Имя автора и название сочинения

В 9 произведениях из 16 авторы приводят свои имена в тексте самих сочинений, обычно в предисловии к последним. Имена эти следующие:

Мухаммад б. Наджиб Бакран [Джахан-наме ("Книга о мире"), соч. XIII в.];

Хамдаллах Мустауфи Казвини [Нузхат ал-кулуб ("Услада сердец"), соч. XIV в.];

Абу-л-Хасан Са'ид б. Али Джурджани [Масалик ал-мама-лик ("Пути государств"), соч. XV в.];

Султан-Мухаммад б. Дарвиш Мухаммад ал-Муфти ал-Балхи [Маджмаг ал-гара'иб ("Собрание редкостей"), соч. XVI в.];

Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим [Аджа'иб ат-табакат ("Диковинки разрядов"), соч. XVII в.];

Мухаммад Хайдар ([Шуджа-йи Хайдари ("Хайдарово созвездие Гидры"), соч. XVII в.];

Мухаммад Муфид ал-Мустауфи ал-Йазди [Мухтасар-и Муфид ("Муфидово сокращение", или "Муфидов компендиум"), соч. XVII в.];

Махарат-хан Исфахани [Бахджат ал-алам ("Краса мира"), соч. XVIII в.];

Амин ад-Дин-хан б. Саййид Абу-л-Макарим Амир-хан ал-Хусайни ал-Харави [Ма'лумат ал-афак ("Сведения о горизонте"), соч. XVIII в.].

Относительно одного сочинения пока невозможно сказать, указывал или нет в нем автор свое имя. Речь идет о сочинении XIII в. Аджа'иб ад-дунйа ("Диковинки мира"). Пока оно известно только по двум рукописям, очень неполным по своему тексту: рукописи Института востоковедения АН СССР, шифр А 253 (Ленинград) [94, № 15], и рукописи из коллекции Э. Брауна (Англия) [201, II, № 187].

Список Института востоковедения не содержит имени автора сочинения. Очень возможно, что оно находилось в утраченных частях этого списка (утеряны начало вместе с предисловием к сочинению и конец сочинения). Брауновская рукопись содержит только начальный фрагмент текста сочинения. В нем автором сочинения назван некий Абу-л-Му'аййад Абу Мути ал-Балхи и указано, что сочинение было написано для саманидского правителя Мансура ибн Нуха (366-387/976-997). Эти данные никак не могут быть согласованы с данными, находящимися в самом сочинении, которые совершенно определенно датируют время жизни автора концом XII - первой третью XIII в. (см. ниже). Поэтому введение, имеющееся в брауновской рукописи, признается в науке поддельным [201, II, № 187]. Думается, однако, что в данном случае мы не имеем дела с подделкой в точном смысле этого слова. По всей вероятности, имеет место чисто механическое соединение отрывков текстов из двух различных сочинений.

Таким образом, вопрос об имени автора Аджа'иб ад-дунйа все еще остается открытым. Что же касается довольно значительных собранных ныне сведений об авторе этого сочинения, то все они пока были почерпнуты только из упомянутой выше рукописи Института востоковедения АН СССР [93, с. 180-183].

Из находящихся в Аджа'иб ад-дунйа различных замечаний: автора сочинения, носящих автобиографический характер, отметим здесь только одно. В одном месте автор упоминает (правда, не указывая имени) своего отца и называет его Мухаддис-и Табризи, т. е. "Тебризский мухаддис", иначе говоря - знаток мусульманских религиозных преданий о Мухаммаде (рук. ИВАН СССР А 253, л. 119а). Это указание, думается, дает основание (до установления подлинного имени) называть автора сочинения условно Ибн Мухаддис-и Табризи (ср. хорошо известные прозвания совершенно аналогичного характера, вроде "Ибн Факих" и др.) [96, с. 21-23].

Теперь из упомянутых выше 16 произведений нам остается: рассмотреть еще 6 сочинений: все они сходны между собой в. одном - в тексте всех этих сочинений имена их авторов не приведены. Имена авторов трех из этих сочинений установлены. Самым ранним из них является сочинение, носящее название Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат ("Диковинки сотворенного и редкости существующего"). Относится оно к XII в. Известным в науке сочинение это стало уже довольно давно - в начале XIX в. '[201, № 183]. Основываясь на сообщении Хаджжи Халифы [180, IV, с. 188], в науке долгое время автором сочинения считали некоего Мухаммада ибн Махмуда ибн Ахмада ас-Салмани ат-Туси, сокращенно обычно называемого Ахмад Туси. Некоторые востоковеды и до сих пор придерживаются этого взгляда. Так, современный иранский ученый Ману-чихр Сетуде, издавая текст рассматриваемого сочинения, в качестве его автора в соответствии с Хаджжи Халифой указывает того же Мухаммада ибн Махмуда ибн Ахмада ас-Салмани ат-Туси [2]. В связи с этим необходимо заметить следующее: сообщение Хаджжи Халифы относительно имени автора сочинения не находило и не находит себе подтверждений в тексте самого сочинения и в его рукописях.

Еще В. Р. Розен, исходя из одного места в тексте сочинения, выразил сомнение в принадлежности сочинения лицу, указанному Хаджжи Халифой. В. Р. Розен обратил внимание на следующий факт: названный Хаджжи Халифой автор, судя по его нисбе (Туси), должен был происходить из Туса. Между тем находящаяся в сочинении заметка о Тусе малосодержательна в противоположность заметке о другом городе - Хамадане, в адрес которого автор к тому же расточает всяческую хвалу. В связи с этим В. Р. Розен высказал гипотезу, что автор сочинения должен быть скорее хамаданского, нежели тусского, происхождения [161, № 24].

Однако только много лет спустя, после тщательного изучения другого сочинения - упоминавшегося выше Аджа'иб ад-дунйау удалось найти подтверждение правильности гипотезы В. Р. Розена. В Аджа'иб ад-дунйа оказалось много цитат из Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат, в отдельных случаях с указанием названия этого сочинения и имени его автора. Им здесь был назван житель Хамадана Наджиб Хамадани [93, с. 186-189]. Пока мы не нашли в других источниках каких-либо сведений о Наджибе Хамадани и даже упоминаний его имени. Однако думается, что у нас есть достаточно оснований oотнестись с полным доверием к свидетельству автора Аджа'иб ад-дунйа. Во-первых, этот автор по времени стоит очень близко к автору Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат и, может быть, является его младшим современником (см. ниже о времени написания обоих этих сочинений). Во-вторых, автор Аджа'иб ад-дунйа и территориально близок к последнему автору. Известно, что первый происходил из Азербайджана и жил на западе Ирана, а второй являлся жителем Хамадана. В-третьих, нисба "Хамадани", которую автор Аджа'иб ад-дунйа указывает для автора Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат, полностью согласуется с основным, известным ныне фактом биографии последнего, а именно с тем, что он являлся коренным жителем Хамадана. Этот факт следует признать тем более важным, что он сообщается самим автором обсуждаемого сочинения.

По всем указанным здесь причинам у нас нет никаких серьезных оснований подвергать сомнению правильность свидетельства автора Аджа'иб ад-дунйа о принадлежности рассматриваемого сочинения названному им лицу, т. е. Наджибу Хамадани, и отдавать в данном случае предпочтение, как это делает Манучихр Сетуде, сообщению Хаджжи Халифы, полагаясь не на какие-нибудь факты, - а лишь на авторитет последнего¹.

¹ (В связи со сказанным вызывает удивление позиция, занятая в данном, вопросе исследователем обсуждаемого сочинения Ю. С. Мальцевым. Последний не приводит перечисленных выше доводов, говорящих в пользу принадлежности настоящего сочинения Наджибу Хамадани. Вместе с тем Ю. С. Мальцев не приводит также каких-либо веских фактов или аргументов, могущих поставить под сомнение правильность этих доводов. Все это, однако, не мешает Ю. С. Мальцеву выражать сомнение относительно авторства Наджиба Хамадани и считать вопрос об авторе сочинения пока открытым, а само сочинение объявить анонимным, что нашло свое отражение даже в заглавии исследования Ю. С. Мальцева - "Анонимная персоязычная космография XII века "Аджа'иб аинмахлукат ва гара'иб алчмаоэджудат" как историко-географический источник" (Душ., 1972, автореф. канд. дис.). Естественно, что при подобных обстоятельствах мы не можем принять точку зрения Ю. С. Мальцева, поскольку она не подкреплена ни фактами, ни аргументами. Более того, исходя из современного уровня наших знаний памятников средневековой персидской литературы, мы не можем считать эту точку зрения оправданной даже доводами такого порядка, как соображения высокой научной требовательности или научной осторожности)

Второе сочинение, в тексте которого отсутствует имя его автора, ныне известно под условным названием Джуграфийа-йи Хафиз-и Абру ("География Хафиз-и Абру"). Относится оно к XV в.; автором его является крупнейший историк тимуридского времени Шихаб ад-Дин Абдаллах ибн Лутфаллах ибн Абд ар-Рашид Бихдадини Харави, известный как Хафиз-и Абру (другая форма его имени, встречающаяся в источниках и научной литературе, - Абдаллах ибн Лутфаллах Хвафи, а также Нур ад-Дин Лутфаллах ибн Абдаллах [130, I, с. 341-349]).

Установление факта принадлежности этому историку указанного выше сочинения вызвало некоторые затруднения. Рукопись сочинения уже в начале XIX в. была известна английскому востоковеду В. Аузли, который привел его название в форме Тарих-и Хафиз-и Абру ("История Хафиз-и Абру", или, как перевел сам В. Аузли, "Хроника Хафиз-и Абру") [187, I, с. 179, II, с. 181, 389, 443]. Точно такое же название настоящего сочинения, как выяснилось позднее, приведено и в другой его рукописи, но не в тексте самого сочинения, а вне его - в виде надписи, помещенной в рукописи перед началом текста сочинения [160, № 33]. Из этого можно заключить, что и в рукописи В. Аузли приведенное им название находилось в виде надписи, вне рамок текста сочинения, и что Аузли только из этой надписи узнал имя автора сочинения.

Однако далеко не все рукописи имели подобные надписи с указанием имени автора сочинения, что, естественно, затрудняло их определение. Дело осложнялось и еще одним обстоятельством. Видимо, исходя из указанной выше надписи и отчасти из содержания сочинения (после описания той или иной области в сочинении шло подробное изложение ее истории), В. Аузли считал это сочинение не географическим, а историческим трудом Хафиз-и Абру. Прошло более полувека, прежде чем Ч. Рье удалось внести полную ясность в этот вопрос. Описывая находящуюся в Британском музее рукопись анонимного и беститульного географического сочинения, Ч. Рье доказал его тождественность с сочинением Хафиз-и Абру, известным В. Аузли. Основанием для этого послужили цитаты из сочинения Хафиз-и Абру, приведенные В. Аузли [192, с. 421 - 423]. Из этого следовало, что В. Аузли имел дело не с историческим, а с географическим трудом Хафиз-и Абру. Этим же впервые устанавливался и сам факт существования у Хафиз-и Абру подобного труда. Правда, рукописи этого труда были известны и раньше, но автор его установлен не был. Так, например, одна рукопись данного сочинения была знакома Б. Дорну, который ее описал в своем каталоге, но точно определить не смог [167, № 290]. Позднее это сделал В. Р. Розен на основании данных каталога Ч. Рье [19, с. 74-97].

Третье сочинение, о котором следует сказать, представляет собой небольшой по объему космографический трактат XVI в., фигурирующий в рукописях под различными названиями, а иногда без всяких названий [201, II, с. 80-81]. В рукописях, описанных в известных нам европейских каталогах, имя автора в тексте сочинения не упоминается. Тем не менее еще в середине XIX в. Барбье де Мейнар, который пользовался Бодлеянской рукописью сочинения, правильно указал имя его автора - Бирджанди. К сожалению, Барбье де Мейнар не сообщил, на основании каких данных он установил это [156, с. 20].

Однако факт, установленный Барбье де Мейнаром, остался не замеченным европейской наукой. Так, в каталогах Рье и Эте при описании рукописей сочинения Бирджанди (включая сюда и Бодлеянскую рукопись, использованную Барбье де Мейнаром) последнее рассматривается как анонимное [192, с. 417-418; 160, № 404; 168, № 717].

Много позднее Бирджанди (полное его имя - Низам ад-Дин Абд ал-Али ибн Мухаммад ибн Хусайн Бирджанди) был вновь указан как автор рассматриваемого сочинения. Основанием для этого послужили цитаты из сочинения Бирджанди с указанием его имени, находящиеся в другом произведении XVI в. - Маджма ал-гара'иб, принадлежащем перу Султан-Мухаммада Балхи [94, № 53].

Что же касается иранских каталогов рукописей, то в них при описании рукописей интересующего нас сочинения Бирджанди имя его в качестве автора неизменно указывается [140, III, 17, № 7; 135, I, с. 71]. Однако остается неясным, на основании каких именно данных это делается. Судя по известным нам рукописям, находящимся в европейских хранилищах, кажется сомнительным, чтобы имя Бирджанди фигурировало в иранских рукописях в тексте самого его сочинения. Представляется более вероятным, что здесь имя Бирджанди как автора было указано перед началом текста сочинения или в колофоне.

Имена авторов трех сочинений, которые еще надо нам отметить, до сих пор не установлены.

Одним из них является сочинение X в., получившее мировую известность, - Худуд ал-алам мин ал-машрик ила-л-магриб ("Пределы мира с востока на запад") [201, II, № 188]. Все сделанные до сих пор попытки установить имя автора этого сочинения пока оказались безрезультатными. Исключение здесь не составляет и очень интересная статья В. Ф. Минорского [185, с. 189-196]. В ней В. Ф. Минорский сделал попытку отождествить автора Худуд ал-алам с другим ученым X в. - Ибн Фаригуном, автором краткой энциклопедии, носящей название Джавами ал-улум ("Собрание знаний"). Однако сам В. Ф. Минорский признает, что он не может привести каких-либо прямых и достаточно надежных данных, способных подтвердить правильность подобной идентификации. Более ранние исследования по этому вопросу предпринимались А. Г. Туманским, В. В. Бартольдом и тем же В. Ф. Минорским в их хорошо известных трудах [136, с. 121 - 137; 145, с. 3-32; 175].

Другое сочинение, которое до сих пор остается анонимным, известно в научной литературе под названием Сувар ал-акалим ("Карты стран [мира]"). Относится оно к XIV в. [201, II, № 191]. В свое время было высказано предположение о том, что автором сочинения является некий Мухаммад ибн Иахйа, автор одноименного произведения, упоминаемого Хафиз-и Абру в его "Географии". Гипотеза эта, однако, не находит себе никакого подтверждения в тексте самого сочинения. Судя по его тексту, оно должно было быть написано в Иране. Между тем, согласно Хафиз-и Абру, упомянутое им сочинение было написано в Индии {94, № 27].

Наконец, было высказано даже мнение, что появление в научной литературе самого имени Мухаммада ибн Иахйа в качестве имени автора названного у Хафиз-и Абру сочинения есть результат простого недоразумения, результат неправильного чтения соответствующего места текста в "Географии" Хафиз-и Абру [35, с. 34-37; 36, с. 52-66].

Третье оставшееся еще анонимным произведение датируется XVI в. и называется (согласно Бодлеянской рукописи, описанной Эте) Тухфат айн ал-хайат ("Подарок источника жизни") [201, II, № 200]. Относительно возможного имени автора этого сочинения, насколько нам известно, до сих пор не было высказано даже каких-либо гипотез.

Так обстоит дело с именами авторов рассматриваемых нами здесь 16 географических произведений.

Обратимся теперь к названиям этих же 16 произведений. В 9 сочинениях их названия указаны в предисловиях к ним, и, следовательно, их достоверность, т. е. аутентичность авторским названиям, не должна вызывать каких-либо сомнений. Это следующие сочинения:

Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат (автор Наджиб Хамадани);

Джахан-наме (автор Мухаммад ибн Наджиб Бакран);

Нузхат ал-кулуб (автор Хамдаллах Казвини);

Маджма' ал-гара'иб (автор Султан-Мухаммад Балхи);

Аджа'иб ат-табакат (автор Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим);

Шуджа-йи Хайдари (автор Мухаммад Хайдар);

Мухтасар-и Муфид (автор Мухаммад Муфид ал-Муставфи ал-Йазди);

Бахджат ал-алам (автор Махарат-хан Исфахани);

Ма'лумат ал-афак (автор Амин ад-дин хан ибн Саййид Абул-Макарим Амир-хан Хусайни ал-Харави).

Относительно Аджа'иб ад-дунйа по причине неполноты известного ныне текста этого сочинения (см. выше) мы не можем сказать, было или нет указано его название в предисловии. Судя по рукописи Аджа'иб ад-дунйа, находящейся в Институте востоковедения АН СССР (шифр А 253), сочинение это состоит из двух частей - основной (рассказы о разного рода диковинках) и заключительной (описание стран и городов мира, расположенных в алфавитном порядке их названий). Между этими двумя частями находится небольшой текст, служащий эпилогом к одной и прологом к другой части сочинения. В этом тексте автор, как бы подводя итоги основной части сочинения, замечает: "Этим последним рассказом (имеется в виду рассказ о перстне, найденном в Йемене, которым завершается основная часть сочинения) закончена книга Аджа'иб ад-дунйа. После этого я напомню об особенностях городов и товаров, [в них находящихся]" [93, с. 193]. Как мы видим, приведенное здесь название Аджа'иб ад-дунйа отнесено только к основной части сочинения. Имело ли сочинение в целом виде еще какое-либо название, отличное от этого, пока остается неизвестным. Это можно будет установить только после находки экземпляра сочинения с полным его текстом.

Рассмотрим теперь названия оставшихся 6 произведений.

Существующие ныне названия трех сочинений заимствованы из рукописей последних, в которых они приведены перед началом текста сочинения, т. е. вне рамок текста предисловия и самого сочинения. Мы имеем в виду следующие произведения:

знаменитый Худуд ал-алам мин ал-машрик ила-л-магриб (это название приведено на лицевой стороне первого листа рукописи сочинения) [145, л. 1а];

Сувар ал-акалим (анонимное);

Масалик ал-мамалик (автор Абу-л-Хасан Са'ид ибн Али Джурджани).

Название второго из указанных здесь сочинений в некоторых рукописях встречается в более полной форме - Сувар ал-акалим-и саб'а ("Карты семи климатов") (рук. ИВ АН СССР, шифр А 253, л. 16; название здесь приведено перед басмалой) 194, № 27].

Название третьего сочинения в рукописи Британского музея в форме Масалик-и мамалик указано в унване, т. е. перед началом текста сочинения ([192, с. 425]. Приводимая обычно форма названия, Масалик ал-мамалик, заимствована у Хаджжи Халифы [180, V, с. 509].

Четвертое из этих шести сочинений известно под названием Аджа'иб ал-булдан (автор Бирджанди). Это название прилагается к сочинению Бирджанди в ссылках на последнее у Султан-Мухаммада Балхи в Маджма' ал-гара'иб [94, № 53] и у Мухаммада Тахира ибн Абу-л-Касима в Аджа'иб ат-табакат (рук. ИВ АН СССР, шифр С 453, л. 886 и др.) [94, № 72]. Под таким же названием рукопись настоящего сочинения Бирджанди описана и в Бодлеянском каталоге Эте [160, № 404]. Однако Эте не сообщает, из какого места рукописи он заимствовал это название.

В иранских каталогах к сочинению Бирджанди прилагаются различные названия, вроде: Аб'ад у аджрам ("Размеры и массы") [140, III, 17, № 7], Рисала дар аб'ад-у-аджрам-у-аджа'иб ал-булдан ("Трактат о размерах, массах и диковинках стран") [140, III, 17, № 79; 135, I, с. 71]. К сожалению, составители иранских каталогов не указывают, откуда они взяли эти названия. Судя по всем известным нам рукописям, как и в случае с именем Бирджанди (см. выше), есть достаточные основания предполагать, что эти названия были приведены вне рамок текста предисловия и сочинения.

По существу, то же самое приходится сказать и о названии пятого сочинения - Тухфат айн ал-хайат (анонимное). При описании рукописи этого сочинения данное название привел Эте, не указав, однако, его местонахождение в рукописи [160, № 421]. Во всех трех известных нам рукописях сочинения его название в тексте отсутствует '[94, № 54]. Правда, в одной из этих рукописей название сочинения в форме Аджа'иб ал-булдан ("Диковинки стран") все же приведено, но не в тексте сочинения; помещено оно впереди сочинения, на титульном листе [128а, VIII, № 5658]. Судя по этим данным, едва ли приходится сомневаться в том, что название, указанное Эте, такого же происхождения, т. е. что оно приведено в рукописи вне рамок текста сочинения.

Наконец, нам следует упомянуть существующее ныне название шестого произведения - Джуграфийа-йи Хафиз-и Абру. Название это является чисто условным. В дошедших до нас рукописях сочинения нет сведений о том, как автор сам назвал свой труд. Правда, в некоторых рукописях перед началом текста сочинения приводится помета - Тарих-и Хафиз-и Абру. Муджаллад-и аввал ("История Хафиз-и Абру. Том первый") [160, № 33]. Однако само собой разумеется, что подобную помету никак нельзя рассматривать как название интересующего нас сочинения. Несомненно, что появление такой записи в рукописях явилось результатом включения "Географии" Хафиз-и Абру в большой свод его трудов, как бы в собрание его сочинений. В этом своде "География", как видно, была включена в первый том.

В Ташкентском каталоге, явно по недоразумению, рассматриваемое сочинение Хафиз-и Абру называется Зубдат ат-таварих ("Сливки летописей") и оспаривается принятая в науке оценка его как прежде всего географического произведения [128а, VI, № 4159-4160; 130, I, с. 341-349; 201, II, № 191].

Подведем теперь некоторые итоги всему здесь изложенному. Прежде всего обращает на себя внимание факт пропуска в тексте ряда произведений имени автора, или названия сочинения, или же, наконец, обоих этих данных вместе. В одном случае, т. е. Аджа'иб ад-дунйа (см. выше), этот факт можно объяснить дефектным состоянием дошедшего до нас текста сочинения.

Хорошо известно, что в произведениях средневековой персидской литературы предисловие является обычно той частью сочинения, в которой автор сообщает свое имя, название сочинения и т. д. Упоминание имени или названия сочинения в других его частях, как правило, является фактом более или менее случайного порядка. Поэтому подобного рода упоминания никак не могут объяснить пропуски имени автора и названия сочинения, которые мы наблюдаем в ряде предисловий рассматриваемых нами космографических и географических произведений.

Между тем из 16 таких сочинений 15 сохранили свои предисловия, в 8 из которых указаны имя автора и название сочинения. Приводим их в хронологическом порядке:

Джахан-наме (автор Мухаммад ибн Наджиб Бакран);

Нузхат ал-кулуб (автор Хамдаллах Казвини);

Маджмаг ал-гара'иб (автор Султан-Мухаммад Балхи);

Аджа'иб ат-табакат (автор Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим);

Шуджа-йи Хайдари (автор Мухаммад Хайдар);

Мухтасар-и Муфид (автор Мухаммад Муфид ал-Муставфи ал-Йазди);

Бахджат ал-алам (автор Махарат-хан Исфахани);

Ма'лумат ал-афак (автор Амин ад-Дин-хан ибн Саййид Абул-Макарим Амир-хан Хусайни ал-Харави).

В предисловии к двум сочинениям сообщается только какое- либо одно из этих сведений: в предисловии к Аджа'иб ал-мах-лукат ва гара'иб ал-мавджудат (автор Наджиб Хамадани) указывается только название сочинения, а в предисловии к Масалик ал-мамалик (автор Абу-л-Хасан Са'ид ибн Али Джурджа- ни) - только имя автора.

Наконец, у оставшихся пяти сочинений предисловия не содержат ни имени автора, ни названия произведения - это Худуд ал-алам, Сувар ал-акалим, "География" Хафиз-и Абру, Аджа'иб ал-булдан (автор Бирджанди) и Тухфат айн ал-хайат.

Как мы видим, почти у половины предисловий к рассматриваемым нами сочинениям (7 из 15) в тексте отсутствуют целиком или частично, выражаясь современным языком, главные выходные данные - имя автора и название сочинения. Можем ли мы поставить этот факт в связь с какими-либо дефектами в известном нам тексте предисловий? Существующие тексты предисловий к семи перечисленным выше произведениям, на наш взгляд, не дают никаких оснований для подобного предположения. Во всех этих предисловиях мы не обнаружили каких-либо признаков, указывающих на то, что их текст подвергся порче или что в нем были сделаны пропуски. Против предположения о наличии дефектов в тексте предисловий совершенно определенно свидетельствует еще и соображение такого рода. В самом деле, трудно себе представить, чтобы почти в половине предисловий перечисленных здесь произведений была пропущена или же подверглась порче совершенно одна и та же часть текста, а именно та, которая содержала имя автора и название сочинения. Вместе с тем у нас нет никаких оснований предполагать, что авторы могли выпускать в свет свои законченные произведения, не указывая в них их названия и своего имени. Более того, текст сочинений, о которых идет речь, не содержит даже малейших намеков на какие-либо обстоятельства, которые могли побудить их авторов скрывать свои имена.

Совершенно очевидно, что этот факт никак нельзя объяснить простой случайностью. Естественно, возникает вопрос: почему же в таком случае столь значительное количество сочинений предстает перед нами в анонимном и беститульном виде?

Думается, что достаточно простое и правильное объяснение этому факту могут дать палеографические особенности многих существующих ныне персидских рукописей, и в том числе рукописей космографических и географических сочинений, которые мы здесь рассматриваем.

Выше мы уже указывали, что названия некоторых космографических и географических сочинений в рукописях помещали вне рамок текста последних - на лицевой стороне первого листа (Худуд ал-алам) или перед басмалой, т. е. на обратной стороне того же первого листа (Сувар ал-акалим). Здесь нет необходимости входить в обсуждение вопроса о происхождении этих названий - принадлежат ли они авторам сочинений или были даны позднее переписчиками. Совершенно независимо от решения этих конкретных вопросов не приходится сомневаться в том, что сама традиция ставить имя автора и название сочинения вне рамок текста последнего должна восходить не к переписчикам, а к самим авторам. Во всяком случае, с полной уверенностью это можно сказать тогда, когда мы имеем дело с произведениями, в тексте которых отсутствуют имена авторов и названия произведений. В противном случае нам следовало бы допустить предположение о том, что авторы могли выпускать в свет свои произведения в анонимном и беститульном виде. Однако все, что мы знаем и о характере средневекового персидского сочинения рассматриваемого здесь нами типа, и об отношении к нему его автора, решительно говорит против возможности подобного предположения.

Все же для окончательного решения необходимо принять во внимание еще одно обстоятельство. Хорошо известно, что наряду с предисловием, а также лицевой и обратной стороной первого листа имя автора и название сочинения в некоторых рукописях приводятся в самом конце сочинения, т. е. в авторском колофоне. В связи с этим будет вполне уместно поставить вопрос: в какой мере творцы средневековой научной литературы на персидском языке использовали колофоны для фиксации в них своих имен и названий сочинений? Вместе с этим само собой напрашивается и другой вопрос: нельзя ли объяснить отсутствие в тексте предисловия имени автора, или названия сочинения, или того и другого одновременно тем, что некоторые авторы ограничивались только фиксацией их в колофонах? Понятно, что на эти вопросы могут дать нам ответ только авторские колофоны. К сожалению, подавляющее число произведений средневековой персидской литературы дошло до нас не в виде автографов авторов, а в виде более или менее поздних их копий. Так, из 15 рассматриваемых нами цельных космографических и географических сочинений 14 представлены именно такими копиями и лишь одно - рукописью, частично переписанной самим автором. Речь идет о находящейся в Британском музее рукописи Мухтасар-и Муфид, сочинении Мухаммада Муфида ал-Муставфи ал-Иазди (рукопись эта известна нам только по ее описанию в каталоге Ч. Рьё) [192, с. 427-428]).

Во всех остальных 14 случаях, как, впрочем, и в огромном большинстве подобных копий, авторские колофоны, по крайней мере в полном их виде, не сохранились. Они обыкновенно заменялись в копиях колофонами переписчиков. Естественно поэтому, что они не могут дать нам ответа на поставленные выше вопросы. При таких обстоятельствах будет вполне оправданным выйти из круга рассматриваемых нами космографических и географических сочинений и обратиться к сочинениям других отраслей литературы, дошедших до нас в виде автографов их авторов.

В персидско-таджикском фонде рукописного собрания Института востоковедения АН СССР имеется некоторое количество автографов различных произведений. Среди них для нас особенно важны автографы, относящиеся к периоду до XIX в., поскольку на внешнем оформлении книжных произведений, иначе - рукописных книг этого времени, еще никак не могло сказываться европейское влияние. К нужному нам периоду в этом же фонде относится ряд рукописей, зарегистрированных в Кратком каталоге собрания в качестве автографов [9, № 187, 200,. 226, 511, 875, 1120, 2262, 2263, 2620, 3818, 4299, 4483]. Одна из этих рукописей не содержит в своем тексте имени автора [9, № 200]. Однако следует учесть, что рукопись эта не вполне закончена - в ней отсутствует колофон. В остальных же рукописях имя автора и название сочинения в их тексте приведены.

Данные эти обычно указываются в предисловии. Однако в ряде случаев они (или одно из них) помещаются еще и вне рамок текста сочинения - впереди последнего, т. е. на лицевой стороне первого листа рукописи (титульный лист), или непосредственно перед началом текста, т. е. на обратной стороне титульного листа [9, № 200, 2263, 2620, 4483]. Наконец, нередко имя автора и название сочинения (или что-либо одно) приводятся также и в колофонах рукописей [9, № 187, 1120, 2262, 2620, 4299, 4483].

Здесь перечислены не все рукописи интересующего нас периода, помеченные в Каталоге как автографы. Не упомянута рукопись одного астрономического сочинения, которая в Каталоге определена как "автограф или копия с него" [9, № 3408]. Мы здесь не будем решать вопроса, какое из этих двух определений является правильным. В данном случае для нас важно другое: текст этой рукописи, как и других перечисленных выше рукописей, содержит имя автора и название сочинения.

Не учтена также и одна рукопись, помеченная в Каталоге (правда, с вопросом) как автограф автора,- мы имеем в виду рукопись Шараф-нама-йи шахи, сочинение Хафиз-и Таныша [9, № 2642-2643]. Рукопись эта содержит только фрагмент сочинения, черновой его вариант, к тому же дефектный - утерян конец рукописи (подробнее об этой рукописи см. выше, Введение).

Кроме того, не упомянуты нами еще четыре рукописи - сборники, являющиеся автографами их составителей: один сборник суфийских трактатов [9, № 3874] и три сборника стихов различных авторов [9, № 3589, 3886, 87*]. В тексте всех четырех сборников приведены имена их составителей, но особое название имеет в своем тексте только один из них 1[9, № 3589].

Как мы видим, данные наших автографов документально подтверждают высказанное выше общее положение о том, что средневековые персидские авторы отнюдь не проявляли безразличия к фиксации в тексте своих имен и названий сочинений и что, следовательно, авторы, как правило, не должны были выпускать в свет свои произведения в анонимном и беститульном виде. Отсутствие же названий у трех сборников (см. выше) мы вправе в расчет не принимать: отношение автора и отношение составителя сборника к своим творениям, естественно, не было и не могло быть вполне одинаковым. К тому же вопрос о наименованиях сборников, составленных из произведений одного или различных авторов, вопрос особый, требующий специального рассмотрения, которое не входит в задачу настоящей работы.

Данные наших автографов также свидетельствуют о правильности высказанного выше положения о том, что авторы наряду с предисловием в некоторых случаях указывали свои имена и название сочинения впереди последнего, т. е. на лицевой стороне первого листа (титульный лист) или перед началом текста (из 12 перечисленных выше автографов мы наблюдали этот факт в четырех случаях).

Судя по нашим автографам, по крайней мере некоторые средневековые персидские авторы на титульном листе приводили исчерпывающие (даже с точки зрения современных требований) "выходные данные". Укажем в качестве примера на рукопись-автограф Сулук ал-мулук ("Пути государей") - сочинение Фазлаллаха Рузбихана ал-Исфахани (XVI в.). На титульном листе этого автографа указаны название сочинения, имя автора, место, где было написано сочинение, и время (год) его написания [9, № 2263]. Уничижительный эпитет, стоящий здесь перед именем автора, позволяет с полной уверенностью признать этот титульный лист творением самого автора сочинения (см. рук. ИВ АН СССР, шифр А 316, л. 1а).

Что же касается использования средневековыми персидскими авторами колофонов для фиксации в них своих имен и названий сочинений, то в этот вопрос наши автографы вносят достаточную ясность. С полной очевидностью они показывают, что для указанных целей авторы довольно широко использовали колофоны. Из 12 перечисленных выше автографов авторские колофоны имеются в 10 рукописях. В двух рукописях по причине их незавершенности авторские колофоны отсутствуют [9, № 200, 3818]. В 7 же случаях из 10 авторы приводят в колофонах свои имена или названия сочинений, а иногда и то и другое вместе. Отдельные авторы сообщали в колофонах даже все "выходные данные": свое имя, название сочинения, время и место написания сочинения [9, № 2262] (см. также рук. ИВ АН СССР, шифр В 1806, л. 706).

Вместе с тем наши автографы никак не подтверждают правильности высказанного ранее предположения о том, что фиксация авторами своих имен и названий сочинений в колофонах могла служить как бы заменой их фиксации в начале сочинения, т. е. прежде всего в предисловии. Думается, не будет ошибкой сказать, что обычно в колофонах авторы лишь повторяли эти данные, которые они уже приводили в предисловии или на первом листе. Впрочем, в данном случае трудно было бы предполагать иное, если вспомнить отношение средневекового персидского автора к своему произведению и то значение, которое придавалось его названию. Действительно, нельзя себе представить, чтобы автор столь важные для него данные (свое имя и название сочинения) мог бы указать не в начале сочинения, так сказать "на переднем его фасаде", а лишь на "задворках" сочинения, т. е. в колофоне. К вопросу о значении авторских колофонов мы еще вернемся ниже, в связи с проблемой определения времени и места написания космографических и географических сочинений.

Таким образом, мы видим, что в средневековом научном произведении на персидском языке было три места, где автор мог указывать свое имя и название сочинения, - предисловие, лицевая и обратная сторона первого листа и, наконец, колофон. Наличие имени и названия сочинения или чего-либо одного из них в других местах сочинения, как правило, было фактом более или менее случайного порядка. Из сказанного, однако, отнюдь не следует, что каждый средневековый персидский автор должен был обязательно фиксировать интересующие нас данные в каждом из указанных трех мест.

Дело в том, что есть достаточные основания предполагать, что способ фиксации своего имени и названия сочинения вне рамок его текста является более ранним, чем указание их в предисловии. Последний способ, очевидно, появился позднее, с развитием литературы, когда название сочинения должно было отражать не только и даже не столько его конкретное содержание, сколько характеристику, оценку или назначение сочинения [см. такие названия, как Тарих-и алам-ара-йи Аббаси ("Мироукрашающая история Аббаса"), сочинение Искандара Мунши, или Нузхат ал-кулуб ("Услада сердец"), сочинение Хамдаллаха Казвини, или Зинат ал-маджалис ("Украшение собраний"), сочинение Маджди и т. п.]. Подтверждением сказанному о хронологии этих двух способов могут служить рассматриваемые нами космографические и географические сочинения. Напомним, что Худуд ал-алам, старейшее из рассматриваемых нами сочинений (X в.), не содержит в своем предисловии ни имени автора, ни названия сочинения (см. выше).

Правда, те же сочинения могут свидетельствовать, что способ фиксировать в предисловии свое имя и название сочинения или что-нибудь одно из них появился в средневековой персоязычной литературе довольно рано: укажем, например, на сочинение XII в. Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат (автор Наджиб Хамадани).

Судя по известным нам персидским рукописям сочинений самого различного характера, можно утверждать, что оба эти способа фиксации в произведениях имени автора и названия сочинения существовали параллельно на всем протяжении средних веков и вплоть до нового времени. Конечно, было бы грубой ошибкой резко противопоставлять один из этих способов фиксации другому. В реальной действительности многие авторы вполне могли соединять вместе оба эти способа, т. е. помещать свое имя и название сочинения вне его текста (на первом листе), а затем снова повторять, целиком или частично, эти данные в предисловии.

Однако наличие сочинений с предисловиями, лишенными этих данных, бесспорно, свидетельствует о существовании авторов, которые довольствовались только одним из этих способов, иначе говоря, указывали свое имя и название сочинения всего один раз и вне рамок текста сочинения, т. е. на лицевой или обратной стороне первого листа. При этом, как можно наглядно видеть на примере космографических и географических сочинений, таких авторов было немало: из 15 рассмотренных выше сочинений, сохранивших предисловия, авторы в пяти случаях не указали в предисловии ни своего имени, ни названия сочинения, а в двух случаях указали что-либо одно.

Обстоятельство это наряду с отношением средневековых переписчиков к колофонам своих предшественников, в том числе и к авторским колофонам, по нашему мнению, имело самые плачевные последствия: оно послужило главной причиной возникновения исследуемого здесь явления - отсутствия в известных ныне рукописях многих сочинений имен их авторов и названий произведений. Нетрудно себе представить, как это могло произойти.

Каждому, имевшему дело с персидскими рукописями, хорошо знакома одна характерная для многих из них особенность: частичный, а иногда и полный пропуск в ряде рукописей заголовков (названий глав) с оставлением пробелов в тексте для их последующего туда внесения.

Причины такого рода пропусков могли быть различными. Главная, по-видимому, заключается в следующем. Очень многие персидские рукописи переписаны разными чернилами. Основной текст обычно писан черными чернилами или черной тушью, заголовки же большей частью красными чернилами, или киноварью; иногда же заголовки писались различными красками - золотой, синей, голубой, желтой, зеленой и т. д. Кроме того, в ряде случаев заголовки писались особым почерком, отличным от почерка основного текста.

Естественно, что при таких обстоятельствах переписка рукописи обычно осуществлялась поэтапно: сначала переписывался основной текст, а затем вписывались заголовки. При внесении заголовков в оставленные для них в основном тексте пробелы переписчик легко мог по недосмотру пропустить отдельные заголовки. Это станет еще более понятным, если мы вспомним, что в некоторых сочинениях насчитываются десятки и даже сотни заголовков (см. выше, Введение). Многие же переписчики подобную работу делали чисто механически, никак не вникая в содержание основного текста. Об этом достаточно красноречиво говорит тот факт, что в ряде рукописей некоторые заголовки вписаны неправильно, т. е. приложены к тексту тех глав, к которым в действительности они не относятся.

Конечно, было бы ошибкой все дело сводить к небрежности переписчиков. Иногда в рукописях бывает такое большое количество пропущенных заголовков, что их никак нельзя объяснить простым недосмотром переписчиков. Совершенно очевидно, что в данном случае мы имеем дело с рукописями, работу над которыми переписчики по какой-то причине закончить не смогли.

Можно предположить, что примерно таким же образом могли быть пропущены в свое время переписчиками надписи с именами авторов и названиями сочинений, помещенные в рукописях вне рамок основного текста сочинений. Не связанные органически с основным текстом, надписи эти особенно легко могли быть пропущены. Правда, справедливости ради следует заметить, что, по-видимому, в большинстве случаев вина за подобные пропуски не лежит на переписчиках дошедших до нас рукописей. Известны сочинения, во всех или очень многих рукописях которых наблюдается пропуск одного и того же текста, например пропуск названий одних и тех же глав: ясно, что пропуск этот имел место уже в рукописи-протографе, к которому в конечном счете восходят существующие ныне рукописи. В качестве примера можно здесь сослаться на рукописи трактата Бирджанди, находящиеся в европейских собраниях. Во всех этих рукописях имя Бирджанди отсутствует (см. выше) - совершенно очевидно, что оно отсутствовало и в той рукописи (или рукописях), с которой (или с которых) копировались рукописи, находящиеся в европейских собраниях. В противном случае надо полагать, что хотя бы один из переписчиков упомянул бы его.

Конечно, нельзя объяснить существующие ныне пропуски текста в рукописях только тем, что переписчики протографов в свое время допустили небрежность, или тем, что те же переписчики по каким-то причинам не смогли завершить полностью свою работу над рукописями. Пропуски, которые мы наблюдаем теперь в рукописях некоторых сочинений, могли быть вызваны и другими причинами.

Любопытен в этом отношении такой факт. Хамдаллах Казвини в предисловии к Нузхат ал-кулуб перечисляет свои источники, указывая каждый раз название сочинения и имя его автора. Упоминается среди них и хорошо известное нам произведение - Джахан-наме (см. выше). Во всех известных мне рукописях Нузхат ал-кулуб имя автора Джахан-наме (Мухаммад ибн Наджиб Бакран) не приводится. Однако в некоторых рукописях Нузхат ал-кулуб после слов Джахан-наме имеет место небольшой пробел в тексте. Совершенно ясно, что пробел этот был оставлен для внесения туда имени автора Джахан-наме. Несомненно также и то, что у Хамдаллаха Казвини после слов Джахан-наме было указано имя автора этого сочинения. В противном случае наличие упомянутого пробела в тексте никак нельзя было бы объяснить.

Почему переписчик протографа дошедших до нас рукописей Нузхат ал-кулуб пропустил имя автора Джахан-наме и оставил пробел в тексте, понять трудно: он или не смог прочесть этого имени из-за неразборчивости его начертания в протографе, или же данное место в тексте протографа было испорчено по какой- либо причине.

По тем же самым причинам переписчик мог пропустить и помету с именем автора и названием сочинения, находящуюся на первом листе рукописи, вне рамок текста сочинения. При этом следует учесть, что начальный лист в рукописи особенно легко мог быть поврежден, поскольку всякого рода превратности судьбы и времени отражались на начальном листе в первую очередь.

Можно указать и на еще одно обстоятельство. Во многих рукописях первый лист украшен унваном, выполненным красками и золотом, иногда высокого художественного достоинства. В некоторых рукописях в унване помещается надпись с именем автора или названием сочинения. Укажем, например, на находящуюся в Британском музее рукопись сочинения Джурджани Масалик ал-мамалик. В унване, украшающем рукопись, приведено название сочинения, отсутствующее в тексте последнего [192, с. 425].

В некоторых рукописях первому листу с началом текста сочинения предшествует особой, отдельный лист. Оформлен он обычно в такой же манере, как и унван, и обычно с таким же великолепием. Иногда надписи с именем автора или названием сочинения помещаются на этом листе. По причине хотя бы уже местонахождения в рукописи этих украшенных ее частей они, естественно, в гораздо большей степени, чем основная часть рукописи с текстом, были подвержены опасности порчи от времени и всякого рода превратностей. Однако случалось, что им грозила опасность и совершенно иного рода. Встречаются рукописи, у которых вырезаны унваны, а нередко и другие их украшения (миниатюры и т. д.). Делалось это в связи с высокими художественными достоинствами многих унванов и с целью украсить ими рукописи других сочинений. При этом наличие в унване надписи с именем автора или названием прежнего сочинения, конечно, не вызывало никаких затруднений: их попросту покрывали краской.

Таковы были вкратце причины, которые могли приводить к утрате надписи с именем автора и названием сочинения, находившейся на первом листе, вне рамок основного текста сочинения. Правда, мы знаем, что было еще одно место вне рамок основного текста сочинения, где авторы нередко указывали свои имена и названия сочинений, - это авторский колофон. Однако, к сожалению, по нашим наблюдениям, как правило, переписчики не слишком заботились о сохранении колофонов своих предшественников. Авторские колофоны в процессе переписки целиком или частично были заменены колофонами переписчиков рукописей. Естественно, это обстоятельство повлекло за собой и утрату данных, приводимых в авторских колофонах, в том числе имен авторов и названий сочинений.

Думается, что утрата данных, о которых идет речь, происходила главным образом в процессе переписки рукописей, иначе говоря, была вызвана пропусками их переписчиками и заменой теми же переписчиками авторских колофонов своими собственными. Гораздо меньшую роль, на наш взгляд, в этих утратах играло другое указанное здесь обстоятельство: порча по той или иной причине первого листа рукописи, говоря еще точнее - находящейся на нем надписи с именем автора и названием сочинения. Конечно, утрата данных, помещенных вне рамок основного текста сочинения, сама по себе не имела какого-либо особого значения, если автор повторял эти данные в тексте самого сочинения. Если же автор этого не делал, то утрата данных, указанных вне рамок основного текста сочинения, неизбежно должна была приводить к превращению последнего в анонимное или беститульное произведение.

Наличие, и притом в значительном количестве, такого рода сочинений показывает, что подобная трансформация отнюдь не была редким явлением среди произведений средневековой научной литературы на персидском языке. Приведенные нами сведения о космографических и географических сочинениях X- XVIII вв. дают документальный материал для суждения о масштабах этого явления в названной литературе.

Мы здесь рассмотрели те конкретные причины, которые могли приводить и действительно приводили к появлению анонимных и беститульных произведений. Было и еще одно обстоятельство более общего порядка - отношение средневекового персидского общества к личности автора, которое, на наш взгляд, в значительной степени способствовало возникновению указанного явления, но о нем мы скажем позднее, в Заключении к настоящей работе.

Теперь обратимся к следующему разделу нашего исследования и попытаемся выяснить на примере уже знакомых нам космографических и географических сочинений, как обстояло дело в исследуемой нами литературе с фиксацией времени и места написания произведений.