Действие первое

Лю Цзюнь-ю (входит в сопровождении слуг). С тех пор как Лю Цзюнь-цзо побратался со мной, прошло уже полгода. Мой названый брат - человек скупой, прижимистый, лишней монетки не потратит. Давать деньги в рост, собирать долги - все это лежит на мне. Сегодня у брата день рождения. Обычно он его не справляет, а на этот раз я велел зарезать барана, приготовить вина и фруктов. Но придется сказать, что все это принесли родные, друзья и соседи. Ведь если он узнает, что все это приготовлено мною, он, чего доброго, с горя помрет. Меньшие слуги! Готово угощение?

Слуги. Все готово.

Лю Цзюнь-ю. Тогда просите брата и невестку пожаловать сюда.

Входит Лю с женой и детьми.

Лю. С тех пор как я побратался с Лю Цзюнь-ю, прошло полгода. Брат мой оказался работящим, заботливым - рано встает, поздно засыпает, отдает в рост деньги, собирает долги... Я на него не нарадуюсь! Хозяюшка! Сегодня мой день рождения, но ты же знаешь - мы его сроду не праздновали. Так что не говори ничего брату, а то он узнает и закатит такой пир, что вконец нас разорит.

Жена. Твой братец зачем-то зовет нас сегодня. Ты бы сходил, узнал.

Лю (встречается с братом). Ты звал меня с женой? Что случилось?

Лю Цзюнь-ю. Садитесь, брат. Сегодня ваш день рождения, и я приготовил кое-какое угощение, чтобы выразить свое почтение к старшему брату.

Лю. Ну, что я говорил хозяйке? Стоило ему узнать, как началось сущее разорение! Ох, умру с расстройства!

Лю Цзюнь-ю. Братец, вы еще не знаете: это все не куплено за деньги, а подарено родными, друзьями да соседями. Я их поблагодарил и проводил из дому, а приношения разложил на столах. Братец и невестка, выпейте чарочку-другую!

Лю. Что же ты сразу не сказал! Ну, коли так получилось, давайте выпьем по чарке.

Жена. До чего же ты скуп, юаньвай! На самого себя боишься потратиться.

Лю Цзюнь-ю. Вина сюда! Примите чарку, брат! Желаю, чтобы ваше долголетие и счастье были подобны вечнозеленым сосне и кипарису!

Лю. Благодарствую, братец!

(Поет.)

На мотив "Алые губы" в тональности "сяньлюй"

Спасибо друзьям, 
     что затратили столько труда
И рано, в пятую стражу, 
     пришли сюда.
Ты говоришь, что отмечена счастьем
     дней моих череда,
Что возраста сосен и кипарисов 
     достигли мои года? 
На мотив "Замутивший реку дракон"
Перепутались кубки и фишки, 
     а я все пью до дна.
От ветра восточного пляшут завесы
     из тонкого полотна. 
Музыка барабанов
     даже Небу слышна,
Свирель и флейта звучат в ушах
     от доброй чаши вина.

Лю Цзюнь-ю. Осушите чарку, брат!

Лю. Хорошее винцо.

(Продолжает петь.)

Нефритовая чаша
    весенним вином полна. 
Над курильницами с "ароматом жизни" 
    дыма тонкая пелена.

Лю Цзюнь-ю. Эй, слуги, отгоните "отпускающего на волю живых тварей", чтобы не досаждал нам!

Лю.

(поет)

Пусть он спокойно себя ведет,
    уймите же крикуна! 
Пускай не смеет он шуметь
    у моего окна!

Братец, знаешь, почему я сумел накопить столько добра?

Я деньги берег, экономил на всем,
     оттого и толста мошна. 
Я богатства достиг, и жизнь моя
     роскошью окружена.

"Вай" в роли Монаха с мешком входит, сопровождаемый ребятишками.

Монах. Будда, Будда, Намо Эмитофо! (Смеется, произносит гатху.)

Я хожу - мешок со мной.
Я сижу - мешок со мной.
Вот сниму с себя мешок 
И возрадуюсь душой!

Люди, следуйте за мной, бегите мирской суеты! Я каждого из вас сделаю Буддой, любому помогу стать патриархом. Я, бедный инок - глава обители Юэлипь в области Фэнсян. Сюда я пришел потому, что здесь обитает некий Лю Цзюнь-цзо, первейший богач. К несчастью, сей человек корыстолюбив и скуп, дрожит над каждой монеткой. Мне предстоит обратить его в истинную веру. Бот и ворота его дома. Эй, Лю Цзюнь-цзо, раб своего богатства! (Хохочет.)

Лю Цзюнь-ю. Брат, кто это глумит у наших ворот? Пойду взгляну. (Видит монаха.) Ну и толст же этот монах!

Монах (хохоча). Нищий мерзляк, где раб своего богатства?

Лю Цзюнь-ю (в сторону). Откуда монах знает, что я замерзал у ворот названого брата? Пойду скажу ему. (Видит брата, хохочет.) Ох, брат, умру со смеха!

Лю. Отчего ты так хохочешь?

Лю Цзюнь-ю. Отчего хохочу? А вот выйдите за ворота, сами смеяться будете.

Лю. Пойду посмотрю. (Видит монаха.)

Монах. Лю Цзюнь-цзо, раб своего богатства!

Лю (хохоча). Ого, какой толстый монах! Можно со смеху умереть!

Монах. Ты над кем смеешься?

Лю. Над тобой!

Монах. Лю Цзюнь-цзо!

(Произносит гатху.)

Ты смеешься над бедняками, 
Я смеюсь над твоими шелками, 
Ибо смертный час мы оба 
С пустыми встретим руками.

Лю. Братец, умираю со смеху! Чем кормили этого монаха, что он так разжирел?

(Поет.)

На мотив "Полевой сверчок"

Я посмотрел на него
    и решил, что это сон. 
Чуть не свалился под стол от смеха,
    столь этот монах смешон!

Монах. Мальчишки и девчонки, не отходите от меня!

Лю

(поет)

За ним, смеясь, детвора бежит,
     он насмешками окружен.

Монах. Накорми меня!

Лю

(поет)

Не тонкостями ль монастырской кухни 
      бедный монах огорчен?

(Говорит.) Я думаю,

Он сыт подношеньями добрых людей,
    подаяньем откормлен он. 
Поясница его на бочку похожа -
    как, несчастный, он истощен! 
Его живот толщиною в три чи
    воистину непревзойден! 
Появись тут верблюд, лев, или барс,
    или даже огромный слон - 
Даже им под тяжестью туши подобной
    был бы смертный час предрешен!

Монах. Он издевается над бедным иноком!

Лю

(поет)

На мотив "Радость Поднебесной"

Тысяча фунтов мяса растет 
       на этом изящном стане.
Любопытно бы знать, что он ест?
Любопытно бы знать, сколько еды 
      помещается в этом болване?
С кем бы тебя сравнить, толстяк,
      при твоем монашеском сане?
Ты напомнил мне о Трижды Веселом 
      бритолобом Мин-хуане.

Эй, монах! Своей толщиной ты напоминаешь двух древних мужей.

Монах. Это кого же?

Лю

(поет)

Жира в тебе не меньше, чем было 
   в танском Ань Лу-шане.
Как не вспомнить еще и о Дун Чжо, 
   о коварном ханьском пузане?

Вот ты стоишь перед моей закладной лавкой. Если кто не знает, что ты просто-напросто - толстый монах, то может подумать -

(продолжает петь)

Что бог богатства пришел ко мне, 
    подумают поселяне.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, глупые твои глаза! Не видишь, кто перед тобой, - ведь я будда Сакьямуни!

Лю. Это ты - будда Сакьямуни?

Монах. Да, я!

Лю. Ну, до Сакьямуни тебе далековато!

(Поет.)

На мотив "Песнь Ночжи"

Так толст и огромен
     твой живот, 
Как же избавишь птицу ты
     от голода и невзгод? 
Чтоб увидеть твою поясницу, нужно
     долго идти в обход - 
Как же пройдешь по тростинке ты
     над пучинами вод? 
Ты лыс, монах, на твоей голове
     ни волоска не растет, 
Как же в твоих волосах воробей
     себе гнездо совьет?

Монах. Огорчает меня, что ты, погрязший в мирской суете, не хочешь внимать учению будды Жулай.

Лю

(продолжает петь)

Говоришь, мы не слушаем будды Жулай
     среди наших мирских забот,
Мы едим, но сало у нас не растет - 
     скорее наоборот.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, я не простой монах, я монах школы Чань. Я могу от восхода до заката пройти триста ли.

Лю

(поет)

На мотив "Сорока на ветке"

Трудно поверить, что можешь ты, 
   обойти даже малый храм.
Разве можешь ты поклоняться святым 
   и молиться по утрам?

Наверняка

Из монастырских дверей
   твоим необъятным жирам 
Тяжко небось на Небо
   восходить по синим горам?

Монах. Лю Цзюнь-цзо, накорми меня!

Лю

(поет)

Сколько же нужно, чтоб насытить тебя, 
       копиться людским дарам?

Но в твоей толщине есть кое-что хорошее.

(Поет.)

Ведь ты наверняка легкосерд, 
     благодушен и неупрям.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, я творю чудеса, власть моя велика. Я - живой Будда!

Лю

(поет)

На мотив "Худая трава"

Вот как?
        Что за слова?
Ты говоришь - велика
        мощь твоего волшебства?
Жаль, что живот у тебя маловат,
        подрастил бы его сперва.

Слушай, монах!

(Продолжает петь.)

Я не думал, что ты - больной Вэймо, 
       ушедший в суть естества,
И о том, что ты - худой Ананда,
       тоже молчит молва.
Выходит, что ты - Шэнь Дун-ян, 
       императрица-вдова?

Монах, ты причиняешь мне страдания и беспокойство!

Я боюсь, что за Южным морем ты
   не сдвинешь сосуда с ветками ивы, -
       ведь плоть твоя чуть жива. 
Я боюсь, что за Западным небом ты 
   бутоны лотоса повредишь,
       к ним прикоснувшись едва.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, если ты накормишь меня, я передам тебе учение Большой колесницы.

Лю. А что это за учение?

Монах. Дай мне бумагу, тушь и кисть, и я научу тебя.

Лю. У меня нет бумаги.

Лю Цзюнь-ю. Брат, у нас есть бумага, могу принести.

Лю. Братец, каждый лист бумаги стоит денег. Ты меня разорить хочешь?

Монах. Коли нет бумаги - давай кисть и тушечницу, я объясню учение Большой колесницы на твоей ладони.

Лю Цзюнь-ю растирает тушь.

Лю

(поет)

На мотив "Пьяному небо..."

"Рог черного дракона" - тушь он растер
   в тушечнице резной, 
Кисть "Багряный иней" в нее омакнул,
   не постоял за ценой.

Монах. Дай мне руку, я научу тебя.

Лю. Вот моя рука.

Монах пишет на его ладони.

Монах. Вот это и есть учение Большой колесницы.

Лю (рассматривая написанное). Ну, не смешно ли!

(Продолжает петь.)

Под "лезвием" "сердце" рисует он,
     получается знак двойной.

Монах. Этот знак "терпение" будет твоим талисманом.

Лю

(продолжает петь)

И болтает: мол, этот знак - драгоценность, 
      что пребудет вечно со мной!

Испачкал мне руку, теперь опять придется тратиться.

Монах. А теперь на что?

Лю

(продолжает петь)

Чтоб смыть его - мыло потребно, вода,
      придется тряхнуть мошной. 
Чем плести словеса - лучше прямо сказать
      и не ходить стороной: 
Спасибо, Дамо, за посвященье 
      пред лавкою закладной!

Монах. Лю Цзюнь-цзо, покорми бедного инока!

Лю Цзюнь-ю. Брат, у нас столько добра! Что нам стоит покормить его разок?

Лю. Братец, взгляни на его брюхо. Его же двумя данями риса не ублажишь.

Лю Цзюнь-ю. У нас нет постной пищи.

Монах. А я не разбираюсь - скоромная или постная. Я и от мяса с вином не откажусь.

Лю. Как же так - ушел от мира, а пробавляется мясом и вином? Брат, поднеси ему чашу!

Лю Цзюнь-ю наливает вино.

Да не так полно, лей поменьше.

Монах. Давай сюда вино! (Совершает возлияние.) Намо Эмитофо.

Лю. Какая жалость - лить такое вино! Ведь на каждую каплю уходит больше ста зерен риса.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, угости еще чаркой!

Лю. Вина больше нет.

Лю Цзюнь-ю. Брат, дадим ему еще!

Лю. Вот как ты меня разоряешь.

Лю Цзюнь-ю наливает.

Ну вот, пей, пей, пей!

Монах. Я не буду пить, это для послушника.

Лю (оглядываясь). Какого послушника?

Монах. Вон того! (Исчезает.)

Лю. Так ведь там никого нет! Монах, где ты?

Лю Цзюнь-ю. Монах куда-то исчез!

Лю. Странно, очень странно!

(Поет.)

На мотив "Цветы на заднем дворике"

Он отвернуться меня
     заставил обманом, 
Сам же ни шагу не сделал,
     стоял истуканом. 
Я щедро полнил ямшовый кубок,
     чтоб напоить его пьяным, 
Он превратился в солнечный луч,
     исчез за туманом!

Как это удивительно!

(Поет.)

Сдается мне, прикрываясь
     монашеским саном, 
Посетил нас волшебник из южных краев,
     что привык скитаться по разным
                                 странам, 
Чтобы людей смущать
     своим поведением странным!

Ну вот, только я хотел попить вина, пришел толстый монах и испортил пирушку.

Лю Цзюнь-ю. Брат, стоит ли вспоминать про безумного монаха! Пойдемте в дом, выпьем вина!

Лю. Раз толстый монах исчез, зачем мне этот знак "терпение"? Надо смыть его.

Лю Цзюнь-ю. Слуги, принесите брату воды для мытья рук.

Лю (моет руки). Никак не смывается. Дайте мыла!

Лю Цзюнь-ю. Вот мыло.

Лю (трет руки). Что такое? Чем больше тру, тем отчетливее виден знак. Дайте полотенце! Брат, смотри: теперь и на полотенце знак "терпение"!

Лю Цзюнь-ю. Тут что-то не так!

Лю. Удивительно!

(Поет.)

На мотив "Золотая чаша"

Не замешана эта тушь на клею
     из рыбьего пузыря,
Эти знаки не выколоты иглой.
     Короче говоря, 
Почему не смываются они, 
     на старание несмотря? 
Нарочно этот толстый прохвост
     из монастыря
Ставит подобные метки на нас,
     издеваясь и дуря.
Если вдруг на главной улице с ним 
     столкнусь я у фонаря
Или в глухом переулке даже,
     у брошенного пустыря, - 
Я велю молодцам отвести к судье
     этого богатыря,
Пусть палками спину сломают ему, 
     чтоб людей не дурил зазря!

Лю Цзюнь-ю. Стоит ли об этом думать, брат?

Лю. Нет, все-таки это удивительно. Ладно, пойдем посидим в закладной лавке.

"Цзин" в роли Лю Девятого входит.

Лю Девятый. Приятели, подождите меня здесь; я получу с этого шлюхиного сына Лю Цзюнь-цзо связку денег и вернусь. Эй, Лю Цзюнь-цзо, скупердяй! Задолжал мне связку монет и никак не отдаешь!

Лю Цзюнь-ю. Кто там расшумелся? Пойду, посмотрю. (Выходит к Лю Девятому.)

Лю Девятый. А, Лю Цзюнь-ю, попрошайка! Твой братец, скупердяй, задолжал мне связку монет и не отдает.

Лю Цзюнь-ю. Нищий ублюдок! Просишь денег, так проси, нечего всех подряд ругать. Брат услышит, разгневается. Пойду скажу ему. (Приходит к Лю Цзюнь-цзо.) Брат, там у ворот стоит попрошайка Лю Девятый и говорит, будто вы должны ему связку монет.

Лю. Хорошо, братец. Я выйду к нему. (Выходит к Лю Девятому.) Почему ты так шумишь у моих ворот?

Лю Девятый. Скупердяй, отдавай мои деньги!

Лю. Вот не везет мне сегодня! Сначала толстый монах не давал покоя, а теперь явился этот сын нищей шлюхи. Эй, Лю Девятый! Ты что хочешь сказать: я, миллионный богач, занял у тебя, шлюхиного сына, связку монет?

Лю Девятый. Деньги-то у тебя есть, а вот жить в свое удовольствие, как я, не умеешь. А ну, посмей выйти из своей лавки!

Лю. А ну, посмей войти в мой дом!

Лю Девятый. Вот и посмею! Что ты сделаешь?

Лю. Думаешь, побоюсь ударить? (Бьет Лю Девятого, тот падает.) Сын нищей шлюхи уверяет, будто я ему задолжал, а теперь притворяется, чтобы выманить денежки! Можно лопнуть от злости!

Лю Цзюнь-ю. Брат, не нужно пререкаться с этим попрошайкой. Пойдите отдохните. А ты подымайся, нечего на людей лаяться, коли деньги нужны. (Выказывает испуг.) Брат, а ведь он дух испустил!

Лю. Что-то не верится! Стоило раз толкнуть этого грубияна, и он уже умер? Пойду взгляну. Наверняка он притворяется. (Кричит.) Эй, Лю Девятый! Деньги нужны, так попроси, а ты меня ругаешь. Даже если я тебе что-то должен, надо об этом сказать по-хорошему. Поднимайся, поднимайся! (Подносит руку ко рту Лю Девятого.) Братец, он и вправду умер!

(Поет.)

На мотив "Цветы на заднем дворике"

Стоило только его
     толкнуть чуть-чуть
Он повалился на мостовую,
     не успев и моргнуть. 
Неужели же в самом деле
     кончен твой путь?
Ни охнуть, увы,
     ни вздохнуть!
Чуть не до смерти душу мою
     пробрала жуть. 
Видно, как в пене хрипит он, глаза
     застилает муть. 
Хлынула кровь из семи отверстий,
     жизни ему не вернуть, 
Оледенели руки и ноги,
     застыла грудь.

Братец, из-за связки монет я убил человека. Теперь мне придется расплачиваться за отнятую жизнь. Братец, пожалей, спаси меня!

Лю Цзюнь-ю. Успокойтесь, братец. Я возьму это дело на себя. Смотрите, у него еще около сердца тепло, он не умер! (Вглядывается.) Брат, у него на груди отпечатан знак "терпение"!

Лю. Не может быть! (Смотрит.) Да на нем и вправду знак "терпение"!

(Поет.)

На мотив "Вспоминая знатных юношей"

Линии знака "терпение" 
    правильны и чисты. 
Как же знак на груди у него оказался, 
    не знаешь ли ты?
К тому же тут совпадают 
    все до единой черты.
Тот же размер, и линии все 
    так же просты.

Когда придем к судье и начнется допрос,

(поет)

Мне придется сознаться в убийстве, 
     мне, грозе бедноты!

Лю Цзюнь-ю. Брат, успокойтесь, я возьму вину на себя.

Лю. Ты не должен страдать из-за меня.

(Поет.)

Видишь, - рука свидетель моей 
      неправоты!

Братец, я передаю тебе свой дом и имущество, нежную жену и детей. Хорошенько смотри за ними. А мне надо убегать.

Moнах (врывается). Лю Цзюнь-цзо, ты убил человека и хочешь убежать?

Лю. Наставник, спаси своего ученика!

(Поет.)

На мотив "Золотая чаша"

Очи мои отличать начнут 
     от черноты белизну.
Сердце узнает - что низко, что славно,
     и обретет тишину.
Ничего мне отныне не нужно, я
     Три Сокровища чтить начну.

Монах. Я велел тебе терпеть, почему же ты убил человека?

Лю

(поет)

Стоило знак начертать тебе,
        доброму колдуну, 
Как я уже вижу плоды поступков
        и сознаю вину.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, я велел тебе терпеть, а ты не стерпел и убил человека.

(Произносит гатху.)

Терпение - плата за все труды, 
Терпение принесет плоды. 
А если тебе не хватит терпенья, 
Горшей себе дождешься беды.

Если я оживлю убитого, ты пойдешь за мной в монастырь?

Лю. Если оживишь, пойду за тобой, наставник.

(Продолжает петь.)

Больше не буду я тратить сил
    на то, чтоб набить мошну, 
Страсти мирские угаснут во мне,
    тебя я не обману. 
Прятать в рукав только ветер чистый
    учиться начну, 
Как ты, наставник, на кончике посоха 
    буду носить луну.

Монах. Но ты должен решить твердо, чтобы после не раскаиваться! (Произносит заклинание над Лю Девятым.)

Тот поднимается, оглядывает присутствующих.

Лю Девятый. Хорошо же я поспал!

Монах читает буддийскую молитву.

Лю Цзюнь-цзо, отдай мои деньги!

Лю. Братец, отдай поскорее ему связку монет.

Лю Цзюнь-ю дает Лю Девятому деньги.

Лю Девятый. Он и вправду отдал мне связку монет! Эй, друзья, у меня завелись деньги, пошли выпьем! (Уходит.)

Лю. Братец, он ушел. Сколько ты ему дал?

Лю Цзюнь-ю. Связку монет.

Лю. Эх, братец. Коли он ожил, дал бы ему половину связки - пятьсот медяков.

Монах. Лю Цзюнь-цзо, иди за мной в монастырь!

Лю. Смилуйся надо мной, наставник! Как же я расстанусь с домом и имуществом, нежной женой и малыми детьми? Лучше твой ученик поставит себе хижину в саду за домом и будет там жить, как монах, - трижды в день есть постное и читать молитвы.

Монах. Значит, ты еще не готов уйти от мира. Но что бы ни случилось, ты должен проявлять терпение и повторять имя Будды.

Лю. Я понял, наставник! Братец, я передаю тебе все домашние дела и все имущество. Как следует смотри за моими детьми!

Лю Цзюнь-ю. Не сомневайтесь, брат, я все беру на себя!

Лю

(поет)

Заключительная ария

Сто и десять еще семей
  мне задолжали.
Тридцать других заложили мне вещи,
  предо мной от страха дрожали. 

Эти деньги

(поет)

Ночью и днем
   душу мою истязали. 
Отныне террасы и павильоны
   мне понадобятся едва ли.
Чтобы сутры читать и постичь добродетель, 
   я шалаш поставлю подале,
Не буду бояться воров, что всегда 
   на богачей нападали,
По поводу паводков и пожаров 
   я знать не буду печали.

Подумай сам, Лю Цзюнь-ю!

(Поет.)

До старости - сгинет богатство, иссохнет, 
            словно вино в бокале.

(Смотрит на знак "терпение".)

Смотрю я на знак "терпение",
    что вы мне нарисовали,
И благодарю вас за наставление
    в благочестивой морали!

Монах. Но ты должен терпеть!

Лю. Я буду терпеть, наставник, буду терпеть!

(Поет.)

Нож убийцы был спрятан в сердце того,
     кто погряз в житейском начале!

Монах. Вот видите - стоило показать Лю Цзюнь-цзо это маленькое чудо, и он уже согласился жить в своей семье по-монашески. Когда он отринет от себя все суетные помыслы, я вновь приду просветить его.

(Произносит гатху.)

Добродетель постичь - с коромыслом на гору
         взойти, как путь ни далек, 
Не размышляя о том, как вернешься,
         и о том, как ты одинок. 
Но в конце концов с коромысла груз
         чуждой ношею упадет, 
И ты станешь свободен меж Землею и Небом,
         когда исполнится срок.

(Уходит.)

Лю Цзюнь-ю. Наставник ушел. Мой брат стал жить в своей семье по-монашески, а все имущество и домашние дела передал мне. Поеду за город собирать долги. (Уходит.)