М. П. Легавка. Два документа периода кишиневской ссылки А. С. Пушкина

В 1954 г. среди различных материалов, входящих в состав фонда И. П. Липранди в Центральном государственном историческом архиве СССР в Ленинграде,¹ нам удалось обнаружить записи и переводы народных валашских песен - "Народной песни, составленной в 1821 г. по случаю восстания Пандур под предводительством Тодора Владимирески по убийстве его" и "Народной песни, преимущественно между арнаутами, на убийство Бимбаши Саввы". Эти записи и переводы песен, извлеченные нами из бумаг Липранди, были опубликованы и прокомментированы Е. М. Двойченко-Марковой.²

¹ (До этого времени названный фонд оставался неизвестным советским пушкинистам. См.: Т. Г. Цявловская. О работе над "Летописью жизни и творчества Пушкина". В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. Изд. АН СССР, М.- Л., 1953, стр. 377-378. См. также: Б. В. Томашевский. Незавершенные кишиневские замыслы Пушкина. Там же, стр. 171-212; Г. Ф. Богач. Молдавские предания, записанные Пушкиным. Там же, стр. 213-249.)

² (Е. М. Двойченко-Маркова. 1) Пушкин и румынская народная песня о Тудоре Владимиреску. В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. Изд. АН СССР, М.- Л., 1960, стр.402-417; 2) Пушкин и народное творчество Молдавии и Валахии. В сб.: Из истории литературных связей XIX века. Изд. АН СССР, М., 1962, стр. 65-88.)

Но среди бумаг архива И. П. Липранди нами были обнаружены также: "№ 1 - первая прокламация Тодора Владимирески, 1821 - января дня изв..." и письмо Саввы (Бимбаша) Каменари, адресованное гетеристам Иордаки и Формаки, 1821, 27 февраля, Бухарест. Документы эти не опубликованы. Между тем они имеют несомненный интерес и, на наш взгляд, должны быть введены в научный оборот.

Известно, что А. С. Пушкин проявил особый интерес к указанным выше народным песням, а равно - к лицам, явившимся участниками трагических событий. Герои национально-освободительной борьбы в Греции, Валахии - вожди этого движения-живо занимали Пушкина, находившегося в Кишиневе, с некоторыми из них он был знаком лично. Поэт о них говорит в письмах, в задуманной поэме о гетеристах, главным героем которой намечался Иордаки.¹

¹ (Н. В. Измайлов. Поэма Пушкина о гетеристах. В кн.; Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, вып. 3. Изд. АН СССР, М.- Л., 1937, стр. 339-348.)

В черновике письма Пушкина к В. Л. Давыдову, написанном в первой половине марта 1821 г., читаем: "Уведомляю тебя о происшествиях, которые будут иметь следствия, важные не только для нашего края, но и для всей Европы.

Греция восстала и провозгласила свою свободу. Теодор Владимиреско, служивший некогда в войске покойного князя Ипсиланти, в начале февраля нынешнего года - вышел из Бухареста с малым чис<лом> вооруженных арнаутов и объявил, что греки не в силах более выносить притеснений и грабительств туре<цких> начальников, что они решились освободить родину от ига незаконного, что намерены платить только подати, наложенные прав<ительст>вом.

Сия прокламация встр<евожила> всю Молд<авию>. К<нязь> Суццо и русский консул н<апрас>но <?> хотели удержать распространение <?> бунт<а>-пандуры и арнауты от<овсю>ду бежали к смелому Владимиреско - и в несколько дней он уже начальствовал 7000 войска" (XIII, 22).¹

¹ (Пушкин цитируется по изданию: А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, тт. I-XVI, Изд. АН СССР, М.- Л., 1937-1949.)

Информация Пушкина была не точна: Владимиреску предводительствовал не греками, а валахами (румынами), но в его отрядах были и греки. Пушкин в этом же письме сообщает: "Ипсиланти идет на соединение с Владимиреско. Он называется Главнокомандующим северных греческих войск - и уполномоченным Тайного Правительства" (XIII, 23). Как видно, сначала Пушкин не делал принципиальной разницы между гетеристами и Владимиреску.

Пушкин восторженно воспринял весть о греческом восстании. Поэту казалось, что революционно-освободительный прибой подкатил к рубежам России и что страну ожидают великие со-бытия. В эту пору было написано стихотворение "Война". Оно оканчивалось строками: "Покой бежит меня, нет власти над собой... Что ж битва первая еще не закипела?" (II, 167).

Разнесся слух, что Пушкин бежал к грекам. Известно, что позже наблюдения над греческими коммерсантами в Одессе несколько охладили порыв Пушкина. В своих письмах (см., например, письмо Вяземскому 24-25 июня 1824 г.) он резко отрицательно характеризует "соотечественников Мильтиада". Однако это не отразилось на его положительном отношении к греческой революции в целом. "Ничто еще не было,- писал Пушкин,- столь народно, как дело греков" (XIII, 396).

Среди рукописей-тетрадей И. П. Липранди, посвященных описанию "Восстания пандур", в тетради "А" рассказывается о "начале бунта Тодора в 1821 году": "Прибыв 21-го января... Владимиреско арестовал исправника, опечатал все суммы, там находившиеся...

Оставшись тут не более трех часов, пошел к монастырю Тисману, куда прибыл на другой день поутру. Арестовав исправника ... в селении Падишь, откуда и подал первую свою прокламацию, отличавшуюся основным характером, свойственным духу и пониманию народа и приличным его предприятию".¹

¹ (ЦГИАЛ, ф. 673, 1821, оп. 1, д. 234, лл. 16 об.- 17.)

Дав общую характеристику содержания прокламации, Липранди оттеняет ее действенное значение: "Прокламация сия имела желаемый успех. Народ, выведенный из терпения и доведенный до крайности, взволновался: и почти вся Малая Валахия стала под знамена Тодора".¹

¹ (ЦГИАЛ, ф. 673, 1821, оп. 1, д. 234, л. 17 об.)

Текст первой прокламации Тодора Владимиреску в записи И. П. Липранди таков:

"№ 1 - первая прокламация Тодора Владимирески, 1821 - января дня изв...

Ко всему валахскому народу, как в Бухаресте и других городах, так и в селах всей Валахии жительствующему, с вожделенным здравием. Братья всякого рода, в Валахии жительствующия! Никакое правило не возбраняет человеку зло отражать злом.

Когда змии выходишь навстречу, то отражаешь ея ударом палки и сим спасаешь жизнь свою от уязвления. Но величайшия наши змии суть начальники, как духовныя, так и гражданския, алчущие поглотить нас живыми. Доколе будем мы терпеть и дозволять им высасывать из нас кровь нашу? Доколе мы будем рабами их?

Если зло не есть богом благо принятно, то истребляющие тех, кои чинят таковое, совершают пред богом (л. 2) доброе дело. Благ бог наш, и чтобы уподобиться ему, должны также творить добро; но сие не прежде может сделаться, как по изстреблении зла; доколе не будет зима, то не может быть весны; благоугодно было богу сделать свет, то устроил но истреблении тьмы.

Уполномоченный богом, Могущественный монарх наш желает, чтобы мы, как верные ему, жили хорошо! И не позволяет начальству нашему возлагать зло на главы наши.

А посему, братья, собирайтесь все, и изстребим злом же, причиняющим всем оное - и тем приобретем себе добро. Те же начальники, кои могут быть добрыми, отделясь, будут наши, и по обещанию их, нам данному, будут вместе с нами же действовать к добру.

Следовательно, собирайтесь все поспешнее: которые имеют оружие, то с оным, а у которых нет онаго, то с железными копьями и вилами. Составляйтесь немедленно и спешите прибыть в то место, где услышите, что есть по назначению собрание, действующее для блага и пользы всего княжества, и по наставлениям, старшинами сего собрания сделанным, не теряя времени, следуйте в те места, кои они вам назначут. Ибо братья! Довольно протекло уже времени, что лицы наши от слез не осушаются.

Также известно да будет вам, что никто не вправе из нас, во все время общеполезного собрания нашего, коснуться хотя бы до одного зерна имущества, даже какого-либо купца городов, поселянина, или жителя, кроме имения и имуществ, злом приобретенных тиранами, боярами - предавать жертве, но и то тех только, кои не будут действовать с нами по обещанию их, для общей пользы.

Подлинным подписаны:

Тодор Владимиреско

1821 года, генваря дня".¹

¹ (ЦГИАЛ, д. 309, лл. 2-2 об., 3-3 об. Дата "1821 года генваря дня" в тексте зачеркнута.)

Социальный характер задач и целей, поставленных в первой прокламации Тудора Владимиреску, выступает со всей определенностью.¹ Острие народного движения, во главе которого стал Тудор Владимиреску, судя по его прокламации, было направлено против князя-господаря, как первого разорителя народа, и бояр, как крупных землевладельцев - тиранов, "злом имения и имущества" приобретающие. Остальное же население - пандуры, царяне, торговцы - независимо от национальности составляло понятие "народ" и призывалось под знамена восстания. В прокламации сказано также: "... величайшия наши змии суть начальники, как духовныя, так и гражданские, алчущие поглотить нас живыми. Доколе будем мы терпеть и дозволять им высасывать из нас кровь нашу? Доколе мы будем рабами их?".

¹ (О первой прокламации Тудора Владимиреску 1 февраля 1821 г. сообщает И. Н. Инзову русский консул Пини из Бухареста, о ней пишет сам Инзов в докладной записке, представленной Александру I в Лайбах. См.: В. И. Селинов. Из истории национально-освободительной борьбы греков и румын в начале XIX в. (По архивным данным). "Новый Восток", кн. 20-21, 1928, стр. 344.

Сведения о событиях Пушкин черпал от И. Н. Инзова, чиновников его канцелярии (Леке), своего приятеля Н. С. Алексеева, от И. П. Липранди, а также из личного общения со многими участниками движения пандур и гетеристов. Пушкин писал Вяземскому 5 апреля 1823 г.: "Если летом ты поедешь в Одессу, не завернешь ли по дороге в Кишинев? Я познакомлю тебя с героями Скулян и Секу, сподвижниками Иордаки" (XIII, 61).)

Сперва Пушкин получал тенденциозные сведения, шедшие с греческой стороны. В дневнике 2 апреля он записал: "С крайним сожалением узнал я, что Владимиреску не имеет другого достоинства, кроме храбрости необыкновенной - храбрости достанет и у Ипсиланти" (XII, 303).

О разногласиях между Ипсиланти и Владимиреску знали в Кишиневе. Общий враг - турки - создавал иллюзию возможности объединить отряды восставших крестьян с отрядами Ипсиланти. Встреча Ипсиланти и Владимиреску в конце марта 1821 года обнаружила различие целей предводителей. Сначала открытого разрыва не произошло, но и соединения не было.

Пушкин был свидетелем подготовки к греческому восстанию в Дунайских княжествах. Он знал братьев Ипсиланти. Он видел в Кишиневе участников Скулянского сражения. Он записал их рассказы в ряде заметок. В целом события греческого восстания получили широкое отражение в письмах и заметках Пушкина. Позднее, многое переоценив, в повести "Кирджали" он воспользовался этими записями. Там мы читаем: "Александр Ипсиланти был лично храбр, но не имел свойств, нужных для роли, за которую взялся так горячо и так неосторожно... . После несчастного сражения, где погиб цвет греческого юношества, Иордаки Олимбиоти присоветовал ему удалиться, и сам заступил его место. Ипсиланти ускакал к границам Австрии и оттуда послал свое проклятие людям, которых называл ослушниками, трусами и негодяями. Эти трусы и негодяи, большею частью, погибли в стенах монастыря Секу или на берегах Прута, отчаянно защищаясь противу неприятеля вдесятеро сильнейшего" (VIII, 255). Приблизительно то же рассказывает Пушкин о восстании Ипсиланти в своих французских заметках, сделанных в Кишиневе в 1821 г.: "Иордаки Олимбиоти был в армии Ипсиланти. Они вместе отступили к венгерской границе. Александр Ипсиланти, угрожаемый убийством, бежал по его совету и издал свою грозную прокламацию. Иордаки во главе 800 человек пять раз разбил турецкое войско; наконец заперся в монастыре (Секу). Преданный евреями, окруженный турками, он поджег свой пороховой склад и взорвался" (XII, 190, 481).

Нет надобности здесь останавливаться на этапах развития событий, что нашло свое освещение в работах Б. В. Томашевского, Г. П. Богача, Е. М. Двойниченко-Марковой, В. И. Селинова и Н. В. Измайлова, правда, с различными акцентами на тех или иных эпизодах и смысле борьбы. Но необходимо уделить внимание сведениям о разноречиях в идейно-политических позициях Тудора Владимиреску и Александра Ипсиланти, имеющимся в бумагах И. П. Липранди.

По заявлению И. П. Липранди, подтвержденному документами, он знал лично значительную часть здешних гетеристов и пандур еще до начала их действий и после разгрома восстания. Больше того, многие уцелевшие от расправы турок поступили на службу и содержание в отряд Липранди. Личные автобиографические записи вожаков пандур и гетеристов сохранились в архиве Липранди.

Многие эпизоды борьбы пандур и гетеристов И. П. Липранди знал из рассказов участников событий. Значение фактов, свидетельств, сообщений, зафиксированных в бумагах Липранди, несмотря на определенную авторскую тенденцию в их трактовке, нельзя недооценивать.

В этом смысле сохраняют интерес сведения об отношении к гетеристам Тудора Владимиреску, имеющиеся в рукописи Липранди, носящей название: "Капитан Иоргаки Олимпиот. Действие этеристов в княжествах в 1821. И. П. Липранди". Этеристы, в том числе и Иордаки, пытались склонить на свою сторону Тудора, но последний отверг всякие уговоры. Об этом Липранди пишет так: "Тодор не хотел ничего слушать, а объявил ему (К. Самуркаша - "тонкому и хитрому греку", посланцу от Дивана,- М. Л.) то же, что уже было им объявлено по цинутам, присовокупив еще, что он впредь ни в какие переговоры не войдет, доколе не будут присланы ему несколько голов бояр (поименно), которые преимущественно отличались угнетением поселян, и, наконец, что он сам скоро будет в Бухаресте. Можно себе вообразить, какое действие произвели сии предварительные статьи Тодора".¹

¹ (ЦГИАЛ, Ф. 673, 1830, оп. 1, д. 237, лл. 12об.-13.)

Определенность социальной позиции Тудора Владимиреску в этом свидетельстве Липранди не нуждается в разъяснении.

И далее в этой рукописи мы находим сообщение о других эпизодах идейной борьбы Тудора: "В продолжении краткого пребывания греков под Бухарестом Тодор понудил Диван послать к к<нязю> А<лександру> И<псиланти>... Депутатом Павла Македонского, чтоб удостовериться (как распущен был слух), что действительно ли он уполномочен Россиею. Но Депутат сей не мог проникнуть в истину - ибо когда потребовал о сем бумагу, тогда ему отвечали, что "подобные дела не делаются на бумагах". После сего в тот же день Тодор был сам у к<нязя> А<лександра> И<псиланти>... Несмотря на все старания, тщетно тут употребленныя, он упорствовал соединиться с греками и сказал ему: "Ваша цель совершенно противоположна моей. Вы подняли оружие на освобождение Греции, а я чтоб избавить своих соотечественников от ига греческих князей и некоторых первоклассных бояр; Ваше место не здесь, ступайте, переходите Дунай и боритесь с турками. Что же касается до меня, я не намерен сражаться с ними - я намерен бороться только с злоупотреблениями, раздирающими мое отечество: Ваша сила слишком слаба, чтоб Вы могли противустать турецким - и если Вы не поддерживаемы какой-либо державою - то одно только несчастие Вас ожидает"".¹

¹ (Примечание И. П. Липранди: "Вообще все бумаги и ответы Тодора отличались в начале весьма здравым рассудком и все от имени народа валахского".)

И. П. Липранди заключает: "Свидание сие было единственным: они разстались как нельзя хуже, но предводитель греков распустил слух, что Тодор присягнул ему,- но это была совершенная ложь.

К<нязь> Г<еоргий> К<антакузен> советовал к<нязю> А<лександру> И<псиланти>, что, видя невозможность присоединить Тодора, возвратиться в Молдавию; но к<апитан> Иоргаки уверил предводителя Етеристов, что он скоро приведет к нему всех пандур".¹ (Кстати, заметим здесь, что капитан Иордаки в характеристике И. П. Липранди выступает как авантюрист, интриган, грабитель. Его политиканство было построено на личных выгодах и корысти - см. л. 13. Всякий раз Липранди оттеняет благородство и принципиальность Тудора и Саввы Бимбаши).²

¹ (Примечание И. П. Липранди: "Вообще все бумаги и ответы Тодора отличались в начале весьма здравым рассудком и все от имени народа валахского", лл. 14-14 об.)

² (Любопытно, что, вопреки отрицательному мнению И. П. Липранди об Иордаки, Пушкин наметил его главным героем в поэме о гетеристах. Подобного рода расхождения поэта с мнением И. П. Липранди не единичны.)

В мае Ипсиланти велел арестовать Владимиреску по обвинению в сношении с турецкими властями. "Наконец,- замечает И. П. Липранди,- после двух дней жесточайших мучений объявили Тодору, что его отсылают в Диван и, связав его, ночью выехали за город.- Подъехав к реке Дымбовице Каравия (один из трех приближенных Ипсиланти,- М. Л.), застрелил его из пистолета, потом изрубили, отрезали голову, а туловище бросили в реку".¹ Войско Тудора распалось; часть отрядов присоединилась к Ипсиланти.

¹ (Любопытно, что, вопреки отрицательному мнению И. П. Липранди об Иордаки, Пушкин наметил его главным героем в поэме о гетеристах. Подобного рода расхождения поэта с мнением И. П. Липранди не единичны, л. 22 об.)

Б. В. Томашевский правильно отмечает главную причину неудачи похода Ипсиланти, о которой умолчал Пушкин в своем плане поэмы о гетеристах: "Ипсиланти преследовал задачи освобождения Греции от турецкого владычества. Сам он, как и главные его сотрудники (князь Кантакузен и другие), принадлежал к греческой аристократии, ему были чужды широкие народные интересы. Между тем в Молдавии и Валахии местное население знало греков преимущественно в качестве помещиков или чиновников турецкой службы (фанариоты)".¹

¹ (Б. В. Томашевский. Незавершенные кишиневские замыслы Пушкина, стр. 195.)

Как уже сказано выше, среди бумаг И. П. Липранди нами было обнаружено письмо Саввы (Бимбаши) Каменари, адресованное гетеристам Иоргаки и Формаки,¹ от 27 февраля 1821 г., из Бухареста (на французском языке).

¹ (В заметках Пушкина о гетеристах упоминается и Формаки - товарищ Иордаки, взятый в плен турками и казненный в Константинополе.)

Вот текст этого письма в переводе на русский язык: "Я приветствую Вас по-братски!

Во имя Родины, мой друг сердар Георгаки и капитан Фармаки и ходжа Гатци Протасси, по распоряжению Ипсиланти, как только Вы получите настоящее письмо, не теряя времени, Вы (все) должны прибыть как можно скорее в Бухарест; Ваш Векилхиурци (хозяин гостиницы) был отправлен к вам, и я надеюсь, что он уже прибыл. Может быть также Ипсиланти отбыл из Ясс, направляясь сюда; его авангард, состоящий приблизительно из двухсот человек, завтра прибудет в Фокшаны.

Скажите Теодору, чтобы он вступил в Крайову сражаться с турками, и я присоединюсь с Диаманти.

Я пишу Михали и Гентцо, чтобы объединились с Вами, для того, чтобы Вы все вместе направились сюда. Будьте осторожны, чтобы не случилось беды с Самуреаси, и если даже он Вам ставил западни, простите ему; они не знают, что делают. Завтра вечером или послезавтра вечером, файмекумисы <?> уедут отсюда и возвратятся непременно. Четыре дивизии русской армии перешли Днестр и продвигаются К Пруту, их начальник - Сабанеев.

Да поможет нам бог собраться благополучно.

1821, 27 февраля, Бухарест.

Савва Каминари"¹

¹ (ЦГИАЛ Ф. 673, 1821, оп. 1, д. 310, лл. 1-1 об., 2.)

Содержание письма Саввы Бимбаши свидетельствует о его безусловной приверженности общему национально-освободительному делу гетеристов; он выступает организатором борьбы. В этой ранней стадии освободительного движения мы видим стремление Саввы Бимбаши к единству борцов разных национальностей. Высказаны надежды гетеристов на помощь в борьбе с турками дивизий русской армии, перешедших Днестр и продвигающихся к Пруту. Надежды иллюзорные, ибо Александр I сделал заявление, в котором отказал во всякой помощи повстанцам.

О Са вве Бимбаше Липранди писал в связи с народной песней о нем, что вторая песня сложена "на такую же предательскую смерть известного и прежде, а во время гетерии храбрейшего Бимбаши Саввы, родом болгарина, подготовившего движение болгар, коим Ипсиланти не умел воспользоваться. Бимбаша Савва, по истреблении гетеристов в Драгошанах, со своей тысячью отборных арнаутов перешел, после разгромления Ипсиланти, по приглашению к туркам и присоединился к ним. Но турки, зная его влияние на болгар и не осмеливаясь открыто истребить его, прибегли к хитрости: паша заманил его к себе под тем предлогом, чтобы надеть на него присланный от султана почетный кафтан. Савва поддался и явился из Митрополии, которую он занимал со своим отрядом только с шестьюдесятью всадниками во дворе паши в Бухаресте, в дом Беллы. Войдя в зал с капитаном Генчу, он был внезапно встречен несколькими пистолетными выстрелами, и труп немедленно был выброшен за окно на улицу. Из конвойных его только трое спаслись и в 1829 году находились у меня в отряде; песня эта не столь аллегорическая, как первая (о Тудоре Владимиреску,- М. Л.), и рассказывает главные эпизоды убийства".¹

¹ (И. П. Липранди. Из дневника и воспоминаний. "Русский архив", 1866, № 10.)

О Савве Бимбаше И. П. Липранди в другой неопубликованной записи говорит, как о тайном организаторе борьбы болгар против турок. "В Колонтине же,- пишет Липранди,- Бимбаша Савва первый раз увидел к<нязя> А<лександра> И<псиланти>, который вместо того, чтоб отличить человека сего от прочих, принял его весьма худо,¹ как равно и Депутатов от нескольких округов, Надольных болгар (л. 19), коих приготовление возложено было на Бимбашу Савву. Ибо первоначально в предположении действий Етеристов они должны были с быстротой пройти княжества и переправиться в Болгарию; для чего было уже приготовлено Бимбашой Саввою в Зимнице для переправы через Дунай несколько больших судов и 600 болгар, кои, находясь собранными в Систове, должны способствовать сему (л. 14 об.). Но предприятие сие было отменено как по причине недостатка духа и способностей для подобных действий у предводителя греческих, так и потому, что они, увидев непреклонность Тодора действовать взаимно, не могли оставить его в тылу своем - при том же надежда возмутить Сербию (л. 21) исчезла; к<нязь> А<лександр> И<псиланти> подозревал и не доверял Б<им> Б<аше> Савве, будучи обманываемым кругом капитаном Иоргаки".²

¹ (К этому месту в записи сноска: "Достойно замечания, что едва Б. Б. Савва показался в лагерь Етеристов, как большая часть лучших арнаутов перешла к нему".)

² (ЦГИАЛ, ф. 673, оп. 1, д. 237, лл. 14, об.-15.)

Расхождение мотивов убийства Саввы в песне и в пояснении Липранди (истребление Саввой приданных ему турецких всадников в одном случае и боязнь турок открытого убийства его из-за опасения возможного среди болгар восстания - в другом) кажущееся. Очевидно, оба мотива соответствуют действительности и не являются взаимоисключающими.

Связь Саввы с болгарином Диаманди не вызывает сомнения. Приказ паши из Силистрии, адресованный жителям Валахии, включает такие фразы: "При этом освобождении Валахии появился другой субъект, целью которого было не только смещение правительства, но также и нарушение спокойствия населения. Это известный предатель Бимбаша Савва, не признававший благодеяний высокой Порты, с предательским сердцем, то проявлявший к нам дружбу, то преданный Ипсиланти и участник его гнусных намерений. .. Были перехвачены его письма, адресованные его товарищу Диаманди, доказывающие, что вся его политика и все услуги его нашему наместнику были ничем иным, как обманом и лицемерием".¹

¹ (Цит. по кн.: Г. Богач. Пушкин и молдавский фольклор Кишинев, 1963, стр. 205.)

Борьба Саввы, его трагическая гибель нашли широкое отражение в болгарском фольклоре, где Савва рисуется как бунтарь и борец за освобождение родины от турецкого ига.¹

¹ (Цит. по кн.: Г. Богач. Пушкин и молдавский фольклор Кишинев, 1963, стр. 204.)

После убийства Саввы в Бухаресте турки учинили резню. Они сокрушали тех, кто, как им казалось, сочувствовал Савве. Весть об этой кровавой расправе турок дошла до жителей Кишинева.

Со слов очевидцев И. П. Липранди следующим образом описывает в своем труде эти кровавые дни: "В продолжение осьми дней Бухарест представлял из себя ужаснейшую картину: остервенелые и разъяренные турки, обагренные кровью, бегали по городу и резали всех, кого только встречали". Далее он рассказывает о пожарищах, о людях, посаженных на кол.¹

¹ (Отдел рукописей ГПБ, Архив Шильдера, К-9, № 6.)

Нам представляется вполне правомерной постановка вопроса о возможности творческих ассоциаций Пушкина в стихотворении "Стамбул гяуры нынче славят..." с резней приверженцев Саввы Бимбаши, учиненной турками.

Интерес Пушкина к личности Тудора Владимиреску, к народной песне о нем, его прокламации говорит об исключительном внимании поэта к народным освободительным движениям, к образам вождей, нашедших свое отражение в народном творчестве. Интерес этот был устойчивым. Он проявился позже в "Песнях о Стеньке Разине", в работе над пугачевским движением (см. высказывания Пушкина об оригинальности воззваний Пугачева к народу - IX, кн. 1, 474).

Трагическая гибель храбрейшего во времена гетерии героя народной песни - Саввы Бимбаши привлекла внимание поэта своим драматизмом, кровавой расправой турок с одним из вожаков гетерии и его последователями.

В воспоминаниях о Пушкине Липранди сообщает о "двух современных, народом сложенных песнях, которые ... в особенности занимали Александра Сергеевича... Первая из них сложена ... на предательское умерщвление главы пандурского восстания Тодора Владимирески... Вторая - на такую же предательскую смерть известного и прежде, а во время гетерии храбрейшего Бимбаши Саввы, родом болгарина... Александр Сергеевич имел перевод этих песен; он приносил их ко мне, с тем чтобы проверить со слов моего арнаута Георгия. Но в декабре 1823 года, бывши в Одессе, Пушкин сказал мне, что он не знает, куда задевались у него эти песни, и просил, чтобы я доставил ему копию с своего перевода; в январе 1824 года, опять прибывши в Одессу, я ему их передал".¹

¹ (И. П. Липранди. Из дневника и воспоминаний. "Русский архив", 1866, № 10, стлб. 1407-1408.)

Надо полагать, Пушкин, живо интересуясь песнями о вождях народного движения, разумеется, уделял внимание и всему тому, что относилось к ним, в том числе прокламациям и письмам, с которыми он мог ознакомиться из доступных ему бумаг того же Липранди. Книгами и материалами Липранди, по свидетельству последнего, Пушкин пользовался.

Внимание и интерес Пушкина к национально-освободительным народным движениям на Балканах не был случайным. С турецким игом вели борьбу не только греки, но и южные славяне. Как в Кишиневе, так и на юге России Пушкин общался с представителями южного славянства, в той или иной мере участвовавшими в национально-освободительном движении.

Мечта об освобождении славян была близка и русским, проникнутым революционно-освободительными идеями. Б. В. Томашевский подчеркивает: "Именно на юге эта славянская идея послужила основанием к организации тайного революционного общества Объединенных славян".¹ Хотя Пушкин мог не знать о политической программе этого Общества, но до него могли доходить разговоры на эти темы.

¹ (См.: Б. В. Томашевский. Незавершенные кишиневские замыслы Пушкина, стр. 212.)

На развитии общественно-политических взглядов Пушкина опыт его пребывания в Кишиневе и на юге России, общение с декабристами-южанами сказались весьма определенно. Достаточно, помимо всего прочего, напомнить известные антикрепостнические высказывания Пушкина, отраженные в "Дневнике" П. И. Долгорукова.¹

¹ ("Звенья", т. 9, 1951, стр. 78, 99-100.)

Необходимо отметить тесную связь многих замыслов и осуществленных произведений этого периода с народными движениями. Антикрепостнические волнения отразились в "Братьях-разбойниках", национально-освободительная революционная борьба на Балканах - в поэме о гетеристах.

В связи с этим особый интерес Пушкин проявляет к народному творчеству. Пушкин искал в нем не только сюжетных схем, сюжетного материала, но и главного - выражения народного сознания. В этом отношении неоконченное стихотворение "Чиновник и поэт", возникшее в связи с выдачей русскими чиновниками Георгия Кирджали туркам и замыслом повести о Кирджали, представляет замечательный автопортрет Пушкина, по существу раскрывающий творческие устремления поэта:

Люблю толпу, лохмотья, шум - 
И жадной черни [лай] свободный. 
"Так - наблюдаете - ваш ум 
И здесь вникает в дух народный". 
                      (II, 282).

Пушкин всюду "вникал в народный дух". Он ловил впечатления от пестрой толпы. Рассказы о народных волнениях и восстаниях поэт обогащал живыми наблюдениями, почерпнутыми из гущи жизни.

Несомненно, общественно-политический опыт Пушкина этого периода сказался на его романтических, а позже реалистических произведениях и замыслах.