Первые слова (Константин Мурзиди)

Трудно писать о Бажове. Мало еще времени отделяет нас от него. Он стоит почти рядом с нами, живыми, и это мешает видеть его лучше. Пока можно сказать немногое. Пусть это будут первые слова.

Лето 1936 года. Солнечный день. Мы сидим в скверике против Свердловского государственного издательства, которое помещалось тогда в Банковском переулке. В руках у Павла Петровича свежий номер "Литературного альманаха". В нем помещен первый его сказ "Дорогое имячко".

Не помню, о чем мы говорили. Придумывать не хочу. Ясно представляю одно: солнце, ласковая улыбка в седой бороде, то особое настроение, когда человек сознает, что сделал новый шаг в своей жизни, и рад этому.

Сорок третий год. Вечер. Засиделись в издательстве. В комнате постепенно стемнело. Сидим, не зажигая огня, разговариваем о "Малахитовой шкатулке".

- Вот что скажу, - начал Павел Петрович таким тоном, будто собирался сделать признание, - я не писатель, я фольклорист...

Это было не ново. Павел Петрович не раз делал подобные "признания", которые говорили прежде всего о его скромности.

Все понимали, что Бажов ошибался в оценке своей работы, и не соглашались с ним.

С годами Павел Петрович реже заговаривал о том, что он - всего лишь собиратель фольклора. Но из того же чувства скромности о себе как о писателе говорил прежде всего в связи с уральской стариной. Это, конечно, несправедливо. Лучшие сказы "Малахитовой шкатулки" написаны с позиций современности, с позиций молодого советского века. Этого невозможно было бы сделать, если бы писатель не находился в самой гуще жизни, не был передовым человеком.

Теплое чувство долго не покидало человека, поговорившего с Бажовым. К нему, к писателю, к государственному деятелю, депутату Верховного Совета СССР, люди приходили не только в дни официальных приемов. Они встречались с ним ежедневно, рассказывали ему о своих до чрезвычайности разнообразных делах, просили помощи и совета. Иногда просто рассказывали о своей жизни, уверенные в том, что нашли отзывчивого и задушевного собеседника. А тот, кто жил вдалеке от Свердловска и не мог встретиться лично, а хотел бы сообщить любимому писателю о себе, писал ему письма.

Одно из таких писем, полученных Павлом Петровичем в декабре 1949 года, представляет собой замечательный человеческий документ. На нескольких страницах развернута, как говорится, "своя история". Одна ленинградская работница рассказала в письме о том, что с детских лет (это было еще до революции) она воспитывалась у чужих людей. Не всегда это оказывались добрые люди. Девочка немало настрадалась, пока не попала наконец в хорошую рабочую семью. Когда на Урале началась гражданская война, девочка потеряла эту приютившую ее семью... Прошли многие годы. Все это время она старалась найти людей, участливо отнесшихся к ней в детстве. И вот теперь с чувством веры в счастливый исход обращалась она к человеку, который может ей помочь, потому что хорошо знает ее родной край, людей этого края.

Такое письмо нельзя было читать без волнения. Пряча его в конверт, Павел Петрович задумался, улыбнулся, сказал:

- Вот как оно бывает...

По-своему были интересны и многие другие письма. Почта Бажова была разнообразна - от жалобы до стихотворения. Да, Бажову, отличному мастеру прозы, посылали стихи не так уж редко, ибо с полным основанием видели в авторе "Малахитовой шкатулки" прежде всего поэта.

Однажды Павла Петровича пригласили на собрание композиторов, посвященное освоению темы Урала в музыке. Композиторы познакомили Павла Петровича с новыми своими произведениями, которые были навеяны образами его сказов. Им всем не терпелось узнать, что скажет уважаемый гость.

А Павел Петрович, сидя у стола и забирая в кулак седую свою бороду, раздумывал над тем, с чего начать.

Каждый день приходилось встречаться ему с многими людьми. И все это были люди разнообразных профессий, очень несхожие друг с другом, но по-своему интересные. Различие их труда приводило к особенностям речи, к определенному строю образов, близких им. И всякий раз надо уловить эти особенности. Тогда-то и найдутся слова, ясные и простые.

После короткого раздумья Павел Петрович заговорил о музыке уральского леса, о том, что каждое дерево в этом лесу "звучит по-своему" и надо учиться различать их звучание. И начался настоящий разговор об искусстве, об индивидуальности художника в любом жанре.

Закончил Павел Петрович замечательным рассказом об одном старом гранильщике уральских камней-самоцветов. Было у гранильщика три сына. Он обучал их своему мастерству, давал им "урок" на каждый день и по вечерам проверял работу. Проверял по-особенному. Старик заставлял сыновей собирать ограненные ими камешки в один "ворошок", а потом сам разбирал его на три кучки - какая огранка кому принадлежит: старшему, среднему или младшему сыну. И никогда не ошибался ни в одном камешке.

Из своего рассказа Павел Петрович не сделал никакого вывода - вывод напрашивался сам: работай так, чтобы работа твоя была "на отличку". Таким образом, этот мудрый рассказ был не столько о метком глазе старого гранильщика, сколько о мастерстве его сыновей. Композиторам было над чем задуматься. И не только композиторам...

Мудрым и светлым человеком был Павел Петрович Бажов. Мудрые и светлые страницы оставил он нам. По-особенному раскрыли мы теперь эти страницы, по-особенному взглянули на его портрет. Вопреки печальному раздумью, стоит перед нами живой Бажов. Мастер. Певец мастеров.

Павел Петрович был поэтом людей вдохновенного труда. Он жил для них, он отдал им силу своего таланта. Точным, искусным резцом создал он образ труженика-уральца. Это было прекрасным делом его жизни.

Люди, влюбленные в труд, проходят по страницам "Малахитовой шкатулки", сильные этой своей любовью, молодые, неутомимые в поисках, истинные умельцы. Они вызваны к жизни мастерством большого поэта, и суждена им долгая жизнь. Они будут волновать и радовать нас, пока мы живы. Они останутся в народной памяти. И за каждым из этих поэтических образов возникает образ самого Павла Петровича - самобытного мастера.

Он возникнет перед нашим взором, 
Улыбнется, близко подойдет, 
Добрым, задушевным разговором 
С первого же слова увлечет. 
Увлечет, задуматься заставит, 
В человека, в мастера влюблен, 
Незаметно в чем-нибудь поправит, 
Мудростью народною силен. 
Старший друг, заботливый советчик, 
Много в жизни сделал он для нас, 
И его любимое словечко - 
"Хорошо" - мы слышим и сейчас

Свердловск, 1952