Мыс Флора, или как В. Каверин нашел второго капитана

В романе он упоминается эпизодически - "старый художник П", и мало кто знает, какое значение в действительности имел этот "П" для рождения "Двух капитанов".

Именно с помощью этого "П" нашел В. Каверин образ второго главного своего героя - капитана Татаринова. Роль "П" в судьбе и писателя и книги настолько велика, что сказанное в книге, казалось бы походя, приобретает совсем иной смысл.

Помните - Саня Григорьев собирается в экспедицию? "В одном разговоре со мной Ч. употребил выражение "заболеть Севером", и только теперь, помогая Сане снаряжать поисковую партию, я вполне поняла его выражение. Не проходило дня, чтобы к Сане не явился человек, страдающий этой неизлечимой болезнью. Таков был П., старый художник, друг и спутник Седова, в свое время горячо отозвавшийся на Санину статью в "Правде" и впоследствии напечатавший свои воспоминания о том, как "Св. Фока", возвращаясь на Большую Землю, подобрал штурмана Климова на мысе Флора".

Кто же он, этот таинственный "П"?

"Координаты", данные В. Кавериным, позволяют очень точно расшифровать текст, тем более что сам писатель, рассказывая о работе над романом, не может не вспомнить одной очень важной для него встречи: "...Только исторические материалы показались мне недостаточными. Я знал, что в Ленинграде живет художник и писатель Николай Васильевич Пинегин, друг Седова, один из тех, кто после его гибели привел шхуну "Св. Фока" на Большую Землю. Мы встретились, и Пинегин не только с необычайной отчетливостью нарисовал его облик, но объяснил трагедию его жизни - жизни великого исследователя и путешественника, который был не признан и оклеветан реакционными слоями общества царской России. Кстати сказать, во время одной из наших встреч Пинегин угостил меня консервами, которые в 1914 году подобрал на мысе Флора, и, к моему изумлению, они оказались превосходными.

Вспоминаю об этой мелочи по той причине, что она характерна для Пинегина и для его "полярного дома"..."

Жизнь замечательного полярного исследователя, удивительного художника и писателя, Николая Васильевича Пинегина (1883-1940) сама по себе могла составить содержание романа, в реальность которого поверить почти невозможно - столько необыкновенных событий вместила эта судьба. И путешествие на Крайний Север в 1908 году. Изучение Новой Земли в 1910-м. Ближайший соратник и друг Г. Я. Седова в его экспедиции к Северному полюсу в 1912-1914 годах. Снова - в 1924 году - Новая Земля. Постройка геофизической станции на Новосибирских островах и руководство ею в 1928-1930-х. Бросок в 1931 году на "Малыгине" к "Земле Франца-Иосифа", а в следующем - повторение этого же пути уже в качестве руководителя экспедиции.

Когда в 1924 году вышла книга Н. Пинегина "В ледяных просторах", самые выдающиеся полярники назвали ее одной "из лучших в мировой литературе художественных книг об Арктике".

Это был человек удивительной жизни и удивительного таланта.

Нужно ли говорить, какое огромное влияние оказала личность Пинегина и на самого Каверина и на замысел его книги.

В 1910 году по Баренцеву морю, нещадно обдавая низко плавающие облака черным угольным дымом, медленно тащился пароход "Великая княгиня Ольга Константиновна".

У борта его, рассеянно провожая взглядом уходящие к корме льдины, стоял тогда никому не известный, еще не окончивший курса Академии художеств молодой живописец Николай Васильевич Пинегин.

Слыл он среди товарищей бродягой и непоседой, с пристрастиями в ту пору малопонятными: при первом удобном случае он "удирал" на Крайний Север, хотя невозможно было предположить - кого могут заинтересовать его этюды и картины этих диких и, пожалуй, никому не нужных, пустынных окраин Империи.

Вот и сейчас с этюдником и ружьем направлялся он на "Великой княгине" к Новой Земле.

Почему? Зачем? Только через много лет, когда отстоялось увиденное и пережитое, он сможет сам себе это объяснить:

"...Он (Пинегин пишет о себе во втором лице. - А. Е.) часто думал о фразе, оброненной полярным путешественником Пири: "Всякий, кто посетил Север, неизлечимо заболевает полярной лихорадкой". Художник испытал ее на себе: "Черт возьми, в самом деле существует такое заболевание!" Теперь, стараясь объяснить сущность своих переживаний, он не находил в своем увлечении Севером ничего необъяснимого. Все очень просто. Попадает человек в обстановку суровой борьбы с природой. Глубокое стремление к такой борьбе заложено навыками всех человеческих поколений где-то в клеточках мозга. Эта борьба требует полного напряжения всех душевных и физических сил человека. Она дает радость одержанных побед, радость обнаружения в себе новых качеств - силы, выносливости, способности находить путь, проявления решительности и быстроты соображения. Прямолинейность, упорство здесь, в первобытной стране, только помогают. Возникающие на каждом шагу препятствия, опасности, угрожающие не только достижению поставленной цели, но и самой жизни, обостряют все чувства, напрягают мозг и мышцы, толкают продолжать борьбу до конца. Да, жить - это значит жить так, чтоб звучали все струны души и тела!"

Такой страной для Николая Пинегина оказался Север...

В пути знакомятся быстро, а Пинегину чем-то понравился попутчик - высокий моряк в военной форме с широким, почти голым черепом.

- Седов, - представился он. - Начальник гидрографической экспедиции.

- Пинегин. Художник... Куда путь держите?

- Губу Крестовую...

- Значит, попутчики...

Так они встретились, а уже на Новой Земле, когда они сошлись ближе, состоялся памятный разговор, во многом определивший всю дальнейшую судьбу Пинегина:

"- Хорошо здесь. Никуда бы не уехал. Остался бы на зимовку, - заметил как-то Николай Васильевич.

- И я остался бы, - признался Седов.

- Моя мечта прожить в полярной стране целый год. Написать бы гору этюдов.

- А куда бы их девать стали? - вступил в разговор Заболоцкий.

- Как куда? Написал бы с них картины. Устроил бы выставку. Это необходимо сделать. Борисов мал. Необходимо показать всем, что такое далекий Север. Это одна из привлекательнейших стран.

- А моя мечта - попасть на полюс.

Художник быстро взглянул на Седова. Его лицо было серьезно.

- Как, на самый полюс?..

- Ну, разумеется. Вы думаете - не дойду? Дойду! Я знаю себя и говорю это твердо. И многие из наших могли бы, если б захотели как следует. Как глупо, что никто из русских не пытался достичь полюса. Ведь все мы выросли на снегу. Путешествие к полюсу - черная работа. Нужна привычка к холоду. Нужно знать лед. Я знаю лед и как по нему ходят!

Георгий Яковлевич сжал кулаки, расширил глубоким вздохом грудь.

- Эх, достать бы только денег на экспедицию, - И он ударил кулаком по койке: - Нет. Так или этак - а на полюс я пойду! Даю себе срок два года. Будьте свидетелями!

- Подождите еще один год,- сказал художник.

- Я Академию кончу, пойду вместе с вамп.

- Идет. Только не отказываться.

- Не откажусь.

- Ну ладно. Пусть будет крепко!

Седов протянул руку художнику и сильно стиснул ладонь. Лицо его было серьезно..."

А потом была экспедиция на "Св. Фоке", из которой Седов не вернулся, и переворачивающие душу страницы дневника Пинегина: "Раннее утро. "Фока", покачиваясь на крупной зыби, уходил на юг под паром и парусами. Все сильней лиловела земля и заволакивалось испарениями море. Все ушли спать. На мостике остались Адьбанов и я. И наступила минута: земля на севере предстала такой же, как в прошлом году, когда ее завидели впервые, - не то облако застывшее, не то пологие высокие горы встали над открытым морем. В моем мозгу быстрым вихрем пронесся весь минувший год. И снова встало ушедшее мгновенье, когда на мостике вскричали: "Смотрите, смотрите, ведь это земля!" Тогда рядом со мной стоял Седов. Он стремился к ней больше всех и отдал ей себя раньше всех. Теперь не он правит "Фокой", а я. Со мною рядом стоит человек, до этого года о земле Франца-Иосифа не думавший вовсе. Судьба привела этого человека на "Фоку", Седова - к могиле на дальнем острове.

- Прощай, Седов, прощай, суровая страна!"

Пинегин мечтал написать своего друга "в полный рост". И почти осуществил этот замысел.

Жизнь подчас вносит суровые коррективы в писательские планы. Иногда они носят, казалось бы, необратимый характер. Н. В. Пинегин задумал написать книгу "Георгий Седов" в двух частях и в 1938 году приступил к этой работе. Но в 1940-м его не стало. Первая часть книги вышла в издательстве "Советский писатель" уже посмертно. Вторая часть осталась незаконченной.

Смерть друга больно ударила по сердцу его друга, замечательного полярного исследователя Владимира Юльевича Визе: "Неужели самая заветная мечта Николая так и останется неосуществленной!?" Нет, он не мог примириться с такой мыслью...

После Отечественной войны на прилавках книжных магазинов появился большой том: Н. Пинегин. "Георгий Седов". Книга имела не только две полностью завершенные части, но и послесловие. В предисловии, написанном В. Ю. Визе, говорилось: "В Оставленном Н. В. Пинегиным литературном наследстве было обнаружено много набросков ко второй части "Георгия Седова" и даже несколько вполне законченных глав. Мне казалось, что на основании этого материала, используя там, где он недостаточен, уже опубликованные книги Пинегина, можно было бы оформить не законченную Пинегиным вторую часть. Эта мысль встретила сочувствие в издательстве Главсевморпути, которое и предложило мне взяться за работу. Вместе с тем было решено переиздать опубликованную в 1941 году первую часть "Георгия Седова", ибо во время блокады Ленинграда почти весь тираж этой книги, вышедшей в свет перед самым началом Великой Отечественной войны, погиб.

Работу над воссозданием второй части "Георгия Седова" мне в значительной мере облегчили два обстоятельства. Я имел счастье участвовать в экспедиции Г. Я. Седова на "Святом Фоке", которой посвящена вторая часть книги Пинегина, а потому всe описанное в этой части мне хорошо знакомо. Кроме того, будучи близким другом покойного Пинегина, я часто беседовал с ним о его книге, и Николай Васильевич постоянно делился со мной своими замыслами, нередко прочитывал мне законченные главы и наброски.

В своей работе я придерживался правила пользоваться только тем, что имелось в рукописях Пинегина, и совершенно воздерживался от каких-либо собственных вставок, допуская, конечно, редакторскую правку. В тех случаях (немалочисленных), когда в рукописном наследстве Пинегина имелись пробелы, я восполнял их при помощи книг Пинегина "В ледяных просторах" и "Полярный исследователь Г. Я. Седов".

В подборе рукописного материала большую помощь оказала мне вдова покойного - Е. М. Пинегина.

Я бережно храню первое издание этой книги. И не только потому, что она принадлежит перу выдающегося художника и полярника. Этот том - блистательный пример великой арктической дружбы.

Неподвластной ни времени, ни смерти.

Первая книга "Георгия Седова" впервые появилась на страницах ленинградского журнала. "Звезда" в конце 1940 года. После слов "Конец первой книги" печаталась статья В. Каверина "Памяти Пинегина".

Прощаясь с Пинегиным, Каверин задумался: что же было главным в его друге? Может быть, путешествия? Арктика? Без них он немыслим. Ни как человек, ни как художник, ни как ученый. Все это так. Но было в Николае Васильевиче и другое, о чем нельзя не сказать.

И тогда рука писателя вывела на бумаге слова: "Две большие любви в жизни Пинегина: любовь к Родине и любовь к Седову..."

В. Каверин, встретившись с Н. Пинегиным, нашел своего второго главного героя - капитана Татаринова,