АМЕРИКА

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

I

В июне 1934 года на книжном рынке Нью-Йорка появилась новинка под заглавием «И тихо течет Дон» объемом 555 страниц. Это были 1-й и 2-й тома «Тихого Дона» М. Шолохова, выпущенные в свет издательством «Альфред А. Кнопф» в одной книге (в переводе Ст. Гарри)¹. На суперобложке крупным шрифтом была напечатана урезанная издательством крылатая фраза: «Его можно сравнить только с «Войной и миром» Толстого» * (Максим Горький)².

* (Московский профессор А. И. Овчаренко, цитируя эту фразу из моей монографии «Тихий Дон» сражается», уверяет, что ее «бесспорный источник отыскать не удалось» (Дон, 1978, № 8, с. 21). Между тем этот источник нами открыт и документально назван в книге «Тихий Дон» сражается» (Ростов н/Д, Кн. изд-во, 1972, с. 194 - 195; изд. 2-е. М.: Сов. Россия, 1975, с. 188) - это интервью А. М. Горького лейбористской газете «Дейли Геральд» (Лондон, б апреля 1934 г.).

Можно лишь сожалеть, что это принципиальной важности суждение А. М. Горького о «Тихом Доне» Шолохова по достоинству до сих пор не оценено нашими горьковедами и шолоховедами!)

Роман Шолохова и оценка, данная ему Максимом Горьким, в буржуазной прессе США немедленно были взяты под обстрел. Тон задала одна из влиятельных газет Америки - «Нью-Йорк геральд трибюн», опубликовав статью поэтессы Бабетты Дейч «Гигантская фреска жизни в советском царстве». Заголовок этот был поставлен в аншлаг страницы, а под ним так же крупно дан главный ее. тезис: «Широкому полоть, Шолохова о донских казаках не хватает гуманизма Л. Толстого». Это утверждение перепечатали почти все газеты США, выступив с множеством статей.

Возмущаясь тем, что роман Шолохова «снискал себе невиданную популярность в Европе», Б. Дейч истолковала это по-своему: «Легко понять увлечение коммунистических критиков этим громадным и неуклюжим романом, написанным с большевистской точки зрения... Большевики - агитатор Шток-мам, пулеметчица Анна и даже Бунчук, мастер на все руки,- все они только пешки, суровые, нереальные апостолы революции»³.

Нью-йоркский журнал «Нейшн» И июля 1934 года также выступил против. В статье «Ни Гоголь, ни Толстой!» критик Марк Ван Доррен «разъяснял»: «Шолоховские герои - это дикари... до этого неизвестные ни истории, ни литературе». Обвиняя писателя в изображении «жестокостей мирного времени» и «зверств эпохи революции», критик писал: «Тихий Дон», как роман о революции, мне кажется неудачей», потому что Шолохов «не сумел показать освежающего ветра «нового дня» революции, у него получился лишь слабый бриз»⁴.

В отличие от многих газет «Нью-Йорк тайме» в 1934 году дала непредвзятую и вдумчивую оценку романа Шолохова. 15 июля 1934 года в большой статье «Русский роман огромного масштаба» ее автор утверждал: «Тихий Дон» - это одно из лучших и наиболее значительных произведений о событиях в Советском Союзе... Шолохов - это подлинный художник, завоевавший широкую славу в Европе... Шолоховский «Тихий Дон» буквально дышит поэзией, все его страницы пропитаны тончайшими запахами земли, ароматами весны, разноцветьем казацкой степи... Там, где нет помыслов, там нет и грехов - гласит старая русская поговорка. Ею можно подытожить картину, развернутую автором. У него под внешней грубостью живут настоящие человеческие сердца. И это тонкое чувство меры, с которым Шолохов отразил сочетание первобытности и человечности, придает особую правдивость всему повествованию... На протяжении всего романа Шолохов остается художником, а не пропагандистом, хотя он и не скрывал своей советской идеологии»⁵.

Другая правдивая и аргументированная статья о «Тихом Доне» в 1934 году появилась в журнале «Нью рипаблик». Автор ее - публицист Эдвин Сивер - писал: «Тихий Дон» - это необычайно интересный роман. В этапах развития России - мир, война, революция, гражданская война - сама История дала Шолохову основу для симфонической структуры романа и марксистского толкования истории... В нем поражает глубокий реализм, изображающий исторические потрясения... Не будь Шолохова, потребовалось бы несколько поколений писателей, чтобы объективно разобраться в природе социалистического переворота. И Максим Горький прав, сравнивая «Тихий Дон» с «Войной и миром» Толстого. Кроме панорамной грандиозности, глубины характеров и исторического реализма, книга Шолохова значительна также изображением первобытной и уже почти легендарной жизни донских казаков»⁶.

Наиболее глубокую оценку «Тихому Дону» (осветив обстановку, сложившуюся в США вокруг романа Шолохова) дала газета «Дейли уоркер» -орган ЦК Компартии США (июль, 1934) - в статье Леона Дэннена «Реалистическая картина жизни казаков в романе «Тихий Дои».

«Все революционные писатели США должны прочесть роман Шолохова внимательно,- рекомендует этот автор,- так как «Тихий Дон» дает нам пример того, что и великие социальные конфликты можно запечатлеть, не впадая в истерику, что и о классовой борьбе также можно писать, не прибегая к шаблону». «Дейли уоркер» разъясняла всем «недругам советской литературы», что «Шолохов - художник-революционер, революционный живописец. И хотя он весь заполонен изображением революционной борьбы (которую буржуазные эстеты и критики, трепеща, шельмуют одним словом: «пропаганда»), Шолохов в романе ни на секунду не теряет из поля зрения человеческой стихии, живого народа, творца этой борьбы и истории. Откровенно говоря, его герои встают перед нами, как живые. А разве это не то, что мы называем настоящим искусством!»

«Дейли уоркер» отметила смелость позиции Шолохова, который «не побоялся завершить вторую книгу поражением красных на Дону, соответственно правде жизни». Разоблачая фальшь и лживость комплиментов буржуазных обозревателей в адрес Шолохова, «Дейли уоркер» подчеркнула, что не правда жизни и революции, нашедшие в «Тихом Доне» столь самобытное, национальное воплощение, радовали этих обозревателей, а то, что во второй книге романа показано временное поражение большевиков.

Высмеивая незадачливость критиков и рецензентов, редакция заключает: «Эта величественная эпопея опубликована (в Москве) в 1928 году, в то самое время, когда (как уверяли нас некоторые всезнающие американские критики!) в Советской России искусство считалось «задушенным»! А эта книга «Тихого Дона», мы уверены, является лишь началом исполинского произведения...»⁷.

II

Национальная библиотека конгресса США (Вашингтон, 25) в письме от 23 июля 1964 года⁸ сообщила, что третья и четвертая книги «Тихого Дона» вышли в Нью-Йорке в 1941 году под названием «Дон неотвратимо течет к морю»⁹.

...Шло лето 1941 года. На огромном фронте от Мурманска до Черного моря советские войска вели кровопролитные бои против фашистских орд.

Как известно, английское правительство У. Черчилля 22 июня и президент США Ф. Рузвельт 24 июня 1941 года заявили о своей солидарности с Советским Союзом в войне против гитлеровской Германии.

Героическая борьба Красной Армии с фашистскими ордами вызвала у всего прогрессивного человечества большие симпатии к Советской России.

На фоне этих исключительной важности событий появление романа «Тихий Дон» на книжном рынке Нью-Йорка и всех штатов в августе 1941 года имело особое значение и (после «Десяти дней, которые потрясли мир» Джона Рида) как бы вновь открывало историю бурного времени.

В 1941 - 1942 годах многие газеты и журналы в США приветствовали издание романа Шолохова. Одной из первых 3 августа 1941 года выступила газета «Нью-Йорк тайме». В статье «Шолоховский эпос о борющихся казаках» было сказано: «Читатели, которые семь лет назад были очарованы «Тихим Доном», несомненно, оценят с еще большим восторгом продолжение и завершение этого прославленного романа, который появился в продаже под названием «Дон неотвратимо течет к морю». В этом новом огромном эпосе казацкой жизни времен революции Михаил Шолохов достиг еще большей (чем в первых книгах) силы повествовательного дара и волнующей человеческой правдивости... Известно, что Шолохов - коммунист. И между тем в романе нет привычной марксистской пропаганды. К своим персонажам - белым и красным - он относится объективно, с неподдельным проникновением в человеческие чувства... В наши дни, когда на просторах России закипела новая великая трагедия (битва с фашизмом), «Тихий Дон» Шолохова приобрел у нас особую актуальность и внушительность...

Воздадим же отныне должное исключительному мастерству и чувству меры Шолохова, который столь прекрасно изобразил физически и духовно сильных, суровых, свободолюбивых казаков, что и составляет одну из главных заслуг автора этой книги»¹⁰.

В прессе печатались не только рецензии на новинку книжного рынка, но и большие статьи, глубоко анализирующие творчество Шолохова. Лучшие из них принадлежат перу Малькольма Каули, Роберта Селливана, Сэмюэля Силлена, Эдвина Сивера. Вот краткие выдержки из их статей.

«Дейли уоркер»: «В задачу Шолохова входило нарисовать картину жизни и борьбы донского казачества, и он сделал это столь широко и перспективно, что картина выходит за пределы досягаемости человеческого зрения. Роберт Селливан»¹¹.

«Нью рнипаблик»: «Тихий Дон» - величайший из всех романов о русской революции. У Шолохова есть чувство народа, что довольно редко встречается в литературе какой-либо другой страны, кроме России. Он не пытается представить своих героев лучше, чем они есть на самом деле... Они для него просто люди, он живет в казацкой станице, и они являются его соседями. Малькольм Каули»¹².

«Пост меридиэн»: «Шолохов - романист социалистического общества - возвратил художественной литературе достоинство и знание человека. Великие традиции русского реализма живы в романе «Тихий Дон». ...Герои Шолохова - патриоты, горячо любящие свою Родину... Казаки Дона не отличаются от остальных народов Советского Союза. Об этом хорошо узнали 20 лет тому назад интервенты, а сейчас это стало ясно и Гитлеру... Эдвин Сивер»¹³.

«Нью-Мэссиз»: «Тихий Дон» - это монументальное произведение, чья красота, широта и сила изображения должны быть прославлены всюду, где любят хорошую литературу... Шолохов - писатель-марксист - изображает все характеры с мастерским проникновением в их недостатки и в их силу. И это правдивое изображение жизни во всем ее многообразии и есть суть социалистического реализма... Сэмюэль Силлен»¹⁴.

Американский ежемесячник «Харперс мэгэзин» обратился к двадцати литературным критикам с анкетой, в которой был вопрос: «Назовите лучшую книгу, изданную в США за июль - сентябрь 1941 года». В пятнадцати ответах было сказано: «Лучшая книга - «Дон неотвратимо течет к морю» М. Шолохова (III и IV тома романа)¹⁵. «За» Шолохова высказались критики «Ассошиэйтед пресс», «Чикаго дейли ньюс», «Нью-Йорк тайме», «Провиденс джорнэл» и другие. И. почти все критики писали о том, что шолоховский «Тихий Дон» можно сравнить с романом «Война и мир» Л. Толстого. Отметим здесь, что после войны анкета «Харлерс мэгэзин» в США кое-кого лишила покоя и вскоре она исчезла из комплектов этого журнала в библиотеках университетов.

В течение пяти лет мы не могли получить ее фотокопию. И только в феврале 1970 года профессор Мэрилендского университета Ольга Феррер прислала нам ее ксерокопию в Шолоховский фонд. «Нашлась анкета о Шолохове! - писала О. Феррер.- Оказывается, в большинстве переплетов «Харперс мэгэзин» (в университетах) эта страница с анкетой вырвана. Мне объяснили, что ненумерованные страницы в переплет не вошли (?). Я очень рада, что, хотя и с опозданием, удалось найти документ, в котором нужные вам сведения не устранены»¹⁶.

В американской прессе 1941 года было еще два ярких и памятных выступления о Шолохове. Критик Сэмюэль Силлен, проехав пол-Америки, прочел десятки статей в прессе о «Тихом Доне» и пришел к выводу, что «во многих крупных провинциальных газетах непредубежденные рецензенты, восхищаясь Шолоховым, безошибочно сравнивают его с Львом Толстым и Тургеневым, с Достоевским и Гоголем» и что «главной цитаделью реакции (мракобесов) в оценке советских книг является Нью-Йорк». Высмеивая предвзятость суждений о советской литературе в реакционной прессе, С. Силлен в журнале «Нью-Мэссиз» писал о том, что «у них каждая редакция имеет своего Клаузевица, который твердит одно: книжную критику о Советах надо понимать как войну, т. е. как продолжение политики другими средствами», и только этим можно объяснить выступления в прессе против Шолохова.

С убийственным сарказмом С. Силлен развенчивает литературного редактора реакционного журнала «Нейшн» Маргарет Маршалл, которая совместно «с кучкой литературных троцкистов» пыталась диктовать всем свои взгляды и оценки произведений советской литературы. С. Силлен называет ее статью о «Тихом Доне» в «Нейшн» «самой невежественной и лишенной разума», так как она «оплакивает отсутствие в советской литературе безответственности, богемы и художественного бунта против Советов, которые она с троцкистами именует авангардизмом».

По сообщению С. Силлена, многие прозревающие критики, прочитав «Тихий Дон», вынуждены скромно признаться, что «Советский Союз - это что-то большее, чем они прежде полагали». Так, например, «Блэйд» из Толедо и другие газеты подчеркивают тот факт, что «шолоховский роман показывает, против чего (и кого) пошел Гитлер». А «Санди юн ион энд рипабликэн» (Спрингфилд) пишет о том, что «Тихий Дон» держит в чистой перспективе землю и народ, от чьего мужества и силы зависит в какой-то степени и наша судьба». Газета «Инквайэрер» в Филадельфии считает «Тихий Дон» «одним из прекраснейших, величайших и правдивейших романов всех времен». Стерлинг Норт в чикагской газете «Ньюз» писал о «гомеровском охвате событий и красоте изображения масс». Взгляд этот полностью разделяли также писатели из «Джорнэл» в Милуоки, из «Фри пресс» в Детройте и ряда других газет.

В заключение С. Силлен отметил следующее: «И слова эти истинны. Они выражают оценку гения Шолохова, который признают большинство критиков, несмотря на свои оговорки. Американские читатели найдут у Шолохова в силе его художественного таланта те же волнующие качества, которые теперь они ежедневно открывают в героизме советских людей»¹⁷.

А Эдвин Сивер в «Пост мэридиэн» писал: «У нас в США многими 'критиками так много было раздарено высоких эпитетов в адрес всевозможной литературной шелухи, что теперь при появлении первоклассного романа «Тихий Дон» мы находимся в затруднении. Все большие слова кажутся внезапно пустыми, и остается только тишина... В век, когда великие писатели пытались изобразить человеческие существа, как тени в ритуальном танце, и утопить себя в потоке времени, Шолохов, романист социалистического общества, вернул художественной литературе ее назначение и достоинство. Великие традиции русского реализма еще раз дали о себе знать всему миру!»¹⁸

Спрос на «Тихий Дон» в США был велик, и в 1942 году издательство «Кнопф» выпустило в свет весь роман в одной книге под заглавием «Безмолвный Дон»¹⁹.

III

После войны вокруг имени Шолохова снова закипела ожесточенная борьба. Ее отражение мы находим в изданиях «Тихого Дона», в энциклопедиях и литературных словарях.

На обложках шолоховских книг по-прежнему печатались высказывание Горького, отзывы литератора Генри Сейдела Кенби («Это поистине великий роман современности») и писательницы Бернандин Китли («Это шедевр, которым вправе гордиться русские люди»),

В аннотации на обложке книги «И тихо течет Дон» (1959 и 1963 гг.) издательство «Кнопф» признает роман Шолохова «не только величественным повествованием о горькой судьбе казака Григория Мелехова в годы войны и революции, но так же и линзой, через которую мы, вероятно, можем по-иному взглянуть и на суету нашей жизни в этом мире»²⁰.

Кнопфовское издание «Тихого Дона», его оценки и эту часть рекомендации можно бы приветствовать, если бы не одно «но»...

Дело в том, что издательство «Кнопф» с 1934 года выпускает в продажу сокращенный текст романа Шолохова, без признания этого факта на титуле книги, как это принято в цивилизованных странах.

Сличив американские издания «Тихого Дона» с английским, я установил, что они идентичны. Из неопубликованной статьи переводчика Гарри Стивенса²¹, присланной нам в Шолоховский фонд, явствует, что книжный концерн «Кнопф» (США) в 1934 году поскупился произвести затраты на собственный перевод романа и купил готовый английский перевод в издательстве «Путнам» (Лондон). Можно предположить, что редакторы издательства «Кнапф» тогда и не знали о сокращениях в тексте романа. Однако после войны в американской прессе появились статьи, отметившие бесчестность издательств «Путнам» и «Кнопф» по отношению к «Тихому Дону» и его автору. Издательству «Кнопф» не составило бы большого труда, чтобы восстановить полный авторский текст романа. Но по сию пору «Тихий Дон» издается в извращенном виде.

Для американских энциклопедий (в оценке творчества Шолохова) характерна пестрота суждений.

Независимая и либеральная «Энциклопедия Коллера» в большой статье Самнера Виллара называет Шолохова «выдающимся реалистом советской литературы». В правдивой биографической оправке отмечается, что, «несмотря на материальную нужду семьи, Шолохов получил основы образования, которые позволили ему начать свой литературный путь в комсомольской прессе». Деловито и объективно здесь оцениваются «Донские рассказы» - проба творческих сил Шолохова, который «в 1926 году начал писать свой «Тихий Дон» - грандиозный эпос о казачестве, о людях гордых, ярких своей самобытностью и колоритными традициями».

Автор статьи С. Виллар отмечает, что «Шолохов - художник прежде, чем пропагандист, у которого персонажи не простаки, а яркие типы», и что «его «Тихий Дон» преуспел в пробуждении среди всех русских нового и подлинного интереса к казачеству». Так же тепло и проникновенно этот критик пишет о «Поднятой целине», которая «получила всюду большое признание за правдивое изображение главного поля борьбы за жизнь казачьего колхоза...»²².

Для 50-х годов, когда в США свирепствовала пресловутая комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, когда все советское отвергалось и предавалось анафеме, оценка творчества Шолохова в «Энциклопедии Коллера» была своего рода лучом света в темном царстве доллара!

Редакция другого крупного издания - «Энциклопедия американа» - в 1955 году не решилась, например, поместить у себя отдельную статью о Шолохове. И лишь в обзоре «Русская литература» (24-й том энциклопедии) мы находим несколько строк: «Шолохов - один из крупнейших советских романистов, автор великого эпоса «Тихий Дон», волнующего повествования о силе и слабости человеческой, в котором чувствуется влияние реализма и простоты Льва Толстого. Ему же принадлежит наилучший роман о коллективизации - «Поднятая целина»²³.

И редакторы крупнейшей Британской энциклопедии (Чикаго - Лондон - Торонто, 1956) также не нашли у себя места для статьи о Шолохове. В обзоре «Русская литература» (19-й том энциклопедии) мы находим удивительно краткое упоминание: «Михаил Шолохов (1905) и Алексей Николаевич Толстой (1882 - 1945) написали романы - настоящие шедевры, соответственно «Тихий Дон» и «Петр Первый»²⁴. И это все!

Для того чтобы редакторы Британской энциклопедии хоть немного уяснили себе, что такое «Тихий Дон» Шолохова, потребовалось еще двенадцать лет. Наконец, после присуждения Шолохову Нобелевской премии, в Британской энциклопедии за 1968 год появилась краткая, в 20 строк, биографическая оправка. Библиографическая ссылка только на устаревшие работы И. Лежнева (1948) и Э. Симмонса (1958)²⁵ лишний раз свидетельствует об ограниченности сведений редакторов энциклопедии о творчестве Шолохова. Между тем в СССР, Болгарии, Польше, ГДР, Румынии, Японии появилось много новых, заслуживающих внимания и рекомендации научных публикаций о «Тихом Доне».

Американская справочная литература о советских писателях, и в частности о Шолохове, крайне тенденциозна, в ней отсутствует научная достоверность. Так, например, в статье Вильямса Харкинса (профессор Колумбийского университета), помещенной в его «Словаре русской литературы», всемирно известный автор «Тихого Дона» именуется «областным бытописателем». Харкинса пугает огромная популярность Шолохова, он хотел бы «обсудить положение (и место), отведенное ведущему советскому писателю русской и зарубежной критикой», так как, по его мнению, «Тихий Дон» «имеет дефекты», «небрежное построение сюжета», «неполный анализ характеров» и является «не столь оригинальным в освещении гражданской войны, как, скажем, рассказы Бабеля»²⁶.

Вряд ли можно назвать плодотворным метод исследования, намеченный в статье В. Харкинса, .попытки оценить эпос Шолохова, сравнивая его с миниатюрами Бабеля,- очень уж произвольное сопоставление. А в романе «Поднятая целина» Харкинс увидел лишь «превосходную картину препятствий па пути к коллективизации и трагедию крестьян, отправляемых в ссылку». Есть у Харкинса и неточности и грубые ошибки в изложении биографии писателя. Таков уровень научной информации и объективности создателей «Словаря русской литературы».

IV

В США колледжи и университеты, библиотеки и книжный рынок наводнены книгами Глеба Струве («Советская русская ли» тература. 1917 - 1950»), Эрнеста Сим;монса («Русская литература и советская идеология»), Веры Александровой («История советской литературы»), Елены Мучник («От Горького до Пастернака») и другими. Авторы этих «трудов» претендуют на всестороннюю осведомленность. Все они - профессора американских университетов, и каждый уделил Шолохову внимание.

В книге эмигранта Г. Струве «Советская русская литература» глава «Шолохов» представляет собой унылую, бюрократическую справку, содержание которой изобличает профессора в откровенно тенденциозном анализе идеи, проблематики, жанра и стиля романа-эпопеи. Его главная цель - развенчать! Струве видит в романе лишь выражение течения «назад к Толстому». Эпопею он называет «бессюжетной хроникой войны и революции», в которой Шолохов «в отличие от Толстого, избегает философствовать об истории».

Струве не вникает в особенности эпического мастерства Шолохова, ни слова не говорит об изображении в романе народа - творца истории, о том, что же новое сказал советский гуманист-писатель о казачестве в войне и революции, о контрреволюции и англо-франко-германских интервентах. Он оказался не в состоянии оценить величие и художественную неповторимость трагической любви Григория Мелехова и Аксиньи... «Изначала этот роман, несомненно, перехвален,- пишет Глеб Струве,- многие его недостатки в стиле и композиции остались незамеченными, и поэтому его нельзя считать классическим»²⁷.

Другой критик - Эрнест Симмонс - в своих статьях 1944 года в нью-йоркоком «Сатердей ревью» называл Шолохова «гением», у которого «налицо толстовский эпический размах и редкая сила реализма в «Тихом Доне»²⁸. А после войны, став профессором Колумбийского университета, Симмонс, в угоду властям и реакции, в своей книге утверждает обратное: «Это русские критики теперь восторженно приравнивают его («Тихий Дон») к «Войне и миру» Толстого»²⁹. И Симмонс, извращенно освещая революцию и современную советскую действительность, стремится принизить значение «Тихого Дона».

Особенно активно ополчились американские литературоведы в 1953 году, когда в Москве появилось «исправленное» издание «Тихого Дона» с послесловием К. Потапова. Нелепые сокращения и добавления в текст, которые внес редактор Потапов³⁰, несомненно, печальная страница в истории романа.

Известно, что Шолохов, ознакомившись с этим выпуском «Тихого Дона», решительно от него отказался и уже в 1956 году в первом издании Собрания сочинений восстановил прежний текст.

Неудачное редактирование К. Потаповым «Тихого Дона» дало повод буржуазным литературоведам, например тому же Э. Симмонсу, сочинять домыслы об «обширных идеологических изменениях» в «Тихом Доне», которые якобы «серьезно компрометируют художественную целостность романа»³¹. В. Александрова в своей «Истории советской литературы», тоже якобы ратуя за целостность «Тихого Дона», заявляет, что «политические переделки в тексте снижают художественную ценность произведения»³². А бойкий критик Морис Хиндус в послесловии к «Тихому Дону» (1964) также злорадствовал, что, мол, у них, в «свободной Америке, читатели получают в руки перевод «Тихого Дона» с предвоенного оригинала, который не пострадал от идеологического ремесленничества»³³. Все эти и многие другие критики делают вид, будто они заботятся о целостности «Тихого Дона». А на самом деле они скрывают от читателей (почти полвека!) факт изъятия в США более 100 страниц текста Шолохова!

Профессор Мичиганского университета Давид Стюарт в 1959 году в большой журнальной статье «Эволюция текста «Тихого Дона» сообщил, что существенные сокращения в шолоховском романе (сделанные К. Потаповым в 1953 г.) коснулись персонажей генералов Корнилова и Краснова, а дополнения сделаны в обрисовке Подтелкова, Кривошльжова, есаула Чернецова³⁴. Однако упрек Д. Стюарта по поводу сокращений в характеристике генерала Краснова (кн. III, гл. I) ошибочен.

Этот текст в «Тихом Доне» остался в неприкосновенности. Д. Стюарт также глубоко ошибается, высказав сомнение в достоверности письма И. Сталина к Ф. Кону (1929), где Шолохов был назван «знаменитым писателем нашего времени». Как известно, это письмо впервые было опубликовано Сталиным в 1949 году в 12-м томе его сочинений³⁵. Следуя правде, отметим, что профессор Давид Стюарт, пожалуй, единственный из литературоведов США, кто в те годы во всеуслышание заявил, что «Шолохов, к огорчению крикунов, в 1956 году восстановил первоначальный текст во всех важных случаях», что «содержание романа и главные герои (в издании 1953 г.) не были изменены» и что «на основании изучения текста «Тихого Дона» было бы справедливо оказать, что Шолохов является непримиримым и необычайно честным реалистом»³⁶.

Здесь уместно припомнить, что в советском издании «Тихого Дона» (1953) под редакцией К. Потапова (как подсчитал американский профессор Д. Стюарт) все поправки несравнимы с опустошением текста в переводе Ст. Гарри³⁷. Ведь в американских изданиях «А. Кнопф» (1934 - 1964) и «Сигнет классик» (1959) в романе вырезано свыше 100 страниц! И ретивые «борцы» за целостность «Тихого Дона» об этом произволе издателя «Кнопф» не говорят ни слова!

Профессор Ольга Феррер в письме к нам от 6 марта 1967 года пишет: «Действительно является странным, что в Англии и США до сих пор довольствуются неполным текстом произведения, принесшего М. А. Шолохову Нобелевскую премию. Изуродованный текст «Тихого Дона» вызывает у меня чувство возмущения... Давно пора дать английским и американских читателям полный и достойный перевод шедевра М. А. Шолохова...»³⁸.

В 1956 году в Америке появилась единственная, научно аргументированная статья профессора Давида Стюарта «Тихий Дон» на английском». Сообщая о произвольных сокращениях в романе, которые сделаны издательством «Путнам» в 1934 году, Д. Стюарт пишет, что, «видимо, с одобрения доверенных лиц Шолохова английский редактор опустил более 100 страниц русского текста, изменил последовательность повествования, ввел новое деление частей, глав и параграфов»³⁹.

М. А. Шолохов на мой вопрос по этому поводу летом 1966 года сказал: «Ни англичанам, ни вообще кому-либо за рубежом я не давал согласия на сокращение «Тихого Дона».

Неверно и другое утверждение Давида Стюарта, что сокращение «Тихого Дона» было сделано без предвзятой мысли о политике и идеологии, а лишь «в силу эстетических и практических соображений, улучшающих (? - К. П.) роман путем изъятия излишних (?!! - К. П.) персонажей, описаний...»⁴⁰. В остальном же критические замечания Д. Стюарта о беспрецедентных сокращениях в английском переводе «Тихого Дона» справедливы. И здесь мы можем отослать читателя к главе «Англия» в настоящей книге, где об этом говорится подробно.

V

«Поднятая целина» была издана книжным концерном «А. Кнопф» в переводе Стефана Гарри в конце октября 1935 года.

Отклики американской прессы на этот роман весьма разноречивы. Газета «Бостон транскрипт» выступила с позицией антикоммунизма и назвала «Поднятую целину» «отчетом Советскому правительству о трудностях, сопутствующих коллективизации, ее тупике и провале»⁴¹. Журнал «Нью рипаблик» в статье известного критика Кэннэта Уайта, утверждая, что «Поднятая целина» «делает значительный вклад в искусство социального романа», высказал недоверие к «влиянию решений красной Москвы на простых крестьян Дона»⁴² (имеется в виду сцена, когда казаки, прочитав речь Сталина «Головокружение от успехов», отказались восставать под руководством «саула Половцева).

Однако в 1935 году самые крупные газеты США дали весьма трезвые и положительные отзывы на новый роман Шолохова.

«Нью-Йорк таймс»: «Поднятая целина» - это очень тщательное изучение маленькой деревни, охваченной революционной идеей коллективизации... После долгого пути и ошибок, после долгой 'борьбы с подрывными элементами жизнь колхоза начинает входить в колею. Это была напряженная борьба за сплочение всего населения Гремячего Лога, и Шолохов изображает это точно, как и было в действительности, без триумфальных фанфар и размахивания флагами... Колхоз - что такая же фабула книги, как и ее герой. Коммунизм - философия этой книги... События романа убедительны...»⁴³.

«Нью-Йорк геральд трибюн»: «Поднятая целина» - это один из немногих революционных романов с политической моральных и политической философией, который читается с волнением... Честность и теплота - вот что характеризует Шолохова при описании хутора Гремячий Лог, где разворачивается действие романа, который дает читателю возможность понять грандиозность проблемы и драматизм коллективизации... «Поднятая целина» - это прекрасное литературное произведение. Я не знаю ни одной книги, которая бы в период коллективизации с такой силой и с такой тщательностью раскрыла человеческие характеры...»⁴⁴

В послевоенные годы американская пресса уделяла «Поднятой целине» мало внимания. Но в 1959 году в связи с публикацией в «Правде» новых глав второй книги американский журналист Гарри Солсбери выступил в «Нью-Йорк тайме» со статьей, в которой, ссылаясь «на слухи», заявил, что Шолохов, мол, давно завершил работу над второй книгой «Поднятой целины» (смертью Давыдова в советской тюрьме) и что именно поэтому так надолго задержало опубликование романа.

Осенью 1959 года М. А. Шолохов, будучи в США, ознакомился с этой статьей и не без иронии заявил представителям американской прессы, что к нему в соавторы набивается Гарри Солсбери со своим финалом романа.

В начале 1960 года, когда газета «Правда» опубликовала последнюю главу второй книги «Поднятой целины», редакция «Нью-Йорк тайме» сочла необходимым 13 февраля 1960 года выступить с новым клеветническим сообщением под заголовком «Конец одного советского романа после пятилетней отсрочки». «Публикация последней главы,- писала газета «Нью-Йорк таймс», - которая так загадочно долго отсутствовала, означает, что развязка романа соответствует требованиям официальных кругов. Но это вовсе не останавливает слухи на Западе, что конец романа был написан Шолоховым заново, чтобы удовлетворить требования Советского правительства. В заключительной главе герой - коммунист, председатель колхоза Давыдов - убит белыми террористами. Но на Западе было известно, что по первоначальному замыслу герой арестован по ложному доносу во время чистки партии в 30-х годах и в тюрьме покончил с собой»⁴⁵. А 18 февраля 1960 года эта газета еще раз предоставила место для клеветнической статьи Гарри Солсбери «Шолоховский герой умирает новой смертью», в которой он писал о художественном образе Давыдова как об исторической личности: «Давыдов был злонамеренно обвинен советскими властями, арестован и заключен в тюрьму, где, как говорят, он застрелился». Но Солсбери показалось мало этого, и он там же измышляет новую ложь о том, что якобы Советским правительством были предприняты «усилия убедить Шолохова пересмотреть финал своего романа летом 1959 года» и что «был момент, когда Шолохов угрожал... опубликовать свой роман за рубежом»46. Словом, что ни строка - то новые бредовые домыслы...

1 марта 1960 года М. А. Шолохов выступил в «Правде» с памфлетом «О маленьком мальчике Гарри и большом мистере Солсбери», в котором разоблачил клеветника газеты «Нью-Йорк тайме».

«...Что мистеру Солсбери до того, что сообщаемое им выглядит явной нелепицей? - писал М. А. Шолохов. - Он, знай, гонит строку! А хотелось бы у него спросить, где он видел такую тюрьму, в которой заключенные расхаживали бы с пистолетами и сами чинили над собой суд и расправу? Все остальное в статье Солсбери на таком же уровне, и не поймешь, где у него кончается подлость и начинается глупость. Под конец, касаясь заключительной главы, Солсбери пишет: «Вместо цельного финала даны пять эпизодов, едва связанных между собой. Во втором эпизоде о смерти Давыдова рассказывается как бы мимоходом, случайным языком».

Это - уже прямое вторжение в область искусства, и тут я должен прямо сказать мистеру Солсбери: «Посторонитесь! Здесь мягко выражаясь, не ваша сфера деятельности. Если, по вашему мнению, язык у меня в последней главе случайный, то в вашей статье и язык, и само содержание далеко не случайны!». Всерьез спорить с мистером Солсбери по вопросам искусства - значит не уважать само искусство, и не об этом идет речь. У меня возникает законный вопрос: если мистера Солсбери действительно интересовал конец «нити, то почему он не обратился с таким вопросом ко мне, так сказать, IK первоисточнику, хотя бы в 30-х годах, после выхода первой книги? Или почему он не спросил у меня об этом, когда я был в Америке? Ведь у него были все возможности увидеться со мной. Я в нескольких фразах сообщил бы ему о развязке. А эта развязка как была задумана в ходе работы еще над первой книгой, так и завершена теперь безо всяких изменений и переделок. Секрета из этого я никогда не делал»⁴⁷.

Да, М. А. Шолохов действительно секрета из этого не делал. Так, например, еще в феврале 1955 года, о чем я уже писал в очерке «Шолохов в Вешках», беседуя со мною в Вешенской, писатель сказал следующее:

- ...Содержание второй книги романа - это ожесточенная борьба двух миров, тьмы и света. В сущности - это последняя схватка в великой битве: кто - кого? Это будет ответ на вопрос, поставленный еще в «Донских рассказах». В этой схватке и с нашей стороны не обошлось без жертв. Но побеждает новое, побеждают колхозный строй, социализм. Могу сказать, что появление Половцева в Гремячем Логе, вызвало некоторое беспокойство не только у Давыдова, но и у многих читателей. Ты спрашиваешь, чем закончится роман? Трудно сказать. Я сейчас размышляю над концовкой. Могу твердо сказать одно - финал будет драматичен, будут жертвы.

- Неужели Давыдов погибнет? - спросил я писателя.

- Не скажу этого. Но будет так, как велит правда жизни. Время то было суровое, борьба шла не на жизнь, а на смерть и жертвы были немалые⁴⁸.

И хотя Шолохов тогда прямо не сказал, что Давыдов и Нагульнов (по авторскому плану) должны погибнуть, но слова «будут жертвы», весь тон его беседы свидетельствовали о его намерении сделать драматический финал в романе, но не в том виде, как сочиняет Г. Солсбери. Как известно, «Поднятая целина» завершена так, как велела правда жизни.

VI

В США, в практике книгоиздательств, прессы и критиков, подвизающихся на «русском фронте», нередко встречаешь злостную тенденциозность. Так, например, издательство «Сигнет классик» в послесловии критика Мориса Хиндуса к «Тихому Дону» уверяет американских читателей, что якобы «партийные идеологи (Москвы) требовали от Шолохова счастливого конца в «Тихом Доне», чтобы Григорий Мелехов умер за дело красных», и что «сам Сталин требовал от Шолохова такого завершения в романе»⁴⁹.

В особенности же активизировались буржуазная пресса и критики США в связи с выходом в издательстве «Кнопф» второй книги «Поднятой целины» (в переводе Г. Стивенса). Журнал «Тайм» в феврале 1960 года напечатал статью под заголовком «Романист Шолохов. Индивидуализм против партийной линии. Сверхъестественно для России». Статья полна предвзятых измышлений о том, что «выпуск в свет второй книги «Поднятой целины» был задержан на два года из-за идеологических отклонений», что якобы «потребовалось, чтобы коммунист № 1, первый секретарь ЦК и премьер, побеседовал с упрямым автором, дабы заставить его пересмотреть окончание романа, хотя Шолохов и отрицает это...» «Поднятая целина», - пишет далее «Тайм», - открыто критична ко многому в советской жизни и воспевает в какой-то мере самобытно явную несовместимость с марксистской философией... В романе громко звучит шолоховский немарксистский тезис: «Человек является творением своей эпохи и к нему следует относиться с величайшей заботой»⁵⁰.

Не будем вступать в полемику по вопросу о том, какие тезисы надо считать марксистскими, а какие - буржуазными. «Тайм» не убедишь. Мы же обращаем внимание на явную ложь.

Другой американский журнал - «Ньюсуик» - в феврале 1961 года в статье «Человек вне организации» писал: «Мистер Шолохов сумел преодолеть полицейские кордоны, окружающие современную русскую литературу, и показывает (в «Поднятой целине») западным читателям яркие, интересные характеры, возбуждая симпатии к героям плохим, так же как и к хорошим. Удивительно то, что он еще остается на свободе» (?)⁵¹. В то же время «советолог» Вера Александрова в своей фальсифицированной «Истории советской литературы» (1963) печатает новую выдумку: «Издатели журнала «Новый мир» в 1936 году объявили о том, что рукопись второй книги «Поднятой целины» возвращена Шолохову для переработки»⁵².

М. А. Шолохов 27 июля 1967 года на мой вопрос по этому поводу заявил: «В то время у меня была лишь черновая рукопись второй книги «Поднятой целины» (которая утрачена в годы войны), и я ее не посылал в «Новый мир».

Между тем буржуазная пресса не унимается. Так, например, редакция респектабельной газеты «Нью-Р1орк геральд трибюн» в статье «Нобелевский лауреат - красный» к вымыслу Александровой добавила свой, не менее лживый: «Вторая книга «Поднятой целины» была готова к печати в начале 30-х годов, но не появилась до 1961 года вследствие зажима литературы Иосифом Сталиным»⁵³.

В США, а также и в других странах частенько писали о намерениях Сталина «'репрессировать» Шолохова, «зажать» его творчество.

Однако Сталин никогда не преследовал Шолохова. В письме к Феликсу Кону летом 1929 года Сталин, подчеркивая мысль о том, что ценность и значимость произведения определяются не отдельными частностями, а его общим направлением, привел пример с «Тихим Доном»: «Знаменитый писатель нашего времени товарищ Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений насчет Сырцова, Подтелкова, Кривошлыкова и других, но разве из этого следует, что «Тихий Дон» - никуда негодная вещь, заслуживающая изъятия из продажи?»⁵⁴

Не анализируя, кто в этом вопросе более прав - политик Сталин или художник Шолохов, важно отметить, что Сталин ни в 1929 году, ни позже не делал в связи с этим никаких организационных выводов относительно творчества писателя.

В беседе со мною 27 июля 1967 года в станице Вешенской М. А. Шолохов разъяснил это так:

«...В 1949 году из двенадцатого тома сочинений Сталина я впервые узнал об этих его замечаниях в мой адрес. Тогда же я написал ему письмо, в котором просил его более конкретно назвать существо «моих грубейших ошибок» и «неверных сведений». Однако Иосиф Виссарионович мне не ответил».

Почему Сталин уклонился от ответа на письмо Шолохова, судить трудно. Вероятно, летом 1929 года он был кем-то предвзято информирован (о «грубейших ошибках» Шолохова), без должных к тому оснований. Логика обстоятельств говорит о том, что если бы Сталин чувствовал свою правоту, то в 1949 году он не замедлил бы ответить Шолохову на его письмо.

В той же беседе с М. А. Шолоховым, имея в виду вышеназванные и многие другие статьи из прессы США и Европы, мы задали ему вопрос:

- Верно ли, что Сталин оказывал на вас давление в период работы над «Тихим Доном»? И правда ли, что Сталин намеревался вас репрессировать?

- Нет, - ответил М. А. Шолохов. - Все это досужие вымыслы буржуазной прессы. Сталин никогда не оказывал на меня политического давления. Это был внимательный, мудрый и терпеливый читатель «Тихого Дона». С гениальной памятью. Сталин несколько раз беседовал со мною по многим вопросам, в том числе и о «Тихом Доне». В этих беседах Сталин удивил меня своей памятью, цитируя отдельные сцены и целые страницы из моего романа, не заглядывая в книгу. Мы полемизировали с ним по многим проблемам «Тихого Дона». И всегда Сталин приятно поражал меня внутренним обаянием, глубиной мысли и своей корректностью. В беседах Сталина со мной не было и тени «нажима», «диктата» или «вмешательства» в мой творческий замысел... Да, наши взгляды на некоторые исторические личности (персонажи «Тихого Дона») были различны. Но Сталин в полемике о «Тихом Доне» проявил больше такта и понимания, чем ортодоксы-вожаки РАППа, которые, как известно, почти на три года задержали публикацию третьего тома романа в журнале «Октябрь», а затем препятствовали изданию «го отдельной книгой».

Таково мнение М. А. Шолохова по этому вопросу.

Справедливости ради, надо сказать, что Шолохов в начале 30-х годов в труднейших условиях нападок и обвинений, исходивших от руководства РАППа, проявил огромную волю. Не прекращая работы над третьей книгой «Тихого Дона», он, собственно, в течение одного года написал первую книгу «Поднятой целины».

Сталин был одним из первых читателей этого романа. Мне уже приходилось писать в «Советском Казахстане» в 1955 году, как однажды в Вешенской я задал М. А. Шолохову вопрос:

- Верно ли, что Сталин прочел «Поднятую целину» в рукописи?

- Да, читал, - ответил Шолохов. - Редакция журнала «Новый мир» в конце 1931 года (когда я предложил им роман) потребовала от меня изъятия глав о раскулачивании. Все мои: доводы решительно отклонялись. Пришлось обратиться за советом и помощью к Иосифу Виссарионовичу Сталину.

- Как же он реагировал на это?

- Прочитав в рукописи «Поднятую целину», Сталин сказал: «Что там у нас за путаники сидят? Мы не побоялись кулаков раскулачить - чего же теперь бояться об этом писать! Роман надо печатать». И благословил «Поднятую целину» в свет⁵⁵.

К этому можно добавить и то, что в 1933 году, когда вследствие перегибов местных руководителей на Верхнем Дону сложилась исключительно трудная обстановка, М. А. Шолохов обратился в ЦК партии, к Сталину, с письмом, в котором просил об оказании помощи верхнедонским районам. Сталин ответил Шолохову резким письмом, но потом все же прислал в Вешен-скую государственную комиссию во главе с Ф. М. Шкирятовым для расследования нарушений революционной законности. Более того, по распоряжению Сталина (в ответ на второе письмо Шолохова) колхозам Верхнего Дона были отпущены семена для весеннего сева и продовольственный хлеб.

В 1938 году, когда М. А. Шолохова пытались оклеветать Сталин пресек эти попытки.

15 января 1969 года М. А. Шолохов по этому поводу сказал: «Сталин во всем глубоко разобрался, и обвинения против меня были разбиты в прах».

Таковы факты, проливающие свет на отношение Сталина к Шолохову в 30-е годы.

VII

Говоря о злобных и лживых выступлениях против Шолохова в прессе США, нельзя обойти молчанием и «труды» весьма опытного литературоведа, профессора Иельского университета Елены Мучник - «Шолохов и Толстой» (журнал «Рашен ревью» 1957) и «Михаил Шолохов» (в ее книге «От Горького до Пастернака», 1961), в которых она «исследует» различия между «Тихим Доном» и «Войной и миром».

Несомненно, проблема - Лев Толстой и Михаил Шолохов - многогранна и, при добросовестном к ней отношении, в высшей - степени благодатна. Ведь не случайно Ромен Роллан назвал Шолохова лучшим продолжателем традиций Льва Толстого в русской литературе.

Известный американский критик Сэмюэль Силлен в 1941 году говорил так: «Различия между ними (Толстым и Шолоховым) весьма значительны. Но было бы бесполезным спорить о превосходстве одного романа над другим, ибо мысли и чувства, отличающие их, имеют своими корнями совершенно различные эпохи. Если роман Толстого является вершиной прогрессивного искусства XIX века, то роман Шолохова показывает новые горизонты жизни, открывшиеся в современную нам эпоху»56. Вдумчивый исследователь, учитывая различия в мировоззрении Льва Толстого и Михаила Шолохова, различия в художественном восприятии и изображении ими действительности, мог бы выявить плодотворное развитие Шолоховым лучших традиций Толстого на новом этапе истории, выявить новое в «Тихом Доне», оригинальное в стиле и методе.

К сожалению, в «исследованиях» Е. Мучник мы ничего этого не находим. Обе статьи (вторая является более расширенным вариантом первой) написаны с позиций субъективного идеализма и антикоммунизма.

В своих работах Е. Мучник решительно выступает против мировоззрения Шолохова: «Его понимание человека является материалистическим. По его мнению, никакая свободная игра эмоций, никакой хаос чувств, ищущих форму и направление, не сталкиваются с миром... У него нет ничего интересного, разве только то, как развертывается действие. Его искусство опирается на этот материализм. Простой, конкретный, он производит эффект грубой непосредственности. Его эпос - это чередование эпизодов, его тема - это момент в истории, его замысел, в сущности, рассказ об отступлении и преследовании»⁵⁷.

Итак, героям шолоховских произведений (совершенно чужды «свободная игра эмоций» и «хаос чувств». Видимо, чувств героев, изощренных в самоанализе, ущербных, с изломанной психикой. Уж не пресловутый ли «поток сознания» Дж. Джойса, Вирджинии Вулф, Марселя Пруста имеет она в виду?

Да, герои Шолохова - люди земли, люди труда, люди борьбы и действия - далеки от этой «игры эмоций». Смысл человеческой жизни на земле для них - революционное преображение мира, искоренение эксплуатации, поиск правды, обретение свободы, равенства, интернационального братства!

Самое характерное в «трудах» профессора Е. Мучник - это лицемерие и спекулятивный подход к проблеме. Понимая, что выступать против Шолохова и его «Тихого Дона» открыто - дело трудное и малопривлекательное, она пишет витиевато, даже разбрасывая комплименты в адрес Шолохова: он и «объективен», и «лирик в оценке человека», и «оптимистичен», и «спел легенду века», и т. п. Все это говорится лишь для видимой «объективности», для прикрытия иных намерений. Вот, например: «...реализм Толстого был результатом умелого анализа... А для Шолохова верно обратное». «Тихий Дон» «имеет качества примитивного эпоса». Герои Шолохова «действуют без внутренней борьбы», Григорий Мелехов «мог бы стать Великим Антагонистом, Сатаной, Прометеем или, во всяком случае, Яго, но система Шолохова требует, чтобы восхвалялось незначительное... Любовная история Григория и Аксиньи не имеет смысла и значения, как толстовские любовные истории... Лучшие страницы и драматические сцены являются лишь кусочками жизни, разбитыми кусочками... Шолохов просто хроникер событий», который «довольствуется тем, что люди умеют выживать и терпеть»⁵⁸.

Насколько суждения Е. Мучник спекулятивны, видно хотя бы при сопоставлении их со статьями тех американских литературоведов, которые (в свое время без предвзятости!) всерьез, по-научному исследовали творчество Шолохова. Возьмем, к примеру, крупную статью профессора Дэвида Стюарта «Эпический замысел и значение «Тихого Дона», напечатанную впервые в Канаде в «Куинс Куортерли» (1960). Для него «Тихий Дон» - «это эпос в самом прямом смысле этого слова. Эпос не только потому, что включает в себя традиционные мотивы героической поэзии: любви, мести и личного героизма, это эпос по своему содержанию и по языку». И как бы в ответ на домыслы Мучник и многих других критиков с их рассуждениями о «примитивном эпосе», о чрезмерном привлечении исторических документов, профессор Дэвид Стюарт говорит, что все эти материалы (письма, дневник, телеграммы, воззвания, отрывки из статьи Ленина, казачьи песни) «обладают внутренним интересом и правомерно включены в эпос», что «Тихий Дон» был «написан для участников Великой Октябрьской революции и их потомков, так же как «Илиада» была пропета для тех греков, которые хотели иметь героическую песнь о делах их предков»⁵⁹.

Е. Мучник ни слова не говорит о народности эпоса Шолохова. А профессор Д. Стюарт, считая народность важнейшим элементом эпоса, утверждает, что «Тихий Дон» Шолохова так же, как и эпос Гомера, является отражением народной жизни и культуры, что он одновременно является великим и народным, что его эстетические и этические компоненты нерасторжимы - сочетание, которого почти никогда не достигали западные писатели XX века».

Не критикуя прямо Е. Мучник, профессор Д. Стюарт тем не менее опровергает именно ее «концепцию», когда пишет, что главный герой «Тихого Дона» Григорий Мелехов хотя и не блещет интеллектуальным развитием, но «в передаче духа противоречий и силы, которая делает Гамлета великим, подходит к нему ближе других современных героев... Григорий Мелехов является самой человеческой фигурой из всех, включая даже тех, кто столкнулся с относительно революционной ситуацией, как в книге Мальро «Судьба человека», в книге Силона «Хлеб и вино» и «По ком звонит колокол» Хемингуэя. Шолохов создал такой сильный образ героя, что он глубоко волнует не только интеллигенцию, но и каждого простого человека, о чем свидетельствуют миллионные тиражи его книг на всех языках мира... Самый важный комплимент, который можно сделать Григорию Мелехову, заключается в том, что он стоит выше всех других литературных героев XX века, что он - человек зрелый, несовершенный, целостный. Он ничего общего не имеет с болезненными мелкими тварями, которые так сильно засорили современную литературу»⁶⁰.

В своей статье Е. Мучник противопоставляет Шолохова партии, Советской власти, социалистическому гуманизму. Е. Мучник пытается доказать, что Григорий Мелехов, не признает и отвергает революцию, большевизм и советский строй жизни. Причем это подается критиком и как навет на самого Шолохова. «Григорий Мелехов, - пишет Е. Мучник,- как дает нам понять автор (Шолохов), был вынужден подавить в себе качества, которые могли бы сделать его полезным членом Коммунистической партии»⁶¹. Подавил и отверг большевизм, не признал Советской власти!

Но эта трактовка образа Григория фальсифицированная. При всех заблуждениях и падениях, ошибках и поражениях, при всем его, Григория, желании найти третий путь в борьбе двух миров, он убеждается, что его, этого пути, нет! В финале своих борений, заблуждений и поисков Григорий Мелехов видит, что труженики, казаки Дона, уже признали Советскую власть и осуждают его... «Погибели на вас, проклятых, нету!» - слышит Григорий от старухи казачки и думает: «Они правильно рассуждают... На черта мы им нужны? Никому мы не нужны, всем мешаем мирно жить и работать. Надо кончать c этим, хватит!»⁶². Надо кончать с поисками третьего пути, с идеями казачьего автономизма и пребыванием в банде Фомина, так как народ признал большевиков и Советскую власть, признал новую мирную жизнь. Не скоро еще, но все же будучи верным себе по характеру, Григорий осознает ошибочность своего пути, и до амнистии разоружается, сбрасывает все оружие >в Дон и мирным человеком возвращается в родной хутор.

Критика Е. Мучник не интересует анализ жизненного пути Григория Мелехова от момента его заступничества за несчастную Франк» и первого убийства австрийского солдата до его раздумий по поводу омерзительной сцены потех бандитов над юродивым Пашей, когда Григорий Мелехов, «охваченный тоской, горечью и злобой на самого себя, на всю эту постылую жизнь», думал о банде: «И вот с такими людьми связал я свою судьбу»⁶³. А ведь это важнейшие штрихи, характеризующие глубокую внутреннюю эволюцию Григория Мелехова, который, проходя через дантовы круги ада жизни, в банде начинает прозревать. Будучи верен себе и своему пониманию справедливости, Григорий (когда у него созрело сознание невозможности дальнейшего пребывания у дезертиров) смело, не ожидая амнистии, идет к Советской власти мирным человеком, этим самым признавая ее единственным и справедливым вершителем его судьбы. Идет, не лукавя, не содрогаясь за свою шкуру, не задумываясь над приговором, который ему вынесет Советская власть. Идет так потому, что все черное прошлое, все заблуждения, связанные с ним, Григорий сбросил в глубины Дона под лед и готов с сыном начать новую мирную жизнь.

Однако Е. Мучник не интересует правда истории Дона, правда жизни и гуманистический финал «Тихого Дона». Она не понимает советского, социалистического гуманизма и его эпического звучания в «Тихом Доне»! Она не видит и не понимает всей эволюции чувствований, взглядов и прозрения Григория Мелехова, она извращенно их интерпретирует, чтобы очернить заодно и авторскую (шолоховскую) позицию в «Тихом Доне», бросить тень на его гуманизм и талант.

Как опытный фальсификатор, Елена Мучник начинает свой разнос Шолохова издалека: «Когда задумаешься над рассказом (это так уничижительно она именует эпопею «Тихий Дон»! - К. П.), рассказом, который занимается не чем иным, как коренной переоценкой концепций, то убедишься, что в нем нет той позиции и противоречивых страстей, которые находишь в «Войне и мире», уже не говоря о романах Достоевского... Прагматизм Шолохова окрашивает все его произведение. Это есть философия того... как совершать действия, которые «е то нутру, как приучать себя к безжалостности, как надо учиться убивать по обязанности и превозносить свои убийства, как оправданные»⁶⁴.

Вот, оказывается, во имя чего выступила Е. Мучник - чтобы приписать Шолохову философию ницшеанства, философию современной империалистической реакции. Но критик Е. Мучник напрасно пытается приписать Шолохову то, что не имеет к нему никакого отношения, напрасно, как говорится, валит все с больной головы на здоровую. Напрасны ее потуги и в стремлении принизить талант Шолохова, так как те, кому дано видеть, слышать, читать и разбираться в явлениях искусства, придерживаются иного мнения о «Тихом Доне» и его авторе. Так, например, все тот же профессор Д. Стюарт в одной из своих ранних н добротных работ сказал о нем следующее: «Его гений лучше всего виден, во-первых, в его разумном выборе деталей и чувстве пропорции, во-вторых, в сострадании, которое пронизывает его произведение и оживляет его героев, в-третьих, в его поэтической дикции, достоинстве героев и описаний и, в последнем счете, в его самобытной силе, необычайном диапазоне видения явлений, которое позволяет ему таить в себе и противоречия типа Достоевского в единой, уравновешенной концепции, т. е. толстовство без толстовского механического оправдывания. И именно ему, Шолохову, принадлежит первое величественное изображение русской сельской жизни с точки зрения самой сельской России, а не с точки зрения аристократии или интеллигенции»⁶⁵.

Мы цитировали высказывания профессора Дэвида Стюарта о «Тихом Доне» потому, что в американской прессе они являются наиболее объективными. Две работы Д. Стюарта - «Тихий Дон» на английском» (1956) и «Эпический замысел и значение «Тихого Дона» (1960) - при некоторых недостатках, присущих буржуазному литературоведению, на наш взгляд, представляют незаурядную научную ценность. Мы весьма признательны ему за присланные нам фотокопии многих статей из американской прессы.

Но вот перед нами его монография (первая в США) «Михаил Шолохов», которая состоит из работ, названных выше, и еще трех новых глав - о «Донских рассказах», «Поднятой целине» и творческом пути Шолохова⁶⁶.

В связи с тем, что Д. Стюарт в предисловии к монографии ссылается на консультации со мною в 1966 году и так как в ней он сделал крен вправо, утратив объективность в трактовке проблем, я считаю необходимым дать свою оценку этой книге.

Во-первых Д. Стюарт не понял главной идеи и содержания «Донских рассказов» Шолохова и трактует их неправильно. Он называет их «рассказами действия, а не мысли», утверждая, что «молодые герои Шолохова стремятся к идеям, но у них пока что еще нет идей», что на Дону «свирепствовали банды... не белой армии», что в «Донских рассказах» Шолохова «значение революции проявляется через три фактора: утраты (бессмысленная якобы гибель молодых людей. - К. П.), преследования и автономизм»⁶⁷.

Скажем прямо: эти основные аспекты Д. Стюарта не отвечают правде рассказов Шолохова. Действия любого персонажа «Донских рассказов» в стане красных или белых глубоко мотивированы классовыми интересами, политическими взглядами и конкретными обстоятельствами борьбы. Важнейшей пружиной фабулы и сюжета каждого рассказа является самая ожесточенная, вооруженная, кровавая борьба трудящихся за свою, народную, Советскую власть, за народную справедливость. Да, это рассказы о деянии - о величайшем в истории человечества социальном перевороте, о ниспровержении старого мира - помещиков, атаманов, белогвардейщины и кулаков. И шолоховские герои - солдаты, штурмовавшие Зимний дворец («Нахаленок»), красноармейцы, возвратившиеся в родной хутор («Смертный враг»), сыновья, восставшие (противсвоих отцов («Родинка», «Бахчевник», «Червоточина»), - не имея университетских дипломов, были высокоидейными, хорошо знали, за что они сражаются, и своими действиями и героической смертью утверждали гуманистические идеи. К сожалению, профессор Д. Стюарт ничего этого не заметил и увлекся пустыми, бесплодными и тенденциозными сентенциями о превосходстве «Одесских рассказов» Бабеля над «Донскими рассказами» Шолохова, допуская при этом грубые ошибки в переводах шолоховского текста и в его истолковании.

Во-вторых, признавая как положительное явление некоторые тезисы в его статьях о «Тихом Доне», мы не можем одобрить в книге главу, посвященную «Поднятой целине». В ней Д. Стюарт вначале пытался как-то по-своему подойти к роману. В одном из тезисов (о котором с ним мы полемизировали летом 1966 г.) Д. Стюарт говорит: «Шолохов, когда писал первую книгу «Поднятой целины», стремился объяснить политику партии народу, а когда писал вторую книгу романа, то объяснял народ партии! Первая книга «Поднятой целины» призывает к деятельности, а вторая - к размышлениям. Первая гласит: «Делай!», а вторая: «Думай!» ...Первая книга подчеркивает ту мысль, что точка зрения социалистического реализма требует изображения действительности в ее революционном развитии, а вторая книга вещает о том, что социалистический реализм должен заниматься и вопросами воспитания»⁶⁸.

Однако в дальнейшем, рассматривая «коллективизацию как катастрофу» и зачеркивая даже «самую возможность» существования в СССР «новых людей вроде Давыдова», профессор Стюарт не смог сказать ничего вразумительного о романе Шолохова. Между тем простое сопоставление, скажем, к примеру, крестьянских проблем в романах «Мужики» Реймонта, «Гроздья гнева» Стейнбека и «Поднятая целина» Шолохова дает каждому непредубежденному исследователю богатейший материал для философских раздумий и обобщений. И пи для кого не является секретом, что именно в «Поднятой целине» запечатлено самое справедливое прогрессивное и гуманное решение этих проблем. Но профессор Д. Стюарт не пошел по этому пути и, утратив чувство меры и научной объективности, подменил анализ художественных особенностей романа тенденциозными выпадами против второй книги «Поднятой целины» и социалистического реализма, как метода нашего искусства⁶⁹.

В-третьих, в книге Д. Стюарта есть глава «Путь Шолохова», которая в буржуазной прессе США уже получила одобрение как «беспристрастное исследование, снабжено новыми фактическими данными»⁷⁰.

В связи с этим мы, следуя истине, должны сказать, что мичиганский профессор Д. Стюарт в этой главе ничего своего, нового и достойного внимания не дает.

Даже ценные документы из советской прессы о творческом пути Шолохова - цитаты из его писем и выступлений, отрывки из статей А. Серафимовича], В. Закруткина, А. Калинина и других советских литераторов - не помогли ему прикрыть его явно антишолоховскую тенденциозность.

Да и вся глава написана крайне пристрастно, без должного уважения « предмету исследования, с привлечением вульгарно-лживых высказываний ренегата Ю. Рюле, О. Андреевой-Каглайль и других ненавистников творчества Шолохова. Измышления Д. Стюарта о том, что Шолохову якобы присущ «старый русский шовинизм и цинизм» (при этом он ссылается на клеветнический бред о нетерпимости к немцам, взятый из грязной книжонки «Голоса в снегу» Ольги Андреевой-Карлайль)⁷¹, злостное приписывание Шолохову еще и «ненависти к американцам»⁷² (в связи с его прекрасными публицистическими статьями 1950 года в защиту мира и с разоблачением империалистического разбоя американской военщины в Корее), нелепые домыслы Д. Стюарта о том, что «мстительность является навязчивой темой в творчестве Шолохова» и что образ Григория Мелехова в «Тихом Доне» Шолохов создал, чтобы «отомстить всему миру»⁷³, - все это с достаточной очевидностью говорит нам о полной научной несостоятельности и этой главы профессорской монографии.

VIII

Сообщение о присуждении писателю Нобелевской премии реакционеры, сторонники «холодной войны» в Америке встретили как удар.

В большой статье «Нобелевскую премию получил советский писатель» редакция газеты «Нью-Йорк тайме», извращенно трактуя идею «Тихого Дона», приписывала Шолохову, будто он «пытался объяснить и защитить дух бунтарства и независимости казачества»⁷⁴.

Редакция «Нью-Йорк геральд трибюн», ссылаясь на какого-то безымянного «эксперта по русской литературе», процитировала злобную тираду: «Позор, что Шведская академия решила наградить Шолохова». И вслед за этим - наветы по поводу «переделки» финала второй книги «Поднятой целины»⁷⁵.

Другие крупные газеты и журналы печатали перепевы этих выдумок, например, в еженедельнике «Нейшн» профессор-антисоветчик Эдвард Браун метал копья против Шолохова⁷⁶, всячески стремясь принизить значение «Тихого Дона».

И только агентство Ассошиэйтед Пресс (Нью-Йорк), по свидетельству нашего еженедельника «За рубежом», в своем сообщении о вручении М. А. Шолохову Нобелевской премии проявило такт и правдивость, которые достойны внимания: «На торжественном банкете в Стокгольме присутствовали семь лауреатов Нобелевской премии и члены их семей. Одним из этих лауреатов был советский большевик, который когда-то был в Красной Армии пулеметчиком и сражался с капиталистами. Шолохов вызвал сенсацию в этот вечер, когда надев очки в тонкой оправе, в течение восьми минут читал свою речь, в которой он очень тонко подверг критике «литературных авангардистов»... За несколько часов до этого Шолохов принял премию из рук короля Густава Адольфа. Король, который ростом более чем на голову выше этого седого казака, кивнул в знак приветствия головой и обратился к нему по-английски. 60-летний русский - член Верховного Совета и преданный коммунист - стоял не шелохнувшись, смотрел королю прямо в глаза и не сделал никакого поклона. (Казаки не кланяются, поясняло агенство Ассошиэйтед Пресс, они никогда не делали этого и перед царями!)»⁷⁷.

Советский читатель вправе спросить: «Как читают книги Шолохова в США?»

Вот некоторые факты. В мае 1935 года на завод Ростсельмаш американскими сталелитейщиками с завода Джона Дира был прислан томик «Тихого Дона». На титульной странице американские рабочие написали:

«Тихий Дон» чернят в прессе США. Чернят потому, что он красен и великолепен. Чернят потому, что «Тихий Дон» подобно «Десяти дням, которые потрясли мир», но с еще большим очарованием и вдохновением захватывает воображение рабов капитала...»⁷⁸.

Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» (октябрь, 1965) в заметке «Трудно найти призовую книгу» сообщала: «...шолоховские романы в продаже идут нарасхват»⁷⁹.

В США читатели, мыслящие и разбирающиеся в литературе, не ограничиваются кнопфовским сокращенным изданием, а ищут полное советское издание «Тихого Дона» на английском. Так, например, студент Брандейского университета США Кеннет Аллан Кулкин в письме от 14 декабря 1968 года в издательство «Прогресс» пишет: «В настоящее время мы изучаем «Тихий Дон» Шолохова в переводе Стефана Гарри (издание «Кнопф»). К сожалению, господин Гарри в переводе опустил (срезал) около 30% шолоховского текста (во второй книге романа, в 1934 г.). И в последнем издании «Тихого Дона» в США («Кнопф», 1966) ничего не сделано для исправления грубых извращений, допущенных тридцать лет назад! Поэтому мне хочется приобрести ваше, советское (на английском) издание «Тихого Дона»⁸⁰.

А вот письмо от 1 марта 1969 года простого читателя из Нью-Йорка, мистера Лестера Д. Эзрати, также адресованное московскому «Прогрессу», в ответ на обращение издательства присылать свои отзывы на советские книги:

«Я только что прочитал замечательный роман «Тихий Дон» (Шолохова). Мне хочется поздравить вас с этим шедевром. Никогда еще ни одна книга не оказывала такого влияния на мои мысли по столь различным вопросам. Во-первых, я никогда не думал, что книга может вызвать у меня такие сильные эмоции. Над некоторыми страницами я просто плакал, особенно в конце книги. Во-вторых, эта книга совершенно изменила мое отношение к войне. К счастью, война не коснулась лично меня и моей семьи. И поэтому фактически я не знал войны. Я читал другие романы о войне, но я не видел в них влияния войны па семью, на домашний очаг. То, что я прочел о войне в «Тихом Доне», привело меня в ужас. Я очень благодарен Шолохову за эту книгу. В-третьих, чтобы вы поняли, какое огромное влияние оказал на меня «Тихий Дон» Шолохова, я должен признаться вам, что эта книга даже заставила меня изменить мои молитвы к богу. «Тихий Дон» оказал на меня столь благотворное воздействие, что у меня просто не хватает слов, чтобы выразить Шолохову свою благодарность. С искренним приветом

Лестер Д. Эзрати»⁸¹.

Прогрессивные писатели п общественные деятели США давно и достойно оценили творчество М. А. Шолохова.

Скупой на слова Эрнест Хемингуэй сказал о нем так: «Мне очень нравится русская литература... Из современных писателей мне нравится Шолохов»⁸².

Эптон Синклер в книге, присланной нам, подчеркнул, что он относится «с благоговением к великому писателю и человеку Шолохову». А в письме от 19 июля 1964 года писал:

«Дорогие друзья... В прежние мои годы я читал Толстого, Кропоткина, Горького и других, -включая и Шолохова. И я могу сказать, что у этих великих я научился понимать и любить русский парод, наблюдать с интересам и надеждой его борьбу за свободу и социальную справедливость... С братским приветом! Э. Синклер»⁸³.

А вот еще один документ от друга СССР, прогрессивного деятеля борющейся за свои права цветной Америки, - автограф в книге «Тихий Дон»:

«Большое спасибо М. Шолохову за эту величественную сагу о казаках. Несомненно, это один из великих писателей нашего времени.

Июнь 1964 г.Нью-Йорк,32.

Искренне - Поль Робсон»⁸⁴.

На фоне этих высказываний и оценок творчества Шолохова, а также всего того положительного, что было сказано (в частности, с учетом и анкеты журнала «Хэрперс мэгэзин», 1941!), весьма странным диссонансом в этом же журнале в сентябре 1969 года прозвучало выступление американского драматурга

Артура Миллера. В статье, пропитанной яростными инсинуациями, он походя, с ученым видом знатока советской литературы и творчества Шолохова, решил блеснуть своей разносторонней осведомленностью. Но явно перестарался...

Во-первых, А. Миллер, полагает, что «Тихий Дон» - это «трилогия». Во-вторых, без ссылок на текст романа он утверждает, что Шолохов якобы «ревизовал свой щедевр», в частности, главы о казачьем восстании 1919 года, и этим «ослабил свое произведение». Но ведь даже в издании «Тихого Дона» под редакцией К. Потапова (Москва, 1953) главы о Вешенском восстании остались нетронутыми! В-третьих, Артур Миллер в своем опусе решил гальванизировать, вернуть к жизни сорокалетней давности троцкистско-рапповскую сплетню о плагиате, будто «Шолохов не писал это произведение, но загадочно стал его автором, тогда как настоящий автор был ликвидирован»⁸⁵. И этот бред А. Миллера печатался в 1969 году! Строкою ниже он делает оговорку, что, мол, последнее кажется маловероятным, но... тем не менее повторяет сплетню, чем и ограничивает свои «глубокие и разносторонние» сообщения о Шолохове.

В 1969 году в Москве, при встрече с председателем Национального исполкома Компартии США товарищем Генри Уинстоном, я поинтересовался его мнением о «Тихом Доне».

Генри Уинстон ответил: «Я слежу за советской литературой. Я прочел все крупные произведения Шолохова - «Тихий Дон», «Поднятую целину», «Судьбу человека». На мой взгляд, это - самые мощные произведения советской литературы. Художественное мастерство Шолохова, неповторимая оригинальность в стиле, глубокое проникновение в душу человека и гуманность покорили меня как читателя. «Тихий Дон» в США - это одна из наиболее читаемых и любимых книг. Благодаря «Тихому Дону» новые поколения американцев - белых и черных - по-новому стали смотреть на СССР. Передовые пролетарии и прогрессивная интеллигенция горячо любят Шолохова. Это любимый писатель студенчества, которое активно борется за мир и дружбу с Советским Союзом. «Тихий Дон» образно и общедоступно поведал всему миру, что такое настоящая пролетарская революция, каких она потребовала усилий народа, сколько было пролито крови и как, наконец, впервые в мире была установлена самая демократическая власть - Советская власть - на одной шестой части земного шара. «Тихий Дон» - великое произведение нашей эпохи».

Вопрос: Известно ли вам и коммунистам США, что американский издатель «Кнопф» с 1934 года издает и продает в США «Тихий Дон» Шолохова в урезанном виде, без указания на титуле книги о значительных сокращениях в тексте романа?

Генри Уинстон: «Нет, мы об этом ничего не знаем. А что же сокращено издателем в «Тихом Доне»?».

Ответ: Мы получили от издателя «Кнопфа» экземпляры «Тихого Дона» (за что ему очень признательны), а также от нашего давнего большого друга Поля Робсона, благодаря чему смогли сверить американские издания с русским оригиналом. В американском издании изъято свыше 100 страниц шолоховского текста. (И я вкратце сообщил, что же изъято из «Тихого Дона».)

Генри Уинстон: «Все это очень грустно слышать. Но такова уж «свобода» слова и печати в «просвещенной» Америке. Американский издатель печатает «Тихий Дон» не только для собственной денежной выгоды, но он все делает в угоду черной реакции. Только этим можно объяснить столь позорный факт сокращений в романе Шолохова - лауреата Ленинской и Нобелевской премий. Должен заметить вам, что все же и сокращенный текст «Тихого Дона», а также «Поднятая целина» и «Судьба человека» оказали огромное влияние на развитие и интернациональное воспитание коммунистов США.

Ваше сообщение об изъятиях в «Тихом Доне», сделанных издательством Альфреда Кнопфа, представляет для нас интерес. Вы пришлите нам в редакцию газеты «Дейли уорлд» свою статью с анализом и указанием всех этих изъятий. Мы обязательно ее напечатаем. Наши читатели должны знать, как в Америке издатели расправились с шолоховским романом...»⁸⁶.

Генри Уинстон подарил нам томик «Тихого Дона» с кратким автографом:

«Шолоховскому фонду

Ростов-Дон

Мне помнится, что с каким-то особым чувством теплоты я читал «Тихий Дон» и «Поднятую целину» Шолохова - моего любимейшего советского писателя.

Я высоко ценю эти произведения потому, что они помогли мне разобраться в сущности социализма, несмотря на сокращения в тексте.

Москва

6.7.1969 г.

Генри Уинстон»⁸⁷.

На прощание он сказал:

- Да, я встречался с Михаилом Александровичем Шолоховым. Это было на XX и XXII съездах КПСС. Встречался и беседовал с ним. Шолохов - большой друг миллионов американских читателей. При встрече, пожалуйста, передайте ему мой братский сердечный привет.

Автограф-отзыв председателя Национального исполкома Компартии США Генри Уинстона о творчестве М. А. Шолохова (6.7.1969)

Как отрадное явление следует отметить, что в семидесятые годы в прессе и в отдельных изданиях в США стали появляться более объективные статьи о советской литературе и советских писателях. Примером этого можно назвать «Всемирную литературную энциклопедию XX века», выпущенную в 1972 году. В ней напечатана большая статья знатока советской литературы и творчества М. А. Шолохова профессора Ольги Владимировны. Пржевалинской-Феррер о нашем писателе-академике. Статья эта привлекает своей точностью биографических данных писателя и вдумчивой, правдивой оценкой его творчества. По мнению профессора О. Пржевалинской-Феррер, «в «Тихом Доне» русская революция и гражданская война представлены с потрясающей силой и достоверностью в панорамном изображении событий и человеческих судеб. Григорий Мелехов, главный персонаж романа, олицетворяет трудности (следовало бы добавить: и колебания. - К. П.) русского крестьянства и казачества, являет собою трагическую судьбу героя, находящегося в поиске истины».

В отличие, от многих профессоров-антисоветчиков (в своих «трудах» отвергающих социалистический реализм и пытающихся оторвать Шолохова от советской литературы или не признающих его как выдающегося продолжателя лучших традиций классиков) профессор О. Пржевалинская-Феррер говорит, что «его, Шолохова, социалистический реализм во многом связан с великой русской традицией критического реализма, с классиками - в основном, с Гоголем и Толстым, и с Горьким - из советских писателей».

В ее статье высоко оценена и «Поднятая целина», которая, «как и все произведения Шолохова, богата эмоциональными чувствами, психологической правдой, драматической мощью, красотой природы, юмором и очень бережливыми оттенками нежности». Она верно аттестует неоконченный роман «Они сражались за Родину» и «Судьбу человека». В этой энциклопедии точно сказано о партийной позиции писателя и в подтверждение даны его крылатые слова: «Каждый из нас пишет по указке своего сердца, а наши сердца принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством». О. Пржевалинская-Феррср отбрасывает домыслы антисоветчиков, именующих Шолохова «местным бытописателем». «Его, Шолохова, диапазон и широта достигают универсальности. Его мощь в сочетании исторического синтеза с психологическим анализом принесли его лучшим творениям признание как современной классики»⁸⁸.

И еще одна добрая весть: в США наконец-то появился «первый американский* переводчик произведений Шолохова» - Мирна и Мортон, проявившая глубокое, проникновенное понимание стиля и героев Шолохова.

* (До этого в США произведения М. А. Шолохова издавались в британских переводах.)

В издательстве «Даблдей и К°» (Гарден Сити, Нью-Йорк, 1967) она выпустила в свет сборник шолоховских рассказов «Свирепые и нежные воины», в который взяты - «Жеребенок», «Нахаленок», «Судьба человека»⁸⁹.

В этом сборнике издательство дало хорошую, правдивую биографическую справку о писателе, подчеркнув, что эти рассказы (подобно «Тихому Дону») отмечены той же художественной сплои.

Переводчица М. Мортон в предисловии порадовала искренностью, правдивостью, глубоким пониманием советской действительности в годы Великой Октябрьской социалистической революции и Великой Отечественной войны.

Сборник рассказов М. Шолохова «Свирепые и нежные воины» в переводе М. Мортон воспринимается как надежда на то, что вскоре американские издатели смогут дать своим читателям полный, точный высокохудожественный перевод «Тихого Дона» - шедевра социалистического реализма.

Комментарии к главе

¹ (Sholokhov М. And Quiet Flows the Don. Vol. 1. Translated from the Russian by Stephen Garry. New York, Alfred A. Knopf, 1934, 554 p.)

² («It can only be compared with Tolstoy's War and Peace». (Maxim Gorky).- Sholokhov M. And Quiet Flows the Don. New York, Alfred A. Knopf, Published June 27, 1934. Из рекламы на обложке книги.)

³ (New York Herald Tribune Books, 1934, 1.7, p. 6.)

⁴ (The Nation (New York), 1934, 11.7.)

⁵ (New York Times, 1934, 15.7, p. 6 - 14.)

⁶ (The New Republic (Washington), 1934, 15.8, r. 26.)

⁷ (Daily Worker (New York), 1934, 13.7, p. 5.)

⁸ (Sergius Yakobson, Chief, Slavic and Central European division. The Library of Congress. 23.7.1964. Washington. Письмо автору.)

⁹ (Sholokhov M. The Don Flows Home to the Sea. First American edition. Transl. from the Russian by Stephen Garry. New York, A. Knopf, 1941, 777 p.)

¹⁰ (New-York Times Book Review, 1941, 3.8, p. 3 and 10. 41 Интернациональная литература (Москва), № 11 -12, 1941, с. 327 - 328.)

¹² (New Republic, 1941, 18.8, p. 225 - 226.)

¹³ (Интернациональная литература, 1941, № 11 - 12, с. 327 - 328.)

¹⁴ (New Masses, 1941, 12.8. p. 24; 1941, 19.8, p. 22.)

¹⁵ (Harper's Magasine (New York), November, 1941.)

¹⁶ (Olga P. Ferrer. University of Maryland. 14.2.1970. Письмо автору.)

¹⁷ (New Masses, 1941, 2.9, p. 23.)

¹⁸ (Post Meridian, 1941, 3.8.)

¹⁹ (Sholokhov M. The Silent Don. I. And Quiet Flows the Don. II. The Don Flows Home to the Sea. Reissued in one volume. Transl. from the Russian by Stephen Garry. New York, A. A. Knopf, June 1942.)

²⁰ (Sholokhov M. And Quiet Flows the Don. New York, A. Knopf, September 1963. Из рекламы на суперобложке книги.)

²¹ (Harry Stevens. Article written on the occasion of Sholokhov's receiving the Nobel Prize, but never published. P. 4. December 1965. Brundall. Norfolk. Great Britain. Из статьи Гарри Стивенса, присланной в Шолоховский фонд в 1965 г.)

²² (Sholokhov М. А. - Collier's Encyclopedia. Vol. 17. New York, P. E. Collier & Son. Corporation, 1955, p. 560.)

²³ (The Encyclopedia Americana. Vol. 24. New York - Chicago - Washington, 1955, p. 10.)

²⁴ (Encyclopedia Britannica. Vol. 19. Chicago - London - Toronto, 1956, p. 757 - 758.)

²⁵ (Sholokhov M. A. Encyclopedia Britannica. Vol. 20. Chicago - London - Toronto. 1968, p. 576.)

²⁶ (Harkins W. Sholokhov M. A. - Harkins W. A. dictionary of Russian Literature. New York, 1956, p. 357.)

²⁷ (Struve Gleb. Soviet Russian Literature. 1917 - 1950. Norman, University of Oklahoma Press, 1951, p. 131 - 132.)

²⁸ (Simmons E. Russian Writing Since the Revolution. - The Saturday Review of Literature (New York), 15.1.1944, p. 3.)

²⁹ (Simmons E. Russian Fiction and Soviet Ideology. New York, 1958, p. 172.)

³⁰ (Потапов К. Послесловие. - В кн.: Шолохов М. Тихий Дон, кн 4-я. Изд испр. М.: ГИХЛ, 1953, с. 480 - 482, 491.)

³¹ (Simmons E. Russian Fiction and Soviet Ideology. New York, 1958, p. 219.)

³² (Alexandrova V. A. History of Soviet Literature. Trans by Mirra Ginsburg. New York, Garden City. Doubleday and Company, Inc. 1963. p. 230.)

³³ (Hindus M. Afterword. - Sholokhov M. And Quiet Flows the Don. Second Printing. Nebi York, A Signet Classic, March 1964, p. 518.)

³⁴ (Stewart D. H. The Textual Evolution of the Silent Don. - The American. Slavic and East Europen Review, 1959, April, p. 226 - 237.)

³⁵ (Сталин И. Соч., т. 12. М.: Госполитиздат, 1949, с. 112.)

³⁶ (Stewart D. The Textual Evolution of the Silent Don. - The American Slavic and East European Review. 1959, April, p. 227, 234, 237.)

³⁷ (Stewart D. The Silent Don in English. - The American Slavic and East European Review, 1956, April, p. 266.)

³⁸ (Olga P. Ferrer. New Orlean. 6.3.1967. Письмо автору.)

³⁹ (Stewart D. The Silent Don in English. - The American Slavic and East European Review, 1956, April, p. 265.)

⁴⁰ (Stewart D. Ditto, p. 265.)

⁴¹ (Boston Transcript, 1935, 2.11, p. 5.)

⁴² (New Republic, 1935, 25.12, p. 206.)

⁴³ (New-York Times, 1935, 10.11, p. 8 and 24.)

⁴⁴ (New-York Herald Tribune, 1935, 10.11.)

⁴⁵ (New-York Times, 1960, 13.2, p. 3.)

⁴⁶ (New-York Times, 1960, 18.2, p. 5.)

⁴⁷ (Шолохов М. О маленьком мальчике Гарри и большом мистере Солсбери.- Правда, 1960, 1 марта.)

⁴⁸ (Сов. Казахстан, май, 1955, № 5, с. 83.)

⁴⁹ (Hindus M. Afterword. - Sholokhov M. And Quiet Flows the Don. New York, A. Signet Classic, March 1964, p. 518.)

⁵⁰ (Time (Atlantic Edition), 1960, 24.2.)

⁵¹ (Newsweek, 1961, 20.2.)

⁵² (Alexandrova V. A History of Soviet Literature. Trans by Mirra Ginsburg. New York, Garden City, Doubleday and Company, Inc. 1963, p. 224.)

⁵³ (New-York Herald Tribune, 1965, 16.10, p. 4.)

⁵⁴ (Сталин И. Тов. Феликсу Кон. 9 июля 1929 г. - Соч., т. 12. М., 1949, с. 112.)

⁵⁵ (Сов. Казахстан, май, 1955, № 5, с. 81 - 82.)

⁵⁶ (New Masses, August 12, 1941.)

⁵⁷ (Muchnic Helen. From Gorky to Pacternak. New York, 1961. p. 308 - 309.)

⁵⁸ (Muchnic H. Sholokhov and Tolstoy. - The Russian Review, 1957. April, p. 26 - 33.)

⁵⁹ (Stewart D. Epic Design and Meaning in Mikhail Sholokhov's «Silent Don».- Queen's Quarterly, 1960, vol. LHVII, N. 3, p. 415 - 420.)

⁶⁰ (Там же, с. 421, 422, 426, 427.)

⁶¹ (Muchnic H. Sholokhov and Tolstoy. - The Russian Review, April 1957, p. 34.)

⁶² (Шолохов М. Собр. соч., т. 5. M. ГИХЛ, 1957, с. 476.)

⁶³ (Там же, с. 474, 475.)

⁶⁴ (Muchnic H. Sholokhov and Tolstoy.- The Russian Review, April, 1957, p. 28, 33.)

⁶⁵ (Stewart D. Epic Design and Meaning in Mikhail Sholokhov's «Silent Don».- Queen's Quarterly, vol. LXVII, N. 3, 1960, p. 430.)

⁶⁶ (Stewart D. Mikhail Sholokhov. A. Critical Introduction. Ann Arbor, The University of Michigan Press, 1967, 250 p.)

⁶⁷ (Stewart D. Ditto. Chapter II, p. 23, 33, 34.)

⁶⁸ (Stewart D. Ditto. Chapter V, p. 136.)

⁶⁹ (Stewart D. Ditto. Shapter V, p. 137, 140; 132, 162.)

⁷⁰ (Stewart D. H. Mikhail Sholokhov. A Critical Introduction. Ann Arbor, 1967. Fez. Foleiewski L. - The Slavic and East European Journal, p. 91 - 94.)

⁷¹ (Stewart D. Mikhail Sholokhov. A. Critical Introduction. Ann Arbor, The University of Michigan Press, 1967, Appendix A., p. 188, 194.)

⁷² (Stehart D. Ditto. Appendix A., p. 197.)

⁷³ (Stewart D. Ditto Appendix A., p. 194, 199.)

⁷⁴ (New-York Times, 1965, 16.10.)

⁷⁵ (New-York Herald Tribune, 1965, 16.10, p. 4.)

⁷⁶ («The Nation» (New-York), 1966, 22.8, p. 164.)

⁷⁷ (За рубежом, 1965, № 51, с. 6.)

⁷⁸ (Заметка из стенгазеты «Коминтерновец» (клуб иностранных рабочих завода Ростсельмаш), 1935, май. РОМК, Шолоховский фонд, ф. 2, оп. 10, ед. хр. 48/5.)

⁷⁹ (New-York Herald Tribune, 1965, 16.10, p. 4.)

⁸⁰ (Kennet A. Kulkin. 14.12.1968. USA. Письмо издательству «Прогресс» (Москва).)

⁸¹ (Lester D. Ezrati. 1.3.1969. New York. Письмо издательству «Прогресс».)

⁸² (Мохначев М. Хемингуэй говорит...- Известия, 1960, 19 марта.)

⁸³ (Upton Sinclair. Autographs from 19 and 20 July, 1964. Monrovia California. USA. Хранится в РОМК.)

⁸⁴ (Paul Robson. Autograph in «And Quiet Flows the Don». June 1964. New York. Книга хранится в РОМК.)

⁸⁵ (Miller Arthur. In Russia. - Harper's Magazine, September, 1969, p. 42.)

⁸⁶ (Огонек, 1970, № 21, с. 25.)

⁸⁷ (Henry Winston. Autograph. 6.7.1969. Moscow. - Michal Solochov. Tichy Don. Praha, Nasevojsko, 1967. Книга «Тихий Дон» с автографом Генри Уинстона хранится в РОМК.)

⁸⁸ (XX Century World Literature Encyclopedia. New York. 1972.)

⁸⁹ (Fierce and Gentle Warriors. Three Stories Mikhail Sholokhov. Transl. by M. Morton. Doubleday & Company. Inc. Garden City. New York, 1967.)