Скачок пятый

Прошло всего несколько часов, а временным обитателям гостиницы уже надо было снова подниматься и расплачиваться с ее постоянным обитателем, сиречь с хозяином. Потягиваясь и зевая с недосыпу, все стали собираться в путь; слуги седлали мулов, под звуки сегидилий и хакар надевали на них уздечки, угощали друг друга вином и шуточками, сдабривая их понюшками табаку. Лишь тогда дон Клеофас проснулся и стал одеваться, не без грусти вспоминая о своей даме, - порой холодность женщин только распаляет страсть. И не пробило еще семи часов, как в комнату, верный своему слову, вошел его приятель в турецком платье, в шароварах и тюрбане - несомненный признак того, что он прибыл из Турции, - и спросил:

- А что, долго продолжалось мое путешествие, сеньор лисенсиат?

Тот с улыбкой отвечал:

- Путешествие вашей милости с неба в преисподнюю продолжалось и того меньше, хоть лиг там побольше. А здорово вы тогда грохнулись со всеми этими князьями тьмы - так и не удалось вам вскарабкаться обратно на верхотуру!

- Эх, дон Клеофас, вот удружил! То-то говорят - друг дружке посадит блошку за ушко, - ответил Хромой. - Добро, добро!

- Знаешь, приятель, - сказал студент, - коль подвернется случай сострить, удержаться трудно. Я пошутил, ведь мы с тобой уже друзья. Но довольно об этом. Скажи-ка лучше, каково тебе гулялось по свету.

- Я обделал все свои дела и даже сверх того, - ответил новоиспеченный янычар. - И если б только захотел, этот славный народ избрал бы меня Великим Турком, а они, честью клянусь, верны своему слову, умеют говорить правду и хранить дружбу, не то что вы, христиане.

- Быстро же ты дал себя совратить! - сказал дон Клеофас. - Наверно, у тебя в крови хоть на четверть да есть примесь мужицкой крови.

- Быть того не может, - отвечал Хромой. - Мы все происходим из самого благородного рода самой высокой Горы^* на земле и на небесах, и любой из нас, будь он холодным сапожником, все равно горец, а следовательно, идальго. Известно, многие идальго, подобно навозным жукам и мышам, зарождаются в грязи^**.

^* (...самой высокой Горы... - Гора (исп. - Монтанья) - народное название испанской провинции Сантандер.)

^** (...зарождаются в грязи. - Аристотель и Плиний допускали возможность самозарождения живых существ в мертвой материи, особенно при наличии влаги (гусениц из росы на листьях, моли - из пыли и т. д.). Это воззрение господствовало вплоть до XVII века.)

- Знаю, знаю, что философию ты изучил основательней, чем мы в Алькала, - сказал дон Клеофас, - и имеешь звание магистра свободных искусств. Но не будем отклоняться в сторону, лучше расскажи мне еще о своем путешествии.

- Я нарядился в турецкое платье, - ответил Хромой, - ибо намерен опоганить одежды всех народов, подобно тому как один мой приятель, изрядный пачкун, ухитрился измарать одежду солдата, паломника и студента. Возвращался я через швейцарские кантоны, побывал в Вальтелине^* и в Женеве, но в тех краях делать мне было нечего: тамошние жители - сами сущие дьяволы, и недаром их земля считается у нас в аду надежнейшей нашей вотчиной, разумеется, после обеих Индий. Посетил и Венецию, чтобы посмотреть на этот сказочный город, превратившийся из-за своего местоположения в некое судно из камня и извести: колыхаясь на волнах Средиземного моря, город все время поворачивается, куда ветер дует. На площади Святого Марка я этим утром беседовал со слугами "светлейших"^** и, когда речь зашла о военных новостях, шепнул им, будто в Константинополе через верных людей стало известно, что в Испании идут неслыханные приготовления к войне, настоящие чудеса творятся; покойники, заслышав бой барабанов, встают из могил, дабы идти воевать, и многие уверяют, будто среди воскресших - сам славный герцог де Осуна^***. Посеяв этот слух, я тотчас улизнул, чтобы заняться другими делами, и, покинув лоно Адриатики, проскочил Анконскую марку^**** и Романью, оставив Рим по левую руку: даже мы, бесы, чтим этот город-главу воинствующей церкви. Через Флоренцию я полетел в Милан, который, укрывшись за своими стенами, поплевывает на всю Европу. Видел и красавицу Геную, этот всемирный денежный мешок^*****, где всегда полно новостей. Затем пустился напрямик через пролив и, минуя Леон и Нарбонну, заскочил в Винарос и Альфакес^******. Заглянул в Валенсию, которая состязается с самой весной обилием сладостных ароматов, повидал Ламанчу, чья слава не померкнет вовеки, и, наконец, побывал в Мадриде. Там я узнал, что родственники твоей дамы сговорились найти тебя и убить за то, что ты ее обесславил. И хуже того, бес Подножка, наш соглядатай и управляющий соблазнами, проболтался, что меня разыскивает Стопламенный с приказом об аресте. Полагаю, нам надо не мешкая спасаться от этих двух напастей и убираться подальше. Махнем-ка в Андалусию, самый гостеприимный на земле край. Расходы беру на себя, не беспокойся. Как поется в романсе:

^* (Вальтелина - территория, находившаяся на стыке испанских владений в Италии и владений Австрийского дома. Была в XVII веке местом неоднократных военных конфликтов.)

^** ("Светлейшие" - титул высшей венецианской знати.)

^*** (Герцог де Осуна - Педро Тельес-и-Хирон, герцог де Осуна, вице-король Неаполя и обеих Сицилий, сыгравший большую роль в борьбе Испании против Венецианской республики, которая поддерживала мятежные Нидерланды.)

^**** (Анконская марка - провинция на побережье Адриатического моря с главным городом Анконой, в то время крупнейшим после Венеции приморским городом Адриатики. В 1532 году была присоединена папой Климентом VII к церковным владениям.)

^***** (...этот всемирный денежный мешок... - Генуэзские банки играли главную роль в процессе выкачивания из Испании золота, поступавшего из Америки.)

^****** (Винарос и Алъфакес. - Винарос - портовый город в провинции Кастельон-де-ла-Плана, южнее устья Эбро; Альфакес - небольшой порт в провинции Таррагона, также на восточном побережье Испании.)

 Зиму проведу в Севилье, 
 Лето знойное в Гранаде.

Побываем во всех андалусийских городах, ни одного не пропустим.

И, обернувшись лицом к окну, выходившему на улицу, Бес молвил:

- Превращаю тебя в дверь. Дон Клеофас, за мной! Мы покинем этот постоялый двор и отправимся завтракать в Дарасутан, что в Сьерра-Морене; до тамошнего трактира отсюда двадцать две или двадцать три лиги.

- Пустяки, - сказал дон Клеофас, - ведь ты у меня бес-иноходец, хоть и хром.

С этими словами оба вылетели в окно, как стрелы, пущенные из лука. Хозяин, стоя у дверей, увидел, что студент летит по воздуху, и давай кричать ему, чтобы заплатил за постель и ночлег. А дон Клеофас в ответ:

- Вернусь из Андалусии, рассчитаюсь за все!

Полагая, что ему пригрезился сон, хозяин вошел в дом, крестясь и приговаривая:

- Дай бог, чтобы вот так же сбежал от меня поэт, пусть даже с постелью и прочим добром за плечами!

Тем временем Хромой и дон Клеофас уже завидели трактир; спустившись на землю, они вошли и спросили у трактирщика поесть. Тот ответил, что у него остались только один кролик и одна куропатка, которые вон там, на вертеле, любезничают у огонька.

- Так переселите их на блюдо, сеньор хозяин, - сказал дон Клеофас, - да подайте соус! Накрывайте живей на стол, несите хлеб, вино, соль!

Трактирщик ответил, что все будет сделано, надо только подождать, пока закончат свой завтрак чужеземцы, - другого стола в трактире нет. Дон Клеофас сказал:

- Чтобы не терять времени, мы, с позволения этих сеньоров, можем поесть вместе с ними, и, раз они сидят в седле, мы уж как-нибудь примостимся на крупе.

Не дожидаясь приглашения, оба приятеля заняли места,хозяин подал им обещанное блюдо со всеми положенными к нему службами и угодьями, и они приступили к завтраку в обществе чужеземцев - француза, англичанина, итальянца и немца, который уминал еду, лихо отбивая такт бокалами белого вина и кларета. Вскоре голова у этого немца дала сильный крен, появились предвестники пищеизвержения и близящегося шторма; он совсем окосел - еще немного, и трактирщик насадил бы его на вертел и изготовил рагу. Итальянец осведомился у дона Клеофаса, откуда он едет, и когда студент ответил, что из Мадрида, итальянец спросил:

- Что говорят там о войне, сеньор испанец?

Дон Клеофас ответил:

- Теперь война повсюду.

- А все же с кем вы собираетесь воевать? - спросил француз.

- Со всем миром, - ответил дон Клеофас, - дабы повергнуть его к стопам короля Испании.

- Но клянусь, - возразил француз, - прежде чем король Испании...

Не успел мусью закончить, как дон Клеофас сказал:

- Король Испании...

Но Хромой, перебив его, шепнул:

- Позволь, дон Клеофас, ответить мне, ибо по образу жизни я испанец, и с кем иду, за того стою. Сейчас я восславлю короля Испании так, что эти пьянчуги заткнутся. Пусть прочтут летопись нашей страны и узнают, что король Кастилии наделен даром изгонять бесов, а это более доблестное дело, чем исцеление золотушных.

Видя, что испанец умолк, чужеземцы стали исподтишка посмеиваться, но тут Хромой, который успел переодеться в кастильское платье, оставив турецкое в заоблачной гардеробной, уселся поудобнее и начал так:

- Сеньоры, вам собирался ответить мой друг, по сие надлежит сделать мне, как старшему. Покорнейше прошу выслушать меня со вниманием. Король Испании - это борзой благородных кровей, который гордо шествует по улице, и пусть все шавки, сколько там их ни есть, выскочат полаять на него, он и ухом не поведет, пока шавок не наберется столько, что одна из них, приняв его презрение за смирение, дерзнет приложиться к его хвосту, когда он свернет за угол. Тогда он вмиг оборачивается, бьет лапой направо и налево, и все шавки, обезумев от страха, пускаются наутек - их точно ветром сдуло, - и на улице воцаряется тишина: шавки пикнуть не смеют, лишь в ярости грызут булыжник. То же происходит со всеми врагами Испании - королями, наместниками и вельможами - все они шавки супротив его католического величества, и горе тому, кто посмеет цапнуть его за хвост! Наглец получит такой удар лапой, что другим неповадно будет, и они в ужасе разбегутся.

Чужеземцы начали браниться, и француз сказал:

- Ah, bougre, coquin espagnol!^*

^* (Ах, мерзавец, испанская сволочь! (франц.))

Итальянец подхватил:

- Forfante, marrano spagnuolo!^*

^* (Подлец, испанская свинья! (итал.))

Англичанин туда же:

- Испанский nitesgut!^*

^* (Бездельник! (искаж. голландок.))

А немец был до того пьян, что только кивал, милостиво разрешая другим выступать вместо него на этом заседании кортесов.

Дон Клеофас терпением не отличался. Видя, как они взъярились на его приятеля и изрыгают вперемешку с винными парами потоки хулы, он, следуя поговорке "кто дает быстро, дает дважды", опрокинул скамью, на которой сидели двое чужеземцев, и набросился на них. А Хромой, поспешив на подмогу, принялся так ловко орудовать костылями, что зашвырнул француза на крышу трактира в трех лигах^* оттуда, итальянца - в нужник в городе Сьюдад-Реаль (смерть под стать месту, коим они грешат)^**, а англичанина - головой в котел с кипятком во дворе одного крестьянина из деревни Адамус, собиравшегося шпарить кабана. Немца же, который бухнулся в ноги дону Клеофасу, Хромой, посоветовав проспать хмель, забросил в Пуэрто-де-Санта-Мария, откуда тот выехал две недели назад. Тактирщик хотел было вмешаться, но вмиг очутился в Перальвильо^***, среди вяленых останков казненного ворья - там ему и место.

^* (Лига - старинная испанская мера длины, равная 5,6 километра.)

^** (...коим они грешат... - Имеются в виду распущенные нравы итальянцев, в частности мужеложество.)

^*** (Перальвильо - селение близ города Сьюдад-Реаль; там Эрмандада (добровольная военная организация, возникшая в Испании в XIII в. для борьбы с бесчинствующими феодалами и грабителями на дорогах) подвергала преступников казни, стреляя в них из лука; когда трупы сгнивали, кости бросали в особое хранилище.)

После этого оба приятеля сели за стол и не спеша приступили к уничтожению трофеев, захваченных у неприятеля. Когда они уже делали последние ходы в сей приятной застольной игре, вошли в трактир погонщики мулов, стали кликать хозяина и требовать вина, а вслед за ними во двор въехала труппа актеров; направляясь из Кордовы в столицу, они собирались подкрепиться. Дамы в мантильях, в шляпах с перьями и в полумасках ехали в удобных седлах, к которым подвешены были туфли с серебряными пряжками. Мужчины - одни с дорожным мешком и без подушек, иные и без того и без другого - сидели на свернутых плащах, засунув сумки за спину, а валлонские воротники - в шляпы. Музыканты путешествовали кто с одним стременем, а кто и вовсе бесстремянный, и везли гитары в футлярах; слуги же ехали на крупах - одни были в чулках и башмаках со шпорами, другие в сапогах с отворотами, но без шпор, третьи подгоняли своих мулов и тех, на которых ехали дамы, просто палками. Имена у большинства были валенсийские, актрис звали либо Мариана, либо Ана Мария, и все они говорили громко и высокопарно, как на сцене. Въезжая во двор, они беседовали о том, что Лиссабон ими опустошен, Кордова повергнута в изумление и Севилья оглушена, а теперь- де они едут брать приступом Мадрид, и одною только лоа, которую везут для начала, сочиненною неким стригальщиком из Эсихи^*, без сомнения, посрамят всех актеров, приезжающих в столицу. Мужчины, проворно соскочив на землю, учтиво подставили руки своим супругам, помогая им спешиться, и все стали взывать к хозяину, "а ему не жаль их было"^**.

^* (Эсиха - город в провинции Севилья, родина Велеса де Гевара.)

^** (..."а ему не жаль их было" - стих из популярного романса о Нероне, безжалостно взиравшем на пожар Рима.)

Примадонне расстелили на земле коврик, она уселась, и остальные принцессы ее окружили, а директор труппы, пастырь этого стада, принялся хлопотать об угощении.

Хромой сказал студенту:

- Этого директора я ненавижу лютой ненавистью за то, что моих товарищей обижает.

- Как так? - спросил дон Клеофас.

Бес ответствовал:

- Второго такого бездарного актера в целом мире не сыскать, а туда же, берется представлять чертей на праздниках тела господня. У нас в аду его прочат в настоящие черти, чтобы представлял актеров, ежели нам вздумается разыгрывать комедии. Да вот беда - нынешние комедии не годятся даже для преисподней.

- Я тут приметил среди актеров, - сказал дон Клеофас, - одного молодца, которому когда-то в Алькала чуть не исполосовал физиономию. Он отбил у меня мою милашку, девчонка влюбилась в него по уши, глядя, как он изображает датского короля.

- Видно, она была датская принцесса^*, - сказал Хромой. - Хочешь, отомстим и директору и актеру? Я это мигом устрою. Сейчас они будут распределять роли в комедии, которую везут в Мадрид, в придачу к лоа, - вот увидишь, что тут начнется.

^* (...датская принцесса. - Бес имеет в виду Ориану, датскую принцессу, возлюбленную Амадиса Галльского.)

И впрямь, пока Хромой это говорил, суфлер вытащил из мешка тетрадки с ролями из комедии Кларамонте^*, каковые он кончил переписывать в Адамусе, где перед тем останавливалась труппа.

^* (Кларамонте - Андрес де Кларамонте-и-Коррой (умер в 1610 г.) - драматург и актер, друг Велеса; написал много комедий и ауто.)

- Я полагаю, - сказал суфлер директору,- что следовало бы заняться распределением ролей, а тем временем нам приготовят обед и появится, надо думать, хозяин трактира.

Директор согласился: он всегда следовал советам суфлера, почитая того за величайшего знатока комедий, - суфлер когда-то учился в Саламанке^* и имел прозвище "Философ". Тетрадку с ролью первой любовницы вручили Мариане, жене кассира, помогавшего, кроме того, менять декорации. А когда роль второй любовницы дали Ане Марии, жене баса и плясуна на праздниках тела господня, эта дама швырнула тетрадку наземь, заявив, что поступала в труппу с условием играть первые роли по очереди с Марианой, а ей, видите ли, всегда дают вторые, хоть она их всех может поучить играть на сцене, ибо играла с величайшими актрисами и была прозвана второй Амариллис^**. На что Мариана ей ответила, что она недостойна смотреть даже на то, как играет ее, Марианы, башмак, после чего Ана Мария спросила, с каких это пор Мариана так возгордилась- давно ли она брала взаймы у нее, Аны Марии, весь костюм Дидоны, вплоть до нижней юбки, когда они в Севилье ставили великую комедию Гильена де Кастро^***, и тем не менее провалилась, так что из-за нее освистали всю труппу.

^* (...учился в Саламанке... - В городе Саламанке находился знаменитый университет, основанный в 1253 году королем Альфонсо Х.)

^** (Амариллис - сценическое имя известной испанской актрисы Марии де Кордова (умерла в 1678 г.).)

^*** (Гильен де Кастро (1569-1631) - видный драматург, автор "Юности Сида". Здесь речь идет о его драме "Дидона и Эней" (опубликована в 1625 г.).)

- Это тебя освистали, - ответила та, - тебе чтоб провалиться!

Дамы схватились врукопашную, осыпая друг дружку бранью, от которой и мужей разобрало; те обнажили шпаги, и разгорелась настоящая театральная баталия. Погонщики бросились разнимать, хлеща по чем зря поводьями, снятыми с мулов, - все сбились в один клубок. А дон Клеофас и Хромой под шумок улизнули из трактира и направились в Андалусию. Комедианты же продолжали кромсать один другого ножами, как на бумажной фабрике - тряпье. Еще немного, и трактир стал бы вторым Ронсевалем^*, но тут явился хозяин и привел стражников Эрмандады, вооруженных мушкетами, копьями и самострелами, чтобы схватить наших приятелей, а тех и след простыл. Застав в харчевне новое побоище, - все кружки, кувшины, тарелки были перебиты, - хозяин и стражники утихомирили актеров и повели их в Сьюдад-Реаль, готовясь вступить там в еще более трудный бой с альгвасилом, препровождавшим труппу в Мадрид по поручению арендаторов театра и по приказу Совета Кастилии^**.

^* (Ронсеваль - ущелье в Пиренейских горах, где, по преданию, был уничтожен арьергард войска Карла Великого во главе с Роландом. Стал в испанском языке нарицательным словом для обозначения кровавого побоища.)

^** (...по приказу Совета Кастилии. - Заботясь о том, чтобы столичные театры не пустовали, Совет Кастилии приказывал странствующим труппам являться в Мадрид, нередко в сопровождении альгвасила.)