Время и место написания сочинений

Из 16 рассмотренных нами выше космографических и географических произведений свои предисловия сохранили 15 сочинений. Из них предисловия только к трем сочинениям содержат даты, фиксирующие время их составления, - это Худуд ал-алам, "География" Хафиз-и Абру и Мухтасар-и Муфид.

Автор Худуд ал-алам в предисловии сообщает, что сочинение было начато в 372/982-83 г. [145, л. 2а]. О том, сколько времени продолжалась работа над сочинением и когда оно было завершено, у нас нет никаких данных.

Судя по дате, находящейся в предисловии к "Географии" Хафиз-и Абру, это сочинение должно было быть написано в 817/1414-15 г. [160, № 33; 201, II, № 192]. Однако в тексте самого сочинения в качестве текущих лет указываются 820/1417-18 и 821/1418 г. При этом 820/1417-18 г. как текущий приводится уже в начальной части сочинения, в разделе, посвященном описанию озер, в заметке об озере Джейхун [192, с. 422-423; 19, с. 80]. Кроме того, изложение событий в нескольких главах доведено до более позднего времени, чем указанная в предисловии дата (817/1414-15 г.): в главе о правителях Фарса до 818/1415-16 г., Кермана - до 820/1417-18 г. и Хорасана - до сафара 823/февраля-марта 1420 г. [201, II, № 192; 19, с. 83].

Из приведенных здесь дат можно заключить, что известный ныне текст "Географии" Хафиз-и Абру составлял в 820/1417-18 г. и закончил эту работу не ранее 823/1420 г. Что же касается находящейся в предисловии даты 817/1414-15 г., то она остается пока несколько загадочной. Может быть, эта дата фиксирует лишь время составления предисловия, а затем имел место большой перерыв в работе, и сочинение было завершено в известном нам теперь виде много позднее.

Автор Мухтасар-и Муфид Мухаммад Муфид ал-Мустауфи ал-Йазди в предисловии сообщает, что сочинение было начато в 1087/1676-77 г. В конце сочинения (т. е. в заключении, или в авторском колофоне) указывается, что оно было завершено в 1091/1680 г. [192, с. 427-428]. Среди рассматриваемых нами космографических и географических сочинений на персидском языке X-XVIII вв. Мухтасар-и Муфид - едйнственное сочинение, в тексте которого приводятся даты его начала и окончания.

Гораздо чаще, чем даты, в предисловиях встречаются данные другого порядка, позволяющие определить время написания сочинения. Во многих предисловиях указываются имена тех лиц, которым сочинение посвящается. Обычно этими лицами бывали люди, занимавшие высокое положение, поэтому время их жизни хорошо известно. Обстоятельство это, правда, не дает возможности совершенно точно определить время завершения сочинения, но оно дает возможность устанавливать тот отрезок времени, больший или меньший, в котором сочинение было написано.

Именно данные такого рода имеют основное значение для датировки четырех наших космографических и географических произведений.

Самым, ранним из них является Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат. Время написания этого сочинения прежде всего определяется фактом посвящения его сельджукиду Тугрилу ибн Арслану (571-590/1176-1194). Датировать сочинение более точно или хотя бы несколько сузить указанный здесь отрезок времени, на который приходится его написание, пока не удалось. Согласно Хаджжи Халифе, сочинение было составлено в 555/1160 г. {180, IV, с. 188], но дата эта, происхождение которой нам совершенно неизвестно, не вызывает доверия. Конечно, можно было бы допустить, что Наджиб Хамадани написал свое сочинение задолго до прихода к власти Тугрила ибн Арслана и только после воцарения последнего решил посвятить ему свое произведение. Однако такое предположение следует отвергнуть. Приводимая Хаджжи Халифой дата 555/1160 г. никак не может быть согласована с датой 562/1166-67 г., упоминаемой автором в связи с одним рассказом в тексте самого сочинения (рук. ИВ АН СССР, шифр Э 129, л. 1316) [2, с. 300: та же дата].

Время написания Джахан-наме в первую очередь также определяется фактом посвящения этого сочинения хорезмшаху Мухаммаду (596-617/1200-1220). Однако в данном случае одна находящаяся в тексте самого сочинения дата позволяет значительно сузить указанные здесь хронологические рамки написания сочинения. В конце первой главы Джахан-наме автор сообщает как об уже совершившемся факте, что он составил в 605/1208-09 г. "карту мира", своего рода пояснением к которой должно было явиться рассматриваемое сочинение. Следовательно, написание этого сочинения должно приходиться на время между 605/1208-09 и 617/1220 гг. Учитывая небольшие размеры сочинения, можно с достаточной долей уверенности предположить, что время его написания должно очень близко стоять к первой из двух указанных здесь дат, т. е. к 605/1208-09 г.

Совершенно так же обстоит дело с датировкой сочинения XIV в., известного под названием Сувар ал-акалим (см. выше). Посвящено оно музаффариду Мубариз ад-Дину Мухаммаду (741-760/1340-1359), чем и определяется время его написания. Так же как и в случае с Джахан-наме, приводимые в Сувар ал-акалим даты (самая поздняя из них 748/1347-48 г.) позволяют несколько уточнить указанное здесь время написания сочинения, т. е. сузить его к отрезку времени между 748/1347-48 и 760/1359 гг. В научной литературе первую из этих дат обычно принято считать приблизительной датой написания Сувар ал-акалим ["192, с. 421; 94, № 27].

Предисловие к Маджма' ал-гара'иб также содержит указание на примерную датировку, или, точнее говоря, датировки этого сочинения, поскольку оно дошло до нас в двух редакциях: первая принадлежит Султан-Мухаммаду Балхи (основной автор), а вторая - его сыну (имя последнего пока не установлено). Сочинение в первой редакции посвящено шибаниду Пир Мухаммаду, бывшему сначала верховным ханом узбеков (963-968/1556-1561), а затем ставшему удельным правителем Балха (968-974/1561 - 1567]. Написание сочинения приходится на время правления Пир Мухаммада в Балхе (см. об этом ниже), иначе говоря, на отрезок времени между 968/1561 и 974/1567 гг. Закончено оно должно было быть до 20 ша'бана 974/3 марта 1567 г. (дата смерти Пир Мухаммада).

Во второй редакции сочинение посвящено шибаниду Абдаллаху II (фактически верховный хан узбеков в 968-991/1560-1583 гг., фактически и формально в 991 - 1006/1583-1598 гг.) Абдаллах II захватил Балх в 981/1573 г., уже после смерти Султан-Мухаммада Балхи, основного автора Маджмас ал-гара'иб (ум. 10 мухаррама 981/3 мая 1573). Наиболее поздней датой, приводимой в главе сочинения, посвященной хронологии, является 15 сафара 984/15 мая 1576 г. Это позволяет определить составление второй редакции временем не ранее 984/1576 г. и никак не позднее 1006/1598 г. (дата смерти Абдаллаха II). По-видимому, во второй редакции сочинение не подвергалось существенным переделкам. Мы имеем в виду, конечно, первоначальный текст обеих редакций. Позднее, судя по известным ныне рукописям, текст памятника в обеих его редакциях подвергся значительным переделкам и искажениям (см. выше, Введение). Следовательно, составление второй редакции не должно было требовать сколько-нибудь длительного времени (например, переделка предисловия, по-видимому, свелась только к замене в нем во второй редакции имени Пир Мухаммада именем Абдаллаха II). Поэтому можно предполагать, что время составления второй редакции стоит ближе к 984/1576-77 г., чем к 1006/1598 г. На это же может указывать и содержание главы о хронологии (судя по известным мне рукописям, самое позднее из упоминаемых в ней событий относится к 984/1576 г.).

Ко всему здесь сказанному необходимо еще добавить следующее: в главе сочинения, посвященной описанию стран и городов мира, в заметке о городе Иерусалиме (в сочинении он назван Илийа - от латинского Ilia), приведена текущая дата. Текст фразы, содержащей эту дату, во всех рукописях нашего собрания одинаковый, но приводимая в нем дата в разных рукописях разная: 977 г.х. (в шести рукописях), 970 г.х. (в одной рукописи) и 967 г.х. (в одной рукописи). Наконец, есть рукописи, в которых в соответствующем месте эта фраза с датой вообще отсутствует. Совершенно очевидно, что переписчики здесь допустили ошибку, как это часто бывает при передаче дат и вообще цифр. В настоящее время трудно решить, какая из приведенных выше дат является правильной - вполне возможно, что все они ошибочны.

В самом деле, дата 977 г.х., судя по наличию ее в большинстве рукописей нашего собрания, казалось бы, может быть признана наиболее достоверной, однако она никак не укладывается в те отрезки времени, к которым должно быть отнесено составление как первой, так и второй редакции сочинения. Следовательно, эту дату надо или признать ошибочной, или допустить существование еще одной авторской редакции сочинения, составленной после смерти Пир Мухаммада, т. е. после 974 г.х., и до составления сыном автора редакции, посвященной Абдаллаху II, что представляется весьма сомнительным.

То же самое следует сказать и о дате 967 г.х. Она никак не согласуется с известным нам временем составления первой редакции (к которой только и может относиться), посвященной Пир Мухаммаду. В этой редакции о Пир Мухаммаде говорится как о правителе Балха, между тем в 967 г.х. он считался верховным ханом всех узбеков и стал окончательно правителем Балха только в 968 г.х.

Что же касается даты 970 г.х., то она хорошо укладывается в промежуток времени, когда Пир Мухаммад правил в Балхе. Однако само по себе это обстоятельство еще не позволяет отнестись к ней с полным доверием, учитывая отмеченные выше ошибки, допущенные в рукописях при передаче текущей даты, и тот факт, что дата 970 г.х. указывается только в одной рукописи.

Нельзя в данном случае исходить и из возраста рукописей; все они сравнительно очень поздние, и среди известных мне нет таких, к тексту которых можно было бы отнестись с полным доверием.

Поэтому, по крайней мере пока, приходится воздержаться от использования упомянутой текущей даты для установления более точного времени написания сочинения, или, точнее говоря, его первой редакции. Выше уже говорилось, что текст сочинения во второй редакции, по-видимому, не подвергся каким-либо существенным изменениям. Поэтому можно думать, что текущая дата, о которой идет речь, была указана основным автором. Нельзя, конечно, совершенно исключать и другую возможность, т. е. принадлежность этой даты второму автору (94, № 55 и сл.; 95, с. 165-166; 131, № 164]².

² (Исследованию Маджма' ал-гара'иб была посвящена специальная работа афганского ученого Мухаммада йакуба Вахиди, представленная в качестве диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Однако, по крайней мере насколько можно судить на основании автореферата этой диссертации, она не вносит надлежащей ясности в сложный вопрос установления точной даты написания названного памятника [45, с. 7-8])

На основании совершенно таких же данных, как и для предыдущих четырех сочинений, до недавнего времени устанавливалась датировка еще одного космографического и географического произведения - Аджа'иб ат-табакат (автор Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим). Однако в последнее время удалось обнаружить очень важные для датировки сочинения данные иного рода. Поэтому вопрос о датировке Аджа'иб ат-табакат будет рассмотрен нами ниже.

В одном случае дата, точно определяющая время написания, или, вернее, окончания, сочинения, по всей вероятности, находится в заключительной его части, т. е. в авторском колофоне. Мы имеем в виду Аджа'иб ал-булдан - сочинение Бирджанди. В Мешхедском каталоге приведена хронограмма, содержащая точную дату окончания сочинения. К сожалению, в каталоге не указано местонахождение этой хронограммы в рукописи [140, III, 17, № 7]. Во всех известных нам рукописях она отсутствует. Отсутствует в этих рукописях и авторский колофон (он заменен в них колофонами переписчиков). Нет у нас каких-либо серьезных причин связывать отсутствие указанной хронограммы в этих рукописях с неполнотой в них основного текста сочинения, и в частности предисловия.

При таких обстоятельствах будет естественно предположить, что самым вероятным (если и не единственно возможным) местонахождением интересующей нас хронограммы в Мешхедской рукописи является сохранившийся в ней авторский колофон, утерянный в других рукописях сочинения.

Как свидетельствует дата, заключенная в хронограмме, сочинение Бирджанди было закончено в раджабе 929/мае-июне 1523 г. Текст хронограммы воспроизведен в Мешхедском каталоге (см. выше), а затем повторен в своде Стори [201, II, с. 81, примеч. 3]. Однако в Мешхедском каталоге (на этот факт справедливо указал Стори) из хронограммы выведена неправильная дата-930 г.х. вместо указанной выше - 929 г.х.

Обнаруженная в Мешхедской рукописи хронограмма помогла рассеять одно большое недоразумение, связанное с датировкой сочинения Бирджанди. В свое время Рьё по ошибке принял указанный в одном месте сочинения 872 год эры Йаздигерда (он приходится на 908 и 909 гг.х., т. е. на 1502-1503 и на 1503-1504 гг. н. э.) за текущий год [192, с. 417]. Исходя из этого, Рьё датировал сочинение 908-909/1502-1504 гг. Однако такую датировку никак нельзя было согласовать с данными, находящимися в предисловии к сочинению. Согласно предисловию, сочинение посвящалось известному гератскому везиру и меценату Гийас ад-Дину Хабибаллаху Саваджи. Последний же занимал пост гератского везира много позднее - с 928/1522 по 932/1525-26 г. т [94, № 53].

Как мы видим, эти данные полностью согласуются с заключенной в упомянутой хронограмме датой окончания сочинения - раджаб 929/май-июнь 1523 г. Этим самым вносится полная ясность в вопрос датировки сочинения Бирджанди; ее можно только еще несколько дополнить. Как известно, Хабибаллах Саваджи занял пост гератского везира в сафаре 928/январе 1522 г. Следовательно, Бирджанди должен был начать свое сочинение не ранее этой даты. Таким образом, написание сочинения заняло у автора никак не более полутора лет.

Для датировки ряда космографических и географических произведений их предисловия не дают ничего или почти ничего. То же самое следует сказать и о колофонах к сочинениям (подробнее о колофонах см. ниже). В этих случаях основой для датировок служат те или иные данные, приводимые в тексте самих сочинений. Если таковыми являются текущие даты, иногда указываемые в сочинениях, то установить время их написания становится возможным, и при этом с достаточной точностью.

Самым ранним известным нам космографическим и географическим произведением, в котором приводится текущая дата, является Нузхат ал-кулуб (автор Хамдаллах Казвини). По ней (740/1339-40 г.) и определяют теперь время написания сочинения. К сожалению, текущая дата указывается только во введении (фатиха) к Нузхат ал-кулуб (см. рук. ИВ АН СССР, шифр С 601, лл. 146 и 176, также [189, № 347]). В основной же части сочинения текущих дат нам обнаружить не удалось. Правда, Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим в Аджа'иб ат-табакат приводит в одном месте цитату из Нузхат ал-кулуб, и она начинается с даты 740/1339-40 г. (рук. ИВ АН СССР, шифр С 453, л. 846). Цитата эта заимствована из заключительного раздела Нузхат ал-кулуб, содержащего рассказы о разного рода диковинных явлениях и предметах (аджа'иб). Текст цитаты не совсем точно воспроизводит текст оригинала, в частности в оригинале нет даты 740 г.х., вместо нее стоит слово имсал - "нынешний год" или "в нынешнем году" (Нузхат ал-кулуб, рук. ИВ АН СССР, шифр С 601, л. 3666, и шифр С 602, л. 190а) [186, с. 281-282]. Ставя вместо этих слов дату 740 г.х., Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим, видимо, исходил из того, что во введении к Нузхат ал-кулуб 740 г.х. указан как текущий год.

Но следует иметь в виду, что общий объем сочинения довольно велик и введение составляет примерно только одну десятую его часть. Конечно, и в этом случае можно было бы допустить, что для его написания Хамдаллаху Казвини потребовалось не более одного года и что, следовательно, Хамдаллах Казвини, говоря "в конце своего сочинения "нынешний год" или "в нынешнем году", подразумевал 740 г.х. Но для того чтобы подобное допущение могло быть правомерным, нам необходимо знать, когда именно в 740 г.х., т. е. в первой или во второй его половине, Хамдаллах Казвини начал составлять свой труд. При больших размерах сочинения обстоятельство это, естественно, имеет для нас решающее значение. Однако оно нам совершенно неизвестно, а в связи с этим у нас не может быть никакой уверенности и в том, действительно ли 740 г.х. скрывается за Упомянутыми в конце сочинения словами автора "нынешний год".

Из сказанного следует, что 740 г.х., указанный во введении как текущий год, пока остается единственной надежной основой для датировки сочинения. Исходя же из его местонахождения в сочинении (введение), в настоящее время можно только констатировать, что последнее было начато в 740/1339-40 г. Сколько же времени продолжалась работа над сочинением и когда была она завершена - это те вопросы, на которые мы еще не имеем точных ответов.

В тексте сочинения, известного под названием Тухфат айн ал-хайат, имеется дата 968/1560-61 г. Она приведена во введении к сочинению, в параграфе, трактующем об исчислении времени и о различных эрах. Указанный здесь 968/1560-61 г. принято считать текущим годом и по нему датировать сопоставление сочинения [201, II, № 200]. Согласно данным" Бодлеянской рукописи, сочинение посвящено некоему Султан-Махмуд-хану [160, № 421]. Обстоятельство это как будто может дать дополнительный материал для датировки сочинения. Однако, к сожалению, до сих пор остается неясным, в какой мере мы здесь можем полагаться на данные этой рукописи (подробнее об этом см. ниже). Поэтому при определении времени написания настоящего сочинения предпочтительно исходить в первую очередь из указанной выше даты - 968/1560-61 г.

До сих пор очень неточно датировалось составление сочинения Мухаммада Тахира ибн Абу-л-Касима Аджа'иб ат-табакат. Посвящено оно аштарханиду Надир-Мухаммаду (иначе Надр-Мухаммаду), бывшему в 1051-1055/1642-1645 гг. верховным ханом узбеков и имевшему тогда резиденцию в Бухаре. Этими же годами и определялось время написания сочинения. Между тем сочинение было написано много раньше - в бытность Надир-Мухаммада удельным правителем в Балхе (с 1017/1608-09 г.) Правильность такого вывода прежде всего может быть подтверждена содержанием сочинения (подробнее см. ниже). Об этом же совершенно определенно говорит и одно сообщение автора сочинения, которое до сих пор не обращало на себя внимания исследователей. В заметке о городе Балхе автор, между прочим, рассказывает о постройке вблизи Балха мазара над мнимой могилой Али. Постройку этого мазара автор датирует 886/1481-82 г. и указывает, что с тех пор до настоящего времени прошло 162 года (рук. ИВ АН СССР, шифр С 453, л. 67а). Из этого следует, что для автора текущим годом должен быть 1048/1638-39 г., который как раз приходится на время правления Надир-Мухаммада в Балхе, закончившегося в 1051/1642 г. Этим годом (1048/1638-39) и следует датировать составление Аджа'иб ат-табакат.

Остальные космографические и географические произведения, подлежащие нашему рассмотрению, сходны между собой по одному признаку: находящиеся в этих сочинениях сведения, которые могут быть использованы для их датировки, обычно очень скудны и достаточно неопределенны.

В сочинении Са'ида ибн Али Джурджани (Масалик ал-мамалик) пока удалось обнаружить только одно указание на время его написания. Упоминая о тимуриде Шахрухе (807-850/1405-1447), автор говорит о нем как об уже покойном государе. Из этого явствовало, что сочинение было написано после 850/1447 г. В других источниках до сих пор не найдено каких-либо дополнительных сведений, могущих уточнить эту датировку. Правда, в научной литературе уже давно указывается дата смерти автора - 881/1476-77 г. Она была приведена в одной рукописи, когда-то принадлежавшей барону Д'Оссону [201, II, № 195; 192, с. 425]. Если эта дата верна, она может составить верхнюю границу возможных хронологических рамок написания настоящего сочинения. Последнее, таким образом, пока может быть датировано только в пределах очень большого отрезка времени - примерно в 30 лет, т. е. между 850/1447 и 881/1476-77 гг.

Все еще недостаточно ясным остается вопрос датировки Шуджа-йи Хайдари. Автор этого сочинения Мухаммад Хайдар в предисловии говорит о Великом Моголе Джахангире (1014- 1037/1605-1628) как о царствующем государе. В то же время в предисловии составление настоящего сочинения связывается с именем царевича Мухаммад-Султана Шуджа (род. 1025/1616, ум. 1071/1660), внука Великого Могола Джахангира и второго сына Великого Могола Шахджахана (1037-1068/1628-1658).

Как мы видим, к моменту смерти Великого Могола Джахангира его внуку, названному здесь царевичу, было не более 12 лет, и трудно себе представить, что в таком возрасте он мог выступать в качестве инициатора составления настоящего сочинения. В связи с этим слова автора в предисловии о Джахангире как о царствующем государе вызывают недоумение. Совершенно очевидно, по-видимому, только одно: рассматриваемое сочинение не могло быть написано, во всяком случае в настоящем его виде, ранее 1049/1639-40 г. В сочинении говорится о Шахджаханабаде, между тем город с таким названием появился только в 1049/1639 г. [201, II, № 211]. Если исходить из слов автора и связывать это сочинение с упомянутым выше царевичем, то можно указать и возможную верхнюю границу хронологических рамок его написания - 1071/1660 г. (дата смерти царевича Мухаммад-Султана Шуджа). Внести какие-либо уточнения в эту датировку (не ранее 1049/1639-40 и не позднее 1071/1660 г.) пока не представляется возможным.

Примерно то же самое следует сказать и о датировке Ма'лумат ал-афак (автор Амин ад-Дин-хан Харави). В сочинении говорится о Великом Моголе Аврангзибе, иначе Аламгире (1069- 1119/1659-1707), как о покойном. Следовательно, оно было написано после смерти этого правителя, т. е. после 1119/1707 г.

Известно, что автору принадлежат еще два суфийских произведения [9, № 4166, 75*], из них одно было написано в 1120/1708-09 г. Кроме того, автор составил энциклопедию под названием Рашахат ал-фунун ("Капли наук") в 1123/1711 г. [201, II, № 213].

Исходя из этих данных, конечно, можно было бы внести значительное уточнение в датировку интересующего нас географического сочинения Амин ад-Дин-хана Харави, но только при одном условии - если бы было известно, написано оно ранее или позднее указанных здесь двух точно датированных произведений автора. Однако пока этот вопрос остается открытым, и вместе с ним остается достаточно неопределенной и датировка Ма'лумат ал-афак.

При определении времени написания Бахджат ал-алам (автор Махарат-хан Исфахани) в каталогах обычно указывают - около 1130/1717-18 г. [192, с. 992, 1163; 168, № 729]. Основанием для такой датировки служит следующий факт. Упоминая о смерти своего современника Великого Могола Шах Алама, иначе Бахадур-шаха, последовавшей в 1124/1712 г., автор сочинения говорит об этом как о недавнем событии (годы царствования Шах Алама - 1119-1124/1707-1712). Естественно, что основанную на этом замечании автора датировку сочинения никак нельзя признать точной. Однако пока у нас нет каких-либо дополнительных данных, позволяющих внести в нее уточнение.

Наконец, остановимся еще на датировке Аджа'иб ад-дунйа - сочинения, известного нам пока только по очень неполным его спискам (см. о нем выше, первый раздел). В связи с этим мы не знаем, говорил ли что-либо автор о времени написания сочинения в предисловии или в заключении к нему. Однако и сохранившийся текст сочинения в упомянутой уже ленинградской рукописи позволяет довольно" точно его датировать.

Сказанное нами раньше по этому поводу [93, с. 184-185] может быть дополнено и уточнено. Самой поздней датой из встреченных нами в сочинении является 617/1220-21 г. Дату эту содержит фраза, в которой автор сообщает о начале монгольского нашествия на Иран. В свое время фраза эта была переведена нами так: "В это время, когда я собирал (джам' кардам) в 617 (1220-21) году, татарские тюрки выступили, прибыли в Ирак (Персидский) и совершили [там] безмерную резню" [93, с. 184].

Что может скрываться за оставшимися в этом переводе неясными словами автора "я собирал"? Думается, что под словом "собирал" автор разумеет "собирание", или, иначе говоря, составление своего сочинения. Поэтому в цитированную фразу следует внести пояснение и прочитать ее так: "В это время, когда я собирал {свое сочинение] в 617 (1220-21) году, татарские тюрки выступили, прибыли в Ирак (Персидский) и совершили [там] безмерную резню" (Аджа'иб ад-дунйа, рук. ИВ АН СССР, шифр А 253, л. 135а).

Приводимая в цитированной фразе дата - 617/1220-21 г. - непосредственно относится к сообщению автора о монгольском вторжении в Ирак Персидский и фиксирует время этого вторжения. Вместе с тем, судя по контексту, примерно на то же время должно приходиться и другое упоминаемое автором событие, а именно составление им настоящего сочинения, которое, таким образом, можно датировать тем же, 617/1220-21 г. Следует, однако, здесь заметить, что цитата, о которой идет речь, находится в середине, а если судить по ленинградской рукописи - даже в первой половине сочинения. Представляется странным и даже невероятным, чтобы автор мог в прошедшем времени, т. е. как о совершившемся факте, писать о составлении им сочинения в середине последнего, иначе говоря, еще до его окончания. На наш взгляд, этот странный факт можно объяснить только одним обстоятельством: приведенная цитата и весь связанный с нею текст являются позднейшей авторской вставкой в ранее составленном тексте сочинения. Естественно будет поставить вопрос, когда была сделана эта вставка, и тем самым выяснить, когда рассматриваемое сочинение приняло известный теперь нам его вид, поскольку никак нельзя исключать, что в тексте сочинения были сделаны и другие, не обнаруженные нами позднейшие авторские вставки.

Для решения этого вопроса прежде всего необходимо установить, какое именно монгольское вторжение имеется в виду в приведенной нами цитате. Судя по дате (617/1220-21 г.), речь идет, несомненно, о первом вторжении в Ирак Персидский монгольских войск под командованием Чжэбэ и Субудая, посланных Чингиз-ханом в погоню за хорезмшахом Мухаммадом. Это вторжение монгольских войск в Ирак Персидский и их последующие действия здесь приходятся на лето и осень 1220 г. (раби II - шаввал 617 г.х.). Совершенно очевидно, что сообщение об этих событиях автор мог внести в свое сочинение никак не ранее осени 1220 г.

Вместе с тем указанное здесь время монгольского вторжения в Ирак Персидский дает нам возможность несколько уточнить и приведенную выше датировку самого сочинения, или, точнее, первоначальную редакцию сочинения. Судя по смыслу приведенной выше цитаты, можно заключить, что составление сочинения по времени должно было или совпадать с монгольским вторжением в Ирак Персидский, или, может быть, даже несколько ему предшествовать. Это дает нам достаточные основания отнести составление первоначальной редакции сочинения ко времени никак не позднее первой половины 617/весны-лета 1220 г.

Содержание сохранившегося в ленинградской рукописи текста сочинения не противоречит такой датировке. Мы видели, что вставка, о которой идет речь, могла быть сделана не ранее осени 1220 г. В ней автор сообщает о монгольском вторжении в Ирак Персидский, но ничего не говорит в ней и в других местах (по крайней мере, если судить по тексту сочинения ленинградской рукописи) о действиях монголов к западу от названной области. Между тем уже зимой 617/январе 1221 г. монголы вторглись в Азербайджан, т. е. в область, с которой наш автор был особенно связан. Молчание на этот счет автора может указывать, что интересующая нас вставка была сделана до этого события, иначе говоря - если не раньше, то не позднее осени 1220 г. В противном случае мы вправе были бы ожидать, что автор упомянул бы о действиях монголов к западу от Ирака Персидского. Конечно, имея в своем распоряжении лишь дефектный экземпляр сочинения, никак нельзя настаивать на безусловной точности предложенной датировки (собственно, утверждения: не позднее осени 1220 г.), а тем более исходя из нее - безоговорочно определять время окончания всей работы автора над сочинением. Только находка цельного экземпляра сочинения, с авторским предисловием и заключением, может внести достаточную ясность в вопрос о том, когда автор полностью завершил работу над сочинением в известном нам теперь его виде. Все же событие это не должно было намного отстоять от указанной здесь даты, т. е. осени 1220 г.

К такому выводу нас приводят некоторые дополнительные наблюдения над текстом сохранившейся части сочинения. В заметке о городе Тифлисе (Тбилиси) автор говорит, - что к настоящему времени прошло около 110 лет с тех пор, как грузины владычествуют в этом городе. Известно, что грузины, по мусульманским источникам, восстановили свою власть в Тифлисе в 515/1121-22 г. ([93, с. 184-185]. Если к этой дате прибавить 110 лет, то получим 625/1227-28 г. Но год этот никак нельзя признать для автора текущим, поскольку он сам оговаривает, что цифра 110 лет дана им неточно, приблизительно. Однако здесь важно другое: в 623/1226 г. хорезмшах Джалал ад-Дин (617-628/1220-1231) овладел на несколько лет Тифлисом. Наш автор не сообщает об этом и, говоря о Тифлисе, отмечает лишь факт владычества в нем грузин. "Трудно допустить, чтобы автор-мусульманин (если бы он писал после 623/1226 г.) мог умолчать о первом факте (возвращение Тифлиса под власть мусульман) и отметить только второй факт (власть грузин в Тифлисе). Гораздо большее значение, пожалуй, имеет и другой факт аналогичного порядка. Автор в ряде мест с особым почтением и похвалой отзывается о представителях династии Ильдегизидов, правившей в его время Азербайджаном (по всей вероятности, родина автора). В 622/1225 г. династия Ильдегизидов пала, и власть в Азербайджане перешла в руки хорезмшаха Джалал ад-Дина. Наш автор, который рассказывает о многих современных ему событиях гораздо меньшей значимости, ничего не говорит о падении власти Ильдегизидов. Между тем мы имеем все основания ожидать этого от автора, если бы он писал после 622/1225 г.

Оба эти наблюдения, особенно последнее, т. е. молчание относительно падения власти Ильдегизидов, могут достаточно определенно указывать, что если автор и продолжал после 617/1220-21 г. работать над сочинением, то работа эта длилась недолго и должна была быть завершена никак не позднее 622/1225 г.

Перейдем теперь к рассмотрению вопроса о фиксации в космографических и географических произведениях мест их написания.

Заметим сразу же, что среди их авторов имеется только один, который прямо указал, где он написал свое произведение, - речь идет о Мухаммаде ал-Муставфи ал-Иазди, авторе Мухтасар-и Муфид. В предисловии он указывает, что начал свое сочинение в Декане (в 1087/1676-77 г.). В конце сочинения, сообщается, что оно было завершено в Лахоре (в 1091/1680 г.) [192, с. 427-428].

Во всех остальных сочинениях таких прямых данных о месте их написания мы не находим, однако по некоторым косвенным данным, нередко приводимым в сочинениях, за сравнительно малыми исключениями, возможно установить места их написания. Правда, в большинстве случаев сделать это удается только с известной долей вероятности.

Обратимся сначала к тем сочинениям, места написания которых, по-видимому, могут быть установлены с достаточной точностью. Среди них первым по времени следует назвать Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мауджудат. Его автор Наджиб Хамадани в сочинении дает довольно пространное и восторженное описание города Хамадана. Здесь, между прочим, автор сообщает об одном разговоре со своим отцом, из которого видно, что семья Наджиба Хамадани уже несколько поколений жила в Хамадане и что отец автора являлся жителем Хамадана (рук. ИВ АН СССР, шифр D 129, л. 109а-б) [93, с. 187-188; ср. 2, с. 278-282]. На хамаданское происхождение автора могут также указывать слова автора о Хамадане, приводимые в предисловии к сочинению, и замечание автора о землетрясении, которое он наблюдал в Хамадане в 562/1166-67 г. (лл. 6а и 1316) (ср. [2, с. 17, 300]). Можно указать и еще на некоторые места в сочинении, свидетельствующие о связи автора с Хамаданом (см., например, л. 1356).

Дополним сказанное здесь еще одним, на этот раз уже посторонним свидетельством. Совершенно очевидно, что хамаданцем нашего автора признавал и Ибн Мухаддис-и Табризи (см. о нем выше, первый раздел), по всей вероятности бывший его младшим современником. Это видно из того, что Ибн Мухаддис-и Табризи прибавлял к имени нашего автора нисбу "Хамадани" - "хамаданец" или "хамаданский" (как передавал свое имя сам автор и прибавлял ли он к нему эту нисбу, мы не знаем).

Таким образом, едва ли могут быть какие-либо сомнения в том, что местом жительства Наджиба Хамадани был город Хамадан. Думается, этим самым решается и вопрос о месте написания названного выше его сочинения, поскольку у нас нет никаких оснований предполагать, что Наджиб Хамадани писал свой труд вне пределов родного города Хамадана.

Известно, что Хамдаллах Казвини, автор Нузхат ал-кулуб, принадлежал к старинной чиновничьей семье, происходившей из города Казвина. В конце своего труда по всеобщей истории - Тарих-и гузиде ("Избранная история") - Хамдаллах Казвини поместил подробное описание Казвина. Из этого видно, что во время составления названного исторического труда (730/1329-30 г.) Хамдаллах Казвини не порвал своих связей с Казвином и, надо полагать, жил в нем. В противном случае едва ли можно было бы удовлетворительным образом объяснить столь большое внимание со стороны Хамдаллаха Казвини к этому городу.

Мы не располагаем прямыми данными о том, где жил Хамдаллах Казвини, когда он писал Нузхат ал-кулуб. Однако у нас нет и сведений, указывающих на то, что Хамдаллах Казвини переменил тогда свое прежнее местожительство. Правда, помещенная в Нузхат ал-кулуб статья о Казвине особо не выделяется своими размерами [186, с. 56-59]. Но писать подробно о Казвине в Нузхат ал-кулуб у автора причин не было: город Казвин был уже подробно описан автором в первом его труде по всеобщей истории. Примечательно, что сам Хамдаллах Казвини отмечает в статье о Казвине данное обстоятельство. Из этого мы вправе заключить, что только наличие подобного рассказа о Казвине в раннем труде автора побудило его ограничить размеры статьи о Казвине в Нузхат ал-кулуб. Таким образом, можно констатировать, что во время работы над Нузхат ал-кулуб Хамдаллах Казвини сохранял свой особый интерес к Казвину, а следовательно, можно полагать, жил в нем.

Не менее показательным является и такой факт. Заключительный раздел в Нузхат ал-кулуб содержит небольшие рассказы о различных диковинных явлениях и предметах. Каждый такой рассказ обычно начинается с указания на источник (как правило, на письменный), откуда он заимствован. Все подобные рассказы, связанные по месту с Казвином и относящиеся ко времени жизни Хамдаллаха Казвини, не имеют ссылок на источник. Из этого можно заключить, что они основаны на личной информации автора или на его личных наблюдениях.

Еще более важной для нас здесь является одна деталь: по крайней мере в двух этих рассказах сообщается о событиях, происшедших в Казвине и в его округе в то время, когда автор работал над Нузхат ал-кулуб. Речь идет о рассказах, из которых первый по порядку начинается с фразы "В нынешнем году (имсал) в округе Казвина одна женщина родила дочь..." [186, с. 281-282], а второй - с фразы "В нынешнем году (имсал) ночью на базаре в Казвине умер чужестранец..." [ 186, с. 282].

Хамдаллах Казвини сообщает о диковинных явлениях, происходивших в самых различных местностях Ирана и за его пределами. Во всех случаях в этих рассказах описываются явления, происходившие более или менее задолго до составления Нузхат ал-кулуб. Примечательно, что только в упомянутых выше двух рассказах, связанных с Казвином, сообщается о явлениях, для Хамдаллаха Казвини текущих, иначе говоря - имевших место во время (точнее, в год) его работы над Нузхат ал-кулуб. Такая хронологическая особенность этих двух рассказов может быть объяснена тем, что Хамдаллах Казвини слышал их на месте, т. е. в Казвине.

В свете всего сказанного об отношении Хамдаллаха Казвини к Казвину такое объяснение представляется самым вероятным, если и не единственно возможным. Конечно, все приведенные здесь данные имеют лишь косвенное отношение к интересующему нас вопросу, однако в своей совокупности они позволяют с большей долей уверенности говорить о Казвине как о месте написания Нузхат ал-кулуб.

О месте написания "Географии" Хафиз-и Абру нам достаточно определенно говорят основные факты биографии ее автора. По свидетельству источников, Хафиз-и Абру родился в Герате. Он был историографом при дворе тимурида Шахруха (807-850/1405-1447), имевшего своей резиденцией Герат. В этом городе Хафиз-и Абру составлял свои труды, в том числе, надо полагать, и свою "Географию" (см. выше).

Аджа'иб ал-булдан, сочинение Бирджанди, посвящено гератскому везиру Хабибаллаху Саваджи (см. о нем выше). Заключение (хатиме) к сочинению содержит расчеты для определения направления киблы; расчеты эти сделаны для города Герата [192, с. 417]. Факты эти ясно указывают на связь сочинения Бирджанди с Гератом, иначе говоря - на место его написания.

Султан-Мухаммад Балхи в Маджма' ал-гара'иб называет Балх местом своего рождения и жительства (рук. ИВ АН СССР, шифр С 609, л. 84а). Балху в сочинении уделено большое внимание. Статья о Балхе, помещенная в сочинении, отличается обстоятельностью и наличием в ней оригинальных сведений (лл. 23а-246).

Глава, в которой приводятся данные о расстояниях между различными городами, начинается с изложения таковых, относящихся к Балху. Мотивируется это тем обстоятельством, что Балх является родиной и местом жительства автора сочинения (см. начало главы - л. 84а). Все эти данные совершенно определенно указывают на Балх как на место написания Маджма' ал-гара'иб.

В том же Балхе было написано и другое рассматриваемое нами космографическое и географическое произведение - Аджа'иб ат-табакат (автор Мухаммад-Тахир ибн Абу-л-Касим). Об этом прежде всего может свидетельствовать тот факт, что описание стран мира начинается с Хорасана, а описание этой области - с Балха [94, № 72]. Пассаж, посвященный этому городу, содержит ряд интересных и оригинальных сведений. Наконец, описание Балха по своим размерам намного превосходит аналогичные описания других городов, помещенные в Аджа'иб ат-табакат (см. статью о Балхе - рук. ИВ АН СССР, шифр С 453, лл. 66а-706). Ко всему здесь сказанному можно добавить и то, что настоящее сочинение посвящено аштарханиду Надир Мухаммаду в бытность его правителем Балха.

Все, что говорилось выше о Шуджа-йи Хайдари (автор Мухаммад Хайдар) в связи с вопросом о датировке этого сочинения, совершенно ясно указывает на Индию, точнее - на территорию империи Великих Моголов как на место его написания. Автор связывает составление сочинения с инициативой, проявленной одним могольским царевичем. Это дает некоторое основание предполагать, что Шуджа-йи Хайдари было написано в резиденции Великих Моголов, т. е. в Дели (Шахджаханабад).

Махарат-хан Исфахани, автор Бахджат ал-алам, говорит о Дели как о своем постоянном местопребывании. Мимоходом, однако, он упоминает и о своем двухлетнем пребывании в Лахоре [192, с. 992; 201, II, № 212]. По-видимому, в одном из этих городов и было написано его географическое сочинение.

Места написания другой группы сочинений могут быть указаны лишь с весьма относительной точностью, иначе говоря - могут быть указаны только территория или территории, где эти сочинения, по всей вероятности, были написаны.

В трех случаях, по существу, главным, а иногда и единственным основанием для локализации написания сочинений нам служат имена тех лиц, которым сочинения посвящены. Прежде всего это следует сказать о Худуд ал-алам (X в.). Это анонимное сочинение посвящено фаригуниду Абу-л-Харису Мухаммаду ибн Ахмаду, владетелю области Гузган, или Гузганан (по-арабски Джузджан, или Джузджанан), в северо-западной части современного Афганистана. Рассказу о Гузгане в Худуд ал-алам отведено большое место, несоразмерное с тем значением, которое имела эта область среди других областей и стран, описанных в сочинении [145, с. 5, лл. 206-216]. Оба эти обстоятельства и дают нам основание признавать Гузган местом написания Худуд ал-алам.

Место написания Джахан-наме (автор Мухаммад ибн Наджиб Бакран) определяется фактом посвящения этого сочинения хорезмшаху Мухаммаду. Последний ко времени написания

Джахан-наме стоял во главе обширной империи, в состав которой входили такие области, как Хорезм, Мавераннахр, Хорасан, Ирак Персидский и др. В какой из этих областей было написано интересующее нас сочинение, пока не поддается определению. Кажется вероятнее, что местом написания Джахан-наме явился Хорасан - важнейшая и культурнейшая область в империи хорезмшахов, но каких-либо данных, могущих подтвердить правильность подобного предположения, в нашем распоряжении нет.

Анонимное сочинение Сувар ал-акалим посвящено музаффариду Мубариз ад-Дину Мухаммаду (713-760/1313-1359), владевшему Керманом, Фарсом и частью Ирака Персидского (Исфахан и др.). Исходя из этого, можно с полным основанием считать, чТо сочинение могло быть написано в любой из названных здесь областей. Однако некоторое предпочтение перед другими областями в этом отношении все же, по-видимому, следует отдать Керману. При рассмотрении вопроса об авторе сочинения и его датировке выше уже говорилось, что автор был как-то связан с Керманом и, может быть, являлся жителем этой области.

Примерно на таком же уровне находятся наши знания относительно мест написания остальных космографических и географических сочинений, которые мы рассмотрим ниже.

Как мы видели, автор Аджа'иб ад-дунйа происходил из Тебриза, главного города Азербайджана - области, бывшей тогда основным владением династии Ильдегизидов. В отношении автора Аджа'иб ад-дунйа к представителям династии Ильдегизидов легко можно заметить особый пиетет. Исходя из этих обстоятельств, можно с большой долей уверенности признать Азербайджан (Тебриз?) местом написания Аджа'иб ад-дунйа (см. литературу, указанную в связи с рассмотрением вопроса об авторе Аджа'иб ад-дунйа и о датировке этого сочинения).

Са'ид ибн Али Джурджани, автор Масалик ал-мамалик, в своем сочинении из современных ему мусульманских государей упоминает только тимурида Шахруха (807-850/1405-1447), о котором, правда, говорится как об уже покойном правителе. Наиболее поздним источником, который автор использовал в своем сочинении, является знаменитый памятник географической литературы тимуридской эпохи - отчет о поездке в Китай послов, отправленных туда в 822/1419 г. тем же Шахрухом [201, II, № 195; 94, № 31].

Оба эти факта могут указывать на владения Тимуридов, и в особенности на важнейшее из них в XV в. - Хорасан, как на самое вероятное место написания настоящего сочинения. Каких-либо других данных, позволяющих определить более точно (хотя бы в виде гипотезы) место написания сочинения, у нас нет.

Относительно места написания Ма'лумат ал-афак, сочинения Амин ад-Дин-хана ал-Харави, не может быть каких-либо сомнений - это сочинение было составлено в Индии, на территории империи Великих Моголов. Выше, в связи с рассмотрением вопроса о датировке сочинения, отмечалось, что в нем упоминается Великий Могол Аврангзиб, о котором говорится как о покойном (ко времени составления сочинения) государе. Здесь следует добавить, что об Аврангзибе автор говорит так, как подобало в те времена говорить о государе его подданному или подданному его преемников [143, с. 166 и сл.]. На связь автора с Великими Моголами ясно указывает и содержание сочинения. В нем есть особая глава, посвященная рассказам о разного рода диковинных явлениях, имевших место во время правления Аврангзиба [143, с. 166-177]. В конце сочинения мы находим перечень титулов, носимых различными категориями сановников в империи Великих Моголов, перечень прилагаемых к тем же сановникам почетных эпитетов, статистические данные по различным округам Могольской империи и т. д. [143, с. 188-197]. К сожалению, внести какие-нибудь уточнения в приведенное выше слишком широкое определение места написания Ма'лумат ал-афак пока не удается.

Особо стоит вопрос о месте написания Тухфат айн ал-хайат. В. А. Иванов считал, что автором сочинения должен был быть житель северо-запада Ирана и что он знал эти области лучше других [201, II, № 200]. Стори, уточняя вывод В. А. Иванова, отождествил Султан-Махмуд-хана, которому, согласно Бодлеянской рукописи, посвящено сочинение '[160, № 421], с одноименным гилянским правителем XVI в. [201, II, № 200]. Все это как будто должно указывать на северо-запад Ирана, или, точнее, на Гилян, как на вероятное место написания настоящего сочинения.

Однако уже говорилось, что текст, содержащий приведенные здесь название сочинения и имя Султан-Махмуд-хана, обнаружен пока только в одной Бодлеянской рукописи, а во всех других известных нам рукописях этот текст отсутствует. При таких обстоятельствах целиком опираться на этот текст при решении вопроса о месте написания сочинения, конечно, нельзя.

К сказанному следует добавить и то, что против предложенной Стори идентификации говорит чисто суннитское предисловие к сочинению - в нем упомянуты имена четырех первых халифов (см. текст этого предисловия по рук. ИВ АН СССР, шифр В 839) [94, № 53]. Представляется по меньшей мере сомнительным, чтобы сочинение с подобным предисловием могло быть написано в Гиляне и вообще на территории Ирана в

XVI в., в период владычества Сефевидов. Однако пока у нас нет и данных, указывающих на связь сочинения с какими-либо другими районами. Поэтому вопрос о месте написания сочинения пока приходится оставить открытым.

Приведенные сведения о времени и месте написания космографических и географических сочинений X-XVIII вв. позволяют выявить два факта.

Прежде всего следует констатировать, что космографические и географические сочинения обычно содержат в своем тексте данные, которые дают возможность (конечно, с разной степенью точности) установить время и место их написания. Вместе с тем обращает на себя внимание и другой факт: отсутствие в предисловиях к подавляющему большинству космографических и географических сочинений прямых данных о времени и месте их написания. Как мы видели, из 15 космографических и географических сочинений, имеющих предисловия, подобные данные находятся только в предисловиях к трем произведениям (Худуд ал-алам, "География" Хафиз-и Абру и Мухтасар-и Муфид), причем данные эти относятся главным образом к Датировке сочинений. Только в предисловии к одному сочинению (Мухтасар-и Муфид) прямо говорится о месте его написания. Еще в одном случае (Аджа'иб ал-булдан Бирджанди) дата окончания сочинения указана посредством хронограммы, текст которой приведен в авторском колофоне.

Можно ли из сопоставления двух этих фактов сделать вывод, что авторы космографических и географических сочинений предпочитали сообщать данные о времени и месте их написания не в предисловиях, а в самих сочинениях?

Такой вывод был бы совершенно ошибочным. Правда, в космографических и географических сочинениях мы, как правило, находим данные, которые позволяют (иногда с большой уверенностью и точностью) устанавливать время и место их написания. Однако наличие здесь подобных данных никак не вызывалось стремлением авторов, во всяком случае сознательным, как-то датировать и локализировать составление своих произведений. В справедливости сказанного легко можно убедиться, обратившись к тем сведениям, на основании которых выше были установлены время и место написания рассматриваемых нами сочинений. Приведем несколько примеров.

Хамдаллах Казвини во введении к Нузхат ал-кулуб, в главе, посвященной рассмотрению различных систем летосчисления, приводит текущий год. Это, естественно, дает нам возможность определить время, когда Хамдаллах Казвини писал свое сочинение. Однако сам автор такой цели не преследовал. Указывая здесь текущую дату, автор лишь хотел дать более наглядное представление о различных системах летосчисления и соотношениях между ними (Нузхат ал-кулуб, рук. ИВ АН СССР, шифр С 601, л. 166). То же самое следует сказать и о других случаях, когда Хамдаллах Казвини во введении к Нузхат ал-кулуб указывает текущие даты или сообщает сведения, позволяющие их: установить (Нузхат ал-кулуб, рук. ИВ АН СССР, шифр С 601, лл. 7а, 76, 146 и др.)

Мухаммад Тахир ибн Абу-л-Касим в Аджа'иб ат-табакат сообщает, что со времени постройки знаменитого мазара над мнимой могилой Али в 886 г.х. до настоящего времени прошло 162 года и что за этот период в здании маэара не произошло никаких изменений. Это сообщение позволяет нам установить текущий год для автора и тем самым определить время работы автора над Аджа'иб ат-табакат. Между тем для самого автора смысл данного сообщения заключался в совершенно другом. Указывая на то, что за 162 года существования мазара в нем не обнаружилось никаких изменений, автор этим лишь желал подчеркнуть прочность здания мазара.

Глава о расстояниях между некоторыми городами в Маджма' ал-гара'иб начинается с замечания автора, Султан-Мухаммада Балхи, о том, что город Балх является его местом рождения и жительства. Это замечание (вместе с другими фактами), дает нам основание сделать вывод, что Балх был местом написания Маджма' ал-гара'иб. Между тем автор, делая свое замечание, имел в виду лишь пояснить, почему он главу о расстояниях между городами начинает с изложения данных, относящихся к Балху (см. выше).

Означает ли все сказанное, что авторы космографических и географических сочинений вообще пренебрегали, не считали нужным указывать время и место написания своих произведений?

Думается, достаточно точный ответ на этот вопрос можно получить, если обратиться к свидетельству самих авторов, т. е. дошедших до нас их автографов, и в частности автографов, находящихся в собрании Института востоковедения АН СССР, которые мы рассматривали выше в связи с вопросом о фиксации авторами в рукописях своих имен и названий сочинений. Там нами было упомянуто 12 автографов авторов, четыре сборника автографов их составителей и одна точно не определенная рукопись (сборники - автографы их составителей по указанной раньше причине мы здесь рассматривать не будем; о точно не определенной рукописи скажем ниже).

Обратимся к нашим автографам авторов, точнее говоря - к их колофонам. Выше мы уже говорили, что в авторских колофонах нередко приводятся имена авторов и названия сочинений.

Теперь постараемся выяснить, что дают авторские колофоны для установления времени и места написания сочинений.

Из упомянутых 12 автографов авторов колофоны имеются в 10 рукописях и в двух рукописях они отсутствуют. Из 10 этих рукописей, имеющих колофоны, дата написания (точнее, окончания) сочинения указана в колофонах к 9 сочинениям, и лишь в колофоне к одному сочинению она отсутствует [9, № 2263]. Речь идет об уже известной нам рукописи-автографе Сулук ал-мулук, сочинении Фазлаллаха Рузбихана ал-Исфахани. Отсутствие даты в колофоне этой рукописи мы могли бы (во всяком случае, с формальной точки зрения) и не принимать в расчет, поскольку здесь мы рассматриваем только автографы авторов. Между тем в рукописи, о которой идет речь, окончание (естественно, вместе с колофоном) утеряно. Существующий ныне в рукописи текст, восполняющий образовавшуюся лакуну, - позднейшего происхождения. Тот факт, что авторский колофон в этой рукописи не подлинный, т. е. не представленный автографом автора, может быть, и объясняет отмеченную его особенность- отсутствие в нем даты, пропущенной переписчиком.

Однако можно предполагать и совершенно другое. Вполне можно допустить, что текст и колофон к нему, восполняющие лакуну, точно воспроизводят текст оригинала, т. е. автографа автора, и что последний сам не поставил в колофоне даты. Такое предположение кажется вполне вероятным, в его пользу может говорить следующее обстоятельство. Выше, при рассмотрении вопроса о фиксации авторами своих имен и названий сочинений, уже говорилось, что эта рукопись сочинения Фазлалла-ха Рузбихана ал-Исфахани имеет титульный лист. На нем наряду с другими данными (имя автора и название сочинения) приведена и дата написания сочинения. Вполне возможно, что автор, указав дату на титульном листе (а текст титульного ли-ста принадлежит именно автору, см. выше, первый раздел), не счел нужным повторять дату еще раз в колофоне.

Какое из этих двух предположений является правильным, с полной уверенностью сказать, конечно, трудно. Однако для нас важно одно: и в данном случае автор не оставил свое сочинение недатированным.

Скажем теперь несколько слов об упомянутой выше точно не определенной рукописи. Речь идет о рукописи астрономического сочинения XIV в. Кашф ал-хака'ик ("Раскрытие истин") (автор Хасан ибн Мухаммад ан-Нишапури ал-Кумми). Наша рукопись этого сочинения в Каталоге определена как "автограф или копия с него" [9, № 3408]. Дата написания в этой рукописи отсутствует. Однако в рампурской рукописи сочинения, зарегистрированной в научной литературе как несомненный автограф автора, дата написания сочинения приведена [201, II, № 59].

Как мы видим, во всех рассмотренных нами автографах приведена дата их написания. В некоторых случаях, кроме колофонов, время составления сочинений отмечается и в их предисловиях [9, № 511, 2262, 4483].

Что же касается мест написания сочинений, то они в тех же автографах указываются много реже. Из уже упоминавшихся десяти автографов, имеющих колофоны, место написания указывается в четырех рукописях. Один раз, в уже упоминавшейся рукописи сочинения Фазлаллаха Рузбихана ал-Исфахани, место написания приведено на титульном листе, один раз - в предисловии |[9, № 4483], один раз - в предисловии и колофоне [9, № 2262] и один раз - только в колофоне [9, № 187].

Таким образом, судя по показаниям автографов из собрания Института востоковедения АН СССР, никак нельзя считать, что персидские средневековые авторы пренебрегали датировкой своих произведений. Не пренебрегали авторы и фиксацией мест написания своих сочинений, но, судя по тем же автографам, уделяли ей много меньше внимания, чем датировкам. Чем обычно вызвано это различие, с полной уверенностью сказать, конечно, трудно. По-видимому, место жительства автора, а следовательно, и место написания сочинения в большинстве случаев были фактами общеизвестными, во всяком случае для современников авторов, и поэтому последние не всегда считали нужным фиксировать место написания своих сочинений.

Можно сказать, что в этом отношении авторские колофоны представляют полную аналогию колофонам переписчиков рукописей. Каждому, имевшему дело с персидскими рукописями, хорошо известно, что в колофонах переписчиков гораздо чаще указывается дата переписки, чем место переписки.

Из всего сказанного об авторском колофоне здесь и выше (в связи с рассмотрением вопроса о фиксации в автографах имен авторов и названий сочинений) можно видеть, что в нем нередко повторяются сведения, приводимые обычно впереди сочинения, т. е. на титульном листе и в предисловии. Прежде всего это относится к имени автора и названию сочинения.

Однако самой важной функцией авторского колофона следует считать фиксацию в нем времени написания (точнее, окончания) сочинения. На это имеются свои особые причины. Во введении к настоящему исследованию уже говорилось, что средневековые научные произведения средних и крупных размеров обычно писались по заранее составленному плану, который в виде оглавления (фихрист) помещался в предисловии. В большинстве случаев предисловие составлялось раньше самого сочинения, поэтому в предисловии, по крайней мере в его первоначальном тексте, автор мог указывать лишь время (обычно год), когда он приступал к написанию сочинения, точнее - предисловия. Именно так и поступали многие авторы, о чем могут свидетельствовать рассмотренные нами сочинения.

Как мы видели, в предисловиях к трем из них имеются даты (находящуюся в предисловии к "Географии" Хафиз-и Абру дату ввиду ее неясности мы в расчет принимать не будем). Однако приводимые в предисловиях к двум другим произведениям даты совершенно определенно фиксируют не вообще время написания сочинений, а лишь время, когда авторы приступили к работе над ними (Худуд ал-алам и Мухтасар-и Муфид).

Во многих случаях так же поступали и те авторы, которые на название сочинения кроме его прямого назначения возлагали еще одну функцию - служить одновременно и хронограммой, содержащей дату написания сочинения. В этом легко можно убедиться на ряде примеров. Ограничимся только двумя.

В самом конце XVII в. среднеазиатский литератор Малиха составил сборник кратких биографий современных ему поэтов с образцами их поэтического творчества. Свой труд Малиха назвал в предисловии Музаккир ал-асхаб ("Напоминающий о друзьях") и указал, что это название одновременно является и хронограммой. Хронограмма эта содержит дату - 1093/1682 г. Между тем, согласно дате, помещенной в самом конце сочинения, видно, что оно было закончено лишь 10 джумада II 1112/23 ноября 1700 г.

Второй пример. Столетием раньше было составлено жизнеописание ходжи Исхака (ум. 1008/1599), известного религиозного и политического деятеля Средней Азии и Восточного Туркестана, родоначальника так называемой черногорской линии ходжей. Жизнеописание принадлежит перу его ученика Шах Мухаммада ибн мавлана Хусам ад-Дина, по прозванию мавлана Бируй. В предисловии автор сообщает название своего произведения - Джалис-и муштакин ("Собеседник томящихся любовью") - и поясняет, что оно одновременно является его хронограммой. Хронограмма содержит дату 1004/1595-96 г. Однако из содержания самого сочинения и прежде всего из его конечных хронологических рамок явствует, что оно было начато никак не ранее 1008/1599-600 г. [95, № 109, 181].

Сопоставление первой и второй дат в этих двух примерах с полной очевидностью показывает, что означают даты, выраженные посредством названия-хронограммы: в обоих случаях даты эти фиксируют один и тот же факт, а именно время (год), когда авторы либо приступили к работе над своими сочинениями, либо только задумали их писать.

Наличие предисловий, содержащих даты, которые фиксируют лишь начало работы над сочинениями, может служить определенным свидетельством тому, что первоначальный текст этих предисловий не подвергся каким-либо изменениям после завершения сочинения, во всяком случае по части датировки последнего. В противном случае едва ли можно удовлетворительно объяснить отсутствие в этих предисловиях дат, фиксирующих столь важный для автора факт, как время окончания сочинения. Конечно, далеко не все средневековые персидские авторы поступали так, т. е. оставляли неизменным первоначальный текст предисловия после окончания сочинения. Некоторые из них, завершив работу над сочинением, вносили дополнения и изменения в первоначальный текст предисловия, а в отдельных oслучаях, может быть, даже заново писали предисловия. Свидетельств этому в предисловиях встречается немало. К ним относятся, например, замечания автора в предисловии о времени, затраченном на написание сочинения, наличие в предисловии одинаковой или даже более поздней даты по сравнению с текущими датами, приводимыми в самом сочинении, и т. д.

Наконец, следует отметить еще одну, третью категорию предисловий, причем категорию, судя по рассмотренным нами космографическим и географическим сочинениям, достаточно многочисленную. В этих предисловиях авторы ничего прямо не сообщают о времени, когда они писали свои произведения. Предисловия эти не содержат ни прямых, ни достаточно веских косвенных указаний на то, подвергся или нет их первоначальный текст каким-либо изменениям после завершения сочинения.

При нынешнем уровне наших знаний, конечно, нельзя с уверенностью определить, какая из трех этих категорий предисловий была самой многочисленной в произведениях средневековой научной литературы на персидском языке. Однако, по нашим наблюдениям, взятые вместе предисловия первой и третьей категорий (т. е. предисловия, сохранившие свой первоначальный текст, и предисловия, не содержащие каких-либо указаний на трансформацию их текста после окончания сочинения) превышают, и намного, число предисловий второй категории (т. е. предисловий, измененных и дополненных после завершения сочинения). Между тем лишь предисловия этой последней категории могут содержать сведения о времени, потраченном автором на составление сочинения, и, конечно, прежде всего точное время завершения сочинения. Это обстоятельство, т. е. достаточно резкое сужение круга предисловий, могущих служить источником подобной информации, и обусловливает особую ценность приводимых в авторском колофоне данных, в первую очередь, разумеется, даты окончания сочинения.

Едва ли приходится сомневаться в том, что средневековый персидский автор придавал существенное значение факту завершения сочинения. Прежде всего на это может указывать почти постоянное наличие даты, фиксирующей этот факт, в авторском колофоне (см. выше) и еще другое: обычно большая точность таких дат (как правило, они содержат не только год, но и месяц, а иногда и число месяца и даже день недели). Из упоминавшихся выше 12 автографов в собрании Института востоковедения АН СССР 10 имеют авторский колофон, в 7 случаях из 10 в авторских колофонах указан не только год, но и месяц (а часто и число месяца) окончания сочинения [9, № 187, 511, 875, 1120, 2263, 4299, 4483].

Как мы могли видеть на примере рукописи сочинения Фазлаллаха Рузбихана ал-Исфахани, некоторые авторы указывали дату написания сочинения на титульном листе. Однако, судя по всем известным нам автографам, в подавляющем большинстве случаев авторы помещали дату написания сочинения в колофоне.

Можно думать, что, указывая дату написания сочинения в. колофоне, некоторые авторы не считали нужным говорить о времени составления сочинения в предисловии. Этим, может быть, и следует объяснить факт отсутствия в предисловиях к очень многим сочинениям прямых данных о времени их написания, в чем, в частности, мы могли убедиться на примере рассматриваемых нами космографических и географических сочинений.. К этому авторов могла побуждать и еще одна причина. Мы уже говорили, что предисловие к сочинению они обычно писали раньше самого сочинения, поэтому естественно, что фиксация в предисловии времени написания сочинения неизбежно должна была вызывать необходимость делать вставку в первоначально составленный текст предисловия. Надо полагать, что с целью избежать этого многие авторы предпочитали вообще ничего не говорить в предисловии, по крайней мере прямо, о времени написания сочинения или ограничивались тем, что указывали в нем лишь время, когда они приступили к работе. Думается, что такое предположение находит себе подтверждение в факте существования трех категорий предисловий, упомянутых нами раньше.

Известно, что в подавляющей своей массе произведения средневековой персидской литературы не дошли до нас в виде автографов их авторов. В связи с этим, как уже говорилось, авторские колофоны, за очень небольшим исключением, исчезли: из ныне известных нам рукописей, во всяком случае в той их части, которая содержала интересующие нас сведения. Авторские колофоны были заменены колофонами переписчиков рукописей.

После сказанного совершенно очевидно значение этой утраты. Конечно, не все утраченные в связи с этим сведения из авторских колофонов представляют одинаковую ценность. Например, имя автора или название сочинения, нередко указываемое в авторских колофонах, в большинстве случаев не являлись данными уникального порядка, обычно они лишь повторяли имя и название, уже имевшиеся в рукописи в предисловии к сочинению.

Иначе обстоит дело с приводимыми в авторских колофонах датами, и в особенности с теми из них, в которых точно фиксируется время окончания работы автора над сочинением, т. е. указываются год, месяц, число, а иногда и день недели. Почти всегда такие даты являются уникальными, иначе говоря, указываются в сочинении только один раз - обычно в авторском колофоне и, судя по всем известным нам автографам, очень редко на титульном листе (среди автографов из собрания Института востоковедения АН СССР нами отмечен один такой случай). Из сказанного явствует, что утрата рукописями авторских колофонов должна была причинить наибольший ущерб нашим знаниям о датах написания сочинений, и прежде всего о точных датах их окончания.

Приведенные выше данные о космографических и географических сочинениях вполне могут подтвердить правильность такого вывода.

Выше уже отмечалось, что Мухтасар-и Муфид - сочинение Мухаммада Муфида ал-Муставфи ал-Йазди - дошло до нас в рукописи, частично написанной самим автором. Часть же этой рукописи переписана другим лицом, но текст этой части исправлен самим автором [192, с. 427]. Следовательно, всю рукопись по ее значению можно приравнять к автографу автора. В конце этой рукописи, т. е. в авторском колофоне, как мы видели, указываются место и дата написания сочинения.

Другой пример. Для Аджа'иб ал-булдан - сочинения Бирджанди - выше была приведена точная дата его окончания, т. е. указаны год и месяц. Опять, как мы видели, дата эта была заимствована из сохранившегося в некоторых рукописях сочинения авторского колофона.

У всех остальных космографических и географических сочинений авторские колофоны утеряны. Последствия этого мы уже видели, когда рассматривали вопрос об их датировке. Среди них оказалось очень немного произведений, точную дату окончания которых мы могли бы назвать с полной уверенностью.

Утрата авторских колофонов нанесла также существенный урон нашим знаниям о местах написания многих сочинений. Однако размеры этого урона не были слишком велики, прежде всего потому, что места написаний в авторских колофонах (совершенно так же, как и места переписок в колофонах переписчиков) указывались много реже, чем даты написания.

Сравнивая значение утраты в рукописях авторского колофона с утратой надписи с именем автора и названием сочинения на первом листе, по-видимому, можно, конечно в самом общем виде, сказать следующее. Утрата надписи на первом листе главным своим следствием могла иметь и имела появление анонимных и беститульных произведений, тогда как утрата авторского колофона главным своим результатом имела появление не датируемых точно сочинений.

Добавим еще следующее. На примере космографических и географических сочинений мы видели, что имя автора и название сочинения при их утрате, по крайней мере в отдельных случаях, могут быть восстановлены при помощи других источников, причем имя автора может быть установлено с полной достоверностью. То же самое относится и к местам написания сочинений. На основе ряда косвенных данных, находящихся в самих сочинениях, они обычно могут быть установлены, иногда, как мы видели, даже с большой точностью.

Иначе обстоит дело с датами, приводимыми в авторских колофонах. Они, как уже говорилось, обычно являлись уникальными и в большинстве случаев нигде, кроме колофонов, не приводились. В отличие от имени авторов и названий сочинений даты эти обычно не привлекали внимания и не фиксировались в средневековых источниках. Поэтому, когда переписчик пропускал авторский колофон в рукописи, заменяя его своим, то, естественно, приводимая в авторском колофоне дата в случае гибели автографа безвозвратно исчезала.