Изречения цзацзуань в собраниях различных авторов (Циперович И.)

Лаконичные изречения цзацзуань^* - это оригинальный вид китайской художественной литературы, метко, образно, живо и остроумно повествующий о различных жизненных ситуациях, о поступках человека, тех внутренних побуждениях, которые руководят этими поступками, о привычках и слабостях людей, их достоинствах и пороках, симпатиях и антипатиях. Эти изречения интересны не только как своеобразные национальные произведения, но и как совершенно особый жанр художественной прозы вообще. Они относятся к наиболее ранним произведениям китайской средневековой прозы, созданным не рассказчиками (как, например, бяньвэнь или хуабэнь), а литераторами, где говорится о самых будничных вещах и которые написаны не на малодоступном литературном языке старинной классической прозы, а на языке, близком к разговорной речи, изобилующем простонародными выражениями и бытовой лексикой.

^* (Варианты перевода на русский язык слова цзацзуань: "разное", "смесь", "заметки о разном".)

Цзацзуань долгое время пользовались популярностью, в этом жанре писали многие авторы, начиная от IX в. вплоть до XIX в.: Ли Шан-инь (IX в.), Ван Цзюнь-юй и Су Ши (XI в.), Хуан Юнь-цзяо (XVI-XVII вв.), Сюй Шу-пи, Чэнь Гао-мо и Фан Сюань (XVII в.), Вэй Гуан-фу и Гу Лу (XVIII-XIX вв.). Однако их изречения малоизвестны и сейчас почти забыты даже в самом Китае.

В литературе различных времен и народов можно найти произведения, которые с точки зрения их художественной формы, жанровых особенностей вызывают ассоциации с цзацзуань. Но какие бы аналогии ни вызывали те или иные произведения других национальных литератур, все же цзацзуань настолько своеобразны, что трудно найти им типологическое соответствие. Они не укладываются в те группы и подгруппы, которые установлены теоретической наукой о литературе, и потому правильным представляется сохранить за этим жанром, близким к литературным заметкам, изречениям или афоризмам, его китайское название - цзацзуань. И если в дальнейшем, говоря о цзацзуань, мы называем их изречениями или афоризмами, то при этом мы не имеем в виду жанрового тождества с афоризмами и изречениями, так хорошо известными в мировой литературе.

Цзацзуань отличаются оригинальной литературной формой, особой композиционной организацией, только им свойственными стилистическими приемами.

Под одним заголовком авторы группируют целый ряд высказываний, каждое из которых выделяется в самостоятельную строку. Перечисляются и объединяются как бы в общую рубрику ситуации или явления, поступки, мысли, эмоции, сходные по той реакции, которую они вызывают у автора, либо у стороннего наблюдателя, либо у людей, о которых говорит автор. Эта реакция формулируется в двух-трех словах (а порой - в одном слове), которые выносятся в заголовок.

Вот пример:

 Невыносимо: 
 лето - толстяку; 
 прийти домой и застать жену сердитой; 
 находиться в подчинении у взяточника; 
 иметь сослуживцев с дурными привычками; 
 путешествовать в жару; 
 долго беседовать с бесцеремонным человеком; 
 мокнуть в лодке под дождем; 
 ютиться в сырой и грязной лачуге; 
 жить в уезде, где начальник вечно к тебе придирается. 
                                   (Ли Шан-инь)

В нашем изложении мы будем называть заголовок вместе с одним из относящихся к нему перечислений цзацзуань, изречением или афоризмом а, заголовок вместе со всеми относящимися к нему строками - группой цзацзуань (в собрании Ли Шан-иня, например, сорок две такие группы).

Человек, непрерывно взаимодействующий с окружающей средой, показан в цзацзуань не в сюжетном повествовании, а в отдельных жизненных явлениях, конкретных переживаниях. Развития темы, собственно, не происходит, автор только конкретизирует ее через отдельные мотивы, которые перечисляются один за другим, образуя единую группу цзацзуань.

Собрание цзацзуань в каждом случае производит впечатление своеобразной записной книжки или блокнота писателя, в котором автор записывает свои мысли, соображения, чувства в связи то с одним обстоятельством, то с другим. Вот он увидел больного лекаря: это навело его на мысль о других парадоксах, несоответствиях, которые "странно видеть" (Ли Шан-инь); увидев драчуна с синяками на лице - явным свидетельством недавней драки, автор вспоминает о других ситуациях, когда человеку "стыдно показаться людям на глаза" (Ли-Шан-инь). Какое бы собрание мы ни взяли, - везде одна группа цзацзуань тематически не связана с другой, нет какой бы то ни было закономерности в переходе от одной темы к другой. Здесь самая неожиданная смена настроений, как и неожиданны те ситуации, с которыми приходится сталкиваться человеку в повседневной, будничной жизни; отсюда - причудливое соединение самых различных умозаключений и впечатлений. Быстрая смена мотивов сочетается с разноплановостью, а порой и контрастностью соседних строк внутри одной группы цзацзуань, где перед читателем как в калейдоскопе проходят различные поступки людей, характеры, мысли. Это положение можно продемонстрировать на примере любой из групп любого собрания цзацзуань. Вот группа из собрания Хуан Юнь-цзяо:

 Долго не удерживаются: 
 деньги - в руках игрока; 
 плодородная земля - у нерадивого; 
 бедный чиновник - на выгодном посту; 
 цветы - под сильным дождем; 
 молодая жена - у старика мужа; 
 провалившийся на столичных экзаменах сюцай - в столице; 
 красивая служанка - у ревнивой хозяйки.

Здесь всего в нескольких строках затрагиваются и взаимоотношения между членами семьи, между хозяином и прислугой, и система государственных экзаменов, и явления природы. Такая пестрота, быстрая смена мотивов, их разноплановость, создающая впечатление бессистемности и беспорядочности, на самом деле являются преднамеренным композиционным принципом и одной из отличительных особенностей жанра. В этом смысле к любому из собраний цзацзуань могло бы подойти образное название "непричесанные мысли", которым так удачно озаглавил свои афоризмы польский писатель Ст. Е. Лец^*.

^* (См., например: С т. Е. Лец, Непричрсанные мысли, - "Литературная газета", 15.III. 1967.)

Графическая форма цзацзуань, особое расположение строк - это не простое техническое средство. Оно используется, чтобы подчеркнуть те своеобразные художественные приемы, к которым прибегают авторы цзацзуань.

Уже из приведенных переводов нескольких групп изречений видно, что заголовок-тема не повторяется в каждом афоризме, хотя, как правило, он синтаксически связан с каждой строкой и только с ней образует одну законченную мысль, одно изречение. В большинстве случаев слова-заголовки, в соответствии с законами китайской грамматики, не являются начальными словами каждого изречения. Таким образом, мы имеем дело с оригинальным художественным приемом - постоянной инверсией. С помощью этого приема рельефно выделяется высказанная мысль, новый мотив. А обособление каждого перечисления в самостоятельную строку подчеркивает резкость смены мотивов внутри данной группы цзацзуань, их независимость друг от друга.

В то же время эта форма имеет существенное значение в художественном восприятии; она дает зрительное указание: группу цзацзуань следует читать, выделяя каждое отдельное изречение и соблюдая определенный ритмический принцип.

Цзацзуань, как правило, отличает строгий параллелизм синтаксической организации в строках каждой отдельно взятой группы. При лаконичности самих цзацзуань этот параллелизм дополняет ощущение ритмичности, вызываемое графическим расположением материала, указывает на определенную интонационную мелодию при чтении каждого изречения, делает его более образным и легко запоминающимся. Возьмем для примера одну из групп собрания цзацзуань Ли Шан-иня.

 Не пренебрегаешь: 
 грубой пищей - если голоден; 
 заезженной клячей-когда идешь пешком; 
 возможностью отдохнуть - в долгом пути; 
 холодным отваром-когда хочешь пить; 
 простой лодкой - если спешишь переправиться; 
 жалкой лачугой - когда хлещет дождь.

Структурные особенности цзацзуань, своеобразную организацию материала в этих изречениях можно более четко представить, если, например, ту же группу изречений Ли Шан-иня воспроизвести в оригинале (пользуясь русской транскрипцией китайских слов):

 Бу сянь: 
 цзи/* дэ цу ши; 
 ту син/ дэ ле ма; 
 син цзю/ дэ цзоцы; 
 кэ/ инь лэн цзян; 
 син цзи/ дэ сяо чуань; 
 юй юй/ дэ сяо у.

^* (Вертикальной чертой отмечена цезура, т. е. место словораздела, интонационной паузы в данной фразе.)

Во всех шести строках одно и то же синтаксическое построение; в качестве сказуемого в пяти случаях используется один и тот же глагол "дэ" ("получить", "раздобыть", "напасть на" и т. п.) и в одном случае - глагол "инь" ("лить"), который в данном контексте вполне может быть заменен тем же глаголом "дэ"; цезура во всех строках - перед сказуемым. В китайском оригинале изречения предельно лаконичны: каждое содержит четыре или пять слов (чего не всегда удается достичь в переводе).

Приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться в том, что мы имеем дело с прозой малых форм, которой в то же время свойственны определенный лирический настрой, определенное сходство с поэтическими жанрами: характер изображается не через сюжет, а через отдельные поступки, настроения; в цзацзуань присутствует достаточно строгая внутренняя ритмика, неизменная графическая форма.

Если нужно было бы дать заглавие цзацзуань того или иного автора, то, пожалуй, каждое из собраний можно было бы назвать "Набросками из повседневной жизни" или "Размышлениями о будничном", потому что именно будничная жизнь простых людей составляет их главное содержание.

Цзацзуань, несомненно, писались авторами, принадлежащими к кругам образованной китайской интеллигенции. Поэтому вполне естественно, что в этих изречениях порой с иронией говорится о людях, которые не разбираются в поэзии, неверно пишут иероглифы, берутся судить о литературном творчестве, не имея на то никаких данных, или автор сетует, например, что на пир ученых явился простолюдин и нарушил общее веселье. Однако эти произведения не имеют ничего общего с философскими заметками кабинётных ученых. Здесь жизнь отражена такой, какой ее можно было видеть в доме простого крестьянина, в уездном управлении, на рынке, на улицах и переулках маленького городка. Эту особенность цзацзуань подчеркивали сами их авторы. Так, Хуан Юнь-цзяо, оценивая в нескольких словах цза-цзуань Ли Шан-иня, писал: "Ли Шан-инь на основе того, что можно было услышать в переулках, написал забавные шутки...".

Перед читателем возникает целая серия картин, быстро сменяющихся, отражающих психологию людей, быт, этические нормы своего времени. Некоторые из этих картин воспринимаются как маленькие жизненные сценки, как фрагменты большого полотна жанровой живописи: муж, отчитывающий по настоянию ревнивой жены любимую служанку; убогое пиршество нищих; чиновник, в жаркий день плетущийся встречать высокое начальство, и т. д. и т. п.

В лаконичных высказываниях чувствуется тонкая наблюдательность, умение подметить порой незначительную, но типическую черту в поведении человека. И какими маловажными на первый взгляд ни казались бы обстоятельства, факты и ситуации, о которых говорится в этих произведениях, они всегда верны правде жизни. Эту сторону изречений справедливо подметил великий китайский писатель Лу Синь. Говоря о "Цзацзуань" Ли Шан-иня, он пишет: "Здесь собрано исключительно то, о чем говорят и что наблюдается в обыденной жизни людей... И хотя автор останавливается на самых незначительных мелочах, он глубоко проникает в сокровенную суть жизни своего века, и конечно, нельзя рассматривать цзацзуань Ли Шан-иня только как шутки..."^*.

^* (Лу Синь, Чжунго сяошо ши люе (Краткая история китайской повествовательной литературы), Пекин, 1958, стр. 70.)

На страницах собраний цзацзуань появляются представители самых различных общественных классов и социальных прослоек: богачи-землевладельцы и калеки-нищие, начальники уездов и мелкие чиновники, военачальники и неудачники-студенты, монахи и монахини, мясники, девицы из публичных домов и др. И в том, как автор говорит об этих людях, их мыслях и поступках - с добродушной улыбкой или со злой иронией, - проявляется его подлинное лицо, его любовь к людям и нетерпимость к угнетению личности.

Многие строки цзацзуань отражают любовь к природе и поэзии, уважение к учености, к старинным классическим книгам. Говоря о природе, авторы с восторгом пишут о том наслаждении, которое доставляет человеку любование ее совершенством, восхищаются всем тем, что радует глаз, услаждает ухо, иронизируют над тем, что портит красоту, нарушает гармонию.

Большинство цзацзуань всех авторов носит шутливый характер. Можно с уверенностью сказать, что юмор - одна из основных черт этого жанра. Смешное в цзацзуань - это не надуманные искусственные шутки, все здесь основано на правдивых жизненных наблюдениях.

Источником юмора в этих произведениях являются так часто встречающиеся в жизни несоответствия установившимся нормам, всевозможные отклонения от привычных наблюдений и понятий. Высмеиваются люди, поведение которых никак не вяжется с привычными представлениями о людях той или иной социальной прослойки, профессии, того или иного служебного положения: сельский староста, разъезжающий по деревне в роскошном паланкине; палач, который постится; беременная монахиня; неграмотный учитель; не умеющий плавать матрос; военный, который ходит ленивой походкой и скороговоркой произносит приветствие; заигрывающий с девицами монах; верзила в коротких штанах; ученый, которого колотит собственная жена.

Нередко это юмор факта, комизм ситуации: любовник, оказавшийся в незавидном положении; чиновник, у которого зачесалась спина как раз в тот момент, когда он был на приеме у высокого начальника; человек с больной печенью на пиру; спорящие друг с другом заики и т. д.

Неверно было бы думать, что юмор изречений цзацзуань - это всегда нечто развлекательное и неглубокое. Сплошь и рядом авторы цзацзуань изобличают пороки, слабости и недостатки, разного рода суеверия, и это дает основания говорить о воспитательном значении этих произведений. В насмешке или в иронии автора чувствуется понимание человеческой души, сострадание к людям, гуманизм благородного человека, остро переживающего все то, что происходит вокруг него. Это видно, например, из следующих строк Ли Шан-иня:

 Поневоле приходится иногда: 
 больному - пить вино; 
 в знойный день сидеть на пиру; 
 наказывать собственных детей; 
 обливаясь потом, кланяться; 
 прижигать больное место; 
 перед женой отчитывать любимую служанку; 
 в жару встречать начальство; 
 на старости лет уходить в отставку; 
 бедному монастырю принимать важных гостей.

Авторы подобных высказываний не могут оставаться равнодушными к проявлениям неравенства, угнетения, подавления личное Они откликаются на злободневные факты политической жизни, протестуют против насилия над простыми людьми, продажности чиновничества, бюрократизма - короче говоря, против социальной несправедливости, проявление которой они сплошь и рядом видят вокруг себя. И тут на смену добродушному юмору приходит язвительный смех, а иногда и прямое обличение. Эта сторона цзацзуань особенно ярко выступает в изречениях выдающихся поэтов-гуманистов Ли Шан-иня и Су Ши.

В целом ряде цзацзуань Ли Шан-иня высмеивается чиновничество: "Очень напоминает: столичный чиновник - тыкву: растет незаметно и быстро; уездный начальник - тигра: чуть шевельнет лапой - убьет"; "Недолго сердится: чиновник-взяточник - на своих подчиненных"; "Врут: когда в бедном уезде твердят, что у них честный начальник".

У Су Ши отдельные группы цзацзуань целиком носят социальный, политический характер. Подобной группой открывается его собрание:

 А что поделаешь: 
 если писаря в управлении гнут закон, как им угодно; 
 если ты - инспектор и знаешь, что твои подчиненные возами берут взятки; 
 если видишь, как несправедливо в суде судят простых людей; 
 если знаешь, кто клевещет на тебя начальству.

У него же читаем: "Стыдно бывает: чиновнику, когда его уличат во взятках"; "Невольно душа протестует: когда над порядочным человеком измывается негодяй; когда невежда занимает высокий пост"; "Не очень-то следует верить: секретарю, если он слишком вежлив и предупредителен"; "Не жалеет себя: начальник, который требует подарков, покидая пост; подсудимый, который ругает судью".

В собраниях цзацзуань других авторов также очень часто обличаются тупость, продажность, самоуправство и жестокость чиновничества. Многозначительно в этом отношении, например, коротенькое изречение Сюй Шу-пи: "Не укроешься: от всевидящего неба под чиновничьим колпаком".

С содержанием цзацзуань, их композиционной организацией теснейшим образом связано и своеобразие их языка.

Как известно, в Китае долгие века сосуществовали два вида письменной литературы: произведения на официально признанном литературном языке вэньянь, использовавшем древнекитайскую грамматику и лексику, и потому доступные лишь узкому кругу высокообразованных людей; и литература на байхуа - языке, близком к разговорной речи, доступная широкому кругу людей, понятная на слух. При этом элементы разговорного языка нередко в большом количестве проникали в литературный язык, и наоборот.

В таких условиях вопрос о языке какого бы то ни было памятника китайской литературы приобретает исключительно важное значение.

Анализ цзацзуань показывает, что в этом жанре смешаны элементы языка разговорного и литературного, причем элементы разговорного языка преобладают. Это вполне отвечает содержанию цзацзуань: факты будничной жизни по преимуществу простого городского люда переданы языком, стилистически соответствующим характеру фактов. Благодаря преобладанию разговорной лексики цзацзуань были вполне доступны любому читателю и слушателю в свое время, а большая часть их легко воспринимается на слух и в наши дни. Таким образом, и с точки зрения языка мы можем говорить о цзацзуань как о памятниках китайской демократической литературы.

И наконец, еще одно немаловажное обстоятельство, в связи с которым цзацзуань приобретают для нас не только чисто литературный, но историко-познавательный интерес. Речь идет об их этнографическом содержании. В коротеньких изречениях удивительно ярко отражена жизнь городского люда в условиях определенной общественно- политической системы со всей спецификой национального быта. Интересующийся жизнью Китая прошлых веков почерпнет из этих произведений целый ряд подробностей, связанных с системой государтвенных экзаменов, особенностями бытового уклада, религиозными обрядами, народными суевериями.

Первое по времени собрание цзацзуань появилось примерно в 20-50-х годах IX в. и дошло до нас в различных антологиях, где оно азвано по-разному: "Цзацзуань Ли И-шаня", "Цзацзуань И-шаня" ти просто "Цзацзуань". Автором этого собрания был известный поэт чисатель Ли Шан-инь (второе его имя - И-шань, 812-858). По крайней мере, во всех антологиях и литературных источниках это произведение приписывалось именно ему^*.

^* (В китайском и японском литературоведении последних пятидесяти лет высказывались сомнения относительно авторства Ли Шан-иня. Аргументацию против такой точки зрения см. в статье: И. Циперович, По поводу авторства собрания заметок "Цзацзуань И-шаня",- сб. "Историко-филологические исследования", М., 1967, стр. 401-408.)

Эпоха Ли Шан-иня-это конец династии Тан (618-907), когда Китай был страной высокоразвитого феодализма. Оживленная внутренняя и внешняя торговля, развитие ремесел, рост городов и местных рынков выдвинули в этот период на общественную арену новые городские классы и сословия. Стремясь к расширению и укреплению своей власти, влиятельные сановники двора, представители новой и старой чиновной бюрократии, наместники-губернаторы провинций собирают вокруг себя единомышленников, готовят заговоры и безжалостно расправляются с теми, кто стоит у них на пути. Голод и нищета крестьянства, за счет которого правящие классы умножали свои богатства и стремились покрыть военные расходы, тираническое правление, самоуправство маленьких и больших чиновников привели к тому, что в эти годы одно за другим вспыхивают крестьянские восстания, которые в конечном итоге и приводят к падению династии Тан.

Социально-экономические условия жизни той эпохи нашли отражение в общественной мысли и в литературе. Одаренные поэты, писатели-новеллисты и публицисты, которые нередко сами занимали различные посты в государственном бюрократическом аппарате, высказывали в своих произведениях недовольство существующим порядком вещей, а порой и открытый протест против кровавой междоусобицы, подавления человеческой личности. Большое влияние на литературу того времени оказали Хань Юй (768-824) и Лю Цзун-юань (773-819) -крупные государственные деятели, писатели, философы-публицисты - и их сторонники, призывавшие к "возрождению древности", к тем устоям и принципам, которые, с их точки зрения, могут способствовать совершенствованию человеческой личности во имя общего прогресса и укрепления государства. В этот период, который академик Н. И. Конрад охарактеризовал как "начало китайского гуманизма"^*, внимание писателей и поэтов, творивших в различных литературных жанрах, привлекает обыкновенный человек, вопросы общественной этики и морали. Именно в этот период выступает прославленный поэт Бо Цзюй-и (772-846) со своими обличительными стихами, проникнутыми глубоким пониманием человеческой души, страданий простого народа, ярко описывающими жизнь в самых ее различных подробностях. Жизни и переживаниям человека, его отношению к окружающим людям и к происходящим событиям все больше места уделяется в китайской повести - так называемой танской новелле, которая к концу IX в. постепенно отходит от фантастических сюжетов. В этом отношении особенно показательна новелла крупного писателя Юань Чжэня (779-831) "Повесть об Ин-ин".

^* (Н. И. Конрад, Начало китайского гуманизма, - "Советское востоковедение", 1957, № 3, стр. 84-85.)

Движение "за возрождение древности" не только способствовало проникновению идей гуманизма в китайскую литературу, но сыграло существенную роль в освобождении ее от установившихся формальных канонов, в том числе от обязательного стиля параллельно-ритмической прозы, которым писались и эссе, и рассуждения на литературные, исторические или философские темы, и письма, и даже правительственные указы. Стремление к простоте стиля было неразрывно связано с этим движением и нашло свое воплощение прежде всего в беллетристике.

Ли Шан-инь, выходец из семьи разорившихся аристократов, прожил короткую жизнь, полную тревог и скитаний. В восемнадцать лет он уже служит в канцелярии у покровительствовавшего его литературным занятиям Линху Чу, придворного сановника. И так как Линху Чу был приверженцем одной из ведущих группировок феодальной аристократии того времени-так называемой партии Ню^*, то и молодой поэт сразу же сталкивается с атмосферой политических интриг. В двадцать шесть лет по рекомендации Линху Чу Ли Шан-инь держит государственные экзамены на степень цзиныни и получает эту степень. Через год он женится на дочери Ван Мао-юаня, к которому благосклонно относился Ли Дэ-юй, представитель противоположной политической группы - "партии Ли"^**, и навлекает на себя большие неприятности. Только спустя два года ему удается получить назначение на пост чиновника по уголовным делам в один из уездов его родной провинции Хэнань. Затем он переезжает в другой уезд той же провинции, где служит под началом своего влиятельного тестя. После смерти тестя он остается не у дел, живет в столице, пока в конце концов ему не удается получить должность. Все остальные годы Ли Шан-инь проводит в скитаниях по стране, занимая то одни, то другие должности в управлениях различных губернаторов-наместников. Несчастливо складывается и личная жизнь поэта: его жена, талантливая и красивая женщина, к которой Ли Шан-инь был глубоко привязан, умерла, когда поэту было всего сорок лет.

^* (Так называли сторонников политической группировки чиновной аристократии, которую возглавляли Ню Сэн-жу и Ли Цзун-минь.)

^** (Так называли сторонников политической группировки феодальной аристократии, во главе которой стояли Ли Цзи-фу, занимавший при императоре Сянь-цзуне (806-820) пост первого министра, а затем его сын Ли Дэ-юй. Распри между сторонниками "группировки Ню" и "группировки Ли" продолжались вплоть до 60-х годов IX в.)

Ли Шан-иню принадлежит видное место в блестящей плеяде поэтов и писателей танского времени. Воспитанный на прекрасной поэзии своих далеких и близких предшественников, а также на произведениях таких прославленных своих современников, как Бо Цзюй-и, Хань Юй, Ду Му (803-852) и Юань Чжэнь, разносторонний и плодовитый поэт, Ли Шан-инь создал свой оригинальный поэтический стиль, которым восхищались и в его время, и в последующие века.

В "заметках о поэзии", так называемых шихуа, до нас дошли сведения о том, каким признанием пользовалась поэзия Ли Шан-иня у корифеев китайского поэтического творчества. В одном из шихуа рассказывается, например, о том, что Бо Цзюй-и под старость увлекался поэзией Ли Шан-иня и говорил ему, что если после смерти мог бы стать его сыном^*, то был бы вполне доволен. Когда в 846 г. (т. е. в год смерти Бо Цзюй-и) у Ли Шан-иня родился сын, поэт назвал его в честь Бо Цзюй-и Бо-лао (буквально: "почтенный Бо"). Но юноша оказался бесталанным, и над ним, бывало, подсмеивался известный поэт Вэнь Тин-юнь (812-870), говоря: "И не стыдно тебе представлять в этом мире Бо Лэ-тяня^**". Из того же источника мы узнаем, что известный поэт, писатель и большой эрудит сунской эпохи Ван Ань-ши (1021-1086) на склоне лет увлекался поэзией Ли Шан-иня, любил скандировать его стихи и говорил, что "из всех поэтов танской эпохи только один Ли Шан-инь сумел воспринять своеобразие поэзии Ду Фу (712-770) и достичь его поэтического мастерства"^***.

^* (По буддийским представлениям, человек после смерти перерождается и воплощается в каком-либо другом человеке или в ка- ком-либо другом живом существе.)

^** (Бо Лэ-тянь-второе имя поэта Бо Цзюй-и. Эта заметка воспроизведена в издании: "Собрание стихотворений Ли И-шаня с комментариями различных авторов" ("Ли И-шань ши цзи пин"), Сучжоу, 1957, цзюань 3 (кн. 4), Приложение, стр. 1-6 (далее - "Ли И-шань ши цзи пин").)

^*** (Там же.)

Ли Шан-инь оказал влияние на известное поэтическое направление сунской эпохи-так называемую группу Сикунь^*. Во главе этой группы стояли поэты конца X-начала XI в. Ян И, Лю Юнь и Цянь Вэй-инь. Они, как и другие представители этого направления, были влиятельными сановниками при сунском дворе. Поэты "группы Сикунь" считали себя продолжателями линии Ли Шан-иня, но их творчество сводилось в основном к умиленно-эстетическому любованию природой, и их стихи были лишены глубины и искренности чувств, которыми отличалась поэзия Ли Шан-иня. Интересную запись об этом находим в одном из "шихуа": "Ян И, Цянь Вэй-инь, Янь Шу и Лю Юнь в своих стихах унаследовали манеру Ли Шан-иня и называли свои стихи "поэзией Сикунь". Более молодые подражали им, но, в общем, просто брали целые строки у Ли Шан-иня. Как-то раз на пиру во дворце вышел актер. Он изображал Ли Шан-иня. Одежда на нем была вся разорвана в клочья. Обращаясь к присутствующим, он сказал: "Вот до чего меня общипали господа придворные ученые!"^**

^* (Сикунь-буквально "Горы Куньлунь на западе". Название это восходит к заголовку сборника стихов "Сикунь чоу чан цзи" ("Собрание стихотворений Сикунь"). По легендам, горы Куньлунь-это "горы яшм и нефритов", т. е. всего ценного, прекрасного; в этих горах, по преданию, хранились книги и писания мифических императоров древности.)

^** ("Ли И-шань ши цзи пин", стр. 1-а.)

Широко известна любовная лирика Ли Шан-иня - целый цикл стихотворений без названия ("у ти ши"), волнующих глубиной чувств, драматизмом, поэтической образностью, изяществом слога. В лирике поэта-скитальца часто звучит тема одиночества, печали, разлуки с любимой. К числу таких стихотворений относится, например, "Ночью в дождь пишу на север":

 Спросила ты меня о том, 
 Когда вернусь в любимый дом. 
 Не знаю сам. Пруды в горах
 Ночным наполнились дождем... 
 Когда же вместе мы зажжем
 Светильник на окне твоем, 
 О черной ночи говоря
 И горном крае под дождем? 
          (Пер. А. Ахматовой)*

^* ("Антология китайской поэзии" т. 2, М., 1957, стр. 301.)

Значительное место в наследии поэта занимает также и политическая сатира. В этих стихах, описывая государственные дела былых времен, автор намекает на царящие в его век распри, заговоры, клевету. Многие стихотворения этого цикла трудны для понимания и по-разному трактуются различными комментаторами^*. Но как бы ни трактовались отдельные стихотворения Ли Шан-иня, ясно, что это был человек большой эрудиции и широких взглядов, который любил свою родину, заботился об укреплении государства и не мог оставаться равнодушным к политической борьбе в кругах феодальной верхушки, которая ослабляла государственную власть и жертвой которой оказывались преданные своей стране люди. Эти настроения в полной мере нашли отражение в его политической лирике. Когда мы читаем изречения Ли Шан-иня, где он иронизирует над сомнительным поведением монашеской братии и над разного рода суевериями, мы не можем не вспомнить одно из его политических стихотворений ("Цзя И"), в котором поэт бросает смелый упрек императору:

^* (Сатира Ли Шан-иня не раз становилась предметом специального исследования.)

 Когда пожелал император 
 Беседовать с мудрецом, 
 Цзя И он призвал из ссылки, 
 Прославленного умом. 
 И долго его расспрашивал, 
 Но только несчастье в том, 
 Что все о чертях и духах, 
 А не о народе своем. 
 (Пер. А. Гитовича)*

^* ("Антология китайской поэзии", стр. 305.)

В китайской художественной прозе IX в. собрание изречений "Цзацзуань" было совершенно новым явлением. Новым было все: и оригинальная литературная форма, и обращение автора к самым прозаическим явлениям повседневности, и, наконец, сам язык, изобилующий разговорной лексикой своей эпохи. Особенно ценен для нас в изречениях Ли Шан-иня его интерес к человеку, стремление показать внутренний мир человека, его жизнь, психологию. Цзацзуань Ли Шан-иня органически вливаются в гуманистическое направление, характерное для литературы того времени. Это обстоятельство подчеркивает в небольшом введении к избранным переводам из "Цзацзуань" академик Н. И. Конрад, говоря о том особом месте, которое занимает небольшое собрание изречений Ли Шан-иня среди литературных произведений танского времени^*. Описывая смешные ситуации, в которые попадает человек из-за своих опрометчивых поступков, иронизируя над маленькими слабостями людей или обличая их пороки, Ли Шан-инь тем самым как бы призывает стать лучше, быть достойным высокого звания человека.

^* (См.: Н. И. Конрад, Ли Шан-инь и его изречения, - "Китайская литература". Хрестоматия, т. 1, М., 1959, стр. 409.)

Есть основания полагать, что текст собрания "Цзацзуань" Ли Шан-иня не дошел до нас в его первоначальном виде. "Цзацзу-апь" включает сорок две группы изречений. Можно с уверенностью говорить, что по стилю собрание распадается на две части, и, представляется, что первые двадцать четыре группы, действительно, принадлежат Ли Шан-иню.

Сюда же, по-видимому, надо отнести еще несколько из последующих групп. Но после двадцать четвертой группы мы отмечаем резкую разницу в стиле: первая половина "Цзацзуань" вполне достойна пера талантливого писателя, а вторая в общем не отличается художественностью и носит характер прямой дидактики. Приходится предположить, что эта, вторая, часть представляет собой дополнения, сделанные в последующие века. Это в определенной степени подтверждается источниками XI-XIII вв., дающими краткую характеристику "Цзацзуань": в них говорится о юмористической стороне этого произведения и нигде не упоминается о нравоучительных группах цзацзуань. Да и последующие авторы цзацзуань в предисловиях к своим собраниям также подчеркивали шутливый характер изречений Ли Шан-иня, ни словом не оговаривая их назидательной стороны. Наконец, в работе китайского библиографа Чэнь Чжэнь-суня (приблизительно 1240 г.), где описывается собрание книг его частной коллекции, прямо указывается: "Цзацзуань И-ша- ня". Автор - танский Ли Шан-инь... Существует также довольно много других вариантов изданий текста, но все это уже добавления людей последующих времен"^*.

^* (Чэнь Чжэиь-сунь, Чжи-чжай шу лу цзе ти (Аннотированный каталог собрания книг Чжи-чжая), - антология "Цуншу цзичэн", Шанхай, кн. 46, стр. 309-310.)

Вполне вероятно, что отдельные группы первой части собрания тоже дошли до нас не в их первоначальной редакции. Это прослеживается, например, на группе изречений, озаглавленной "Убить красоту". Сличая ее текст по различным китайским источникам (минскому рукописному варианту антологии "Свод повествований", "Шо фу", антологии "Море повествований древности и наших дней", "Гу цзинь шо хай", первое изд. 1544 г.; отдельным китайским литературным произведениям XI-XIII вв., где упоминается эта группа), мы обнаружили расхождение и в числе изречений, входящих в эту группу, и в содержании отдельных из них. В этом нет ничего удивительного, если учесть (не говоря уже о многих веках, отделяющих нас от эпохи Ли Шан-иня) популярность его изречений в свое время и то, что они только переписывались, перепечатывались в отдельных старинных китайских антологиях, но не вошли ни в одно из его собраний сочинений.

Жизненные и остроумные, меткие и мудрые изречения Ли Шан-иня не могли не обратить на себя внимания, не вызвать отклика и в литературе последующих эпох: им подражают, их переписывают, цитируют, образные выражения из них включают в литературный обиход (например, после "Цзацзуань" в литературе и в речи стало употребляться как пословица выражение "убить красоту").

По всей видимости, собрание "Цзацзуань" Ли Шан-иня оказало влияние и на японскую средневековую литературу, где есть произведения, в определенных своих частях сходные с цзацзуань по литературной форме. Это отдельные отрывки из "Записок" у изголовья" знаменитой японской писательницы X-XI вв. Сэй Сёнагон и "Записок от скуки" известного японского писателя XIX в. Кэнко-хоси.

У Сэй Сёнагон есть, например, такие строки:

 То, что приятно: 
 хорошо нарисованный женский портрет с красивой и многоречивой надписью;
 переполненный народом экипаж, возвращающийся с праздника в сопровождении большой свиты и с ловким погонщиком
                                     волков, который гонит вовсю; 
 приятно написать письмо не особенно тонкой кистью на свежей и белой митинокской бумаге; 
 приятно то, как лодка скользит вниз по реке; 
 приятен черный лак, который хорошо ложится на зубы; 
 приятно выиграть много фишек в игре; 
 приятна ткань, вытканная из красивых нитей...*.

^* (Сэй Сёнагон, Из "Записок у изголовья", - в сб. "Восток", вып. I. Литература Китая и Японии, 1935, стр. 193 (пер. Е. М. Колпакчи).)

Еще из Сэй Сёнагон:

 То, что мило как воспоминание: 
 засохшие цветы мальвы; 
 игрушечная посуда; 
 сиреневые и алые лоскутки, когда-то засунутые в книгу и вдруг найденные там; 
 письмо того, кто когда-то был тебе мил, найденное как раз тогда, когда дождливо и скучно; 
 прошлогодний веер; 
 светлая лунная ночь*.

^* (Там же.)

Несомненно, что эти части "Записок" и ряд подобных им отрывков близки по форме к цзацзуань.

У Кэнко-хоси читаем:

 То, что приятно: 
 множество утвари возле себя; 
 множество кисточек в тушечнице; 
 множество будд в домашнем алтаре; 
 множество камней, травы и деревьев в садике; 
 множество детей в доме; 
 многословие при встрече; 
 когда в молитвенных книгах много написано о собственных благих деяниях.

 Много, а взору не претит: 
 книги в книжном ящике;
 мусор в мусорнице*.

^* (Цит. по ст.: В. Н. Горегляд, О жанровых особенностях "Записок от скуки" Кэнко-хоси, - сб. "Вопросы филологии и истории стран советского и зарубежного Востока", М., 1961, стр. 86.)

Подобная форма была столь же необычным явлением в японской прозе, как и в китайской, и не удивительно, что для объяснения этого явления японские ученые обратились к цзацзуань Ли Шан-иня, ставя вопрос о возможном его влиянии на Сэй Сёнагон. Вопрос этот в японском литературоведении до сих пор не разрешен, и в этой связи высказываются самые различные соображения.

Два следующих после "Цзацзуань" Ли Шан-иня собрания - "Продолжение цзацзуань" и "Второе продолжение цзацзуань" - появляются в еунскую эпоху (X-XIII вв.).

Трудно с абсолютной достоверностью назвать автора "Продолжения цзацзуань". В антологиях, куда вошло "Продолжение", и в отдельных источниках, его упоминающих, автором этого собрания в одних случаях назван Ван Чжи, в других - Ван Цзюнь-юй; какие-либо биографические данные ни о том ни о другом не указываются. Вопрос усложняется еще тем, что в сунское время - примерно в те годы, когда могло быть написано "Продолжение цзацзуань", - жили два писателя по фамилии Ван и по имени Цзюнь-юй. Однако сопоставление биографических данных двух этих писателей и сведений в различных биобиблиографических источниках, а также соображения историко-литературного порядка дают достаточно оснований полагать, что автором "Продолжения цзацзуань" был талантливый поэт, ученый и государственный деятель Ван Ци (второе имя - Цзюнь-юй, примерно 1020-1092).

Ван Ци, уроженец Хуаяна в провинции-Сычуань, уже в детстве начал писать стихи и стал впоследствии крупным поэтом, которого высоко ценили такие известные литераторы того времени, как Янь Шу, Ван Ань-ши, Оуян Сю. Начав служебную карьеру со скромной должности главного секретаря в одном из областных управлений, Ван Ци выдерживает экзамены, получает степень цзиныии, а с ней и более высокие назначения. Он занимал некоторое время пост редактора в одном из кабинетов Академии, ведавших изданием классических книг, а под конец жизни вступил в должность помощника начальника Палаты обрядов. С этого поста он и ушел в отставку и вскоре умер семидесяти двух лет от роду. "Большой словарь китайских писателей" отмечает, что Ван Ци "выделялся своей культурой и знаниями. Он занимал пост правителя различных областей на юго-востоке страны, и правление его было безупречным"^*.

^* (Тань Чжэен-би, Чжунго вэньсюецзя да цыдянь, Шанхай, 1934, стр. 594.)

Свое собрание изречений Ван Цзюнь-юй назвал "Продолжением цзацзуань", как бы подчеркивая тем самым традицию жанра, идущего от Ли Шан-иня. Всего в его собрании тридцать одна группа изречений; все заголовки-темы (за исключением одного, повторяющего заголовок Ли Шан-иня, и нескольких, синонимичных заголовкам первого собрания) у Ван Цзюнь-юя новые.

Ван Цзюнь-юй самобытен, в его собрании, пожалуй, больше, чем у других авторов цзацзуань, мягкого юмора, веселой улыбки, простых, беззлобных шуток. И здесь явственнее, чем в других собраниях, ощущается, что изречения написаны ученым-литератором, барином и эстетом, который подсмеивается над неуклюжим и нерасторопным слугой, над плохим стилистом, который "всегда пишет только на самой лучшей бумаге", или трактатами начинающего студента, которые всегда "маловразумительны". Но и в этом собрании сказано много правдивых и колких слов о подкупе и продажности; о нелепой системе государственных экзаменов, без которых невозможно было получить должность; о сомнительном поведении монашеской братии; о тупости бюрократов; наконец, именно Ван Цзюнь-юю принадлежит обличительное изречение: "Трудно понять: зачем крупный чиновник захватывает землю соседа".

Автором "Второго продолжения цзацзуань" во всех антологиях назван Су Ши (Су Дун-по, 1037-1101) -политический деятель, талантливый художник, одаренный поэт и великолепный стилист-прозаик, которого китайская традиция по праву включает в число "великих восьми писателей эпох Тан и Сун". Мы здесь не будем останавливаться ни на биографии Су Ши, ни на характеристике его творчества, с которым читатель может познакомиться по сборнику "Поэзия эпохи Сун"^* и по обстоятельной вступительной статье к нему В. А. Кривцова^**. Укажем только, что Су Ши, так же как и Ли Шан-инь, верил в возможность укрепления феодальной власти, ликвидации "сверху" пороков современного ему общества и ратовал за возвращение к древним мудрым устоям жизни. Однако это не мешало ему подмечать окружающую несправедливость, глубоко скорбеть о тяготах жизни бедняков и открыто об этом писать. Юмористические, а порой и обличительные строки "Второго продолжения цзацзуань" перекликаются с некоторыми стихотворениями Су Ши, полными то мягкого юмора, то острой политической сатиры.

^* (См : "Поэзия эпохи Сун" (пер. с китайского), М., 1959.)

^** (См.: В. А. Кривцов, Поэты сунского Китая, - "Поэзия эпохи Сун", М., 1959.)

Вспомним, например, следующие строки из его известного стихотворения "Скорбно вздыхаю, глядя на плоды личжи":

 Хочу, чтобы небесный повелитель 
 С заоблачных высот сошел к крестьянам. 
 Важнее ли плоды прекрасной личжи, 
 Чем горькие народные страданья? 
 Когда б хлеба взошли при теплом ветре 
 И дождь пошел не поздно и не рано, 
 Когда б не мерзли и не чахли люди - 
 Я верил бы в его благодеянья! 
         (Пер. И. Голубева)*

^* ("Поэзия эпохи Сун", стр. 127-128.)

В цзацзуань Су Ши, испытавшего на себе несправедливость века, тяжесть опалы и изгнания, громче всего звучат политические ноты.

В собрании Су Ши двадцать три группы изречений, причем только в одной группе он заимствует тему-заголовок Ли Шан-иня, все остальные заголовки у него оригинальные. Как и у Ли Шан-иня, цзацзуань Су Ши не вошли ни в одно из собраний его произведений, и публикация их в русском переводе даст возможность нашим читателям познакомиться с еще одним видом творчества этого большого писателя.

Нужно отметить, что только первые три собрания цзацзуань были вместе включены в некоторые старинные антологии как произведения одного жанра или, вернее, как "Цзацзуань" Ли Шан-иня и два "Продолжения" к нему. Цзацзуань последующих авторов никогда в Китае воедино не собирались. Их мы находим в собраниях того или иного автора либо в отдельных редких антологиях.

"Третье продолжение цзацзуань" появилось лишь несколько веков спустя, в минский период (XIV-XVII вв.), и приписывается Хуан Юнь-цзяо. По-видимому, в период между Су Ши и Хуан Юнь-цзяо были еще авторы, которые писали цзацзуань, но остались пока нам неизвестными. Об этом мы судим на основании предисловия Хуан Юнь-цзяо к его "Третьему продолжению цзацзуань", где говорится: "Ли Шан-инь воплотил в юмор и шутку то, что ему доводилось слышать на улицах и в переулках. Ван Цзюнь-юй и Су Ши, подражая ему написали утонченно-изящные шутки. И впоследствии находились подражатели, но они не дали ничего нового и оригинального; в их произведениях зачастую не было ценной жемчужины, и, претендуя на большое изящество, они тем самым только оскорбляли чувство юмора в людях, и вряд ли такие произведения могли вызвать улыбку на устах людей, любящих посмеяться".

Появление предисловия Хуан Юнь-цзяо к его собранию цзацзуань весьма примечательно и в другой связи. Минский период, в особенности вторая его половина, когда, по всей видимости, и появилось "Третье продолжение цзацзуань", был периодом расцвета народной литературы. К этому времени окончательно складывается жанр романа, дальнейшее развитие получает драма, приобретает популярность особый вид прозы в манере сунских народных рассказов хуабэнь, получивший название "подражание хуабэнь" ("ни хуабэнь"). Народная литература, которая по-прежнему всячески третировалась и подвергалась суровым запретам со стороны официальных кругов, становится настолько распространенной, что ее уже нельзя не признать, с ней уже нельзя не считаться. Наиболее прогрессивные писатели минской эпохи заявляют об этом открыто и признают ценность народной литературы. Они занимаются собиранием произведений фольклора, сами пишут стихи и прозу, подражая то одним, то другим жанрам народной литературы, посвящают отдельным ее произведениям свои заметки или предисловия к ним. Если учесть все это, то станет понятным, почему минское собрание цзацзуань Хуан Юнь- цзяо оказалось первым, которое предварялось предисловием автора. В последующих собраниях цзацзуань уже, как правило, имеются небольшие предисловия или послесловия, в которых говорится о ранних авторах этого жанра и особенностях данного собрания.

"Третье продолжение" вошло в антологию "Продолжение Свода повествований" ("Шофу сюй") издания 1646 г. Первоначально составитель этой антологии собрал в ней исключительно произведения минских авторов, и потому у нас нет оснований сомневаться в том, что Хуан Юнь-цзяо действительно жил в минское время. Однако никаких прямых сведений для датировки этого произведения мы не имеем, так же как не располагаем биографическими данными о писателе. Основываясь на тексте самих изречений, мы все же можем предположить, что он жил не ранее XV в., а скорее всего в XVI-XVII вв.

В "Третьем продолжении цзацзуань" всего сорок шесть групп изречений, причем все сорок шесть заголовков не новы: одни заимствованы у Ли Шан-иня, другие - у Ван Цзюнь-юя, третьи - у Су Ши. Как мы увидим далее, в этом отношении примеру Хуан Юнь-цзяо следовали и некоторые другие авторы цзацзуань. Собрание Хуан Юнь-цзяо, как и предшествующие, отличается глубиной понимания жизни, умением выразить ее образно, красочно, остроумно и лаконично. Это собрание, пожалуй, серьезнее других: в нем чаще звучат социальные мотивы (в особенности противопоставление бедности и богатства), отчетливо выражены патриотические чувства писателя.

Три следующих после Хуан Юнь-цзяо собрания цзацзуань написаны авторами XVII в.: Сюй Шу-пи, Чэнь Гао-мо и Фан Сюанем.

Сюй Шу-пи, уроженец провинции Цзянсу, жил в тревожные годы конца Минской династии и начала династии Цин (1644-1911). Он известен как каллиграф, писатель, поэт, комментатор и издатель классики, например стихотворений Ду Фу. Чиновная карьера Сюй Шу-пи не удалась: несколько раз он держал государственные экзамены, но безуспешно. В начале 60-х годов XVII в., когда китайская династия на юге была низвергнута маньчжурами, Сюй Шу-пи в знак протеста удалился от мирских дел и жил отшельником. Надо сказать, что в эти тяжелые для Китая годы многие представители национальной чиновной аристократии: ученые, писатели и поэты, не желая служить под властью завоевателей, оставляли свои посты, вместе с семьями покидали насиженные места, а иные кончали жизнь самоубийством. О таких людях рассказывает в своем историческом труде один из лучших писателей конца минской эпохи, Чжан Дай (1597-1676)^*, который также в знак протеста ушел со службы, поселился в далекой горной деревушке и вел жизнь простого бедняка.

^* (См.: Чжан Дай, Ши гуй шу хоу цзи (Продолжение "Книги в каменном ящике"), Пекин, 1959.)

Цзацзуань Сюй Шу-пи "Смешное в жизни" вошли среди прочих произведений в собрание его сочинений "Небольшие заметки из кельи заживо погребенного" ("Хо май ань дао жэнь чжи сяо лу"). Собрание Сюй Шу-пи состоит из тридцати одной группы изречений. Сюй Шу-пи, как и Хуан Юнь-цзяо, повторяет заголовки трех первых собраний цзацзуань. Кроме того, в каждой группе цзацзуань Сюй Шу-пи мы неизменно находим ряд изречений, полностью воспроизводящих изречения предшественников, лишь изредка Сюй Шу-пи заменяет в них порядок слов или одни слова другими, им синонимичными. В этом собрании, которое состоит из ста шестидесяти трех изречений, только около сорока принадлежат самому Сюй Шу-пи. Некоторые из этих новых изречений оригинальны и остроумны.

Биография Чэнь Гао-мо, автора цзацзуань, озаглавленных "Бань-ань о смехе и смешном", нам неизвестна. Мы знаем только, что помимо цзацзуань его перу принадлежит собрание коротких рассказов-анекдотов. У Чэнь Гао-мо всего пять групп цзацзуань, и по содержанию они несколько отличаются от цзацзуань предшественников. Все его изречения подчинены одному - смеху. Автор перечисляет обстоятельства и ситуации, которые кажутся ему забавными, говорит о том, с кем можно пошутить, над чем следует или не следует смеяться.

Фан Сюань, как и Чэнь Гао-мо, тоже сочиняет изречения только на одну тему. У него - это переживания женщины старого Китая, измученной варварским обычаем бинтования ног, ее поступки, взаимоотношения с окружающими, а также различные ситуации, в кото- рых^такая женщина оказывается. Хотя мы и не располагаем биографией этого писателя, но знаем, что избранная Фан Сюанем тема для него не случайна. Фан Сюань - автор ряда этнографических заметок, в которых описываются подробности, связанные с обычаем и процессом бинтования ног, а также различные виды туфель и башмаков, которые носили китаянки с маленькой изуродованной ногой.

Всего в собрании Фан Сюаня девяносто три группы изречений, которые объединены под заголовками, взятыми у Ли Шан-иня, Ван Цзюнь-юя, Су Ши и Хуан Юнь-цзяо. При этом автор выдерживает строгий порядок: сначала помещает изречения под всеми заголовками Ли Шан-иня и в той же последовательности, что у него; затем, выдерживая тот же принцип, использует заголовки Ван Цзюнь-юя и т. д.

"Цзацзуань из жизни женщин" Фан Сюаня по своим художественным достоинствам уступают другим собраниям этого жанра: в них нет остроумия, нет и удачно переданных в изречениях других авторов комических ситуаций, ощущается некоторое однообразие. Однако, несмотря на художественное несовершенство этого собрания, оно представляет значительный интерес своей этнографической стороной и показательно с той точки зрения, что автор в относительно большом по объему произведении впервые применяет форму цзацзуань для раскрытия одной избранной им темы.

Последние из известных нам собраний цзацзуань написаны в конце XVIII - начале XIX в. писателями Вэй Гуан-фу и Гу Лу, уроженцами провинции Цзянсу.

Вэй Гуан-фу жил в период между 1755 и 1832 гг., занимал одно время высокий пост, известен также как художник и мастер калли графии - вот, собственно, и все скудные биографические сведения, которыми мы располагаем об авторе "Нового продолжения цзацзуань". Изучение произведений Вэй Гуан-фу и Гу Лу дает основание полагать, что Вэй Гуан-фу был не только современником и земляком Гу Лу, но и его другом. Не удивительно поэтому, что цзацзуань Вэй Гуан-фу оказались включенными в составленную Гу Лу антологию и сопровождались его краткой оценкой.

В "Новом продолжении" Вэй Гуан-фу всего двадцать пять групп изречений, помещенных в основном под заголовками, взятыми у Ван Цзюнь-юя. Вэй Гуан-фу повторяет и отдельные изречения Ван Цзюнь-юя, но в целом его собрание оригинально, свежо, остроумно и содержит интересный этнографический материал.

Последним по времени, но отнюдь не по своим художественным достоинствам является "Дополнение к цзацзуань" Гу Л у, отпечатанное в 1819 г. В нем всего тринадцать групп изречений под новыми оригинальными заголовками. Как и в изречениях Вэй Гуан-фу, здесь чувствуется критический ум человека новой, более близкой к нам эпохи. В особенности хороши те строки, где Гу Лу иронизирует по поводу людских суеверий: "Никакого расчета: устраивать трапезу монахам, да еще кланяться им"; "Чертовщину городят: когда гадают и предсказывают удачу; когда вызывают духов",

Биографии Гу Лу мы не знаем, но о его творческой деятельности можем судить по отдельным его произведениям. Несомненно, Гу Лу был человеком большой эрудиции и разносторонним писателем. Ему принадлежит ряд поэтических произведений, географических описаний, дневников, отдельные заметки по ботанике. Его знаменитое "Описание города Сучжоу" ("Цин цзя лу") было широко известно в Китае и перепечатывалось в Японии.

Несмотря на популярность, которой в свое время пользовались цзацзуань, они в Китае никогда широко не публиковались. Как уже упоминалось, в средневековых сборниках, ставших теперь библиографической редкостью, были сведены воедино только первые три собрания цзацзуань; все произведения подобного рода в общий свод ни разу не объединялись. Для средневекового Китая это было явлением вполне объяснимым, если учесть точку зрения ортодоксальной литературной критики, не признававшей настоящей литературой и характеризовавшей как "вульгарные", "тривиальные" ("су", "либи") все произведения, которые по своему содержанию и языку выходили за рамки "высокой" литературы на официально признанном литературном языке вэньянь. Такая "вульгарная" литература ортодоксальной критикой не рассматривалась и в официальных библиографических изданиях и каталогах не учитывалась. Именно поэтому, на наш взгляд, "Цзацзуань" Ли Шан-иня, так же как "Второе продолжение цзацзуань" Су Ши, не вошли в собрания произведений этих авторов и не нашли отражения в знаменитом "Аннотированном каталоге книг по четырем разделам" ("Сы ку цюань шу цзун му ти яо").

Современное китайское литературоведение игнорирует жанр цзацзуань. Единственным китайским литератором, который в свое время обратил внимание на цзацзуань Ли Шан-иня и высоко оценил их, был Лу Синь. В своей истории китайской литературы Лу Синь особо останавливается на "Цзацзуань" Ли Шан-иня, приводит отрывки из них и ставит вопрос о подлинном авторе этого произведения. Лу Синь называет также известных ему продолжателей этого вида литературы - Ван Цзюнь-юя, Су Ши и Хуан Юнь-цзяо^*. Характерно, что даже наиболее полные из современных китайских работ по истории литературы не упоминают о цзацзуань ,и ни один из современных китайских энциклопедических справочников не дает даже короткой справки об этих произведениях.

^* (См.: Л у Синь, Чжунго сяошо ши люе (Краткая история китайской повествовательной литературы), Пекин, 1958, стр. 70-71.)

В переводах на европейские языки представлено лишь одно собрание - "Цзацзуань" Ли Шан-иня. Существует частичный его перевод на русский язык^* и полный - на английский^** и французский^***.

^* (См.: О. Л. Фишман, Из "изречений" Ли Шан-иня, - "Советское востоковедение", 1956, № 4, стр. 11-17; см. также: "Китайская литература". Хрестоматия, т. I, М., 1959, стр. 410-416.)

^** (См.: "The miscellanea of 1-Shan. A little known work of Li Shang-yn. Edited and translated by E. D. Edwards",-"Bulletin of the School of Oriental Studies. London Institution", vol. IV, 1930, стр. 757-783; см. также: "Chinese Prose Literature of the T'ang Period (vol. 1),-"Probstain's Oriental Series", vol. XXIII, 1937, стр. 127-144.)

^*** (См.: "Les notes de Li Yi-chan (Yi-chan tsa-t'souan)", traduit du chinois. Etude de literature comparee par Georges Bonmarchand, consul honoraire de France, - "Bulletin de la Maison Franco-Japonaise", Nouvelle serie, IV, vol. 3, 1935.)

Это же собрание было единственным, которое в той или иной связи подвергалось анализу, причем в основном лишь в японских исследованиях. Из европейских работ о "Цзацзуань" Ли Шан-иня мы можем назвать только статью французского востоковеда Бонмаршана, которая помещена в качестве предисловия к его переводу изречений Ли Шан-иня. Цзацзуань других двух-трех авторов только изредка назывались в некоторых работах, а цзацзуань Чэнь Гао-мо и Фан Сюаня вообще не упоминались ни в китайском или японском, ни в европейском литературоведении.

В Японии цзацзуань хорошо известны, но и здесь в основном по изданиям и переводам "Цзацзуань" Ли Шан-иня. Интересно, что первый перевод цзацзуань на японский язык, который помимо "Цзацзуань" Ли Шан-иня включал также изречения Ван Цзюнь-юя, был выполнен в 1762 г. и сохранился в рукописи. Японские работы, где рассматриваются "Цзацзуань" Ли Шан-иня, немногочисленны: специальное исследование известного японского литературоведа Ирия Есита-ка^* и отдельные статьи, где "Цзацзуань" Ли Шан-иня анализируются в связи с другими литературными явлениями. К числу последних относятся работы крупных японских ученых, знатоков китайской литературы, Наба Тосисада^** и Кавагути Хисао^***.

^* (См.: Ирия Еситака, И-шань дзасан ницуите (О цзацзуань И-шаня), - в сб. "Нагоя дайгаку бунгаку бу дзю сюнэн кинэн ронсю", Нагоя, 1959, стр. 737-748.)

^** (См.: Наба Тосисада. То сёхон "Дзасё" ко (Исследование рукописного текста "Цзачао"),-"Сина гаку", т. 10, 1942, стр. 1-90.)

^*** (См.: Кавагути Хисао. Ли Шан-инь дзасан то Сэй Сё-нагон Макура-но соси ("Цзацзуань" Ли Шан-иня и "Записки у изголовья" Сэй Сёнагон), - в сб. "Тохо гаку ронсю", Токио, т. II, 1954, стр. 19-30; Макура-но соси ни окэру "Тоцура", "Дзасан-но кэй" ("Тоцура" и "Цзацзуань" в "Записках у изголовья"), 1953, стр. 19- 30; Ли Шан-инь, "Дзасан" то "Тоцура", "Макура-но соси" ("Цзацзуань" Ли Шан-иня, "Тоцура" и "Записки у изголовья"), - в кн.: Кавагути Хисао, Хэйан тё нихон камбун гаку си-но кэн-кю, Токио, 1964, стр. 721-736.)

Предлагаемый вниманию читателя сборник представляет собой перевод на русский язык полного свода изречений цзацзуань, которые удалось обнаружить к настоящему времени. Каждое китайское собрание, представленное в сборнике, переведено полностью, за исключением тех цзацзуань Сюй Шу-пи, Чэнь Гао-мо и Вэй Гуан-фу, которые дословно повторяют изречения их предшественников.

"Цзацзуань И-шаня" впервые переводятся на русский язык полностью. "Продолжение цзацзуань" Ван Цзюнь-юя, как указывалось, переводилось только на японский язык (перевод 1762 г.), и перевод этот остался в рукописи. Что касается цзацзуань Су Ши, Хуан Юнь-цзяо, Вэй Гуан-фу и Гу Лу, то если только они не вошли в японские переводы цзацзуань в изданиях 1913 и 1925 гг., с которыми нам не удалось познакомиться (эти издания оказались недоступными даже для японского литературоведа профессора Кавагути Хисао, специально изучавшего цзацзуань), то можно говорить, что цзацзуань этих авторов переводятся вообще с китайского впервые. Впервые в переводе с китайского представлены в настоящем сборнике цзацзуань Сюй Шу-пи, Чэнь Гао-мо и Фан Сюаня.

При переводе представленных в настоящем сборнике изречений сохранена последовательность оригинала как при размещении групп изречений, так и внутри каждой группы. В отдельных случаях в виде исключения переводчик был вынужден отойти от оригинала и одну группу изречений представлять в переводе в виде двух (или даже трех) групп. Это вызвано многозначностью некоторых китайских заголовков (например, один из заголовков в собрании изречений Ван Цзюнь-юя совмещает в себе следующие значения: "невыносимо", "нет житья", "не пройти", "не проехать", "не переправиться").

Подходя к изречениям цзацзуань как к литературному памятнику, переводчик старался сохранить стиль и колорит оригинала, избегал описательных объяснений непонятных мест в самом тексте перевода и все пояснения выносил в примечания. В примечаниях сделана попытка раскрыть некоторые литературные намеки, встречающиеся в тексте изречений, и дать краткие сведения о некоторых своеобразных чертах китайского быта, который столь полно отражен в этих небольших произведениях.

Перевод "Цзацзуань И-шаня", "Продолжения цзацзуань" Ван Цзюнь-юя и "Второго продолжения цзацзуань" Су Ши выполнялся по антологии "Цун шу цзи чэн" (вып. 1, Шанхай, 1937, кн. 2987), которая воспроизводит текст изречений указанных авторов, опубликованный в старинной антологии "Гу цзинь шо хай" ("Море повествований древности и наших дней", 1544). В отдельных случаях при переводе цзацзуань Ли Шан-иня мы основывались на тексте изречений в рукописном варианте антологии "Свод повествований" ("Шо фу", XVII в.), который в значительной степени отличается от печатного издания той же антологии и других собраний не только по количеству и последовательности изречений в соответствующих группах, но и по содержанию. Каждый такой случай особо оговаривается в примечании. "Третье продолжение цзацзуань" Хуан Юнь-цзяо переводилось- по антологии "Шо фу сюй", глава - цзюань 45 ("Продолжение Свода повествований"). Перевод цзацзуань Сюй Шу-пи "Смешное в жизни" делался на основании собрания епо сочинений "Хо май ань дао жэнь чжи сяо лу" ("Небольшие заметки из кельи заживо погребенного")^*. При переводе "О смехе и смешном" Чэнь Гао-мо мы использовали текст этого произведения, опубликованный в "Собрании анекдотов всех эпох" ("Лидай сяохуа цзи"), составитель Ван Ли-ци, Шанхай, 1956. "Цзацзуань из жизни женщин" Фан Сюаня переводились по антологии "Сокровищница повествований" ("Шо ку"), Шанхай, 1915, книга 40. "Новое продолжение цзацзуань" Вэй Гуан-фу и "Дополнения к цзацзуань" Гу Лу переводились по собранию "И су иао тан цун бянь^**.

^* (К сожалению, для этого собрания, а также для собрания "И су цао тан цунь бянь" мы не можем указать точных выходных данных изданий, так как в распоряжении переводчика были только отдельные страницы указанных собраний, присланные в виде микрофильма.)

^** (Последний полный и комментированный перевод "Цзацзуань" Ли Шан-иня на японский язык ("Кайтэй И-шань дзасан цусяку", [б. м.], [б. г.]), выполненный профессором Мекада Сакуо, вышел в свет в г. Фукуока летом 1968 г. С этой работой, любезно присланной профессором Мекада Сакуо, мы имели возможность познакомиться, когда рукопись настоящей книги уже находилась в наборе.)