Навруз проснулся, болью вдруг пронзенный.
Такие из груди исторг он стоны,
Что мир земной объяли страх и дрожь.
Искал он Гуль. Но где ее найдешь?
Заплакал он: от бедствия такого
Спасенья, кроме плача, нет другого.
Утратил он и стойкость и покой,
Охвачен беспредельною тоской.
Он обезумел, смутный, одинокий,
Твердил он самому себе упреки.