А. Н. Михайлова. К истории памятника Лермонтову в Пятигорске

В Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде хранится пятитомное "Дело о постановке памятника поэту М. Ю. Лермонтову в Пятигорске" за 1871-1889 гг.

Как видно из "Дела", инициатором и энтузиастом этого начинания был контрагент Управления Кавказских минеральных вод и издатель "Листка" для посетителей этих вод городской голова Ростова-на-Дону А. М. Байков (1831-1889).¹ Началось "Дело" 1 июня 1871 г. Сбор пожертвований на первый в России памятник Лермонтову, который предположено было соорудить в Пятигорске, как месте гибели поэта, был "высочайше" разрешен 23 июля этого года.

¹ (Материалы "Дела" по смерти Байкова были переданы его зятем, П. П. Гнедичем, начальнику и основателю Лермонтовского музея в Петербурге генералу А. А. Бильдерлингу, из музея же. они поступили на хранение в Государственную Публичную библиотеку.)

Первый взнос вскоре после обнародования данного разрешения был сделан двумя крестьянами Таврической губернии (фамилии их в "Деле" не указаны), приславшими два рубля, после чего в течение трех лет "в кассу жертвований не поступило больше ни одной копейки".¹ В 1874 г. на Кавказских Минеральных водах местная интеллигенция вместе со столичными гостями, приехавшими сюда для лечения и отдыха, устроила публичные литературные чтения, давшие 163 рубля. Эти деньги и послужили первоначально основным вкладом в капитал на сооружение памятника поэту. В январе 1875 г. была открыта подписка и в частях Кавказской армии, в рядах которой доблестно служил Лермонтов.

¹ ("Дело", т. 1, л. 9.)

30 сентября 1875 г. во Владикавказе был образован уже Комитет по сооружению памятника поэту Лермонтову, состоявший в основном из кавказских-военных и штатских властей. В него входили военный начальник Терской области (он же председатель Комитета), его заместитель, вице-губернатор, полицеймейстер и Др. А. М. Байков был введен в этот Комитет со званием "строителя" памятника. Повсюду рассылались подписные листы. Пожертвования теперь шли в адрес Комитета. Поступали большей частью мелкие суммы, да это и понятно. В списках жертвователей нет ни одного "высочайшего" имени, нет там и представителей сановной бюрократии. Очевидно, и после смерти мятежный поэт продолжал оставаться в опале. Основная масса взносов шла от мелких служащих, военных, интеллигенции.

Начавшееся в России в 1876 г. в связи с сербско-турецкой войной движение в пользу славян Балканского полуострова вызвало повсеместные денежные сборы. Русско-турецкая освободительная война 1877-1878 гг. в свою очередь потребовала усиленных пожертвований со стороны частных лиц, обществ и учреждений. Все это неблагоприятно отразилось на деятельности Комитета по сооружению памятника Лермонтову, и Комитет счел за лучшее на время приостановить свою работу.

Кончилась русско-турецкая война, возобновил свою работу и Комитет. В начале 1880 г. в журнале "Вестник Европы" появилось воззвание Комитета, в котором сообщалось, что всего с 1871 г. поступило взносов на сумму 6977 руб. 95 коп. и что "эта сумма в настоящее время представляет собою весь капитал, имеющийся в распоряжении Комитета,- капитал, далеко недостаточный не только для сооружения хотя бы самого скромного памятника поэту, но даже для составления его проекта". И Комитет пригласил "к пожертвованиям все русское общество, вполне надеясь, что оно с сочувствием отзовется на призыв".¹

¹ ("Вестник Европы", 1880, № 1, стр. 459-460.)

Призыв был услышан. За один только 1880 г. было получено 8253 руб. 55 коп. Из них тысячу рублей собрал в фонд памятника среди своих знакомых князь А. И. Васильчиков, бывший секундантом на дуэли Лермонтова с Мартыновым.

На 15 июля 1881 г. Комитет принял решение организовать торжественное чествование 40-й годовщины со дня смерти Лермонтова. Праздник по обычаям того времени должен был начаться с панихиды в городском соборе. Однако соборный протоиерей Василий Эрастов (тот самый, который сорок лет тому назад отказался хоронить Лермонтова по обрядам православной церкви) категорически отказывался служить ее. Из "Дела" видно, что помогло только вмешательство вице-губернатора Терской области Якобсона, обратившегося к епископу кавказскому Герману с письменной просьбой разрешить эту панихиду.¹

¹ ("Дело", т. 1, лл. 68-68 об.)

После панихиды состоялось открытие мемориальной доски на Доме, где жил Лермонтов, торжественное шествие депутаций с венками для возложения их на бюст поэта, установленный в Елизаветинской галерее, обед по подписке (в составе меню "водка и закуски a la Демон, супы Уланша и Казначейша, осетр Измаил-Бей, ростбиф Боярин Орша, зелень Хаджи-Абрек, жаркое - разная птица и дичь a la Кирибеевич, мороженое Тамара"¹), базар. Вечером же в Михайловской галерее "с дозволения начальства" состоялся "инструментально-вокально-литературный концерт", "исключительно составленный из музыки на произведения Лермонтова", в котором безвозмездно участвовали столичные гости: М. Н. Гурьева, Е. А. Евдокимова и артисты императорских театров Д. А. Усатов, П. А. Хохлов, Н. И. Музиль и П. А. Шуровский. Было объявлено, что "весь сбор с концерта поступит на усиление фонда на памятник поэту М. Ю. Лермонтову".² Закончился вечер иллюминацией и народным гуляньем. В результате этого праздника была собрана крупная сумма - 2000 рублей.

¹ ("Дело", т. 1, л. 72.)

² ("Дело", т. 1, лл. 67a, 73a.)

Далее в "Деле" идет черновик протокола Комиссии об определении места дуэли в связи с показаниями извозчиков, перевозивших истекавшее кровью тело убитого поэта от подножия Машука к его квартире,- Евграфа Чалова и Ивана Чухнина.¹ Этому протоколу предшествуют записи А. М. Байкова: "Профессор Дерптского университета Павел Александрович Висковатов, составляющий описание жизни М. Ю. Лермонтова и собирающий данные для его биографии, был у меня 12 августа 1881 года.

¹ ("Дело", т. 1, лл. 95-98. Опубликован в "Русской старине" (1882, т. XXXIII, № 1, стр. 259-262).)

Вечером ездили с ним и Г. Хр. Якобсоном смотреть место дуэли и по в:ем имеющимся у него данным остановились на месте, указанном Чухниным... П. А. Висковатов передал мне нечто вроде протокола относительно места дуэли поэта М. Ю. Лермонтова. Протокол этот подписан и Эмилией Шан-Гирей. 15 августа [18]81 г."¹

¹ ("Дело", т. 1, лл. 88-89.)

В следующем 1882 г. в Пятигорске снова возник инцидент с панихидой. На имеющемся в "Деле" печатном объявлении о панихиде в городском соборе "по усопшем 41 год тому назад поэте" - помета А. М. Байкова: "За отказом протоиерея служить панихиду в соборе заменено другим".¹ В дальнейшем чествование памяти Лермонтова в день его кончины в Пятигорске становится уже традицией.² Одновременно быстро растет и денежный фонд памятника. К 1 января 1883 г. он достиг уже почти 30 000 рублей. Теперь можно было начинать и работу по изготовлению монумента. В начале 1882 г. председатель Комитета по сооружению памятника Лермонтову генерал-адъютант А. П. Свистунов обратился в редакцию петербургского журнала "Хозяйственный строитель" с пожеланием, чтобы редакция приняла на себя организацию конкурса на составление проекта памятника. Редактор журнала П. П. Мижуев ответил, что сооружение памятника поэту является "делом сочувственным всей русской интеллигенции", ему надо дать "сколь возможно больший простор, пригласив к нему лиц из сфер: ученой, художественной и литературной, самый же конкурс сделать, так сказать, всенародным". Свистунов согласился с мнением Мижуева и дал ему разрешение организовать в Петербурге комиссию для составления программы конкурса и выборов членов жюри для присуждения конкурсных премий.³

¹ ("Дело", т. 1, л. 128а.)

² (По просьбе Комитета одно из этих празднеств, в 1883 г., возглавлял родственник и друг поэта Аким Шан-Гирей. См.: "Дело", т. 1, лл. 171-175, 180-180 об.)

³ ("Дело", т. 1, лл. 201-204.)

Эта комиссия была создана из литераторов, художников, а также людей, лично знавших Лермонтова. В нее вошли А. И. Арнольди, А. А. Бильдерлинг, В. П. Гаевский, Д. В. Григорович, П. П. Каратыгин, А. А. Краевский, И. Н. Крамской, А. Н. Майков, П. П. Мижуев (председатель комиссии ), М. О. Микешин, П. А. Монтеверде, М. И. Цейдлер.

На заседании Комиссии 21 октября 1882 г. В. П. Гаевский выступил с заявлением о том, что "Лермонтов принадлежит всей России, а потому место памятника ему не на Кавказе, а в одном из двух главных центров... Сумма пожертвований на памятник значительно увеличится, если станет известным, что памятник поставлен будет в Москве или Петербурге. Сумма должна будет превысить требуемую для памятника, и тогда остальную можно употребить на сооружение другого памятника, меньших размеров, на Кавказе".¹

¹ ("Дело", т. 1, лл. 213.)

Следующее заседание Комиссии, 29 октября 1882 г., было специально посвящено спорному вопросу о месте постановки памятника. В своем выступлении Гаевский сказал, что сооружение памятника Лермонтову как поэту, принадлежащему всей России, желательно "преимущественно в Москве, где поэт родился и воспитывался и где уже. сооружен памятник его великому предшественнику Пушкину. Кавказ был только местом ссылки Лермонтова, и хотя вдохновлял его, но был такою же случайностью в его жизни, как Кишинев в жизни Пушкина.¹ Выступали также Каратыгин, Микешин, Мижуев, Краевский. После того как были выслушаны все мнения, поставлен был вопрос: где желательнее сооружение памятника Лермонтову? Ответ был единогласный: "В Москве". Комиссия постановила представить высказанные соображения главноначальствующему над гражданской частью на Кавказе князю А. М. Дондукову-Корсакову и, по соглашении с ним, ходатайствовать о сооружении памятника Лермонтову в Москве с продолжением повсеместной для него подписки.

¹ ("Дело", т. 1, лл. 216.)

На следующем заседании (19 ноября 1882 г.) было заслушано заявление Д. В. Григоровича о том, что князь Дондуков-Корсаков отклонил ходатайство Комиссии. Таким образом, инициатива общественности Петербурга была сразу же подавлена. Да это и понятно: в мрачные годы "владычества" Победоносцева и разгула политической реакции не могло быть и речи о постановке в Москве памятника опальному поэту.

Затем Комиссия занялась конкурсными делами. В январе 1883 г. она утвердила список членов жюри для предстоящих конкурсов на проект памятника Лермонтову. Членами жюри стали художники (Ф. И. Иордан, К. Е. Маковский, М. А. Зичи, М. П. Боткин), литераторы (редактор "Вестника изящных искусств" А. И. Сомов, художественный критик А. М. Матушинский, поэт Я. П. Полонский), скульпторы (Н. И. Лаверецкий, П. П. За-белло, М. А. Чижов), архитекторы (И. С. Богомолов, Е. А. Сабанеев, И. И. Шапошников). Всего в 1883 г. было проведено три конкурса. Победителем оказался академик ваяния А. М. Опекушин, получивший премию в тысячу рублей. Однако его модель имела недостатки, которые он дал слово выправить. Главным из этих недостатков было малое сходство ее с внешностью поэта. Это отметил и новый председатель Комитета по сооружению памятника генерал-майор Юрковский, писавший в октябре 1884 г. Мижуеву, что, "судя по этой модели, можно догадываться о принадлежности сооруженного по ней памятника поэту Лермонтову только по надписи на пьедестале". Если Опекушин не исправит этот недостаток, то "Комитет не сочтет себя вправе воспользоваться премированною моделью".¹

¹ ("Дело", т. 2, лл. 18-18 об.)

Самым сложным для скульптора оказался вопрос о внешности поэта, которую он должен был представить в памятнике. В начале 1883 г. он выступил в печати с сообщением о портретах Лермонтова и о важности решения вопроса о степени их сходства с поэтом. Ознакомившись с коллекцией портретов поэта, собранных П. А. Висковатовым, Опекушин приходит к выводу, что "самое любопытное и важное для скульптуры - это портрет поэта в профиль, сделанный карандашом в 1840 г.¹ во время экспедиции на Кавказе... Профильный портрет поэта весьма важен, даже необходим при лепке бюста, так как маски с умершего поэта снято не было".² В "Деле" имеется черновик договора А. М. Опекушина с А. М. Байковым от 10 июня 1885 г. об изготовлении статуи поэта для памятника. В нем скульптор указывает всю трудность предстоящей ему работы: "Ввиду того обстоятельства, что удовлетворительного портрета поэта Лермонтова не существует, а нужно еще, так сказать, создать его, то я, Опекушин, должен предварительно вылепить колоссальный этюд головы, воспользовавшись для этого имеющимися материалами и указаниями лиц, близко и лично знавших поэта, дабы предполагаемая к отливке бронзовая статуя до последней степени отвечала сходством с очертаниями облика покойного поэта".³

¹ (Д. П. Паленом.)

² ("Неделя строителя", 1883, № 11, стр. 78.)

³ ("Дело", т. 3, л. 11.)

Работа по изготовлению памятника шла очень медленно. Не спешил Опекушин, трудившийся одновременно еще над двумя заказанными ему памятниками. В 1887 г. неожиданно скрылся, уехав за границу, мраморщик, итальянец Эспозито, получивший вперед деньги (3000 рублей) за мраморную скалу (пьедестал) для памятника. Взяв этот убыток на себя, А. М. Байков поручил и оплатил изготовление теперь уже гранитного пьедестала и ступеней другому мастеру, тоже итальянцу, С. А. Тонетти.

До намеченного дня открытия памятника оставалось меньше года, однако даже ближайшие участники этого дела не были уверены в близком его окончании. В "Деле", например, имеется проникнутое отчаянием письмо к А. М. Байкову секретаря Комитета по сооружению памятника полковника П. В. Бойчевского от 12 октября 1888 г.: "... просто какой-то злой рок висит над памятью незабвенного поэта, которого мы отняли от России и до сих пор не сберемся никак достойно почтить его память... Не в счастливый день, должно быть, задумали Вы великую мысль сооружения в Пятигорске памятника незабвенному поэту, не помогли и таврические мужички, первыми отозвавшиеся на Ваш призыв".¹

¹ ("Дело", т. 5, лл. 362-362 об.)

Между тем изготовление памятника поэту, хотя и медленно, все же подвигалось вперед. 20 марта 1889 г. А. А. Бильдерлинг сообщал последнему председателю Комитета генералу А. М. Смекалову: "Академик Опекушин почти совершенно окончил лепку статуи Лермонтова, остается только окончить некоторые детали и поработать лицо по имеющимся у меня портретам и по указаниям современников - гг. Краевского и Арнольди. Сегодня еще видел в мастерской Опекушина статую в глине и нахожу, что в художественном отношении она исполнена очень хорошо".¹

¹ ("Дело", т. 5, л. 413.)

Только летом 1889 г. весь сложный комплекс работ по изготовлению и установке монумента был, наконец, завершен, и 16 августа этого года в Пятигорске состоялось открытие памятника Лермонтову.

Возглавлял торжество начальник Терской области (он же председатель Комитета по сооружению памятника) генерал-лейтенант Смекалов, вследствие чего ведущую роль на празднике играли воинские части и усиленно подчеркивалось не то, что памятник поставлен великому поэту, а то, что Лермонтов был поручиком Тенгинского полка.

Почему же во главе Лермонтовских торжеств оказался генерал Смекалов, не отличавшийся никакими заслугами в области просвещения и литературы? Оказывается, он пользовался благоволением Победоносцева. Когда в сентябре 1888 г. шла речь о назначении Смекалова Киевским генерал-губернатором, то Победоносцев писал царю: "Есть люди, на коих можно бы положиться с уверенностью, напр., Смекалов, которого я считаю в первом ряду администраторов, но он необходим для Кавказа".¹

¹ (См.: "Письма Победоносцева к Александру III", т. II, М., 1926, стр. 200.)

Распорядок торжества был таков. После традиционной панихиды в соборе все присутствовавшие на ней во главе со Смекаловым в сопровождении военного оркестра отправились к памятнику. Здесь Смекалов "прочитал отчет Комитета по устройству памятника относительно прихода и расхода сумм", после чего "упало покрывало, скрывавшее от взоров публики всю фигуру поэта, и к подножию его были положены венки".¹ Возложение венков сопровождалось краткими речами, затем воинские части прошли церемониальным маршем. Избранным участникам торжества был предложен от города "роскошный завтрак", на котором оглашались полученные телеграммы и произносились речи. Об убогости последних с возмущением писал корреспондент "Нового времени": "Выслушав все речи, я пришел к убеждению, что, должно быть, даже горы здешние с большим сочувствием и любовью отнеслись к празднику Лермонтова, чем люди, ораторствовавшие и молча евшие... поминальный пирог в казенной гостинице, испеченный на 180 персон". Из всех выступавших корреспондент выделил только профессора Военно-Медицинской Академии Е. В. Павлова, который "в коротких словах лучше, нежели присяжные ораторы, выразил сущность торжества": "Праздник 16-го августа 1889 г. в Пятигорске,- сказал г. Павлов,- есть торжество правды, торжество идеала истины, добра и красоты... Скоро ли, долго ли, но правда восторжествует. Это мы видели сегодня - в открытии памятника Лермонтову".²

¹ ("Всемирная иллюстрация", 1889, № 1077, стр. 166.)

² ("Новое время", 24 августа 1889 г., № 4844, стр. 3.)

Итак, лермонтовский праздник в Пятигорске прошел вполне "благонамеренно": не было "крамольных" речей и выступлений прогрессивной молодежи, зато были щедрые тосты за "высочайших" особ, министров, поздравительные телеграммы этим "особам", "роскошный завтрак", народные гулянья на бульварах Пятигорска с иллюминацией и фейерверком, танцевальный вечер и тому подобные развлечения. Тишину и спокойствие в Пятигорске прежде всего надежно обеспечивали собранные здесь войсковые части. Во-вторых, на празднике отсутствовали представители университетов, деятели науки и искусства, столичная интеллигенция. Недаром журнал "Север" отмечал, что "торжество это имело чисто местный характер".¹ Этому способствовало почти полное отсутствие информации о празднике и запоздалая рассылка приглашений на участие~в нем. Даже такой энтузиаст в деле изучения биографии и творчества Лермонтова, как дерптский профессор П. А. Висковатов, не смог приехать в Пятигорск и в своей телеграмме в Комитет по постановке памятника горько жаловался: "Телеграмму получил поздно; глубоко скорблю, что не с вами".² И это не единичная жалоба.

¹ ("Север", 3 сентября 1889 г., № 36, стр. 716.)

² ("Терские ведомости", 27 августа 1889 г., № 69, стр. 2.)

Прозрачные намеки на умышленное замалчивание лермонтовского праздника имеются в любопытной статье критика А. М. Скабичевского "Открытие памятника Лермонтову":

"Открыт или не открыт памятник Лермонтову? Вот вопрос, который задавали себе почитатели поэта в течение прошлой недели, как в Петербурге, так и в Москве.

Только из одесских газет мы узнаем, наконец, что памятник Лермонтову открыт в Пятигорске, как и предполагалось, 16-го августа.

Мы имеем "телеграфное агентство", которое обязано снабжать нас иностранными и русскими депешами о важнейших событиях, но агентство просто-напросто забыло или даже не ведало, что в Пятигорске происходит интересное для всей образованной России торжество.

Сбором пожертвований на памятник, сооружением и открытием его заведовала, как известно, целая комиссия. Но и она не сочла нужным оповестить русское общество о празднике 16-го августа, закончившем возложенную на нее задачу.

Словом, вышло все, как следует, по-халатному, согласно с нашими старосветскими нравами и привычками. Чуть не полвека собирались поставить памятник гениальнейшему национальному поэту, а когда наконец собрались и поставили, то об этом "национальном событии" лишь неделю спустя узнали даже в столицах. Девять десятых русского общества и теперь ровно ничего об этом не знают, а, может быть, и не желают знать!".¹

¹ ("Новости и Биржевая газета", 24 августа 1889 г., № 232, стр. 1.)

И в заключение Скабичевский снова ставил вопрос о памятнике Лермонтову в столице, "чтобы его поэтическим образом могло вдохновляться юношество".