Раздел шестой. Теория реализма. Основоположник революционно-демократической критики и эстетики В. Г. Белинский (1811-1848)

Весною 1825 года Пушкин, бывший тогда "опальным затворником" в Михайловском, прочитав свежий выпуск альманаха "Полярная звезда", написал возражение на статью А. Бестужева "Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов". Вернее, не на всю статью, а на одно из ее положений. Бестужев утверждал, что в России "есть критика и нет литературы". "У нас есть критика? - спрашивал в своем "Возражении" поэт.- Где же она?... Что мы разобрали? Чьи литературные мнения сделались народными, на чьи критики можем мы сослаться, опереться?"^*. Пушкин хорошо знал все достижения русской критики и критиков. Вяземский защищал его собственные романтические поэмы. Ив. Киреевский дельно высказался о "Евгении Онегине". Привлекли внимание Пушкина и статьи Веневитинова. С Полевым и Надеждиным приходилось временно сотрудничать, несмотря на различие взглядов.

^* (А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в десяти томах, т. VII. М.- Л.. Изд-во АН СССР, 1949, стр. 22.)

И при всем том Пушкин не видел настоящей критики, способной руководить общественным мнением. Он мечтал о такой критике, подготовлял ее своими собственными статьями, побуждал Гоголя выступать с анализом современной журналистики, убеждал писателей, чтобы они "взяли на себя труд управлять общим мнением", намечал в своих заметках и набросках важнейшие задачи научной критики.

Пушкин почувствовал настоятельную потребность для дальнейшего развития русской литературы авторитетной, принципиальной критики. Переворот в литературе, который совершал поэт своим творчеством и который был углублен в творчестве Лермонтова и Гоголя, изменял все прежние представления о литературе и искусстве, приводил в ярость силы старого, имел громадное общественное значение. Новое нужно было отстоять, разъяснить, обосновать. На нем нужно было воспитать растущее поколение писателей. Эпоха нуждалась не просто в талантливой критике, а в критике-гении. Таким критиком явился В. Г. Белинский.

Начало творческой деятельности Белинского

Еще будучи студентом, в 1831 году, Белинский выступил в печати с небольшой критической статьей. В ней дана страстная отповедь анонимному автору разносной брошюры о трагедии Пушкина "Борис Годунов". Начинающий критик горячо вступился за высокую идейную устремленность и народность "Бориса Годунова". Ничтожество анонимной брошюрки заключалось, по мнению Белинского, главным образом в том, что ее сочинитель нападал на одну из самых смелых сцен трагедии, в которой мужик на амвоне призывает:

 Народ! народ! в Кремль! в царские палаты!
 Ступай! вязать Борисова щенка! 

Оценивая сказанное уже критикой о "Борисе Годунове", Белинский оспаривает мнения и "романтиков", и "классиков". У него свой собственный взгляд. Возможно, этот критический дебют был прощанием Белинского с мечтою стать писателем.

Осенью 1830 года Белинский (тогда студент Московского университета) написал свое первое крупное художественное произведение, драму "Дмитрий Калинин". Она не блистала ни искусством характеристик, ни живостью диалогов, ни драматургической техникой, но в ней в романтической форме отразились широкие наблюдения над русской жизнью, с произволом помещиков, рабством народа, безысходным положением думающего интеллигента. Белинский хорошо знал суровую крепостническую действительность и свой гнев направил против рабства народа.

В ноябре того же 1830 года трагедию прослушали в литературном обществе "11 нумера" "с большим увлечением". Автору аплодировали. А в январе нового года рукопись драмы читали в цензурном комитете, куда начинающий писатель представил ее в надежде получить разрешение на печатание. Цензурный комитет запретил драму и принял решение оставить ее "при делах комитета". В сентябре 1832 года Белинского исключили с позорной для университетского начальства мотивировкой: "по слабому здоровью и при том по ограниченности способностей".

В середине февраля 1833 года "неокончивший студент" познакомился с профессором и литературным критиком Н. И. Надеждиным и начал переводить для его журнала "Телескоп" и приложения к нему - "Молва".

В сентябре 1834 года в № 38 "Молвы" появилась первая глава "Литературных мечтаний" - "Элегия в прозе". Печатание всей работы закончилось в декабре. По свидетельству современника, "изумление читателей было общее".

С этого времени и до конца жизни Белинский прошел блистательный путь критика. Три основных периода отмечаются в идейной и творческой эволюции Белинского: период "телескопского ратования", период "насильственного примирения с действительностью" и период революционно-демократической деятельности.

"Телескопское ратование" (1834-1836)

За два года критической деятельности в "Телескопе" (1834-1836) (этот период Белинский назвал "телескопским ратованием") из-под пера критика вышло больше двухсот статей и рецензий. И среди них, кроме "Литературных мечтаний", такие капитальные статьи, как "О русской повести и повестях г. Гоголя", "О критике и литературных мнениях "Московского наблюдателя", "Ничто о ничем, или отчет г. издателю "Телескопа" за последнее полугодие (1835) русской литературы". Все они написаны с жаром, отстаивают новую мысль и, как правило, проникнуты духом борьбы против устарелых понятий, авторитетов, отживших творческих принципов. Критик касался не только литературы, но и вопросов философии, истории, эстетики и социологии.

За два года "телескопского ратования" оформился облик Белинского как талантливого и убежденного бойца на стороне "возникающего нового". Вслед за декабристами и Пушкиным Белинский развивает идею национального величия России. Он гордится своим народом и ждет от него огромного вклада в культуру и прогресс человечества, издевается над "образованным" обществом, которое до того обыностранилось, что не умеет слова сказать по-русски.

В первый период критической деятельности Белинский полагал, что самый верный путь прогресса - это просвещение, широкое распространение образования и передовых идей во всех слоях общества, в том числе и в народе.

Лучшие люди 30-х годов боролись за просвещение и надеялись на его благотворную роль в дальнейшей судьбе русского народа. В этих надеждах выражалось идеалистическое преувеличение роли просвещения в историческом прогрессе.

Но под идеалистической оболочкой развивались стремления, проникнутые заботами об изменении условий социально-политической жизни страны. В Белинском эти стремления выражены особенно ярко. Поэтому уже в "телескопский период" его общие идеалистические представления о первопричинах бытия вступают в противоречие со стихийно-материалистическим пониманием конкретных явлений литературы и жизни. Он ищет в литературе правды в изображении русской жизни, широкого охвата разнообразных ее сторон, простоты, естественности и ясности художественных форм, борется против верноподданнической, холопской беллетристики.

Теперь, писал критик, Кукольника провозглашают отважным соперником Шекспира, и на "литературном рынке" шумят и восхваляют друг друга Сенковские (Брамбеусы), Булгарины, Гречи, Калашниковы по пословице: на безлюдье и Фома дворянин. Против этого "ложновеличавого" и риторического, казенно-патриотического направления литературы последекабристского периода в основном направлен знаменитый тезис "Элегии в прозе": "у нас нет литературы!".

Одновременно с отрицанием современной антиреалистической реакционной литературы Белинский отвергал слепое преклонение перед "образцовыми" писателями прошлого. В литературе XVIII столетия ему не по душе была оторванность от народной жизни и подражание иностранным образцам. Отмечая заслуги Ломоносова и Карамзина, Державина и Фонвизина, он критиковал литературу прошлого за то, что она в значительной своей части была обращена не к народу, а к царскому двору, не видела национальных источников вдохновения и творчества. Русская литература должна стать зеркалом народной жизни - такова одна из важнейших идей "Литературных мечтаний".

Все надежды критика на развитие великой самобытной русской литературы связаны с Пушкиным, правдиво отразившим русскую жизнь.

Белинский в своем первом историко-литературном труде повел счет классикам русской литературы, начиная с Пушкина. Рядом с Пушкиным в "Литературных мечтаниях" поставлен Грибоедов, названный "Шекспиром комедии".

В статьях "Стихотворения Владимира Бенедиктова", "Стихотворения Кольцова", "О критике и литературных мнениях Московского наблюдателя" основные идеи "Литературных мечтаний" развиты далее.

В полемике с Шевыревым Белинский выдвинул и обосновал тезис о единстве науки и искусства, указывая, что задача искусства также состоит в том, чтобы дать истину. Белинский нанес сокрушительный удар по Бенедиктову и бенедиктовщине, высмеял Шевырева за его оценку Бенедиктова как поэта мысли, высоко поднял авторитет Пушкина и на разборе стихотворений Кольцова развил понятие истинной народности.

Статья "О русской повести и повестях г. Гоголя", опубликованная в сентябрьском номере "Телескопа" за 1835 год, представляет собой блестящее теоретическое выражение принципов реализма.

Через всю статью ярко проходит мысль о том, что победа "реальной поэзии" подготовлена всем ходом исторической жизни человечества и литературы. "Реальная поэзия" явилась "следствием общей потребности и господствующего духа времени" (I, 103).

Из вдумчивого анализа хода литературы Белинский сделал свой гениальный вывод о том, что реализм есть высшее достижение искусства не только потому, что он соответствует духу времени, но и потому, что только реализм есть истинное и настоящее искусство. Если романтическая поэзия "гармонирует с чувством", то реалистическая - "с истиною представляемой ею жизни".

Четыре основные черты выделил критик в творчестве Гоголя: умение с потрясающей силой выразить "истину жизни", простоту "вымысла" (сюжета), умение выразить национальный характер и гоголевский оригинальный взгляд на действительность, который выражается "в комическом одушевлении, всегда побеждаемом чувством глубокой грусти".

Белинский назвал Гоголя "поэтом жизни действительной", преемником Пушкина. Не зная того, что двойная цензура держит Пушкина в тисках, Белинский полагал (потом он исправил эту ошибку), что гениальный поэт "уже свершил круг своей художнической деятельности", и поэтому еще при жизни Пушкина объявил Гоголя "главою литературы". Гоголь рассматривается в одном ряду с великими мировыми писателями - Сервантесом и Шекспиром. Гоголь - один из выдающихся представителей реальной поэзии, основная задача которой состоит в том, "чтобы извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни". Так устанавливалась связь между русской литературой и литературным развитием Европы. Решающая тенденция этого развития - от Шекспира и Сервантеса до Пушкина и Гоголя - утверждение реализма как высшего достижения литературы и искусства всего человечества. Такого понимания искусства и закономерностей его развития в те времена не было ни у кого из критиков во всей Европе.

Борьба за правдивую реалистическую русскую литературу как главное содержание "телескопского ратования" Белинского вызвала негодование реакционных кругов. Отмечая, что именно он осмелился провозгласить Пушкина и Гоголя великими дарованиями, делающими честь отечеству, сам Белинский писал: "За это на нас многие негодуют". Зато он становился центром притяжения для молодых писателей и ученых прогрессивного направления. Сам Пушкин отозвался о нем как о критике, подающем большие надежды, и хотел взять его сотрудником журнала "Современник".

В столкновениях и противоречиях с господствующими в обществе силами зрела политическая мысль и обострялось социальное чутье критика.

Темперамент страстного и сильного борца против дворянского общества и его идеологии с особой яркостью выразился в заключительной фазе "телескопского ратования". Осенью 1836 года, будучи в гостях у Бакунина, в его родовом имении Премухино, Белинский откровенно и горячо высказался о современной русской действительности. В споре со стариком Бакуниным, родовитым барином, который осуждал французских революционеров во главе с Робеспьером, Белинский заговорил о необходимости рубить крепостникам головы, как это делал Робеспьер. Спустя два года он писал Михаилу Бакунину: "Ты помнишь, какую фразу отпустил я за столом... но знаешь ли что? - я нисколько не раскаиваюсь в этой фразе и нисколько не смущаюсь воспоминанием о ней: ею выразил я совершенно добросовестно и со всей полнотою моей неистовой натуры тогдашнее состояние моего духа" (XI, 319-320).

Этот факт не означает еще, что в 1836 году Белинский стал революционером. Он выразил лишь временное "состояние духа". Это был скорее взрыв чувств, чем основательно продуманная идея. Но вместе с тем это внезапное озарение предвосхищало широкие перспективы политического развития.

Деятельность Белинского в "Телескопе" и "Молве" прекратилась внезапно и насильственно. 22 октября 1836 года царь, по докладу министра просвещения, распорядился закрыть журнал Надеждина и потребовать к ответу издателя. Гроза разразилась из-за того, что в "Телескопе" опубликовали статью П. Я. Чаадаева "Философическое письмо", которое Герцен назвал "мрачным обвинительным актом против России".

С прекращением "Телескопа" Белинский оказался в невероятно тяжелых условиях. Талант боевого журналиста бездействовал, силы критика и организатора литературы оставались без приложения.

"Насильственное примирение с действительностью" (1837-1840)

Обстановка в стране становилась все мрачнее. Погиб, затравленный высшими придворными кругами, Пушкин. Оборвалась звонкая и широкая песнь, которая "полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свои голос в далекое будущее" (Герцен). Следующей жертвой оказался Лермонтов, гневно заклеймивший палачей русской славы. Герцен томился в ссылке. Людьми овладевало глубокое чувство тоски и безысходности. Станкевич писал Грановскому: "Скучно, Тимоша!... Назад не хочу и впереди скучно; назади вздоры, призраки, дрянь, впереди голо!" По всей Европе, как отмечает Энгельс, "к 1840 г. реакция уже была в полном расцвете"^*.

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. 4, стр. 460.)

Это был один из самых тяжелых моментов в истории русского общества. Перед мыслящими русскими людьми с особенной остротой встал вопрос о судьбах России, о назначении своего поколения, о грядущем. Многие пришли в отчаяние. Только самые мужественные и смелые люди, как Герцен и Огарев, продолжали борьбу, идя вслед за Рылеевым.

Белинский пришел к идее "насильственного примирения с действительностью".

Началась новая полоса в идейном развитии критика, полная противоречий, глубоких заблуждений, страстных исканий истины, могучих взлетов мысли. Вспоминая этот период своего духовного развития, Белинский восклицал: "Чёрт знает, как подумаешь, какими зигзагами совершалось мое развитие, ценою каких ужасных заблуждений купил я истину..." (XI, 577). Этот период продолжался с лета 1837 до осени 1840 года. Впервые идеи "насильственного примирения с действительностью" высказаны в пятигорском письме критика к Д. П. Иванову от 7 августа 1837 года, потом они были развиты в рецензии "Гамлет", драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета" и во множестве рецензий, опубликованных в реорганизованном журнале "Московский наблюдатель" (Белинский был редактором этого журнала с марта 1838 по май 1839 года). В наиболее ясной форме примирение с действительностью выразилось в статьях: "Бородинская годовщина", "Очерки Бородинского сражения", "Менцель, критик Гёте", "Горе от ума". Все эти статьи помещены в журнале "Отечественные записки" А. А. Краевского в октябре - декабре 1839 - январе 1840 гг.

Осенью 1839 года критик переехал в Петербург, договорившись с А. А. Краевским об условиях сотрудничества в его журнале. Здесь прошли лучшие годы критической деятельности Белинского (с октября 1839 года по май 1846 года). Борьба вокруг идей "примирения" развертывалась также в спорах критика с друзьями, в особенности с Герценом, и в полемических письмах Белинского к Сатину и Бакунину.

Термин "примирение с действительностью" принадлежит великому немецкому философу-идеалисту Гегелю. В понимании Белинского этот термин имел два значения; философское и политическое.

В философском отношении этим термином определялось состояние, противоположное "разладу" с действительностью. При этом "разлад" рассматривался как непонимание реальной сути жизни, стремление подменить подлинные отношения действительности мечтами и призраками. Вместо отвлеченной вражды к действительности, бегства от нее в область безжизненной мечты и ни на чем не основанного идеала "примирение с действительностью" означало требование изучения жизни, стремление понять ее противоречивый и закономерный ход развития. Отсюда в статьях этого периода, и особенно в письмах, столько восторженных слов о действительности, о жизни, об объективной диалектике бытия! "Действительность, действительность! Жизнь есть великая школа!" (XI, 293). В этих восторженных восклицаниях видно жгучее желание познать реальный смысл, решающие причины социально-исторического развития. Гений Белинского бился над самой великой проблемой XIX века: открыть путь к новой жизни, основанной не на "прекраснодушных", маниловских побужденьицах, а на прочном фундаменте исторической необходимости.

Белинский стремился свести философию с заоблачных высот "абсолютной истины" на почву реальной жизни. Благодаря этому провозглашенное им "примирение" скрывало в себе тенденцию отрицания идеализма и перехода на материалистические позиции. Переход к новому, материалистическому, миропониманию не мог быть осуществлен без тесного сближения с жизнью, с фактами и явлениями действительности. Но закономерный ход истории принял в его глазах вид неотвратимой судьбы, роль людей в истории сводилась к нулю. "Действительность,- размышлял Белинский,- не лошадь, которою можно управлять по воле, но кучер, который правит нами и преисправно похлестывает нас своим бичом" (XI, 294). Действительность - палач, зверь, чудовище, вооруженное железными когтями и челюстями. Кто не поддается, того это чудовище рано или поздно пожирает.

Противоречие между идеей мирного просвещения и идеей революционной борьбы ("робеспьеризма"), возникшее в "телескопический период", привело в условиях разгула реакции в России и Европе к временному торжеству принципа мирного просветительства. "Вся надежда России на просвещение,- заявляет Белинский,- а не на перевороты, не на революции и не на конституции" (XI, 149). В политическом смысле "примирение" означало отказ от политической борьбы во имя просветительской деятельности. Политическую борьбу против существующего Белинский квалифицирует как абстрактный героизм. Это привело к столкновению сначала с членом кружка Герцена - Сатиным, а затем и с Герценом.

Но осуждая открытое восстание личности против общества, Белинский непрестанно борется с понятиями, взглядами, литературой и эстетикой дворянского общества, нападает на ренегатов, изменников делу прогресса, и на всех, кто мирится с пошлой жизнью, кто отрекается от высоких идей своей молодости. За свои собственные убеждения он готов испытать "лишение всего милого в жизни, ссылку, заточение, пытку" (XI, 164) - все те беды и кары, которые обыкновенно обрушивались на голову борцов против царизма.

Белинский практически продолжал в эти годы борьбу за реалистическое искусство, против "разбойников" в современной литературе - Булгарина, Сенковского, ренегата Полевого. Он страстно защищает Пушкина и его авторитет как наставника молодых писателей, вступающих на дорогу литературного творчества, гневно отвергает крикливые выходки всякого рода "моралистов" против Лермонтова и его беспощадно-откровенного Печорина, пропагандирует Гоголя как проницательнейшего художника.

Благодаря тому, что "примирение" имело в философском своем значении глубокий реалистический смысл, Белинский именно в эти годы пришел к гениальному определению сущности искусства: "Искусство есть воспроизведение действительности; следовательно, его задача не поправлять и не прикрашивать жизнь, а показывать ее так, как она есть в самом деле" (III, 415).

В статье "Горе от ума", увлеченный сопоставлением комедии Грибоедова с "Ревизором" Гоголя, Белинский выступает защитником и пропагандистом критического реализма. Он ставит Гоголя на недосягаемую высоту как художника, воодушевленного идеей отрицания бессмысленной и грязной действительности. Преклонение перед действительностью не мешало Белинскому видеть, что действительность бывает истинная и "призрачная" или, по его же определению, "грязная". Гениальность Гоголя Белинский увидел как раз в том, что он "грязной действительности" городничих, иванов ивановичей и иванов никифоровичей противопоставляет "великую действительность", характеризуемую в творчестве Гоголя такими образами, как Тарас Бульба. С каждым днем эта грязная "расейская" действительность возбуждала в критике все больше гнева. В июне 1840 года, признавая неизбежность "ссоры" молодого поколения с действительностью, он призывает - вопреки тому, что писал в пятигорском письме к Д. П. Иванову,- бросаться "в общественную деятельность". В письме от 4 октября 1840 года из уст критика раздается страстное слово освобождения: "Проклинаю мое гнусное стремление к примирению с гнусною действительностию!" (XI, 556). Он горячо пишет о французах, видит в них "передовую колонну человечества", исправляет свою ошибку относительно Мицкевича, по-иному оценивает "Горе от ума" Грибоедова, прославляет Шиллера. Происходит примирение с Герценом.

Преодолев "насильственное примирение", Белинский встал на путь самого радикального отрицания всех основ крепостнического общества.

Революционно-демократический период (1840-1848)

Героями Белинского становятся разрушители старого: вдохновитель реформации и ее глава - Лютер, знаменосцы идей Великой французской буржуазной революции - Вольтер, Руссо, Дидро и ее непосредственные участники и руководители - Сен-Жюст, Робеспьер, Марат. Глубоко сожалеет он, что цензура не допустила до читателя "преинтересную статью о Пугачеве".

Зимою 1841 года в петербургском кружке своих сторонников Белинский высказывал мысль о необходимости для России пройти через полосу радикальных преобразований. Здесь он не стеснялся выражать самые горячие симпатии к революции и революционным деятелям типа французских якобинцев.

В журнале "Отечественные записки" критик развернул беспощадную борьбу с реакционной идеологией, со всеми защитниками застоя и рутины. Талантливо, гневно, убийственно обнажил он реакционную суть славянофильства. Белинский показал, что социальная идиллия крепостнической действительности, провозглашаемая славянофилами, на самом деле, как две капли воды, схожа с крыловской "гармонией" между львом и погибающими на сковороде рыбами, которых поджаривают на сковороде, утверждая, однако, будто рыбы пляшут от радости видеть льва. Он высмеивал попытки втолковать народу мысль о том, что бедному свыше определено быть бедным, а богатому - богатым: бедные и угнетенные "никогда не будут так глупы, чтоб простодушно поверить подобным уверениям".

Крепостное право он называл "злокачественным нарывом в России", иссушающим силы страны, и говорил: "Или народ сам грубо проткнет его, или умелая рука сделает эту операцию. Когда это совершится, мои кости в земле от радости зашевелятся!"

Ненавидя рабство, крепостнический уклад жизни, Белинский ненавидел все, что прикрывало и оправдывало рабство: лживую мораль, религию, церковь, мистику, унижающие человека обряды и формы. Он писал, что брак в эксплуататорском обществе превратился в коммерческую сделку. Семья стала формой угнетения женщины, у которой отняты все права, даже право распоряжаться своими чувствами.

Идея отрицания охватывала все стороны социально-политической жизни общества, основанного на угнетении народа.

Под влиянием разрастающегося стихийного крестьянского движения в России и приближающейся революции 1848 года в Европе он пришел к мысли о революционном уничтожении крепостничества и политического гнета царизма.

Наиболее полным и ярким выражением революционно-демократических убеждений Белинского является его знаменитое письмо к Гоголю, написанное 15-го июля 1847 года за границей, в Зальцбрунне, где в то время он лечился.

Белинский подверг уничтожающей критике книгу Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями": его поучения помещикам, как держать в повиновении крестьян, его похвалы русскому духовенству и уверения в том, что русский народ якобы глубоко предан христианской вере, высказывания о любви народа к царским властям. "Проповедником кнута, апостолом невежества, поборником обскурантизма и мракобесия" назвал Белинский Гоголя за его "позорную книгу" и призвал отречься от нее, а тяжкий грех ее издания искупить новыми художественными произведениями, достойными автора "Мертвых душ" и "Ревизора".

Главное значение "Письма к Гоголю" заключается в том, что в нем дана оценка современного положения России с позиций революционного демократизма и четко сформулирована программа борьбы всех освободительных сил русского общества: "Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение, по возможности, строгого выполнения хотя тех законов, которые уже есть" (X, 213).

В письме Белинского прямо не сказано об уничтожении самодержавия, хотя непримиримое отношение к нему выражено со всей ясностью. Это объясняется двумя причинами. Первая состоит в том, что критик в своей программе намечает лишь приступ к глубочайшим революционным преобразованиям в России. Вторая причина заключается в том, что Белинский видел два пути ликвидации крепостного права: первый путь - это реформа, предпринятая царской властью под давлением народа и общества; второй - это завоевание свободы самим народом. Если царь не отменит крепостное право, тогда этот вопрос, писал Белинский, "решится сам собою, другим образом, в 1000 [раз] более неприятным для русского дворянства. Крестьяне сильно возбуждены, спят и видят освобождение" (XII, 438-439).

Революционная суть демократических преобразований, намечаемых Белинским как преобразований, меняющих самые основы социальных и политических отношений в России, была ясна защитникам крепостничества и царизма. Недаром за чтение этого письма в кружке Петрашевского Ф. М. Достоевский был приговорен к смертной казни. И неспроста комендант Петропавловской крепости, этой политической тюрьмы царизма, встречаясь с Белинским, с шуточками душегуба сообщал, что для него уже приготовлен "тепленький каземат". Больного, стоявшего на краю могилы, Белинского дважды вызывали в III отделение, и только смерть избавила его от жестокой участи политического узника. Именно как государственного преступника рассматривало Белинского царское правительство, когда запрещало упоминать его имя в печати.

В. И. Ленин назвал письмо Белинского к Гоголю "знаменитым", "одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати"^*. Он видел в нем выражение "интересов самых широких масс населения в борьбе за элементарнейшие права народа, нарушаемые крепостническими учреждениями..."^**. Революционно-демократическое содержание этого документа имело громадное значение на протяжении всей истории освободительной борьбы в России.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 94.)

^** (Там же, т. 19, стр. 169-170.)

Антикрепостническая идеология Белинского - это вместе с тем идеология антибуржуазная. Охватывая своим гениальным взором и русскую и европейскую социально-политическую жизнь, Белинский пророчески писал; "Вообще все общественные основания нашего времени требуют строжайшего пересмотра и коренной перестройки, что и будет рано или поздно".

Пафос коренных демократических преобразований социально-политических порядков как в России, так и в Европе и Америке слит у Белинского с идеей "братства людей", с идеей социализма. 8 сентября 1841 года он писал в задушевном письме к другу: "Итак, я теперь в новой крайности,- это идея социализма, которая стала для меня идеею идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Все из нее, для нее и к ней" (XII, 66).

Идея социализма в условиях крепостничества не могла быть ничем, кроме утопии. Но она имела огромное значение в борьбе против эксплуататорского строя, против угнетения человека человеком.

Как представлял себе Белинский борьбу за "осуществление на земле идеала?" Тот путь борьбы за освобождение народа, которым пошли дворянские революционеры, был для него неприемлем. Декабристы пропагандировали культ тираноборца. Белинский любуется гражданской доблестью демократа. В связи с этим находится его напряженное внимание к образам и революционному опыту якобинцев. Он цитирует Робеспьера, говорит о своей солидарности с Маратом, страстно спорит, увлекая за собой Герцена, с историком Грановским, пытавшимся снизить образ Робеспьера.

В истории русской общественной мысли с Белинского начинается традиция глубокого уважения к этим борцам революции, к их беспощадным, плебейским способам ликвидации крепостнических порядков, неравенства и гнета. Он первый противопоставил якобинцев "идеальной и прекраснодушной Жиронде", действовавшей в интересах крупной буржуазии.

Перспектива будущего у Белинского освещена пламенем крестьянских восстаний в России и новых революционных битв пролетариев в Европе, прежде всего в Англии и Франции. И когда во Франции разразилась революция 1848 года, умирающий от чахотки Белинский радостно воспринял это великое событие. "Весть о февральской революции,- говорит Герцен,- еще застала его в живых; он умер, принимая зарево ее за занимающееся утро!".

7 июня 1848 года Белинский скончался. По рассказам современников, перед смертью он долго говорил, "как будто к русскому народу, и, часто обращаясь к жене, просил ее все хорошенько запомнить и верно передать эти слова кому следует; но из этой длинной речи почти ничего уже нельзя было разобрать".

Революционно-демократическая эстетика и критика Белинского

Переход на позиции революционного демократизма обусловил перестройку всего мировоззрения великого критика. Он решительно порывает с идеализмом, вскрывает противоречие между диалектикой и системой в философском учении Гегеля, наносит удары по доморощенным гегельянцам и шеллингианцам и, начиная с 1844 года, становится одним из талантливейших пропагандистов материалистического понимания природы и отношений к ней человека. Его статьи пропагандировали "то новое воззрение на мир, на жизнь, которое поразило все мыслящее в России" (Герцен).

На позициях материализма Белинскому помог укрепиться знаменитый немецкий философ-материалист Фейербах, благотворное влияние которого пережили и Маркс с Энгельсом, и Герцен с Огаревым.

В силу отсталости русской жизни Белинский мог лишь приблизиться к научному материализму. В его взглядах на общество имеются гениальные материалистические догадки, и, как отмечено Г. В. Плехановым, "мысль его плодотворно работала в том самом направлении, в котором двигалась самая передовая мысль самых передовых стран Запада. Недаром он с увлечением читал "Deutsche-Franzosische Jahrbucher" (Немецко-французские ежегодники - П. М.), издававшееся в Париже Арнольдом Руге и Карлом Марксом"^*.

^* ("Литературное наследие Г. В. Плеханова", сб. VI, стр. 145.)

Материализм в сочетании с революционным крестьянским демократизмом явился научной базой литературной критики и теории искусства Белинского, он стал основоположником материалистической эстетики в России, учителем Чернышевского и Добролюбова.

Все лучшие работы созданы Белинским в революционно-демократический период его деятельности. Из десяти томов Полного собрания сочинений шесть с половиной заполнены статьями и рецензиями, написанными после перехода к революционному демократизму, утопическому социализму и материализму. Важнейшие из них: годовые обзоры русской литературы с 1840 по 1847 год, "Сочинения Александра Пушкина", три статьи о Гоголе, "Мысли и заметки о русской литературе", "Письмо к Гоголю", "Ответ Москвитянину".

Критические работы Белинского революционно-демократического периода - яркая летопись развития русской литературы в первой половине прошлого века.

Белинский утвердил представление о Пушкине как основоположнике новой русской литературы и создателе русского литературного языка, которое является общепризнанной истиной и убеждением каждого грамотного советского человека нашего времени. Белинский гордился Пушкиным, указывал, что он в своих художественных творениях "бывает страшно велик" и ставил его в один ряд с величайшими поэтами всех времен и народов. Провозвестником "лелеющей душу гуманности" и "пророком высоких идей общественных" называл он гениального поэта: "Придет время, когда он будет в России поэтом классическим, по творениям которого будут образовывать и развивать не только эстетическое, но и нравственное чувство..." (VII, 579).

В революционно-демократический период Белинский очень высоко ценил тех писателей и поэтов, которые недовольны "уже совершившимся циклом жизни", в ком живет мятежный дух борьбы за новый общественный строй или, по крайней мере, тоска по новому идеалу. Вдохновенно писал он о Байроне, великом английском поэте борьбы и отрицания, прославлял Шиллера и Пьера Беранже, страстно вступался за Генриха Гейне - обличителя гнусной немецкой действительности, пруссачества, твердолобости и пошлости. Среди русских писателей и поэтов на первое место по их общественному значению критик ставил Гоголя и Лермонтова.

Он первым оценил и понял, в чем Лермонтов сделал шаг вперед по сравнению с Пушкиным. По его мнению, Лермонтов сосредоточил внимание на судьбах и правах человеческой личности; каждое его произведение - это воплощение ищущей, неукротимой и гордой мысли. Белинский первый понял и разъяснил русскому обществу сущность реализма Гоголя и его значение для литературы и для России.

Последние годы его деятельности заполнены страстной борьбой за утверждение и расцвет критического реализма в русской литературе, за "натуральную школу" в литературе.

Несмотря на то, что его противники получали моральную и материальную поддержку со стороны правящих кругов крепостнического общества, а он был силен только своей правдой, Белинский заставил своих врагов публично плакаться и признавать торжество "новой критики". Журнал "Москвитянин", на протяжении нескольких лет угрожавший погибелью "всем тем, кто теперь отрицает и отвергает" (прежде всего, конечно, Белинскому), в середине сороковых годов уныло заговорил о "монополистах литературных мнений". Петербургский журнал шумливого, самоуверенного реакционного журналиста Сенкозского "Библиотека для чтения" в бешенстве бессилия признавал, что русская литература в своем стремлении быть прежде всего "современной" отвечает требованиям, которые предъявила к ней "новая критика". Газета Булгарина "Северная пчела", писала: "Теперь - вся литература русская состоит из "отделываемых и отделывателей"^*. "Новая критика" уничтожает славу Бенедиктова и Загоскина, Масальского и Ободовского и формирует "другую литературу по образцу и подобию своему", во главе которой провозглашены Гоголь и Лермонтов, а главным качеством - "ирония, насмешка, раздражительное неудовлетворение". Деятели новой критики,- продолжает жаловаться "Северная пчела",- присвоили себе "исключительный суд и произвольную расправу... сами остаются без всякого суда и безвозбранно делают, что хотят"^**. Это вопли банкротов, вынужденных признать полное торжество критических принципов и оценок Белинского.

^* ("Северная пчела". 1845, № 53, стр. 209.)

^** (Там же, № 252, стр. 1107, 1100.)

Творческий опыт Пушкина, Гоголя, Лермонтова и других писателей-реалистов, теоретически обобщенный Белинским, стал основой нового эстетического учения, новых понятий о литературе и искусстве, имеющих непреходящее значение.

Специфика литературы и искусства

Стремясь с наибольшей научной точностью выразить неразрывную связь искусства с действительностью, Белинский приходит к гениальной формуле: "Искусство есть воспроизведение действительности, повторенный, как бы вновь созданный мир" (статья "Взгляд на русскую литературу 1847 года"). Искусство, так же как и наука, стремится открыть истину, содействует познанию объективного мира, является формой развивающегося сознания. Или короче: искусство, так же как наука, есть "сознание бытия". В этом смысле у них одно содержание и одно стремление - с наибольшей правдивостью отразить действительность, и прежде всего общественную жизнь, как она есть, во всей ее полноте и истине. Различие между наукой и искусством - не в предмете познания, а в способе познания. Во все учебники и учебные пособия по теории искусства и литературы вошла классическая формула; "Философ говорит силлогизмами, поэт - образами и картинами, а говорят оба они одно и то же" (X, 311).

Однако было бы вульгаризацией мысли великого критика абсолютизировать этот принцип и доводить его до отождествления научного трактата и художественного произведения, до стирания граней между логическим и художественным мышлением.

Какая бы ни была идея, овладевшая художником,- пусть самая возвышенная и мирообъемлющая,- она неотрывна от человеческого переживания, благодаря которому возникает образ человека, мучимого данной идеей, сгорающего желанием вникнуть в ее глубочайшие тайны. Поэтому художественное произведение философского значения всегда дает нам, в отличие от философского трактата, не только мысль и радость познания, но и человеческую тревогу, страдание и восторг, удивление и разочарование. Именно поэтому в художественном произведении идея выражается образной формою; она не отвлеченный тезис, а живой образ, не сухой силлогизм, а задушевная гармония звуков и красок жизни. Не растворенная чувством, не проникнутая муками сердца, чисто логическая идея, хотя бы и самого высокого философского достоинства, не может принять художественную форму. Отсюда учение Белинского о художественной идее и пафосе как основе творческой деятельности в искусстве: "Каждое поэтическое произведение есть плод могучей мысли, овладевшей поэтом".

Существенное отличие художественного мышления от логического состоит также в том, что оно не может отражать действительность без помощи фантазии. Борясь против характерного для идеалистической эстетики разрыва между деятельностью рассудка и проявлением фантазии, Белинский указывал, что фантазия нужна и в науке, но в искусстве ее значение исключительно.

Со своей стороны художественное мышление не обходится без отвлеченных понятий. Необходимость фантазии в процессе художественного творчества глубоко мотивирована у Белинского. Творческая фантазия - важнейшая особенность художественного таланта.

Что же такое талант, и в чем суть его деятельности? Этот вопрос волновал Белинского во все периоды его творческой жизни, определение таланта дано во множестве его статей и рецензий.

Сущность художественного таланта состоит в "непосредственной способности поэтически воспринимать чувством впечатления действительности и воспроизводить их деятельностью фантазии в поэтических образах" (IX, 118).

Из этого определения следует, что талант представляет собою совокупность способностей, действующих гармонически и в одном направлении. Это прежде всего необычайная впечатлительность чувства, острейшая реакция на факты и явления действительности. И наряду с этим способность постигать все формы жизни, переноситься в любое положение, чувствовать правду переживаний в любых обстоятельствах, понимать всякое состояние, независимо от того, есть ли в собственном опыте соответствующие впечатления. Талант - это прежде всего и главным образом стремление живописать, облекать в образы пережитое. В статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года" так сказано о поэте-художнике: "Вечно соперничать с природою в способности творить - его высочайшее наслаждение. Схватить данный предмет во всей его истине, заставить его, так сказать, дышать жизнию - вот в чем его сила, торжество, удовлетворение, гордость" (X, 318-319).

Идейность литературы и искусства

Талант рождается для того, чтобы проявляться в оригинальных созданиях, доступных восприятию общества. Чтобы творить в искусстве, одного таланта мало. Талант нужно развивать опытом жизни и образованием, ему должно проникнуться "духом, направлением, надеждами, радостями и болезнями" своей эпохи.

Влияние эпохи на талант выражается прежде всего в том, что она или вдохновляет художника, поднимая его творческую энергию, или "ослабляет и парализует" его природные способности. "Содержание дает поэту жизнь его народа, следовательно, достоинство, глубина, объем и значение этого содержания зависят прямо и непосредственно не от самого поэта и не от его таланта, а от исторического значения жизни его народа" (IX, 441).

Устанавливая неизбежную зависимость художника от общества, Белинский не думал доказывать, будто художник, поэт, писатель - нечто вроде чистой доски, на которой жизнь чертит любые узоры. Наоборот, он полагал, что в художественном воспроизведении действительности громадная роль принадлежит субъективным данным самого художника, особенно его мировоззрению. Эпоха может быть величественна и поэтична, а творчество художника бескрыло и скудно. Это бывает в том случае, если, не следя за современным духом, художник не умел воспользоваться тем жизненным содержанием, какое могла бы предоставить его таланту эпоха. В этом случае неудачи творчества коренятся в субъективных причинах, действительность тут не виновата.

Белинский не только сформулировал положение о великой важности мировоззрения в художественном творчестве, но и конкретизировал это общее положение, указывая, что непосредственную способность творчества (талант) "размышление и мысль вообще может развивать и усиливать, а иногда заглушать и ослаблять".

Чем более углублялось революционно-демократическое понимание Белинским положения дел в России и стоящих перед русским народом национальных задач, тем строже и требовательнее подходил он к идейной направленности произведений, тем горячее становилось его желание добиться, чтобы русские писатели умели сочетать реалистический показ действительности с сознательным протестом против крепостного права и глубокой любовью к многострадальному русскому народу.

Чтобы верно воспроизводить действительность, нужно уметь "проникнуть мыслию во внутреннюю сущность дела, отгадать тайные душевные побуждения, заставившие эти лица действовать так, схватить ту точку этого дела, которая составляет центр круга этих событий, дает им смысл чего-то единого, полного, целого, замкнутого в самом себе" (X, 303). Глубокое, передовое, исторически верное понимание писателем действительности было, таким образом, провозглашено условием художественного отражения жизни.

Трактовка специфики художественного отражения действительности и таланта как главного инструмента такого отражения отличается у Белинского такой глубиной и всесторонностью исследования, подобную которой едва ли знает история эстетики. Идеи, выдвинутые великим критиком, представляют многие предпосылки для освещения важнейших эстетических проблем с позиций марксистско-ленинского мировоззрения.

Единство формы и содержания в художественном произведении

Глубокое проникновение в специфику художественного мышления связано в эстетике Белинского с исключительно высокой оценкой искусства как искусства, как особой формы познания и деятельности людей. "Без всякого сомнения,- говорит он,- искусство прежде всего должно быть искусством,- а потом уже оно может быть выражением духа и направления общества в известную эпоху" (X, 303).

Это значит, что сила искусства прежде всего в образном показе жизни, в воспроизведении. "Возможно близкое сходство" нарисованных в произведении лиц с их образцами в действительности - это есть первое требование к искусству. Без выполнения этого требования "уже не может быть в сочинении ничего хорошего". Если роман, или повесть, или стихотворение сбиваются на диссертацию или статью в рифмованных строчках, если в них "нет поэзии",- в них не может быть никакого содержания, никаких мыслей, вопросов, направления, а есть разве "прекрасное намерение, дурно выполненное".

В самых решительных своих заявлениях против сибаритства и эстетства в искусстве, в заявлениях, где требование "дельности" и идейной направленности литературы подчеркивалось с особенной силой, Белинский не упускал из виду этого основного и главного эстетического принципа: искусство должно быть искусством.

Произведение искусства - это прежде всего "повторенный, как бы вновь созданный мир", познание которого дает человеку глубокое наслаждение и активизирует всю его духовно-эмоциональную жизнь.

Но художественное произведение не списывает с действительности, а дает нам живую картину познанной действительности. Поэтому содержанием художественного произведения является лишь разумная действительность.

Чем художественнее произведение, тем многозначительнее каждый элемент формы. Поэтому истинно художественное произведение всегда сжато, немногословно. Сжатость не противоречит содержательности. Напротив, многословие и растянутость - верный признак бедности содержания. "От этой причины и происходит чрезвычайная плодовитость и многословие всех произведений, не запечатленных печатию художественности" (III, 53). Ввиду насыщенности содержанием каждого образа, каждой выразительной черты, обрисовывающей характер или обстоятельства, художественное произведение никогда не раскрывается сразу. Его хочется читать вновь и вновь, и при каждом новом чтении в нем открывается что-то, не замеченное раньше, и чем больше в него вдумываешься, тем глубже и величественнее оказывается оно.

С другой стороны, объем и характер воспроизводимых явлений действительности, а также сущность идеала художника самым непосредственным образом влияют на все компоненты формы художественного произведения. "Единосущность" формы и содержания, не раз говорил Белинский,- "есть основной закон акта творчества".

Отсюда идет одна из самых замечательных критических традиций Белинского - не сводить анализ художественного произведения ни к пересказу сюжета ("содержания"), ни к установлению так называемой идейно-тематической основы, а раскрывать его подлинное содержание, красоту, значение и в творческом замысле целого, и в образах, и в переливах красок, и в организации частей, и в характере событий,- словом, во всем строе, во всей совокупности выразительно-изобразительных средств, картин и образов произведения.

Произведение искусства - это идеальный мир, созданный творческой фантазией художника, со всеми цветами, красками, звуками и формами живой жизни, сквозь которые просвечивает, однако, ее сущность и вместе с тем идеал художника, его требования к человеку и обществу и его мечта о грядущих лучших временах. Мир искусства не есть простое повторение реальной действительности; это мир, являющий глазам человека свой сокровенный смысл и обладающий особой силой нравственного и идейно-эстетического воздействия.

Художественное произведение вместе с познанием действительности дает человеку наслаждение как совершенством своего мастерства, неотразимою силою живописи, когда каждый предмет, изображаемый художником, живой встает перед глазами, так и сущностью изображаемого, высоким полетом мысли, грацией чувства. И наслаждение тем полнее и отраднее, чем больше соответствия между объективным содержанием изображаемого и мастерством изображения.

Белинский никогда не отрицал необходимости наряду с исторической оценкой эстетической оценки произведения и, самое главное, умел применять их в органическом единстве. Он с гениальной прозорливостью оценил социальное и этическое содержание творчества всех величайших писателей России и Европы, но он же дал и самую глубокую, самую проникновенную и непревзойденную эстетическую характеристику Пушкина и Лермонтова, Шиллера и Шекспира, Гёте и Байрона. Не раз и не два повторял он, что критику "невозможно упускать из виду и собственно эстетических требований искусства" ("Речь о критике"). Ему не было равных по чутью красоты и умению открыть и выразить ее со всем пылом увлеченного сердца, со всем пафосом красноречия.

Типизация как сущность воспроизведения действительности в искусстве и литературе

В ответ на призывы реакционеров строить мир фантазии, бежать от реальности в мир грез и светлых мечтаний Белинский писал, что правда, истина, реализм или, как он выражался тогда, действительность,- "вот лозунг и последнее слово современного мира". Если литераторы из реакционного лагеря боялись сказать правду о жизни и ненавидели за нее других, то Белинский как раз в реализме видел самое жизненное, самое сильное направление литературы и искусства. Разъясняя свое требование к литературе изображать жизнь как она есть, Белинский всесторонне разработал вопрос о реалистической типизации.

Уже в период "примирения" Белинский сформулировал мысль о том, что особенность художественного мышления и значение художественного отражения действительности заключается прежде всего в искусстве создавать типы, в искусстве реалистической типизации. Без типизации "нет творчества". "Когда в романе или повести нет образов и лиц, нет характеров, нет ничего типического,- как бы верно и тщательно ни было описано с натуры все, что в нем рассказывается, читатель не найдет тут никакой натуральности, не заметит ничего верно подмеченного, ловко схваченного" (X, 303). Искусство подлинного художника состоит в том, "чтобы решить на деле задачу: как данный природою характер развивается при данных обстоятельствах". Созданное художником лицо, неповторимое в своей индивидуальности, является, однако, "выражением целого особого мира лиц".

Изображая людей, писатель изображает общество. Поэтому "теперь требуется, чтоб каждое лицо в романе, повести, драме говорило языком своего сословия и чтоб его чувства, понятия, манеры, способ действования, словом, все оправдывалось его воспитанием и обстоятельствами его жизни" (IX, 351).

Введя в эстетику понятие типа и типизации вместо "идеала" и "идеализации", Белинский не выбросил понятие "идеала" из эстетики вообще. Оно осталось в его работах, но наполнилось совершенно новым философско-эстетическим содержанием. Под идеалом в последние годы своей критической деятельности Белинский понимал то представление художника об изображаемой действительности и вместе с нею о действительности желаемой, которое заложено им, художником, в соотношение созданных в его произведении типов.

Общественное значение литературы и искусства

Начиная с обзора литературы за 1840 год, Белинский признает великое прогрессивное влияние литературы на общество. "Для нашего времени,- говорится в статье "Речь о критике",- мертво художественное произведение, если оно изображает жизнь для того только, чтоб изображать жизнь, без всякого могучего субъективного побуждения, имеющего свое начало в преобладающей думе эпохи". (VI, 271).

Развитие внутренних противоречий крепостнического общества и в соответствии с этим углубление революционно-демократических взглядов дали возможность Белинскому не только выдвинуть общую формулу об активной роли искусства, но и конкретно определить, в чем выражается эта роль, поставить перед литературой важнейшие, неотложные национальные задачи. Год от году вопрос о литературе решался им все с большей революционной определенностью, и решение приобретало все более важное жизненное значение.

В создании в России особого слоя общества - прогрессивной, передовой интеллигенции - видел мыслитель великую заслугу литературы перед общественным развитием своей страны. Наиболее полно эта идея изложена Белинским в статье "Мысли и заметки о русской литературе" (1845). Здесь указывается, что русская литература, приковав к себе внимание и интерес лучших представителей молодежи, оказала благотворное влияние на их нравственность, свела в один круг людей различных сословий, "произвела нечто вроде особенного класса в обществе", который и является носителем передовых идей эпохи. Публика,- говорит Белинский,- "видит в русских писателях своих единственных вождей, защитников и спасителей от мрака самодержавия, православия и народности" (X, 217-218). Это высшее признание общественной роли литературы в прошлом.

Считая уничтожение крепостничества и самодержавия самой важной национальной задачей, в решении которой "Россия видит свое спасение", Белинский оценивал литературу как одну из могучих сил национального прогресса и призывал писателей "понять обязанности, соединенные в настоящее время со званием истинного писателя", и "по мере сил и возможности пособить общей работе".

Обоснование критического направления литературы

Рассматривая литературу как важное средство борьбы против тяготящих и унижающих человека "оков предания и временных (а не вечных) общественных отношений", Белинский пришел к мысли, что современная ему русская литература может осуществить свою благородную роль только на путях реализма и притом критического реализма. Появление "Ревизора" и "Мертвых душ" Гоголя, стихотворений и романа Лермонтова, стихотворений Некрасова и повестей Герцена, Тургенева, Достоевского, переход самого критика к революционному демократизму создали необходимые условия для полного развития этой идеи.

Факты истории мировой литературы, проанализированные с точки зрения революционного демократизма, привели Белинского к убеждению, что комизм, юмор, ирония в литературе - это предвестник неотступной трагедии отживших общественных форм. "Комическое,- говорит он,- сходится с трагическим и возбуждает уже не легкий и радостный, а болезненный и горький смех". Так писал критик в статье "Русская литература в 1843 году". В рецензии на книгу Ф. Лоренца "Руководство к всеобщей истории" мысль о том, что сатира и юмор возникают в период кризиса той или иной общественной формации, высказана с еще большей определенностью. Здесь говорится: "Сатира не есть осмеяние пороков для исправления нравов, но… это есть высший суд над падшим обществом, его предсмертный, раздирающий душу вопль". При таких взглядах Белинскому представлялось возможным по-настоящему разобраться в современной литературе и оценить ее критическое направление как ответ на насущные потребности общественного развития страны.

Юмор и сатира представляют собой не только высший суд над изжившим себя обществом, но еще и возвещение нового общественного порядка. Критическое направление литературы - это, по Белинскому, "плод развившейся общественности", "цвет цивилизации". Оно выражает зрелость общественного сознания, следовательно, указывает на имеющиеся в обществе силы прогресса и служит им в борьбе. Отсюда великий критик выводил свое гениальное определение: юмор "составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и приготовляющего новое" (V, 645).

Белинский полагал, что истинный юмор и сатира одушевлены и вдохновлены идеалом новой жизни. В статьях: "Разделение поэзии на роды и виды", "Русская литература в 1841 году", "Русская литература в 1843 году" - отмечается, что за пошлыми образами произведений критического направления видны иные образы, за пошлой действительностью, отрицаемой смехом, видится идеал иной, высшей действительности. "Люди, заглянувшие в глубь жизни, смотрят на его картины,- говорит Белинский о Гоголе,- с грустным раздумьем, с тяжкою тоскою... Из-за этих чудовищных и безобразных лиц им видятся другие, благообразные лики; эта грязная действительность наводит их на созерцание идеальной действительности, и то, что есть, яснее представляет им то, что бы должно быть..." (V, 567). Презирая, как пустое и пошлое занятие, отрицание ради отрицания, Белинский отверг и смех для смеха. Он требовал, чтобы писатель критиковал современную действительность не ради увеселения публики и не из чувства личного оскорбления, а исходя из страстного желания видеть новое общество. "Критика есть суждение, сравнение явления с его идеалом" (VI, 272). Поэтому он не признавал критики безыдейной, не одушевленной страстной жаждой нового.

Указывая на великое значение юмора и сатиры в историческом развитии общества, Белинский писал, что это значение принадлежит только такому юмору и такой сатире, которые насквозь реалистичны, когда они опираются на верное воспроизведение действительности. Критическое, сатирическое направление не отменяет реализма в литературе. Напротив, оно сильно именно своим реализмом. Что касается русской литературы, то сатирическое направление было ее жизненным нервом.

Народность литературы

Белинский помог передовым талантливым писателям своего времени понять принцип народности литературы в его истинном смысле.

Народность, по мнению критика,- первое и высшее достоинство литературы и искусства. Только то произведение истинно велико, которое остается в памяти народной. Под народностью Белинский понимал прежде всего правдивое изображение национальной жизни во всех ее противоречиях, а также выражение специфики психического склада народа.

В последние годы особое внимание критик уделял отражению в литературе жизни угнетенных масс, страданий, радости, надежд и стремлений миллионов. Он призывал изображать простой народ во всей истине его неприглядного бытия, но с учетом тех возможностей, которые скрываются в нем, благодаря которым простой русский крестьянин иногда становится Ломоносовым. Народность литературы состоит, по Белинскому, в разоблачении крепостнической действительности под углом зрения перспектив ее социально-исторического развития, в антикрепостническом духе творчества, в стремлении литературы и искусства выразить сущность "нравственного существования" народа, "историческое развитие духа тех самых масс, которые, в своем невежестве, и не подозревают существования литературы..." (V, 631).

Никто до Белинского не понимал так глубоко, демократически принцип народности литературы. Принцип народности, теоретически освещенный в работах Белинского, стал руководящим для всей передовой реалистической русской литературы. Очень высоко ценил критик глубокий интерес писателей "натуральной школы" к положению народных масс в условиях крепостничества. Идя по стопам Гоголя, "натуральная школа" ввела в сферу искусства бедный люд города и многострадальное русское крестьянство. Обращение литературы к народной жизни Белинский считал великим ее достоинством; это свидетельствовало о том, что литература стоит на уровне эпохи, ибо, говорил он, "в наш век везде заняты все участью низших классов", и считал, что русской литературе принадлежит честь возбуждения в обществе этого "нового общественного движения".

Основной закон развития русской литературы

В статьях: "Русская литература в 1845 году", "Взгляд на русскую литературу 1846 года" и "Взгляд на русскую литературу 1847 года" - показано, что реализм Гоголя завершил вековое стремление русской литературы стать зеркалом русского общества, освободиться от посторонних влияний и сделаться вполне национальной, оригинальной и самобытной. Белинский открыл внутренний закон развития отечественной литературы. Он сформулировал его так: русская литература "постоянно стремилась к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Это стремление, ознаменованное заметными и постоянными успехами, и составляет смысл и душу истории нашей литературы (X, 294). Этот закон проявился в развитии русской литературы двумя параллельными потоками, которые, то разбегаясь, то вновь сливаясь в одно русло, к сороковым годам XIX века составили, наконец, одно целое. У истоков одного из этих потоков стоит Ломоносов - поэт высоких дум, глашатай великого идеала; у истоков второго - Кантемир с его стремлением отобразить существующую действительность под углом критики.

Сначала в Пушкине, а потом в Гоголе оба потока слились, и русская литература достигла полной зрелости. Гоголь вытеснил из искусства "идеалы" и поставил на их место "типы". Он убил романтизм и сделал смешным нравственно-сатирическое сочинительство. Его творчество означало переворот в понятиях об искусстве. Люди, воспитанные на прежних образцах и теориях, были изумлены и ожесточены, они восстали против Гоголя, ибо Гоголь восстал против всех их понятий и убеждений. "Естественность поэзии Гоголя,- говорится в статье "Петербургский сборник",- ее страшная верность действительности изумила их уже не как смелость, но как дерзость" (IX, 544).

Гоголь заложил более широкую основу для развития литературы и искусства. От него пошла "натуральная школа". Развивая гоголевское направление, литература обратилась к изображению жизни демократических низов общества.

Но Белинский не считал, что критический реализм является вершиной искусства, выше которой оно уже не в состоянии подняться. Белинскому принадлежит честь защиты и обоснования критического реализма, и он же первый указал, что форма реализма, выработанная Гоголем и его последователями, преходяща.

Искусство, литература не могут ограничиваться исключительно областью критики и разоблачения. Художнику, писателю "принадлежит по праву оправдание благородной человеческой природы, так же как ему же принадлежит по праву преследование ложных и не разумных основ общественности, искажающей человека, делающей его иногда зверем, а чаще всего бесчувственным и бессильным животным" (IX, 175). Это совсем не значит, будто критик проникся желанием толкнуть писателей на путь всевозможных мечтаний, на путь отрыва от реального бытия. Белинский до конца дней своих остался суровым врагом дряблой мечтательности.

Его взгляд состоял в том, что реализм должен обогатиться умением открывать в самой действительности такие явления и типы, которые служили бы оправданием благородной человеческой природы, были бы тем настоящим, живым идеалом, который фактом своего бытия отрицает уродливые явления, порожденные неразумной общественностью. Поэтому Белинский пришел к мысли, что критический реализм есть только ступень, через которую русская литература должна пройти, чтобы достигнуть новой вершины. В этом и заключается смысл его ограничительных слов о том, что русская литература народна пока лишь в правдивом изображении пошлости, в пафосе отрицания. На смену критическому реализму должен прийти реализм нового типа, которому доступно не только разоблачение и отрицание настоящего, но и воспроизведение всего того, с чем связано будущее России.

С точки зрения внутренних законов, по которым развивается литература, новая фаза искусства подготовляется реализмом критическим: "Привычка верно изображать отрицательные явления жизни даст возможность тем же людям или их последователям, когда придет время, верно изображать и положительные явления жизни" (X, 16-17).

Предвидение Белинского подтвердилось всем дальнейшим развитием русской литературы. Благодаря верным материалистическим, революционно-демократическим основам эстетика гениального критика стала воспитателем самых выдающихся писателей России. Ее принципы легли в основу всего последующего развития великой русской литературы.

Источники и пособия

В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений. М., Изд-во АН СССР, тт. I-XIII, 1955-1959; "В. Г. Белинский в воспоминаниях современников", под ред. Ф. М. Головенченко. М., Гослитиздат, 1848.

Высказывания В. И. Ленина о Белинском собраны в сб. "Ленин о наследии Белинского". (Краткий обзор высказываний - "Новый мир", 1948, № 6, стр. 208-227).

Н. Г. Чернышевский. Очерки гоголевского периода русской литературы. Полн. собр. соч., т. III. M., Гослитиздат, 1947.

Г. В. Плеханов. Белинский и "разумная действительность". Литературные взгляды В. Г. Белинского. В кн.: "Н. В. Плеханов. Литература и эстетика", т. I. M., Гослитиздат, 1958.

Ф. М. Головенченко. В. Г. Белинский. М., Гослитиздат, 1948

В. С. Нечаева. В. Г. Белинский, тт. I-III. M, Изд-во АН СССР, 1949-1961.

П. Мезенцев. Белинский. Проблемы идейного развития и творческого наследия. М., "Советский писатель", 1957.

Н. Мордовченко. Белинский и русская литература его времени. М., Гослитиздат, 1950.

И. Г. Пехтелев. Белинский - историк русской литературы. М., Учпедгиз, 1961.

Н. А. Гуляев. В. Г. Белинский и зарубежная эстетика его времени. Казань, 1961.

Ю. Оксман. Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского. М, Гослитиздат, 1958.

А. Лаврецкий. Эстетика Белинского. М Изд-во АН СССР 1959

М. Поляков. Виссарион Белинский. Личность - идеи - эпоха. М., Гослитиздат, 1960.

П. Мезенцев. Виссарион Белинский. М., Гослитиздат, 1963.