!" 

 "Ужель хочу иного?
 Мне тяжко самому. 
 И день с тобой в разлуке мне горек, госпожа. 
 Но в сердце ты со мною, но сердцем я с тобой". 
 "Мой друг, иди за мной, 
 И вместе будем снова, 
 Коль вновь без колебаний придешь ты, мне служа. 
 Увы, сияет солнце, и день рассеял тьму". 

 "Что мне в букете роз, 
 Когда я ухожу? 
 Любимая! Подруга! Противны мне цветы, 
 Как бесприютной пташке суровая зима". 
 "О, я сойду с ума, 
 День горе мне принес, 
 И я еще не знаю, когда вернешься ты. 
 Побудь еще минуту, порадуй госпожу!" 
 
 "О госпожа, прости! 
 Я твой, в твоей я власти, 
 Оставь же подозренья и мне уйти позволь! 
 С дневною песней сторож обходит третий круг". 
 "Тогда пора, мой друг. 
 Пора тебе идти. 
 Но твой уход лишь горе мне принесет и боль. 
 Пускай тебя всевышний хранит от злой напасти!" 

 И рыцарь прочь идет, 
 Терзаемый тоской. 
 Идет, в глубоком горе оставив госпожу. 
 Она глядит в окошко, и горько слезы льет, 
 И молвит: "Проклят тот, 
 Кто песню дня поет. 
 Уже прошло все утро, а я в слезах сижу. 
 Ушел, ушел любимый и отнял мой покой!"

"Любовь - что значит это слово?.."

 Любовь - что значит это слово? 
 Я так неискушен, скажите ж, господа, 
 Вы все, кому любить не ново: 
 Ну почему любви присуща боль всегда? 
 Любовь для радости дана, 
 Любовь печальная любовью быть не может, 
 Так верно ли она любовью названа?

 Коль правильно мое сужденье 
 О существе любви, скажите "да" в ответ. 
 Любовь - двух душ соединенье. 
 Без разделенных чувств любви счастливой нет. 
 Но груз любви неразделенной 
 Для сердца одного невыносим. 
 Так помоги мне, госпожа, не будь неблагосклонной. 

 Мне тяжко жить с моим страданьем, 
 О, не тяни, ты можешь мне помочь. 
 И если ты глуха к рыданьям, 
 Я пересилю боль, но лишь скажи мне: "Прочь!" - 
 И я свободен буду вновь, 
 Но знай, ты не найдешь другого, 
 Кто б так сумел воспеть тебя, моя любовь. 

 Как! За любовь платить презреньем, 
 За радость горечью мне отравляя дни! 
 Но там не место восхваленьям, 
 Где унижением певцу грозят они. 
 Иль верить ей не нужно было? 
 Но ты, Любовь, мой слух и зренье отняла, 
 Что ж может видеть тот, кого ты ослепила?

Рейнмар. Миниатюра из Большой Гейдельбергской рукописи

"О госпожа, сердиться не надо..."

^* ("О госпожа, сердиться не надо..." - Песня имеет распространенную в куртуазной поэзии форму диалога между рыцарем и дамой (тенсона у трубадуров, см. прим.).)

 "О госпожа, сердиться не надо.
 Верьте, учтив и приятен мой слог.
 А для меня и честь и награда -
 Если б я вам понравиться мог.
 Я женщин красивое вас не видал,
 Если же вы красоту с добротою
 Соединили в себе - я не скрою:
 Вы достойны высших похвал". 

 "Что же, хвалите, если угодно, 
 Видите, я уже не дитя. 
 Тот, кто воспитан, может свободно 
 Все мне сказать - и всерьез и шутя. 
 Мне говорили, что я хороша, 
 Но я бы хотела еще и другого: 
 Быть женщиной в лучшем значенье слова. 
 При красоте важна и душа". 

 "Я вам открою, что делать должны вы,
 Чем, как женщина, славиться впредь:
 Вы должны быть с достойным учтивы,
 Ни на кого свысока не смотреть.
 И, одного безраздельно любя,
 Принадлежа одному всецело,
 Взять в обмен его душу и тело,
 Я вам дарю их,- дарю вам себя". 

 "Если не всех я встречала приветом, 
 Если была неучтива, горда, 
 Я бы охотно исправилась в этом. 
 Вы-то со мною любезны всегда! 
 Да, вы мой рыцарь, и вот ваша роль: 
 Я бы вас другом видеть хотела. 
 А отнимать у кого-нибудь тело 
 Я не хочу - это страшная боль". 

 "О госпожа, я готов попытаться,
 Мне приходилось терпеть и не то.
 Ну, а чего же вам-то бояться?
 Если умру, то счастливым зато".
 "Пусть умереть вам охота приспела,
 Значит, и мне - на смертное ложе?
 Я не хочу умирать, так чего же
 С вами меняться на душу и тело?"

"Одна мечта во мне жила..."

 Одна мечта во мне жила, 
 Когда ж блеснул надежды свет, 
 Он грусть и боль оставил мне, 
 Чтоб радость их сменить могла. 
 Другого утешенья нет, 
 Чем то, что видел я во сне: 
 Что та, кто женщин всех одна 
 На все затмила времена, 
 Любовью вспыхнет мне в ответ. 
 Я чту в одной и всех других, 
 Но от других мне нужен лишь привет. 
 "Кто беспорочен, кто правдив, 
 Тому и честь супругом быть 
 И господином надо мной. 
 И, сердце радостям открыв,
 Я буду истинно любить,
 Я буду верною женой.
 В нем счастье, узнанное мною
 Как женщиной и как женою.
 И долг мой - счастьем быть его.
 Нет места для достоинств мужа
 Надежней сердца моего". 

 Так радость я обрел в жене
 На весь мой век. Покуда жив,
 Я буду все делить с "ей дружно.
 Ее любовь - опора мне:
 Пришла, мне милость подарив,
 И стала всем, что в жизни нужно. 
Я счастлив был, когда она Сказала, нежно смущена,
 Что всю себя мне отдает. 
 Не удивляйтесь, если в сердце с тех пор я не таю забот.

"Одно скажи: "Благодарю!.."

^* ("Одно скажи: "Благодарю"..." - Разработка античного мотива телесной красоты в противовес религиозной литературе средних веков, проповедовавшей ничтожество плоти.)

 Одно скажи: "Благодарю!" 
 Я видел, как прекрасна ты, 
 И вот стихи тебе дарю 
 Как воплощенью красоты. 
 Я по тебе одной тоскую, 
 Хоть всем служу охотно вам. 
 Другой пусть изберет другую 
 И славит в ней прекрасных дам. 
 Язык наш тот же: я пою 
 Свою красавицу, пусть он ноет свою. 

 Как совершенна голова! 
 Смотрю - и небо я постиг. 
 Лицо - таких найдешь ли два? 
 То херувима нежный лик. 
 И две звезды на нем блестят. 
 Глядеться в них - и быть с ней рядом, 
 Быть с нею вместе,- взгляд во взгляд! 
 О, вдохновленный этим взглядом, 
 Я стал бы молодым. 
 Любовью болен я, но боль ушла б, как дым. 

 Бог, дав ей краски для ланит, 
 Из роз и лилий сплел букет, 
 И белый в них с пурпурным слит 
 В один необычайный цвет. 
 Пусть Небо мне во грех зачтет, 
 Но мне приятней видеть их, 
 Чем солнце, чем небесный свод,- 
 О, что сболтнул мой глупый стих? 
 Так поклоняясь ей, 
 Я не заставлю сердце страдать еще сильней? 

 Когда б губами я прильнуть 
 К ее подушке красной мог, 
 Здоровье пролилось бы в грудь, 
 Я б исцелился, видит бог. 
 Когда в постель, неся огонь, 
 Идет она - вот быть бы там! 
 Подушку эту только тронь, 
 Польется запах - как бальзам! 
 Ах, я б украл ее 
 И к ночи приносил бы милой сокровище мое. 

 А стройность шеи, рук и ног - 
 Не волшебства ль на всем печать? 
 Что между них я видеть мог, 
 О том я должен умолчать. 
 Но я не крикнул ей: "Прикрой!" 
 Когда, свежа, обнажена, 
 Меня не видя, мой покой 
 Навек разрушила она, 
 Подъемлясь из ручья 
 И влажных прелестей от света не тая.

"День за днем страдать, друзья..."

 День за днем страдать, друзья,- 
 Кто способен этот крест нести? 
 Не велит воспитанность моя, 
 А не то бы крикнул: "Счастье, заходи!" 
 Но у счастья всем ответ один: 
 Счастье не для тех мужчин, 
 Что верны навек. 
 Так чего ж тогда я жду, верный человек? 

 Боже, что за горький плод 
 Сам себе взрастил я, на беду! 
 Вся моя порядочность не в счет, 
 Униженье - все, чего я жду. 
 Нравы доброй старины 
 Ныне кажутся и глупы и смешны. 
 А богатство, честь - 
 Что ж, для тех, кто злонамерен, все, конечно, есть. 

 Кто в мужчинах совесть усыпил? 
 Женщины! Увы, но это так! 
 Встарь их дух высок и ясен был, 
 И для них был мир и радостен и благ. 
 Беспорочна их душа была. 
 Далеко молва об этом шла. 
 А теперь беда - 
 Нравится им тот, в ком нет стыда. 

 Когда я средь женщин нахожусь,- 
 Что всего обиднее, не скрою: 
 Чем я вежливей держусь, 
 Тем они надменнее со мною. 
 Им порядочность смешна. 
 Только если женщина достойна и умна 
 (Эти здесь не в счет), 
 Больно ей, когда постыдный слух о женщинах идет. 

 Но уж если женщина чиста, 
 Муж достоин - вот счастливый брак. 
 Их да воспоют мои уста, 
 Им я лучших пожелаю благ. 
 И скажу вам, как велит мне честь: 
 Если мир не станет лучше, чем он есть, 
 Знайте, жить я буду, 
 Как мне нравится, а пенье и стихи навек забуду.

"Славлю тот день, когда встретился с нею..."

 Славлю тот день, когда встретился с нею,
 Околдовавшей и дух мой, и тело.
 В мыслях ее неустанно лелею,
 Ею захвачен мой разум всецело. 
 С ней меня слили на все времена
 Нежность ее, доброта, красота,
 Алые, с милой улыбкой, уста. 

 Сердце мое навсегда покорилось 
 Ей, наделенной во всем совершенством, 
 Если б для нас эта жизнь озарилась 
 Тем, что мне кажется высшим блаженством! 
 Радость давала мне только она, 
 Нежность ее, доброта, красота. 
 Алые, с милой улыбкой, уста.

"Если б я тропой неразделимой..."

 Если б я тропой неразделимой
 В песнях, плясках, вместе сквозь года
 Шел, цветы срывая для любимой,
 С нею связан дружбой навсегда,
 Осушая вместе хмельный кубок,
 Поцелуй срывая с алых губок,-
 Мук любви не знал бы я тогда. 

 Но к чему и песнь, и речи сладость,
 Женский взор, исполненный тепла,
 Если нет борения за радость,
 За добро и правду против зла,
 Если щедрость, честь и воспитанье -
 Все уходит, все ушло в преданье,
 Если Духа радость умерла.

"Желаний и томлений дни..."

 Желаний и томлений дни 
 Прошли - и столько принесли утрат. 
 Мне пали на зиму они. 
 Я думал, летом все пойдет на лад. 
 Я мнил, придет счастливый час, 
 И был обманут столько раз! 
 И все ж надежду я таил, 
 Но и надежды больше нет. 
 Был радости недолог цвет, 
 И мне она, не я ей изменил. 

 Я жил мечтой. Так почему 
 Меня счастливым называют вновь? 
 Счастливец только тот, кому 
 Любимая всегда дарит любовь. 
 Пусть жизни радуется он,- 
 Увы, я этим обделен! 
 Но пусть он прячет торжество: 
 Мол, я любимою любим! 
 Я рад бы поменяться с ним, 
 Но мне Любовь не дарит ничего. 

 Хвала и мужу и жене, 
 Когда они живут в любви. 
 Их душу с телом наравне 
 На каждый час, господь, благослови! 
 И в полном счастье пусть их жизнь пройдет. 
 Сомненья нет, блажен и тот, 
 Кто добродетель чтит в себе, 
 Как в той, кого избрал одну, 
 И кто на радость взял жену, 
 Подругу в жизни и судьбе. 

 Жену из благородных дам 
 Не каждый хочет взять, однако. 
 Глупцы не ведают, что нам 
 И честь и радость от такого брака. 
 Кто легкомыслен, рад любить 
 Ту, что легко сумел добыть. 
 Но, радость возлюбив и честь, 
 Женись на той, кто познатней, 
 И если другом стал ты ей, 
 В том честь уже и радость есть. 

 Кой толк в любви, когда она 
 Нам без служенья удалась? 
 Его ли то, ее ль вина - 
 Любовью можно ль звать такую связь? 
 Не жди, себя избавив от служенья, 
 Достойной дамы уваженья. 
 Любя воспитанность в мужчине, 
 Она мужлану далека. 
 Лишь дура ценит дурака,- 
 Сказать ли, по какой причине?

"В роще под липкой..."(Перевод Арк. Штейнберга)

^* ("В роще под липкой..." - Пастораль в форме монолога девушки.)

 "В роще под липкой 
 Приют наш старый 
 Если найдешь ненароком ты, 
 Молвишь с улыбкой: 
 "Что за парой 
 Травы примяты и цветы?" 
 На опушке среди ветвей - 
 Тандарадай - 
 Пел свидетель - соловей. 

 Молча брела я 
 Средь бездорожья, 
 Пока не встретила дружка. 
 Он обнял, пылая, 
 Матерь божья! 
 Обнял - и стала душа легка. 
 Сколько раз? 
 Да кто ж сочтет?! - 
 Тандарадай,- 
 Видите - в кровь нацелован рот. 

 Дружок меня манит 
 Прилечь на ложе. 
 Рассыпал он цветы да хмель. 
 Ведь кто-нибудь станет 
 Смеяться позже, 
 Сыскав подобную постель. 
 Сломлен шиповник - ясно для всех,- 
 Тандарадай, - 
 Как был нам сладок смертный грех. 

 Ни лаской, ни силой 
 Не открою 
 Вам тайну эту, помилуй бог! 
 Что сделал милый там со много, 
 Знаем лишь я, да мой дружок, 
 Да пичужка меж ветвей,- 
 Тандарадай,- 
 Все пришлось увидеть ей".

"В роще, в поле, на поляне..."

 В роще, в поле, на поляне -
 Чудеса весны.
 Все духовные, миряне -
 Все оживлены!
 Май исполнен сил,
 Неким чудом он владеет.
 Все мгновенно молодеет,
 Где б он ни ступил. 

 Кто не чтит его обычай? 
 Ну-ка, от души 
 Смейся, пой, пляши, 
 Но без грубости мужичьей. 
 Каждый Маю рад. 
 Если так распелись птицы, 
 Неученые певицы, 
 Запевай им в лад. 

 Слава Маю! Мир отрадный 
 Он разлил вокруг. 
 Лес и поле так нарядны, 
 Так наряден луг! 
 Сколько пестроты! 
 "Ты малыш, вот я большая!" - 
 Шепчут, чашечки качая, 
 Клевер и цветы. 

 Алый ротик, брось кривиться, 
 Зубками дразня. 
 Стыдно! Он еще глумится, 
 Огорчив меня! 
 Как же можно так? 
 Я люблю, а ты не любишь, 
 Ты меня с улыбкой губишь, 
 Словно лютый враг. 

 Да, моей лихой кручины 
 Вы одна виной. 
 Друг мой, нет у вас причины 
 Строгой быть со мной. 
 Вы добры для всех, 
 А ведь я ваш раб усердный. 
 Быть такой немилосердной -
 Право, тяжкий грех. 

 Но испортить Мая сладость 
 Я и вам не дам. 
 Как! Забыть я должен радость 
 Лишь на радость вам? 
 Где ваш долг весне? 
 Вместе быть все твари рады, 
 Так хоть капельку отрады 
 Подарите мне!

"Мужу правды радостна весна..."

 Мужу правды радостна весна, 
 И зима для радости дана. 
 Только будет радость неполна, 
 Если не от женщины она. 
 Чествуй женщин всех, мой стих, 
 Только лучшими хвалами чествуй лучших среди них. 

 Радоваться должен человек, 
 Вот и мне бы радоваться той, 
 Кто меня приворожит навек 
 Верностью, Любовью, Чистотой. 
 Если б сердце увидало 
 Ту, пред кем бы, как пред чудом, вечно счастье трепетало! 

 Я ж ее и видел только раз, 
 Но доныне ей дивлюсь, как чуду. 
 Или так близка она от глаз. 
 Что без глаз мне видится повсюду? 
 Как такое колдовство прекрасно: 
 Видеть милую не видя, видеть всюду и всечасно. 

 Люди спросят: "Что ж за колдовство? 
 За сто миль глаза твои глядят!" 
 Это мысли сердца моего 
 И сквозь стены видят милый взгляд. 
 Будьте вы хранителями ей, 
 Чувства, чьи глаза всезрящи, страсть и жар души моей. 

 Доживу ль узнать, что мне в ответ 
 На меня без глаз она глядит, 
 Каждой мыслью мне стремится вслед 
 И любовь мою вознаградит. 
 Пусть я милой буду мил, 
 Пусть любовью мне ответит: ей любовь я подарил!

"Это чувство и сладко и ново..."

 "Это чувство и сладко и ново, 
 И все ж это боль, отчего - не пойму. 
 Я рыцаря полюбила младого 
 И отказывать больше не в силах ему. 
 Мне трудно бороться с его мольбой, 
 И не знаю, не знаю, что делать с собой. 

 Порою себе я кажусь непреклонной, 
 Хозяйкой воли своей, и тогда, 
 Как ни просит мой рыцарь влюбленный, 
 Я остаюсь перед ним тверда. 
 Но тут же вопрос себе задаю: 
 Сохраню ли до завтра я твердость мою? 

 Если бы он навещал меня реже, 
 Было б не так искушенье сильно, 
 Он уходит, а мысли все те яке: 
 Я ведь ему уступлю все равно. 
 И рада б я сдаться, но женский мой стыд 
 Подольше не соглашаться велит. 

 И страхи в сердце моем теснятся, 
 И мысли шепчут со всех сторон, 
 Что - как ни страшно - приходится сдаться, 
 Исполнить то, что требует он. 
 И мне не избегнуть этого дня. 
 Ведь этого сердце и хочет и ждет от меня. 

 Лучшие люди меня уверяли, 
 Что вся его жизнь образцовой была. 
 Так я равнодушной остаться могла ли? 
 Я сердце до гроба ему отдала. 
 Каждый мне в сердце проникнуть бы рад, 
 Но все проиграли игру, всем дал мой возлюбленный мат".

"Когда солнцу, от росы блестящи..."

 Когда солнцу, от росы блестящи, 
 Ранним утром или в полдень мая 
 Шлют улыбку первые цветы 
 И в полях, в растормошенной чаще 
 Свищут птицы, радость изливая,- 
 Что прекрасней этой красоты? 
 Словно рай, земля сияет всюду. 
 Но вот я дивлюсь другому чуду 
 И хочу заверить вас: 
 Я не раз уже им восхищался 
 И могу им восхищаться сотни раз. 

 Если дама вежлива, спокойна, 
 Хорошо одета, благородна, 
 Если целомудренна, скромна, 
 Если свиту выбрала достойно, 
 Обо всем беседует свободно, 
 То, как солнце, светит всем она. 
 За нее, не размышляя, 
 Я отдам всю радость мая, 
 Ибо прелесть нежной чистоты, 
 Красота лица и тела 
 Лучше, чем весна, и зелень, и цветы. 

 Если ж выбор кажется вам странен, 
 Побродите по земле весенней, 
 Где дружины Мая все в цвету, 
 И поймете, чем я в сердце ранен, 
 Почему без долгих размышлений 
 Благородных дам я предпочту. 
 Если бы мне выбрать приказали, 
 Я с ответом медлил бы едва ли, 
 В этом слово рыцаря даю, 
 Сударь Май, вы Январем бы стали 
 Прежде, чем отверг бы я красавицу мою.

"В майский день, порой чудес..."

 В майский день, порой чудес,
 Обновивших луг и лес,
 В ясный полдень мая
 Я гулял, мечтая. 
 Я бродил без цели
 Там, где птицы пели,
 Где звенит, журчит струя
 Говорливого ручья,
 Слушал пенье соловья. 

 И под липой над ручьем
 Я уснул счастливым сном,
 Я в тени прохладной
 Мир вкусил отрадный
 В неге и покое,
 Где забыл о зное,
 Где развеял в забытьи,
 Близ играющей струи
 Злые горести свои. 

 И увидел я во сне, 
 Что король я в той стране, 
 Что, блаженствам рая 
 Душу предавая, 
 Чем угодно тело 
 Услаждаю смело. 
 Нет заботы, тишь да гладь, 
 В сердце божья благодать,- 
 Сон был - только спать да спать! 

 Я и спал, но - мерзкий звук! - 
 В сон мой "карр" ворвалось вдруг 
 Из вороньей глотки. 
 Человек я кроткий, 
 Но ворон за это 
 Сжил бы я со света. 
 Спать еще б хоть пять минут! 
 Попадись мне камень тут, 
 Был бы твари той капут. 

 Но попалась мне зато
 Только бабка лет под сто
 И мне очень мило
 Сон мой объяснила.
 Если вы в сомненье,
 Это объясненье
 Я могу пересказать:
 Два да три в итоге пять,
 А мамаша - та же мать".

"Я в двух отношеньях отзывчив..."

 Я в двух отношеньях отзывчив, хоть в общем не знаю пощады. 
 Был я таким еще в детстве, таким я буду всегда. 
 Радоваться умею, если другие рады, 
 И уж не стану смеяться, когда у другого беда. 
 Радуюсь ради людей, 
 Из-за людей озабочен бываю. 
 Если печаль душою владеет моей - 
 Что из того? Я свое настроенье скрываю. 
 Я - как другие, но лишь для того, 
 Чтоб не задеть никого. 
 Многим весьма безразличны чужие печали. 
 Что ж, окружающим это приятно? Едва ли. 

 Было пристойно, любезно общество в прежние годы, 
 Вот почему воспевал я радость, бывало. 
 Прежде любимым служили, но это вышло из моды, 
 Вот отчего у меня и песен прежних не стало. 
 Песня знает свой час, 
 Она - как ее окруженье. 
 Если исчезнет грубость у нас, 
 Вновь по-придворному будет звучать мое пенье. 
 Радости вслед и для песен время придет. 
 Тот, кто его дождется, увидит счастья приход. 
 Пусть же никто надо мной не смеется. 
 Я-то уж знаю, когда какая песня поется. 

 Прямо скажу вам, что обществу только во вред:
 Женщины слишком хотят с мужчинами быть наравне.
 Худшим из нас, как и лучшим, у них любовь и привет,
 Равенством радость и честь убиты в нашей стране.
 Если б дамы ценили по-разному нас,
 К ним относились различно и мы бы тем самым.
 Это полезнее в тысячу раз
 Было бы и мужчинам и дамам.
 Если для них между нами различия нет,
 Кто же плохой, кто хороший - дайте ответ.
 Каждой скажу благородной даме: 
 Кой-что мы в женщинах смыслим, будь вы для нас одинаковы, вы обижались бы сами 
 "Женщина" - лучшее имя для женщин, и нет им причины
 Думать, будто почетнее дамой родиться. 

 Если ей стыдно быть женщиной - вот ей слово мужчины: 
 Пусть прослушает все и больше не будет стыдиться. 
 Дамы есть и не женщины, я говорю это смело. 
 Но среди женщин - откуда неженщине быть? 
 Женщину - женскую душу и тело - 
 Любим, любили и будем любить. 
 Дама, как ни знатна, 
 Женщиной быть все равно должна. 
 "Дама" - двуликое слово. Эта хвала 
 Может подчас и хулой обернуться. 
 "Женщина" - это корона достойного славы чела. 

 Встарь воспевал я женщин за их мимолетный привет, 
 Песне моей награду я находил даже в этом. 
 Там, где теперь для меня и простой благодарности нет, 
 Пусть другие поют, радуясь их приветам. 
 Где мне за песню хотя бы один 
 Признательный взгляд не пошлют ненароком, 
 Их слуга, но и сам - господин, 
 К ним я спиной повернусь или боком. 
 Это значит: "Мне до тебя 
 Столько же, сколько тебе до меня". 
 Женщин лишь тех я люблю воспевать, 
 Которым свойственна благодарность. 
 Что мне спесивая дамская знать!

"Сидел я, брови сдвинув..."

^* ("Сидел я, брови сдвинув..." - Шпрух, написанный, по-видимому, в июне 1198 г., вскоре после разделения власти между Филиппом Швабским и Отгоном IV: размышления поэта о том, что неупорядоченность общественной жизни мешает каждому человеку идти к благополучию достойным путем.)

 Сидел я, брови сдвинув 
 И ногу на ногу закинув, 
 А щеку подперев рукой, 
 И обсуждал вопрос такой: 
 Как надо жить на свете. 
 Но кто решит задачи эти? 
 Нам надобно достичь трех благ. 
 И ни одно не обойти никак. 
 Два первые - богатство и почет. 
 Они друг другу часто портят счет. 
 А третье - божья благодать,- 
 Ее превыше тех должны мы почитать. 
 Все три хотел бы я собрать в одно, 
 Но, к сожаленью, людям не дано, 
 Чтобы почета, божьей благодати, 
 Да и богатства, кстати, 
 Один был удостоен в полной мере. 
 Судьба пред нами закрывает двери, 
 Предательство в засаде ждет, 
 Насилье сторожит и выход наш, и вход. 
 Забыли мы о праве и покое. 
 Покуда эти двое так больны, не могут быть здоровыми те трое.

"В ручье среди лужайки..."

^* ("В ручье среди лужайки..." - Одни из трех шпрухов, являющихся вершиной политической лирики Вальтера. Написан в 1108 г., в разгар борьбы между Филиппом Швабским и Оттоном IV. Построен на противопоставлении упорядоченности мира природы смутам на немецкой земле.)

 В ручье среди лужайки 
 Я видел рыбок стайки, 
 Видал огромный мир чудес, 
 Траву, камыш, и луг, и лес, 
 Ползущих, и летящих, 
 И по земле ходящих, 
 И знаю, что везде, всегда 
 Царит жестокая вражда. 
 И червь, и зверь, и птица 
 Должны с врагами биться, 
 И, чтоб в ничтожество не впасть, 
 Они установили власть. 
 Поскольку без правленья 
 Терзают граждан тренья, 
 Там избран царь, там каждый род 
 И слуг имеет и господ. 
 А с вами, немцы, горе, 
 Вам любо жить в раздоре. 
 Порядок есть у мух, у пчел, 
 А немец дрязги предпочел. 
 Народ мой! Но впервые 
 Хотят князьки чужие 
 Твои разрушить рубежи. 
 Отдай имперский трон Филиппу, а тем их место укажи!

"Я подсмотрел секреты..."

^* ("Я подсмотрел секреты..." - Был Рим во славу божью кругом опутан ложью...- Выпад против папы, бывшего вдохновителем вражды между германскими государями. И вышел спор двух королей...- Упоминание о ссоре Филиппа Швабского, выбранного императором, с законным наследником германского престола, четырнадцатилетним Фридрихом II, сыном императора Генриха VI. Церковник и мирянин // Пошлы друг друга бить...- Имеется в виду столкновение партий Филиппа и Оттона ("церковник"). ...надели, столы вместо лат,- Стола - часть облачения католического духовенства. ...не тех, кого бы гнать пора.- Намек на то, что победа Филиппа не принесла порядка и справедливости. ...взывал один затворник...- Образ затворника, выражающего страх благочестивых немцев перед общественными распрями,- символический.)

 Я подсмотрел секреты
 Почти что всей планеты,
 Мужчин и женщин наблюдал
 И не один скандал видал. 
 Был Рим во славу божью 
 Кругом опутан ложью, 
 И вышел спор двух королей, 
 Какого мир не видел злей. 
 Исход его был странен: 
 Церковник и мирянин 
 Пошли друг друга бить со зла, 
 И гибли души и тела. 
 Церковников миряне 
 Разбили в лютой брани. 
 Те тотчас, отложив булат, 
 Надели столы вместо лат. 
 Но церкви разрушали, 
 Кого хотели - гнали, 
 Не тех, кого бы гнать пора. 

 В углу церковного двора 
 Из кельи в прошлый вторник 
 Взывал один затворник: 
 "Он молод, наш святой отец, 
 Спаси, о боже, христиан, спаси твоих овец!"

"Что же радость - надоела всем?.."

 Что же радость - надоела всем? 
 Стали жить уныло, точно в келье. 
 Молодых я не пойму совсем: 
 Где их пляски, шутки, их веселье? 
 И кого бранить? Кто виноват? 
 Почему угрюмы 
 И юнцы и толстосумы? 
 Не пристала грусть-унылость тем, кто молод и богат. 

 Но судьба не знает, что кому к лицу. 
 Я вот весел, хоть и нищ мой дом. 
 А богатому скупцу 
 Все не так среди его хором. 
 Эх, судьба-судьбина, маху ты дала, 
 Мне, веселому, богатства пожалела. 
 Это разве дело? 
 Бедняку тоска да скука больше бы к лицу была. 

 Но уж я таков: найдет тоска - 
 Вспоминаю о достойной даме. 
 Вспомню лето, зелень, тень леска - 
 Мысли станут радостными сами. 
 В зимний день и я грущу всегда, 
 Но пример мне луг соседний: 
 Луг стыдится грустных бредней, 
 Чуть леса зазеленели, он краснеет от стыда. 

 Ах, когда б ты знала, госпожа: 
 Вспомню, как достойна ты, чиста - 
 Сердце так и вскинется, дрожа. 
 Без любви оно не может, без любви в нем пустота. 
 А "мила", "милей" - не все ль равно? 
 Что милей того, что я скажу? 
 В целом мире уж давно 
 Я одну мою люблю, обожаю госпожу.

"Я не видел, чтоб кто-нибудь..."

 Я не видал, чтоб кто-нибудь
 Из вежливости весел был, как я. 
 Среди людей, пусть горе гложет грудь, 
 Смотрите, как я радостен, друзья, 
 Как - тоже для людей - себе же лгу я часто. 
 Тебе везет,- скажу себе,- и баста! 
 Она целебна, ложь моя. 

 Я помню радость, песни, смех - 
 Все, что из сердца выбросить пора. 
 Кто не видал былых утех, 
 Тому ль понять, как боль по ним остра! 
 Нет, радость изменила нам! 
 Душа стремится к прошлым временам, 
 Теперь печаль - ее сестра. 

 Кто, вслед мне глядя, не сказал:
 Удачлив - вот и радостен всегда!
 Я сроду радости не знал
 И не узнаю - разве лишь тогда,
 Когда хорошим станет немец вновь
 И та ответит на мою любовь,
 Кем сожжены мои года. 

 Служу я людям от души 
 И так служить всю жизнь привык. 
 А что в награду мне? Гроши! 
 Все думают: не разглядит старик. 
 Не разглядит! Да разве я слепой? 
 Что я выпрашивал слезами да мольбой, 
 Дурак у них добудет вмиг. 
 Так что же с ними делать мне? 
 Сегодняшний обычай мне претит, 
 А как начну по старине, 
 Удачи нет, лишь натерплюсь обид. 
 Одним держусь: то, чем людей берут 
 Успеха ради и наглец и плут, 
 Ее вовек не соблазнит.

"О князь Апулии, хранящий Вечный град..."

^* ("О князь Апулии, хранящий Вечный град..." - Обращение к Фридриху II с просьбой о выделения лена. Апулия - область в Южной Италии, принадлежавшая Фридриху. Вечный град - Рим, к югу от которою были расположены земли Фридриха, считавшегося но своим итальянским владениям вассалом папы. В начале 20-х годов отношения между Фридрихом и папой были нарушены, следовательно, песня Вальтера возникла до 1220 г.)

 О князь Апулии, хранящий Вечный град, 
 Я нищ, хотя Искусством так богат. 
 Мне только б свой очаг - я не прошу палат! 
 Я воспевал бы птиц, поля, цветы, потоки, 
 Я пел бы, как умел в былые дни певать, 
 И славили б меня красавицы опять, 
 И вновь бы с розами я сравнивал их щеки. 
 Теперь, незваный гость, стыжусь за свой приход,- 
 Хозяин лучше песнь о солнышке поет. 
 Князь, помогите мне в невзгодах, 
 И бог спасет вас от невзгод.

"Мне Тегернзее хвалил знакомый люд..."

^* ("Мне Тегернзее хвалил знакомый люд..." - Тегернзее - известный в то время монастырь в Баварии. Поставили мне воду...- Имеется в виду положенное омовение рук перед едой.)

 Мне Тегернзее хвалил знакомый люд: 
 Мол, гостю там всегда и нища и приют. 
 Я сделал добрый крюк в две мили, 
 Ведь я же странный человек: 
 Себе не верил я вовек, 
 А верил в то, что мне другие говорили. 
 Я не глумлюсь,- господь, помилуй души наши! 
 Поставили мне воду, 
 И, мокрый, дал я ходу: 
 Как под дождем бежал, покинув стол монаший.

"Увы, промчались годы, сгорели все дотла!.."

^* ("Увы, промчались годы, сгорели все дотла!.." - Известная песня, выражающая душевное состояние поэта в последние годы жизни, неприятие им современного мира. А тут еще и буллу прислали нам из Рима...- Булла - папская грамота. Песня написана в 1227 г., после отлучения императора Фридриха II от церкви напой Григорием IX.)

 Увы, промчались годы, сгорели все дотла! 
 Иль жизнь мне только снилась? Иль впрямь она была? 
 Или казалось явью мне то, что было сном? 
 Так значит, долго спал я и сам не знал о том. 
 Мне стало незнакомым все то, что в долгом сне, 
 Как собственные руки, знакомо было мне. 
 Народ, страна, где жил я, где рос я бестревожно, 
 Теперь чужие сердцу, как чуждо все, что ложно. 
 Дома на месте пашен, и выкорчеван бор, 
 А с кем играл я в детстве, тот ныне стар и хвор. 
 И только то, что речка еще, как встарь, течет, 
 Быть может, уменьшает моих печалей счет. 
 Теперь и не кивнет мне, кто прежде был мой друг. 
 Лишь ненависть и злоба господствуют вокруг. 
 И стоит мне подумать, зачем ушли они, 
 Как след весла на влаге, исчезнувшие дни, 
 Вздыхаю вновь: увы! 

 О молодые люди, увы, прошла пора, 
 Когда, любивший радость, растил вас дух Двора. 
 И вас теснят заботы, вам изменил покой. 
 Как радость обернулась нерадостью такой? 
 Где песни, смех и танцы? Задохлись от забот. 
 Где в мире христианский так низко пал народ? 
 Не красят женщин ваших уборы головные. 
 В крестьянском платье ходят и господа иные. 
 А тут еще и буллу прислали нам из Рима, 
 И, горе нам оставив, проходит счастье мимо. 
 Все это мучит, гложет - иль так я сладко жил, 
 Что смехом только слезы под старость заслужил? 
 В лесу от наших жалоб печалится и птица, 
 Так если я печален, увы, чему дивиться! 
 Но почему, безумец, браню я все кругом: 
 Кто счастлив в этом мире, тот кается в другом! 
 И вновь и вновь: увы! 

 Увы, под маской доброй тая повадку волчью,
 Мир угощает медом, который смешан с желчью.
 Снаружи мир прекрасен: он зелен, розов, бел,
 Но смерть и мрак увидел, кто в глубь его глядел.
 Соблазны всех прельщают, надежда тешит всех:
 Мол, покаяньем легким искупишь тяжкий грех. 
 О рыцари, вставайте, настал деяний час! 
 Щиты, стальные шлемы и латы есть у вас. 
 Готов за веру биться ваш посвященный меч. 
 Дай сил и мне, о боже, для новых славных сеч! 
 Богатую добычу я, нищий, там возьму. 
 Мне золото не нужно и земли ни к чему, 
 Но, может быть, я буду, певец, наставник, воин, 
 Небесного блаженства навеки удостоен. 
 В град божий через море, через валы и рвы! 
 Я снова пел бы радость и не вздыхал: увы! 
 Нет, никогда: увы!

"Земля, хозяину скажи ты..."

^* ("Земля, хозяину скажи ты..." - Хозяином земли поэт считает черта.)

 Земля, хозяину скажи ты, 
 Коль обо мне случайно спросит: 
 Я расплатился, мы с ним квиты, 
 И вексель пусть под стол он бросит. 
 Я должников его жалею: 
 По мне, чем быть в долгу у черта, 
 уж лучше должным быть еврею:
 Он выждет всем известный срок,
 Потом, коль ты платить не можешь, 
 процент учетверит в залог. 

 "Нет, Вальтер, ты еще побудь,
 За что ты сердишься, старик?
 Когда просил ты что-нибудь,
 Я все давала в тот же миг,
 Чего душа твоя желала.
 И больно мне лишь оттого, 
 что редко ты просил и мало.
 Смотри, тебе здесь благодать,
 А если ты решишь расстаться, 
 то радости не будешь знать". 

 Я насосался до отвала, 
 И грудь твою забыть бы рад. 
 Ты мне веселье обещала, 
 Но лгал он, любящий твой взгляд. 
 Твое лицо светло и ясно, 
 И вся, коль спереди смотреть, 
 не стану спорить, ты прекрасна. 
 Но сзади - что за мерзкий вид!
 А я тебя увидел сзади, 
 с тех пор мой стих тебя язвит. 

 "Пускай меня ты разлюбил, 
 Но лишь одно: хоть иногда
 Припоминай, как счастлив был,
 И на меня смотри тогда,
 Ведь там бывает так тоскливо!"
 Я был бы рад, но мне противно, 
 что лицемерна ты и лжива
 И всех умеешь обмануть.
 Дай бог тебе спокойной ночи, 
 а я иду в последний путь.

"Я разделю, пока я жив..."

 Я разделю, пока я жив, 
 И земли и добро свое, 
 Чтобы не смел, кто нагл и лжив, 
 Не о своем сказать: мое! 
 Свои злосчастья оставляю тем я, 
 Кто сеет зависти и ненависти семя, 
 Но им же - яд раскаянья в крови. 
 Мои печали - 
 Тем, кто клялись и лгали, 
 Мои дурацкие порывы - 
 Тем, кто в любви фальшивы, 
 А женщинам - тоску по радостям любви.

"За красоту хвалите женщин..."

 За красоту хвалите женщин - им по нутру такая дань, 
 Но для мужчины это будет так скользко, что сойдет за брань. 
 Пусть у него отважным, щедрым и постоянным будет дух, 
 И это третье - постоянство - отличный спутник первых двух. 
 Послушайте, что вам скажу я, и вы тотчас поймете сами, 
 Как надобно хвалить мужчину, чтоб не бесчестить похвалами. 
 В нем человека надо видеть, чтобы его понять сполна. 
 Когда по внешности мы судим, нам сердцевина не видна. 
 Как много в мире чернокожих, в чьем сердце дух прямой и смелый, 
 И сердце черное как часто скрывается под кожей белой!

"Плох ты, мир, ты совсем оголтел..."

 Плох ты, мир, ты совсем оголтел -
 Все от черных, от собственных дел.
 Миримся мы с тобой против воли!
 Ты потерял последний стыд.
 Бог видит, я на тебя сердит.
 Мир, мы терпим и ждем, но доколе?
 Честь - о ней помышляешь ты мало.
 Радости прежней совсем не стало,-
 Где ей, бедной, теперь цвести!
 "Щедрость" и вовсе бранное слово.
 В моду вошли богатей и скряга.
 Мир, ты забыл, что такое благо,
 Сбился ты, бесноватый, с пути.
 Верность и Правда остались без крова,
 Все достоинства не в чести.

"Господь! Кто набожен на вид..."

 Господь! Кто набожен на вид 
 И десять заповедей чтит, 
 Но преступает их, тот вряд ли любит бога. 
 Тебя отцом назвать он рад, 
 Но если я ему не брат, 
 То чувства в нем сыновнего не много. 
 Мы все в родстве. Богатый, нищий 
 Равно для тела просят нищи - 
 Да претворится в плоть она! 
 Кто отличит слугу от господина 
 (Хотя б мы их живыми знали), 
 Когда их черви доконали, 
 Объев скелет? И заповедь одна 
 Для всех, кто смертен - для христианина, 
 Язычника, еврея - все едино: 
 Служить тому, кем жизнь сотворена!

"Бог ставит королем, кого захочет он..."

 Бог ставит королем, кого захочет он,
 И этим я не удивлен.
 Но вот попам дивлюсь я много:
 Чему они учили весь народ, 
 То стало все у них совсем наоборот.
 Так пусть во имя совести и бога
 Нам растолкуют, что безбожно,
 Что истинно,- начистоту!
 Ведь мы им верили недаром,
 Где ж правда - в новом или в старом?
 Коль то правдиво, значит, это ложно:
 Два языка не могут быть во рту!

"Я вышел в поисках чудес..."

 Я вышел в поисках чудес 
 И видел чудные дела: 
 Я видел три пустые тропа, 
 Где Зрелость, Мудрость, Чистота 
 В былые годы восседали. 
 Сын девы, дай нам знак с небес, 
 Чтоб эта троица могла 
 Воспрянуть, как во время оно, 
 И прежние занять места! 
 Их горести моею болью стали. 
 Тройная власть и все их троны богатым заняты юнцом. 
 Мы вместо трех высоких духом склонились пред одним глупцом. 
 Воспитанность и Право гибнут, и в людях больше нет стыда. 
 Так жалуюсь и вяну я в печали.

"Во всех, чье сердце бес не совратит..."

^* ("Во всех, чье сердце бес не совратит..." - Заплакал бы отшельник мой от зрелища такого.- Отшельник, или затворник,- повторяющийся у Вальтера образ истинно благочестивой натуры, противопоставляемой официальным носителям религии.)

 Во всех, чье сердце бес не совратит,- 
 Сам папа ныне ереси плодит! - 
 И дух господень жив, и вера их жива. 
 А взять попов - дела их и слова! 
 Встарь были чисты дело их и слово, 
 Теперь глядишь - они едины снова. 
 Но где их чистота? Глазам и слуху стыд! 
 Поп мерзко учит, мерзкое творит! 
 И человек простой недаром с толку сбит. 
 Заплакал бы отшельник мой от зрелища такого.

"Епископы, церкви князья..."

^* ("Епископы, церкви князья и вы, все монахи на свете..." - Ключи святого Петра ему достались от бога...- По католической концепции, папа римский - преемник апостола Петра, считающегося первосвященником Рима. Смотрите, он торговать задумал божьим ученьем.- Вальтер говорит здесь о симонии - продаже церковных должностей, запрещенной каноническим христианством, по весьма распространенной в средние века. В преддверии Реформации симония вызывала яростный протест прогрессивно настроенных людей; в период же жизни Вальтера борьбу вокруг нее вели феодалы, стремившиеся отвоевать у папства право продажи церковных должностей - огромный источник дохода. Слово "симония" происходит от имени Симона Волхва, который, согласно Новому завету, просил апостола Петра продать ему дар творить чудеса.)

 Епископы, церкви князья, и вы, все монахи на свете, 
 Смотрите, папа вас тянет прямехонько в чертовы сети. 
 Ключи святого Петра ему достались от бога, 
 Почто же слово святого он так преследует строго? 
 Смотрите, он торговать задумал божьим ученьем, 
 Но это запрещено самим Христовым крещеньем. 
 Ведь ясно: он чернокнижыо учился у сатаны. 
 Теперь вы чертову мудрость нести всем людям должны. 
 Но ваши хоры - под кровлей, от снега защищены. 
 А наш алтарь - под дождем, и души полны смущеньем.

"С весельем божьим, как посол..."

 С веленьем божьим, как посол, 
 К вам, император, я пришел: 
 Земли владыка! Вас владыка всей вселенной 
 Как своего наместника винит 
 В том, что язычник вас теснит, 
 Глумясь над господом в его стране священной. 
 За право божье в бой, скорее в бой! 
 Не вы ль Христа и бога щит! 
 И сыном божиим вам суждена награда: 
 С ним заключите договор святой, 
 Тогда он ваше право отстоит 
 Хоть перед чертом в безднах ада.

"Как набожно папа смеется..."

^* ("Как набожно папа смеется, как свято каждое слово..." - Когда своим чужеземцам он сообщает...- Чужеземцы - короли многих стран (Англии, Арагона, Португалии, Швеции, Дании, Польши, Армении), признававшие себя вассалами папы. Теперь у меня два немца под одной короной сидят.- Речь идет о политическом акте папы Иннокентия III, который в 1213 г., поссорившись с коронованным им ранее Оттоном IV, короновал Фридриха II.)

 Как набожно папа смеется, как свято каждое слово,
 Когда своим чужеземцам он сообщает: "Готово!"
 Но лучше б даже не думал того, что сказать он так рад:
 "Теперь у меня два немца под одной короной сидят.
 Пускай доводят страну скорей до разрухи и смуты,
 Мы будем ларцы набивать, не упустим ни минуты.
 Я к жертвеннику пригнал их, до нитки всех обобрав.
 Запру их немецкие деньги в свой чужеземный шкаф.
 Церковники, ешьте, и пейте, и тешьте веселый нрав,
 А прочие немцы - поститесь, не то мы будем круты".

"Проснитесь, близок день Суда!.."

^* ("Проснитесь, близок день Суда!.." - Шпрух возник, вероятно, в 1201-1203 годах, под влиянием ожесточенной внутренней борьбы в Германии. Темнеет солнце...- Имеется в виду солнечное затмение 1201 года.)

 Проснитесь, близок день Суда! 
 Вам от него не скрыться никуда, 
 Язычники, евреи, христиане! 
 Иль вам знамений грозных мало? 
 Писанье истину сказало. 
 Одумайтесь - мы все в господней длани! 
 Темнеет солнце, и земля должна 
 Растить измены черной семена. 
 Нет утешенья нам в печали! 
 Сын предает отца лукаво, 
 Брат оболгать стремится брата. 
 Мы у священников к спасенью путь искали, 
 Но лгут они, ничто не свято. 
 Насилье торжествует, гибнет право. 
 Вставайте! Все мы долго спали!

"Ни мудрость, честь, ни сила слова..."

^* ("Ни мудрость, честь, ни сила слова..." - Написано в 1210 г., после смерти Рейнмара фон Хагенау. Когда б ты спел одно лишь это: \\ "Восславься, женщина!"...- Вальтер цитирует стих из песни, написанной в свое время Рейнмаром в ответ на его нападки по поводу злоупотребления любовной темой.)

 Ни мудрость, честь, ни сила слова,
 Ни яркость облика мужского,
 Увы, не вечны, как не вечно тело.
 И плачет горько тот знаток,
 Что оценить утрату смог:
 Твоя, о Рейнмар, лютня отзвенела! 

 Хвалы потомков ты стяжал по праву.
 Неутомимо пел ты женщин славу.
 Их вечный долг - благодарить поэта.
 Когда б ты спел одно лишь это:
 "Восславься, женщина!" - уже б ты сделал много.
 И каждая из них теперь за Рейнмара пусть молит бога.

"Я плачу, Рейнмар, о тебе..."

 Я плачу, Рейнмар, о тебе 
 Сильней, чем ты бы плакал обо мне, 
 Когда б не ты, но я лежал в гробу холодном. 
 Я честно сознаюсь и в том, 
 Что слезы лью не о тебе самом - 
 Лишь о твоем искусстве благородном. 
 На добрый лад настраивая лиру, 
 Своим искусством нес ты радость миру. 
 Но нет красноречивых уст, чудесных песен больше нет! 
 Увы, я жив, но их уже не стало. 
 Куда спешил, зачем ты жил так мало? 
 И сам я скоро кончу петь, и сам уйду тебе вослед. 
 Мир духу твоему, о Рейнмар, благодарю тебя, поэт!

"Горе песням благородным..."

^* ("Горе песням благородным..." - Реакция на "деревенский миннезанг", приобретавший популярность в придворных кругах.)

 Горе песням благородным, 
 Если грубых звуков сила - 
 Видит бог! - безвкусьем модным 
 Даже Двор заполонила. 
 У друзей нерадостные лица. 
 Где вы, где, творцы высоких песен? 
 Будь что будет, но коряв и пресен 
 Этот стиль, что быть искусством тщится. 

 Кто вернет нам верность чувства,
 Стройный стих и радость пенья?
 Он от всех друзей искусства
 Заслужил бы одобренья.
 В этом был бы дух
 Двора, тот самый
 Дух, который мы доныне чтим.
 Так судили рыцари и дамы,
 А теперь отступник не судим. 

 Мало тех осталось в мире, 
 Кто, любя былой обычай, 
 Благозвучье ценит в лире. 
 Я ж воспитан старой притчей: 
 Кто играть на мельнице захочет, 
 Где шумят колеса и вода, 
 Где скрежещет жернов и грохочет,- 
 Разве арфу принесешь туда? 

 Хоть собой они довольны
 И стряпней своей плачевной,
 Те, кто в песнях своевольны,
 Вызывают смех мой гневный. 
 Квакают, как жабы в майском хоре,
 Горлопанят - кто во что горазд.
 Соловью от них такое горе,
 Что ни звука бедный не издаст. 

 Если б шум их прекратили,
 Ходу в замках не давали,
 Мы бы так не загрустили.
 Мы бы радость воспевали.
 При Дворе не к месту этот сброд,
 Если бы я мог его прогнать!
 Пусть в хоромы мужичья идет,
 Для него там благодать.