Скачок третий

В огромном котле столицы уже начинало бурлить людское варево - мужчины и женщины проносились кто вперед, кто назад, а кто поперек, будто исполняя мудреный танец под музыку уличного гула; там и сям в этом океане человеческого разума замелькали киты на колесах, называемые каретами, - короче, разгоралось дневное сражение. Каждый выходил на промысел со своими намерениями и делами, каждый норовил надуть другого, плутни и обман застили свет божий, точно клубы пыли; нигде, как ни пяль глаза, не увидишь и проблеска правды. Дон Клеофас следовал за своим товарищем, который привел его на неширокую улицу с двумя рядами зеркал по обеим сторонам. Перед зеркалами стояло множество кавалеров и дам, любуясь собой и строя гримасы: то рот скривят, то локон взобьют; лица, глаза, усы, руки - все было в движении. Дон Клеофас спросил, что это за улица, он до сих пор не видал ее в Мадриде, и Хромой ответствовал:

- Называется она улицей Поз, и знают о ней только эти карточные фигуры из столичной колоды. Они являются сюда, дабы найти позу, с которой будут ходить весь день, разбитые параличом жеманства: у одних губки бантиком, у других глазки прикрыты в очаровательной истоме, и у всех подняты наподобие рожек два пальца - указательный и мизинец, а голова склонена набок, как при молитве "Слава всевышнему". Но уйдем отсюда! Хоть желудок у меня дьявольский и даже бурные волны преисподней ему нипочем, а все же с души воротит глядеть на эту шушеру, что расплодилась на позор природе и на зависть всем шулерам^*.

^* (...и на зависть всем шулерам. - Намек на то, что шулера во время игры переговариваются с помощью знаков и гримас.)

'История жизни пройдохи по имени дон Паблос'

И они покинули улицу с зеркалами и вышли на небольшую площадь; там собралась толпа старух, в прошлом особ легкого поведения, и юных девиц, которые готовились стать тем, чем были некогда первые; между ними шел оживленный торг. Студент спросил своего спутника, что это за площадь, он ее тоже никогда не видал. И Бес ответил:

- Перед тобой рынок громких имен. Увядшие старухи, которым они уже без надобности, отдают их зеленым девицам в обмен на поношенные чулки, старые туфли, мантильи, чепцы и подвязки. Гусман, Мендоса, Энрикес, Серда, Куэва, Сильва, Кастро, Хирон, Толедо, Пачеко, Кордова, Манрике де Лара, Осорио, Арагон, Гевара и другие столь же знаменитые имена передаются новеньким в ремесле, тем, кто в них имеет нужду. А старухи остаются при своих прежних фамилиях-отчествах:^* Эрнандес, Мартинес, Лопес, Родригес, Перес, Гонсалес и тому подобных, ибо сказано: "Тысяча лет пройдет, и все имена вернутся в свой род".

^* (...при своих прежних фамилиях-отчествах... - Фамилии, образованные от имен (по типу отчества - Эрнанд-ес, Мартин-ес и т. п.), обычно указывали на плебейское происхождение.)

- Да, - сказал студент, - в столице что ни день, то новшества.

И, свернув налево, они очутились на другой площади, напоминавшей Кузнечную: там нанимают лакеев и эскудеро, а здесь можно было нанять теток, братьев, дядюшек и супругов для самозванных дам, желавших приобрести в столице почет и поднять цену на свой товар.

Справа от этого питомника странствующих родственников высилось большое здание, наподобие храма, только без алтаря; внутри его стояла просторная каменная купель, полная рыцарских романов, а вокруг этой купели теснились мальчики-подростки от десяти до семнадцати лет и несколько девиц такого же возраста. Рядом с каждым стоял крестный, и дон Клеофас попросил своего приятеля объяснить, что означает сие диво, похожее на сон.

- Согласен, необычайное это сооружение и впрямь удивительно. И все же, дон Клеофас, ты видишь доподлинную купель, из которой выходят доны и доньи; здесь принимают крещение все, кто явился в столицу без этих званий. Мальчики собираются стать пажами при господах, а девицы - компаньонками при дамах средней руки; вот они и обзаводятся донами и доньями, чтобы придать блеск дому, в котором будут служить. Сейчас церемония крещения заканчивается. Видишь, в купель входит судомойка во взятом напрокат платье, рядом стоит крестная - ее хозяйка; она вытащит девушку со дна купели с доньей и возведет в ранг знатной потаскухи, а затем та честно заработанными деньгами возместит хозяйке расходы на свое воспитание. Гляди, старуху-то как отшлифовали, точно у ювелира побывала.

- Пышная прическа, вставные зубы да кринолин - вот и все, что требуется для такого чуда, - сказал дон Клеофас. - А это что за процессия разодетых крестьян входит в двери храма, посвященного мирской суете?

- То ведут крестить богача-рехидора^* из ближнего селения; старику уже семь десятков, а гляди, бегом бежит обзавестись доном, так как родня убедила его, что без дона ему с рехидорством не справиться. Зовут его Паскуаль, и родственники дорогой затеяли спор, подойдет ли "дон" к имени "Паскуаль" и не окажется ли их рехидор монахом-расстригой в обители донов.

^* (Рехидор - член городской ИЛИ сельской управы.)

- У них есть пример другого дона Паскуаля, - сказал дон Клеофас, - того самого, которого все считали помешанным, а я называл Диогеном в лохмотьях; он бродил по мадридским улицам без шляпы, накрыв голову плащом, как древний пророк.

- А все ж, по-моему следовало бы изменить имя, - заметил Хромой, - чтобы их паскуального рехидора не дразнили "пасхальной свечой"^*.

^* (..."пасхальной свечой". - В оригинале игра слов, основанная на том, что имя "Паскуаль", сочетание которого с титулом "дон" считалось неблагозвучным, означает "пасхальный".)

- Да наставит их господь, - сказал дон Клеофас, - в том, что более подобает рехидорской должности и потребно для блага рехидорствующих.

- Пока сеньора рехидора кропят доновой водой, - продолжал Бес, - очереди ждет итальянец, дабы проделать то же со своим слоном, которого он собирается показывать у Пуэрта дель Соль^*.

^* (Пуэрта дель Соль - центральная площадь старого Мадрида.)

- Ясно, слонов обычно зовут "Дон Педро", "Дон Хуан" или "Дон Алонсо". Удивляет меня только беспечность вожака, или, как говорят в Индии, надира; видно, его слон совсем плебейского рода, ежели так поздно получает титул дона. Клянусь богом, глядя на это крещение и на этих донов, я готов раскреститься и раздониться.

- Следуй за мной и не брюзжи, - сказал Хромой, - где дон прижился, там он и годился, а к имени "Клеофас" он пристал, как ноготь к пальцу.

С такими словами Бес вывел приятеля из этого призрачного (только с виду!) храма, и они увидели другое здание, где над входом были изображены тамбурины, гитары, волынки, колокольцы, бубны, кастаньеты, рожки, свирели - словом, все то, чем терзают слух человеку в жизни сей. Дон Клеофас спросил своего спутника, что это за здание и почему вход в него украшен музыкальными инструментами шутов.

- И этого дома я не видал в Мадриде, - добавил он, - а полагаю, обитатели его изрядно веселятся и забавляются.

- Это дом умалишенных, - отвечал Хромой, - и построен он, вместе с другими приютами, совсем недавно, иждивением весьма состоятельного и мудрого человека, дабы тут наказывали и лечили безумцев, коих прежде таковыми не считали.

- Войдем туда, - сказал дон Клеофас, - дверь, кажется, отворена, и мы сможем полюбоваться на эту новую породу безумных.

Сказано - сделано. Оба приятеля вошли и, миновав прихожую, где несколько выздоравливающих просили подаяния для буйнопомешанных, очутились в четырехугольном дворике, по сторонам которого были в два этажа расположены клетки - в каждой содержался один из упомянутых буйных. В одной клетке у входа сидел на скамье богато одетый человек и, положив бумагу на колено, что-то писал, да так усердно, что и не почувствовал, как выколол себе пером глаз. Хромой сказал:

- Это прожектер, помешанный на том, что следует сократить количество мелкой монеты; он исписал уже столько бумаги, что на дело Альваро де Луна^* вряд ли больше пошло.

^* (Альваро де Луна - всесильный фаворит (1388-1453) короля Хуана II. Вызвал недовольство знати, был обвинен в том, что околдовал короля, и после долго тянувшегося процесса казнен.)

- Правильно, что его поместили в этот дом, - сказал дон Клеофас. - Это самые вредные для государства безумцы.

- А в соседней каморке, - продолжал Хромой, - влюбленный слепец; он держит в руках портрет дамы сердца и ее письма к нему; неспособный ни любоваться ее чертами, ни читать, он уверяет, что видит ушами. Рядом, в каморке, заваленной бумагами и книгами, сидит дотошный грамматист; он рехнулся, отыскивая герундий у греческого глагола. А вон того, в белых панталонах и с мешком за плечами, упекли сюда за то, что, будучи возницей и имея лошадей, он пошел служить пешим посыльным. В каморке над ним - видишь, держит на руке сокола, - кабальеро, который промотал на соколиную охоту богатое наследство; теперь у него остался один сокол, что сидит на его руке и с голоду клюет ее. Вон там человек, нанявшийся в услужение, хотя не нуждался в куске хлеба. А вот танцор - он так ретиво отбивал пятки, что с ума спятил. Подальше историк, лишившийся рассудка с горя, что затерялись три декады Тита Ливия^*. По соседству семинарист любуется грудой митр и примеряет, какая ему больше к лицу; он помешался на том, что станет епископом. Немного подальше - законник; этого свело с ума судейское облачение, и он из стряпчего сделался портным, - только и знает, что кроит да шьет мантии из тряпья. А в той каморке - на сундуке, набитом монетами и запертом на семь замков, - сидит скряга; нет у него ни сына, ни другой родни, кому оставить наследство, и, став рабом своих денег, он сам себя казнит: на обед у него пирожок за четыре гроша, на ужин салат из огурцов, богатство - его каторга. Тот, что распевает в своей каморке, - это сумасшедший певец; он тщится подражать птицам и после каждой рулады, как после приступа болезни, едва жив; его заточили в эту тюрьму для преступивших законы разума за то, что он пел без умолку, а лишь попросят его спеть, сразу умолкал.

^* (...что затерялись три декады Тита Ливия. - Из огромной истории Рима, написанной Титом Ливием (59 г. до н. э. - 17 г. н. э.) и состоявшей из ста сорока двух книг, дошли только тридцать пять книг, или три с половиной декады (разделение на декады - по десять книг - позднейшее). Остальные известны в кратком изложении.)

- Так поступают почти все его собратья.

- Посреди двора сидит на закраине колодца и глядится в воду прелестная девушка - убедишься в этом сам, когда она поднимет голову, - дочь бедных, незнатных родителей. К ней сватались богатые и именитые кавалеры, но она всех отвергала, у всех находила тысячи недостатков. Видишь, ее посадили на цепь, чтобы, влюбленная, подобно Нарциссу, в свою красоту, она не утопилась в воде, которая ей заменяет зеркало; ни солнце, ни звезды небесные, по ее мнению, недостойны ее взгляда. А в убогой каморке напротив, где стена разрисована языками, заточен женатый бес, рехнувшийся из-за сварливой супруги.

Тут дон Клеофас прервал своего спутника, который готов был показать ему весь иконостас безумцев:

- Уйдем отсюда, как бы и нас не заточили за безумие, о коем мы не подозреваем. Ведь в этом мире всяк по-своему с ума сходит.

Хромой сказал:

- Послушаюсь твоего совета. Если даже бесы подвержены безумию, никто не может за себя ручаться.

- Со времен вашего первого приступа гордыни, - сказал дон Клеофас, - все вы безумцы, а преисподняя - дом для умалишенных, притом самых буйных.

- Вижу, зрелище пошло тебе на пользу,- сказал Хромой, - ты заговорил прямо как проповедник.

Так беседуя, они вышли из обиталища сумасшедших и, свернув вправо, очутились на широкой улице, увешанной по обеим сторонам гробами; вдоль нее прохаживались причетники в пелеринах, а множество могильщиков раскапывали могилы. Дон Клеофас обратился к своему товарищу.

- Это что за улица? Она кажется мне более удивительной, чем все, что я до сих пор видел, - того и гляди, заговорю еще более возвышенным слогом.

- Улица эта посвящена самым суетным мирским делам, - отвечал Хромой, - вместе с тем она самая необходимая из всех. Перед тобой гардеробная предков, куда является каждый, кто хочет доказать свое благородное происхождение и приобрести предков, коли собственные ему не впору или износились; за свои деньги он тут может выбрать то, что ему по вкусу. Взгляни на этого захудалого идальго, который примеряет приглянувшуюся ему бабушку, а вон и другой - бог весть чей сын - натягивает на себя чужого дедушку, но тот ему не по росту, великоват. Чуть дальше человек меняет своего прадеда на другого, с приплатой, да никак не сторгуется с причетником, хозяином гардеробной, который заломил за товар слишком дорого. Этот пришел отдать своего деда в перелицовку, просит перевернуть его задом наперед да подлатать взятой на стороне бабушкой. А тот явился со стражей, требует возвратить украденного предка, которого обнаружил здесь, в гардеробной, на вешалке. Буде тебе надобны дедушки или бабушки в доказательство знатного происхождения, мы, дон Клеофас Леандро, пришли как раз вовремя. Я вижу тут своего приятеля - гардеробщика, он обычно раздевает покойников в первую же ночь после похорон и поверит нам в долг любого предка на какой хочешь срок.

- Деньги, а не предки мне нужны, - ответил дон Клеофас Леандро. - Уж я как-нибудь обойдусь своими предками: родители мне сказывали, что я происхожу от храброго Леандра, который переплывал Абидосское море, "любовным пламенем пылая", и что моя дворянская родословная записана в произведениях Боскана и Гарсиласо^*.

^* (...Боскана и Гарсиласо. - Хуан Альмогавер Боскан (1500- 1542) и его друг, талантливый поэт Гарсиласо де ла Вега (1503-1536), были основателями "итальянской школы"; они ввели в испанскую поэзию стихотворные формы и размеры, применявшиеся в Италии. Боскан перевел с греческого поэму Мусея (конец V - начало VI В.) о юноше Леандре, влюбленном в жрицу Афродиты Геро и приплывавшем к ней с другого берега Геллеспонта, где он жил в городе Абидосе. Гарсиласо написал на эту тему сонет, который и цитирует дон Клеофас.)

- Супротив дворянства, пожалованного в стихах, - сказал Бес, - бессильно время и даже королевские суды. Нет более завидной участи, нежели быть дворянином рифмы.

- Если бы я домогался орденского звания, - продолжал дон Клеофас, - это не стоило бы мне и сотни реалов, ибо ходатаями моими были бы Салисио и Неморосо:^* там, в стихах, мои наследственные владения, там моя Монтанья, моя Галисия, моя Бискайя и моя Астурия^**.

^* (Салисио и Неморосо - собеседники, выведенные в эклоге Гарсиласо "Салисио и Неморосо".)

^** (...и моя Астурия. - Уроженцы этих северных областей Испании, не подвергшихся арабскому завоеванию, кичились чистотой крови и знатностью.)

- Ну, полно чваниться, - сказал Хромой, - я и так знаю, что род твой прославлен и в стихах и в прозе. Пойдем лучше поищем харчевню, чтобы подкрепиться и отдохнуть, - тебе это будет кстати, ты не спал всю ночь и все утро. А потом отправимся дальше.