Скачок шестой

Тем временем наши странники неслись вперед, пожирая целыми лигами воздушное пространство, точно хамелеоны^*, и вмиг оставили позади Адамус, владение славного маркиза дель Карпио Аро, благородного отпрыска древних правителей Бискайи и отца величайшего из меценатов древнего и нового времени, в ком сочетаются высочайшая доблесть с неменьшей скромностью^**. И, промчавшись над семью бродами и харчевнями Альколеи^***, они очутились в виду Кордовы, красующейся среди роскошных садов и знаменитых асфодельных лугов, где пасутся и плодятся табуны быстроногих детей Зефира, более достойных сего имени, чем те, коих в старину прославляли на брегах португальского Тахо^****. Здесь приятели опустились на землю и через квартал "Поле Истины" (куда не часто решается заглянуть бесовское отродье) вошли в город, прозванный римлянами Колонией и ставший родиной обоих Сенек и Лукана^*****, а также отца испанской поэзии, великого Гонгоры. В тот день вся Кордова наслаждалась боем быков и сражением на тростниковых копьях - этим испытанием доблести, из коего тамошние кабальеро всегда выходят с честью. Оба приятеля, сняв себе жилье в "Гостинице Решеток", уже заполненной съехавшимися гостями, также решили пойти поглазеть на торжество. Стряхнув с платьев облачную пыль, они направились на Корредеру, площадь, где устраиваются эти зрелища, и, смешавшись с толпой, стали смотреть на фехтование - оно в Кордовской провинции обычно предваряет бой быков. В тех краях еще не знали ни о прямой линии, ни об острых и тупых углах, там дрались, как деды-прадеды наши дрались, - коли куда попало. Дон Клеофас, вспомнив, что пишет по этому поводу остроумнейший Кеведо в своем "Пройдохе", чуть не лопнул со смеху^******. Но, признаться, мы немало обязаны прославленному дону Луису Пачеко де Нарваэс за то, что он вывел фехтовальное искусство из мрака невежества на свет божий и выделил из хаоса бесчисленных мнений математические начала сего искусства.

^* (...точно хамелеоны... - Согласно поверью, хамелеоны, живущие преимущественно на деревьях, являются обитателями воздушной стихии и питаются воздухом.)

^** (...с неменьшей скромностью. - Речь идет о всемогущем министре короля Филиппа IV - Гаспаре де Гусман, графе-герцоге Оливаресе (1587-1645), фактически правившем Испанией в 1621-1643 годах.)

^*** (Альколеа - предместье Кордовы.)

^**** (...на брегах португальского Тахо. - Писатели древности (Плиний, Марк Варрон и др.), восхищаясь быстротой португальских коней, высказывали фантастическое предположение, что португальские кобылы зачинают от ветра.)

^***** (...обоих Сенек и Лукана... - Марк Анней Сенека Старший, или Ритор (около 58 г. до н. э. - 33 г. н. э.), был известен в Риме как автор руководства по риторике и обзора римской истории с начала гражданских войн до правления императора Тиберия. Гораздо более знаменит его сын, Луций Анней Сенека Младший, или Философ (3-65), принадлежавший к школе стоиков и оставивший ряд философских сочинений и трагедий. Лукан Марк Анней (36-63) - внук Сенеки Старшего, римский поэт, автор поэмы "Фарсалия", описывающей гражданскую войну между Цезарем и Помпеем.)

^****** (...чуть не лопнул со смеху. - В главе VIII первой книги "Жизни пройдохи по имени дон Паблос" Кеведо выводит полусумасшедшего теоретика фехтования, который обосновывает фехтовальные приемы математикой.)

Во время боя некий юноша из Монтильи^*, бравый рубака, сражавшийся с жителем Педрочес^**, тоже отличным бойцом, выронил свою черную шпагу^***. Многие бросились поднять ее, но дон Клеофас опередил всех. Решительность незнакомца, в котором по виду угадали уроженца Кастилии, вызвала всеобщее восхищение. Студент же, передав, как положено, свою шпагу и плащ товарищу, изящно вступил на арену. Распорядитель махнул двуручным мечом, оттесняя зевак, чтобы расширить круг, и громогласно объявил о новой схватке на шпагах-негритянках. Андалусиец и кастильский студент отважно устремились друг к другу, сделали по выпаду, но не задели и ниточки на платье. Зато при втором схождении дон Клеофас, просвещенный Каррансой^****, применил четвертый круговой и "башмачком"^***** нанес андалусийцу удар в грудь, а тот, натянув нарукавник, полоснул дона Клеофаса по голове и задел рукоятку его шпаги. Тогда дон Клеофас, сочетая защиту с нападением, сделал боковой выпад и так ахнул противника, что у того внутри загудело, как в склепе герцогов де Кастилья^******. Стоявшие в кругу друзья-приятели андалусийца всполошились и начали, поверх меча распорядителя, покалывать шпагами дона Клеофаса, но он одним "башмачком", будто святой водой, отвел все удары, затем схватил свою шпагу и плащ, - а Хромой свои костыли, - и вдвоем они учинили такое побоище среди столпившихся зевак, что для восстановления порядка пришлось выпустить быка, выращенного в Сьерра-Морене. Этот могучий распорядительский меч в два-три прыжка очистил площадь лучше, чем все немецкие и испанские стражники; при этом, правда, у некоторых зрителей пострадали штаны и обнажилась некая часть их тела, сходная с лицом циклопа. А дон Клеофас и его приятель, посмеиваясь в усы, взобрались на помост, дабы полюбоваться потехой, и преспокойно обмахивались шляпами, будто они тут ни при чем. Однако альгвасилы приметили их - где тонко, там и рвется, чужаку первому достается - и, перерезав быку поджилки, подъехали на лошадях к помосту.

^* (Монтилья - город в провинции Кордова.)

^** (Педрочес - селение, расположенное в самом высоком месте Сьерры-Морены.)

^*** (...выронил свою черную шпагу. - При фехтовании применялись так называемые "черные" шпаги, в отличие от боевых, "белых".)

^**** (Карранса - Херонимо Карранса де Барреда, теоретик фехтовального искусства, издал в 1569 году книгу "О философии оружия и о владении им", доставившую ему европейскую известность.)

^***** ("Башмачок" - наконечник, надевающийся на острие шпаги при фехтовании.)

^****** (...как в склепе герцогов де Кастилья. - По преданию, в фамильном склепе герцогов де Кастилья всякий раз, как умирал кто-нибудь из их рода, раздавались громкие удары.)

- Сеньор лисенсиат и сеньор Хромой, - сказали они, - спуститесь вниз, вас требует сеньор коррехидор.

Дон Клеофас и его товарищ прикинулись, будто не слышат; тогда блюстители, а точнее, губители правосудия попытались достать до них жезлами. Но друзья ухватили каждый по жезлу, и, вырвав их из рук альгвасилов, сказали:

- Приглашаем ваши милости следовать за нами, ежели посмеете.

И взмыли ввысь наподобие потешных огней. Альгвасилы же, лишившись жезлов, так и обмерли: сказочный полет этих чудо-акробатов казался им сном, только и осталось, что взывать к воробьям: "На помощь правосудию!" А оба наши сокола, сделав несколько кругов, миновали Гвадалкасар, владение славного маркиза того же имени из доблестного рода Кордова, и опустились у Эсиханского Столпа^*. Хромой сказал дону Клеофасу:

^* (...опустились у Эсиханского Столпа. - Во многих городах и селениях Испании стояли каменные виселицы или просто каменные столбы с крестом наверху как эмблема власти и правосудия. Такой "столп" действительно являлся одной из достопримечательностей Эсихи. Он служил основанием для плиты, на которой была статуя льва, держащего щит с гербом города; к этой плите подвешивали останки четвертованных преступников.)

- Гляди, какое чудное гранитное дерево - только вместо плодов на нем обычно висят люди.

- И весьма высокое! А что это? - спросил дон Клеофас.

- Знаменитый во всем мире столп, - ответствовал Хромой.

- Стало быть, мы в городе Эсихе? - снова спросил дон Клеофас.

- Да, это Эсиха, самый богатый город Андалусии, - сказал Бес. - Видишь, в его гербе у входа на тот красивый мост изображено солнце в лучах, похожее на глаз в ресницах, и из глаза этого текут слезы в многоводную реку Хениль, которая рождается в горах Сьерра-Невады, а затем, сочетавшись хрустальным марьяжем с Дурро, струится дальше - обуть серебром великолепные здания и луга, пестрящие дарами апреля и мая. Здесь родился превосходный кастильский поэт Гарей Санчес де Бадахос^*, и лишь здесь, в окрестностях Эсихи, дает урожай хлопок, не созревающий в других местах Испании, а также дюжины две диких, но полезных растений, собираемых бедняками на продажу. Весьма плодородны и земли, прилегающие к Эсихе. Налево отсюда Монтилья, обиталище храбрых маркизов де Прието, Кордова-и-Агилар; из этого дома произошел во славу Испании тот, кто удостоился имени "Великого Капитана"^**. Ныне вотчина сиятельного маркиза Монтильи приумножена владениями дома Ферия, ибо участь последнего отпрыска этой семьи, повергавшего в изумление Италию, была омрачена завистливой Фортуной - он умер без наследников. Доблестный его преемник, хоть и немой, деяниями своими, свершаемыми в красноречивом молчании, покоряет стоустую молву. Ниже расположена Лусена, подвластная "Предводителю Рыцарей" герцогу де Кардона - в океане его гербов потонул славный род Лерма. Дальше город Кабра, знаменитый своей пропастью, - с ее глубиной сравнится лишь древность рода владык этого города, - провозглашает всеми зубцами своих стен, что принадлежит великому герцогу де Сеса-и-Сома и что ныне в нем обитает блистательный и просвещенный наследник герцога. Еще дальше, там, где кончаются эти великолепные здания, Осуиа похваляется тем, что дала миру многих Хиронов, орденских магистров, и славит своих горделивых герцогов. А в двадцати двух лигах отсюда расположилась красавица Гранада, истинный рай Магометов - недаром ее так отчаянно защищали отважные пиренейские африканцы. Ныне алькайдом ее Альгамбры и Алькасабы^*** поставлен благородный маркиз де Мондёхар, отец великодушного графа де Тендилья, храброго защитника веры и зерцала рыцарей. Надо упомянуть и древний город Гвадис, славящийся своими дынями, а еще более - божественным даром его сына и архидьякона, доктора Миры де Амескуа^****.

^* (Гарей Санчес де Бадахос (XV в.) - автор аллегорической поэмы "Ад любви", имевшей большой успех.)

^** ("Великий Капитан" - прозвище Гонсало Фернандеса де Кордова (1453-1515), выдающегося полководца, прославившегося в войнах против мавров и завоевавшего в 1504 году Неаполитанское королевство.)

^*** (Альгамбра, Алькасаба. - Альгамбра - знаменитый дворец мавританских королей в Гранаде. Алькасаба - крепость (арабск.).)

^**** (Мира де Амескуа Антонио - известный поэт и драматург золотого века, друг Велеса и один из его соавторов (около 1578 - около 1640).)

Пока Хромой все это рассказывал, они подошли к Главной площади Эсихи, самой красивой в Андалусии. Подле фонтана, где на пьедестале из яшмы четыре гигантские алебастровые нимфы мечут в воздух хрустальные копья, стояло на скамье несколько слепых; перед толпой слушателей в грубошерстных плащах они распевали весьма правдивую историю о том, как некая дуэнья забеременела от черта и с соизволения господня народила целый выводок поросят. В заключение слепцы пропели романс о доне Альваро де Луна и заговорный стишок против бесов:

 Сатана - зобатый, 
 Люцифер - горбатый, 
 А Хромого Беса
 Мучит геморрой. 
 Только зоб, чесотку, 
 Геморрой, сухотку
 Выгонит бабенка
 Длинной кочергой.

Хромой обратился к дону Клеофасу:

- Что ты на это скажешь? Слышишь, как нас честят эти слепцы, какие пашквили сочиняют? Никто на свете не смеет нас задевать, а вот с этим незрячим народцем сладу нет - они куда храбрее самых дерзких поэтов. Но на сей раз я им отплачу, устрою так, что они сами себя накажут, да кстати насолю и дуэньям - этих баб ненавидит весь мир, даже мы, черти, хоть весьма обязаны им за помощь в наших плутнях и величаем их не иначе как "дьяволицами".

И Хромой тут же стравил слепых: заспорили они из-за того, как поется одна песенка. Ругались, толкались, пока не попадали со скамьи - одни на землю, другие в фонтан; но они быстро отряхнулись, снова сцепились и ну колотить друг дружку посохами, попутно угощая слушателей, а те давали им сдачи затрещинами и пинками.

Так как наши странники явились в Эсиху с жезлами кордовских альгвасилов, местные служители правосудия решили, что они прибыли из столицы с важным поручением. Поспешив изъявить гостям свое почтение, эсиханцы покорнейше просили их распоряжаться в городе, как у себя дома. Приятелям только того и надо было: они милостиво приняли любезное предложение и богатые дары, а на вопрос, по какому делу пожаловали, Хромой сказал, что везет указ против лекарей и аптекарей да, кроме того, намерен учинить смотр дуэньям-богомолкам. Отныне, дескать, лекарю, прикончившему больного, спина мула уже не послужит святым убежищем; а буде лекарь тот уйдет от ответа, то по крайности аптекаря, перепутавшего слабительное, надлежит подвергнуть каре, хоть бы и взобрался он на круп лекаревого мула. Что ж до богомолок, то им впредь запрещается нюхать табак, пить шоколад и есть рубленые котлеты.

Старший альгвасил, человек смышленый, - он, говорят, даже хакары и интермедии сочинял, - учуяв подвох, приказал схватить мнимых альгвасилов и тащить в кутузку, чтобы там выколотить из них пыль да спустить семь шкур за колдовство, обман и самозванство. Но Хромой взметнул тучу серного дыма, схватил дона Клеофаса за руку, и оба они исчезли, предоставив эсиханским блюстителям порядка беситься от злости, кашлять, чихать и стукаться в темноте лбами. А наши соколы из самой сумрачной Норвегии^*, описывая круги в воздухе, оставили по правую руку Пальму, где водяной сочетает браком Хениль и Гвадалквивир; там искони повелевают роды Боканегра и Портокарреро, а еще недавно правил знатный вельможа и доблестный витязь дон Луис Портокарреро, невысокий ростом, но высокий духом. Затем они миновали Монклову, восхитительную рощу, насаженную римским полководцем Кловием, а ныне владение другого Портокарреро-и-Энрикес, воина не менее отважного, нежели его предок. Пролетели они и над живописным селением Фуэнтес, где ранее правил блестящий и непобедимый маркиз Хуан Кларос де Гусман, прозванный "Добрым" и после долгой, верной службы королю скончавшийся во Фландрии, к прискорбию всех, кто его знал и им восхищался; он был из знаменитого рода Медина Сидония, в коем все Гусманы носят прозвище "Добрый", заслуженное их происхождением и великодушием. Даже краем одежды не задели наши путники Марчену, обитель герцогов де Аркос, прежних маркизов Кадиса, где ныне достойно правит светлейший герцог дон Родриго Понсе де Леон, делами и подвигами затмивший всех своих предков. Лишь издали взглянули они на Вильянуэву-дель-Рио, владение маркизов де Вильянуэва Энрикес-и-Ривера, принадлежащее теперь дону Антонио Альварес де Толедо-и-Беамоите, герцогу де Уэска, славному наследнику великого герцога де Альба, коннетабля Наварры. И наконец оба друга достигли в птичьем своем полете подножья холма, на котором расположена Кармона^**, и опустились в ее обширной плодородной долине, где их застала ночь. Дон Клеофас сказал товарищу:

^* (...соколы из самой сумрачной Норвегии... - Соколы норвежской породы особенно ценились любителями соколиной охоты. Здесь намек на преисподнюю, так как Норвегия представлялась испанцам страной, где почти не бывает солнца.)

^** (Кармона - город в провинции Севилья.)

- Довольно мы уже налетались, дружище, отдохнем немного на месте, как лесные совы. Ночь тихая, теплая - так и манит провести ее на приволье.

- Согласен, - сказал Бес. - Раскинем шатры на этом лужке у ручья, в чью зеркальную гладь смотрятся звезды, прихорашиваясь к утреннему посещению солнца, их султана.

Дон Клеофас, положив плащ под голову, а шпагу па живот, лег на спину, примостился поудобней и стал разглядывать небесный свод, дивное сооружение, воочию убеждающее самого слепого из язычников, что чудо сие сотворено рукою всевышнего мастера.

- Вот ты проживал в тех селениях, - обратился дон Клеофас к приятелю, - так, может, скажешь мне, правду ли говорят астрологи, будто звезды столь огромны? И еще скажи, на каком небе они помещаются и сколько всего небес, а то ученые морочат нас, невежд, всякими воображаемыми линиями да колюрами^*. И верно ли, что планеты движутся по эпициклам, что каждая небесная сфера - от перводвигателя до колеблющейся и неподвижной^** - имеет особое вращение? И еще скажи, откуда взялись те знаки, коими подписываются зодиакальные писцы? Тогда я открою людям глаза и не позволю выдавать бредни за истины.

^* (Колюр - название двух больших кругов небесной сферы, из которых один (колюр равноденствий) проходит через полюсы мира и точки равноденствий, а второй (колюр солнцестояний) - через полюсы и точки солнцестояний.)

^** (...до колеблющейся и неподвижной... - Согласно средневековым астрономическим воззрениям, основанным на геоцентрической системе Аристотеля и Птолемея, звезды, планеты, а также Солнце и Луна помещаются на девяти сферах, которые вращаются вокруг Земли с различной скоростью, причем это движение сочетается с вращением планет по эпициклам (малым кругам).)

Хромой ответствовал:

- Падение наше, дон Клеофас, было столь стремительным, что нам ничего не удалось разглядеть. Но, поверь, если бы Люцифер не увлек за собою третью часть всех звезд, как о том твердят в действах на празднике тела господня, у астрологов было бы куда больше поводов дурачить вас. Впрочем, я не хочу сказать ничего дурного о подзорных трубах Галилея и мудрого дона Хуана де Эспина^*, чей удивительный дом и необычайное кресло прославили его редкостный талант; я говорю об обычных подзорных трубах и не намерен бросить тень подозрения на оптические приборы тех двух зорких сеньоров, которые узрели на левом боку солнца родимое пятно, разглядели на луне горы и долины и заметили, что Венера рогата^**. Одно могу сказать: за то недолгое время, что я пробыл там, наверху, мне не довелось слышать ни одного из этих названий, придуманных для звезд плутами-астрологами: Стожары, Воз, Колос Девы, Большая Медведица, Малая Медведица, Плеяды, Гелиады... И нет там никакого Млечного Пути, или, как называет его народ, "Путь в Сантьяго, коим идет и здоровый и хромой", не то и я бы ходил по нему - ведь я хромой и вдобавок сын жителя той провинции.

^* (Хуан де Эспина - современник Велеса, занимавшийся собиранием редкостей и астрономией, благодаря чему слыл в народе чернокннжпиком.)

^** (...что Венера рогата. - Планета Венера, подобно Луце, имеет фазы, что было открыто Галилеем в 1610 году.)

Слушая эти рассуждения, дон Клеофас мало-помалу отдался на милость сну, предоставив приятелю Бесу стоять на страже, подобно журавлю^*, как вдруг его разбудили громкие звуки рожков и топот копыт. Дон Клеофас испугался, ему показалось, что Бес, столь любезно его развлекавший, хочет утащить его в места, куда менее приятные. Но Хромой его успокоил:

^* (...подобно журавлю... - См. прим. к с. 201.)

- Не тревожься, дон Клеофас! Раз ты со мной, бояться тебе нечего.

- Но что это за шум? - спросил студент.

- Сейчас объясню, - ответил Хромой, - только очнись хорошенько ото сна и слушай меня внимательно.

Студент поднялся, зевками и потягиванием возмещая недоспанное, а Бес продолжал:

- Шум этот производит свита Фортуны, которая переправляется в Великую Азию, дабы присутствовать при генеральном сражении между Великим Моголом и Шахом и даровать победу тому, кто ее меньше заслужил. Смотри и слушай: вот проходит караван с казной Фортуны, но вместо вьючных животных тут купцы и менялы; покрикивая "с дороги!", они тащат сундуки, полные золотых и серебряных монет и покрытые коврами с гербом владычицы - четыре ветра и башенный флюгер, который поворачивается, куда ветер дует. Сундуки обвязаны веревками, заперты золотыми и серебряными замками, и, хотя они очень тяжелы, носильщикам кажется, что нести их - одно удовольствие. Несметная рать всадников, скачущих в беспорядке, - это служители желудка: повара, поварята, виночерпии, экономы, пекари, закупщики и прочая сволочь, причастная к жратве. Дальше шагают в белых колпаках набекрень лакеи Фортуны - величайшие поэты мира: Гомер, Пиндар, Анакреон, Вергилий, Овидий, Гораций, Силий Италик, Лукан, Клавдиан, Стаций Папиний, Ювенал, Марциал, Катулл, Проперций, Петрарка, Саннадзаро, Тассо, Бембо, Данте, Гварини, Ариосто, кавалер Марино, Хуан де Мена, Кастильехо, Грегорио Эрнандес, Гарей Санчес, Камоэнс и другие, кои в разных странах были королями поэзии^*.

^* (...были королями поэзии. - Из приведенного перечня комментируем менее известные имена. Силий Италик (I в.) - римский эпический поэт, автор историко-героической поэмы о II Пунической войне. Клавдиан (конец IV в.) - латинский поэт, родом из Александрии, оставивший ряд поэм на исторические сюжеты. Стаций Папиний (около 40 - после 95) - римский поэт, автор двух больших эпических поэм "Фиваида" и "Ахиллеида", стяжавших ему огромную славу в средние века. Саннадзаро Джакопо (1458-1530)- итальянский поэт, автор знаменитой идиллии "Аркадия", многих фарсов, а также элегий, эклог и эпиграмм на латинском языке. Бембо Пьетро (1470- 1547) - итальянский филолог, историограф и поэт. Гварини Джованни Батиста (1537-1612) - итальянский поэт, известный главным образом своей пасторальной драмой "Верный пастух" на сюжет, заимствованный из "Амин- ты" Тассо. Кавалер Марино Джамбаттиста (1569-1625) - знаменитый итальянский поэт, чьи манерные, вычурные стихи вызывали восхищение современников и сделали его главой особой школы. Особенно славилась его поэма "Адонис". Хуан де Мена (1411 -1456) - испанский поэт, подражавший итальянской и латинской поэзии, автор аллегорической поэмы "Лабиринт Фортуны". Кастильехо Кристобаль де (около 1490-1556) - испанский поэт, восстававший против петраркистов и подражателей итальянской поэзии. Гарей Санчес. - См. прим. к с. 212.)

- Немногого же они достигли, - заметил студент, - если ходят лишь в лакеях Фортуны.

- При ее дворе, - сказал Хромой, - никому не воздается по заслугам.

- А это что за нарядная кавалькада, сверкающая алмазами, золотыми цепями и расшитой жемчугом одеждой?- спросил студент. - Сколько пажей шествует в их свите, освещая дорогу факелами, меж тем как господа едут верхом, только не на лошадях, а на древних философах! И до чего жалкий вид у этих мудрецов - горбатые, хромые, безрукие, лысые, носатые, кривые, левши, заики!

- Господа эти, - сказал Хромой, - суть владыки, князья и сильные мира сего; они сопровождают Фортуну, наделившую их владениями и сокровищами; они могущественны и богаты, но нет на земле людей глупее и ничтожней их.

- Нечего сказать, хорош вкус у Фортуны! - заметил дон Клеофас. - Недаром она носит женское имя - выбирает себе самое худшее!

- Первой их благодетельницей была природа, - ответил Хромой и продолжал; - Вон там, видишь, восседает на дромадере великан, посреди лба у него один глаз, и тот незрячий. Великан держит длинный шест, увешанный жезлами, митрами, лавровыми венками, орденами, кардинальскими шапками, коронами и тиарами. Это Полифем. После того как Улисс его ослепил, Фортуна препоручила ему эту вешалку с атрибутами власти, дабы он раздавал их вслепую; едет Полифем всегда рядом с триумфальной колесницей Фортуны, которую тащат пятьдесят греческих и римских императоров. В колеснице, окруженная хрустальными светильниками, в которых горят огромные свечи, стоит Фортуна; одна ее нога опирается на колесо с серебряными черпаками, колесо это непрерывно вертится, черпаки наполняются ветром и тут же опорожняются; другая нога Фортуны - в воздухе, где снуют тысячи хамелеонов, подавая докладные записки богине, а та не глядя рвет их. За колесницей едут на слонах придворные дамы Фортуны; седла под ними золотые, усыпанные гранатами, рубинами и хризолитами. Первая - Глупость, старшая статс-дама, особа преуродливая, но весьма обласканная Фортуной. За нею Ветреность; она раздает направо и налево брачные обязательства, но ни одного не выполняет. Дальше - Лесть, одетая по французской моде; платье ее сшито из переливчатых лепестков подсолнечника, на голове вместо чепца семицветная радуга, в каждой руке сто языков. За нею ты видишь прелестную, стройную даму с заплаканным лицом, всю в черном, без золота и драгоценностей; это Красота - особа весьма благородная, но обойденная милостями своей госпожи. За Красотой следует, злобно ее преследует, Зависть в желтых одеждах, на коих вышиты василиски и сердца.

- Эта дама, - сказал дон Клеофас, - поистине снедает сердца и прочие внутренности человеческие; она стервятник, обитающий во дворцах.

- Та, что сейчас проезжает, - продолжал Хромой, - с виду будто беременная, зовется Спесью; у нее водянка от непомерных желаний и притязаний. За нею Скупость - эта страдает завалами золота, но отказывается принимать клистир из стали, ибо сталь не благородный металл. Вон те дамы, в очках и токах с длинными вуалями, верхом на минотаврах, - это Лихва, Симония^*, Подделка, Сплетня, Ссора, Гордыня, Хитрость, Похвальба - дуэньи Фортуны. За этими сеньорами увиваются, освещая им путь факелами, воры, мошенники, астрологи, шпионы, лицемеры, фальшивомонетчики, сводники, сплетники, маклаки, обжоры и пьяницы. Вон тот, на Апулеевом золотом осле, - это Крез, главный мажордом Фортуны, а слева от него гарцует Астольфо^**, ее старший шталмейстер. На бочках с колесами, держа в руках кубки и покатываясь от хохота, развалились кравчие Фортуны, бывшие мадридские трактирщики. Орава кровожадных дикарей, которые едут на ослах, - это счетчики, казначеи, интенданты, летописцы, законники, столоначальники, писаря и делопроизводители Фортуны; перьями служат им песты, бумагой - кожа носорога. За ними несут украшенные гербами носилки, в которых Фортуна делает визиты; носильщиками здесь Пифагор, Диоген, Аристотель, Платон и другие философы для перемены; все они одеты в камзолы и панталоны из грубошерстной ткани, и на их лицах - клейма в виде буквы S с гвоздем^***. Далее, сопровождая траурные катафалки, следуют по трое - кто на гробу, кто верхом, кто ведет лошадь под уздцы - придворные врачи, аптекари и цирюльники Фортуны. Процессию замыкает диковинная движущаяся башня - та самая, Вавилонская; множество великанов, карликов, плясунов и комедиантов играют там на разных инструментах, бьют в барабаны, кричат, визжат; из бесчисленных окон, освещенных плошками, вылетают огненные колеса и шутихи. На большом балконе с фасада башни стоит Надежда, великанша в зеленой мантии; у ее ног толпятся искатели должностей - воины, капитаны, правоведы, искусные мастера, учителя различных наук; оборванные, голодные, отчаявшиеся, они взывают к Надежде и в превеликом шуме один другого не слышат. На балконе с правой стороны башни стоит Преуспеяние, великанша, увенчанная золотыми колосьями и одетая в драгоценную парчу, на которой вышиты четыре времени года; она швыряет мешки с деньгами скудоумным богачам, хотя те ни в чем не нуждаются и, похрапывая в носилках, полагают, что видят сон. Позади башни тянется длинный обоз - огромные повозки, груженные съестными припасами, женской и мужской одеждой. Это кладовая и гардеробная Фортуны. Ты видишь, за колесницей богини бежит столько нагих и голодных, но она никому не дает ни кусочка хлеба, ни тряпки прикрыть наготу, а если бы и оделила бедняков, дары не пойдут им впрок, ибо изготовлены по мерке счастливцев.

^* (Симония - продажа должностей.)

^** (Астольфо - персонаж поэмы Ариосто "Неистовый Роланд", не столько доблестный, сколько удачливый герой баснословных приключений, свершаемых при помощи крылатого коня Гиппогрифа.)

^*** (...с гвоздем. - Клеймо, состоявшее из буквы S ("эсе"), перечеркнутой гвоздем ("клаво"), означало "эсклаво" (по-испански - "раб").)

За обозом двигался летучий отряд безумцев - пеших, конных, в каретах; у каждого было свое помешательство, ибо рассудка они лишились из-за различных превратностей Фортуны на море и на суше. Одни смеялись, другие плакали, третьи пели, четвертые молчали - и все проклинали Фортуну. Она же оставалась глуха к их проклятьям и жалобам. Эта шумная толпа вскоре скрылась в гигантских клубах пыли, поглотившей в своих недрах и людей, и животных, и башню. Наступил день, но солнце, как дон Бельтран небесных светил^*, чуть не затерялось в ужасной пыли. А наши приятели поднялись по склону недавно окрещенного^** города Кармоны, этой дозорной башни Андалусии, где небо всегда безоблачно, чего не скажешь о жизни ее обитателей (зато насморком они никогда не страдают). Подкрепившись в харчевне жареными кроликами и цыплятами, студент и Хромой направились в Севилью, чья знаменитая Хиральда^*** видна уже с постоялого двора в Верхнем Пероминго; устремляясь ввысь, сия дщерь неба задевает головой звезды.

^* (...как дон Бельтран небесных светил...- В одном из народных романсов о Ронсевальской битве рассказывается о гибели рыцаря Бельтрана: "В превеликой этой пыли затерялся дон Бельтран". Это двустишие стало шуточной поговоркой.)

^** (...недавно окрещенного... - Звание города было пожаловано Кармоне Филиппом IV в 1630 году за подношение сорока тысяч дукатов.)

^*** (Хиральда - огромный флюгер в виде статуи Победы на башне Севильского собора.)

Дон Клеофас не мог надивиться прекрасному местоположению города и пестрой толпе судов, теснящихся в водах Гвадалквивира, хрустального рубежа меж Севильей и Трианой^*; он издали восхищался великолепием севильских зданий, которые, словно усопшие девы и мученики, держат в руках ветви пальм, красуясь среди цедратов, апельсинных и лимонных деревьев, лавров и кипарисов. Через несколько минут приятели очутились в Торребланке, отстоящей на одну лигу от славного града; там начинается Севильская Мостовая и знаменитый акведук, что несет воды реки Гвадайры из Кармоны в Севилью, которая с жадностью больного водянкой выпивает их, не оставляя и капли в дань морю, так что Гвадайра - единственная река в мире, освобожденная от уплаты сего налога. По обе стороны Мостовой тянутся бесчисленные усадьбы, окруженные садами, где благоухают апельсинные деревья, розы и жасмин. В ту минуту, когда путники приблизились к Кармонским воротам Севильи, Хромой заметил, что в них въезжает - верхом на коне, в сопровождении двух адских сыщиков - Стопламенный с поднятым жезлом. Обернувшись к дону Клеофасу, Бес сказал:

^* (Триана - в эпоху Велеса де Гевара предместье Севильи (теперь один из районов); расположена на другом берегу Гвадалквивира.)

- Видишь всадника у Кармонских ворот? Это судебный исполнитель, посланный за мной в Севилью моими начальниками. Нам надо остерегаться.

- Чихал я на него, - сказал дон Клеофас. - Я приписан к университету в Алькала и никакому другому суду, кроме университетского, не подвластен. К тому же Севилья, слышал я, - что дремучий лес: стоит только захотеть, и все сыщики Люцифера и Вельзевула никогда не найдут нас.

Быстрым шагом они вошли в город - Хромой, пугливо озираясь, впереди, - и, отмерив одну за другой несколько улиц, оказались на небольшой площади, где высилось роскошное здание с богатым алебастровым порталом и длинными галереями тоже из алебастра. Дон Клеофас спросил, как называется этот храм, и Бес ответил, что это вовсе не храм, хотя на его стенах так много высечено в мраморе иерусалимских крестов^*, а дворец герцогов де Алькала, маркизов де Тарифа, графов де лос Моларес - верховных правителей Андалусии. Ныне, за отсутствием прямых наследников, богатейшие владения оного рода перешли к герцогу де Мединасели, к величию коего мудрено что-нибудь прибавить, ибо потомку Фоксов и Серда нет равных.

^* (Иерусалимский крест - крест особой формы. Этими крестами украшен дворец герцогов де Алькала в память путешествия в Иерусалим одного из членов их рода.)

- Этого герцога я знаю, - заметил дон Клеофас, - видал его в Мадриде; он великодушен и разумен, как подобает столь знатному вельможе.

Так беседуя, они пришли на улицу Головы Короля Педро - теперь она называется улицей Лампады, - затем, пересекши Аббатскую и Сапожную улицы и маленькую площадь, именуемую Барабан, добрались до Речных улиц, самых глухих в Севилье; там они и остановились в гостинице.

Тем временем нашего астролога и мага хватил апоплексический удар, и чертенок Левша, преемник Хромого, утащил его в ад. Там душа астролога, очищенная от телесной скорлупы, голенькая, явилась к Люциферу просить управы на озорника за разбитие колбы. Не дремала и оскорбленная донья Томаса: она раздобыла другой указ об аресте студента и, прихватив нового своего обожателя, солдата с галионов,стала собираться в Севилью, куда, как она прослышала, сбежал дон Клеофас. Пылая местью, эта девица хотела любой ценой принудить нашего мадридского Вирено жениться на^* ней, завалящей Олимпии. Дон Клеофас и его приятель отсиживались в гостинице, чтобы не попасться на глаза соглядатаям Стопламенного, Искры и Сетки. Однажды вечером они поднялись на плоскую кровлю - так построены все севильские дома - подышать свежим воздухом и с высоты обозреть многолюдный город, сей желудок Испании и всего света: ведь Севилья разгоняет во все концы земли питательные соки индийского золота и серебра, ею пожираемых (этот особый, европейский, страус глотает лишь благородные металлы). Дон Клеофас пришел в восхищение при виде несметного полчища домов, нагроможденных так тесно, что, пустись они врассыпную, во всей Андалусии не хватило бы для них места.

^* (...Вирено жениться на... Олимпии. - История Вирено и покинутой им Олимпии рассказана в песнях IX и X "Неистового Роланда", а также воспета в одном из испанских народных романсов. )

- Покажи мне, - сказал он своему товарищу, - какие-нибудь достопримечательности Севильи.

Хромой сказал:

- Уже по одной этой колокольне, видимой на столь далеком расстоянии, ты можешь догадаться, что прекрасное сооружение, коего часть она составляет, - кафедральный собор, - самый большой из храмов, воздвигнутых в древности и в наше время. Не стану описывать подробно все его чудеса, довольно сказать, что на пасхальную свечу, которую здесь ставят, идет восемьдесят четыре арробы^* воску, а бронзовый светильник, зажигаемый на святой неделе, отделан столь великолепно, что будь он из чистого золота, и то стоил бы меньше. Дарохранительница сработана в виде колокольни собора, по тому же рисунку и образцу, только из серебра. Заднюю стенку хоров украшают самые восхитительные и дорогие самоцветы, какие добываются в недрах земных, а монумент^** - что храм Соломонов. Но выйдем из собора - нашему брату не дозволено туда заглядывать даже мысленно, не то что толковать о нем. Лучше посмотри на то здание: оно называется Биржей и скроено из обрезков платья святого Лаврентия, воздвигнутого в Эскориале по плану Филиппа Второго^***. Справа от Биржи стоит Алькасар, древняя резиденция королей Кастилии и вечно цветущий приют весны; ее алькайд - светлейший граф-герцог де Санлукар ла Майор, могучий Атлант при нашем испанском Геркулесе, чьей державной власти мудрость герцога служит верным компасом. И не будь построен Буэн-Ретиро, несравненный образец зодчества, где столько изумительных зданий, садов и прудов, севильский Алькасар превосходил бы красотою все королевские дворцы мира, особливо же его тронный зал, план коего государь наш Филипп Четвертый Великий восхитил у своего божественного воображения, - в этом зале немеют восторженные уста и меркнут все иные красоты. Ближе к нам ты видишь Торговую палату, которая нередко бывает вымощена слитками золота и серебра. Рядом дворец храброго графа де Кантильяна, любимейшего из придворных, учтивого кавалера во дворце и бесстрашного бойца на арене, баловня зрителей и утехи королей; быки из Тарифы и Харамы признаются в этом, когда идут на исповедь к его пике. Далее, подле Хересских ворот, большое здание Монетного двора, где золото и серебро навалены горами, точно простое зерно. А вон Таможня, дракон, пожирающий товары всех стран мира двумя пастями; одна разверзается в сторону города, другая - к реке, где находятся Золотая Башня^**** и мол, высасывающий из галионов, будто мозг из кости, все, что они привозят в своих трюмах. Справа деревянный мост в Триану, его поддерживают тринадцать лодок. Пониже, у самой реки, стоит Куэвас, знаменитая обитель святого Бруно, где братья картезианцы, хоть и живут на языке суши, строго блюдут обет молчания. На том берегу Гвадалквивира раскинулся Хельвес, излюбленное место для сражений на тростниковых копьях, воспетое в старинных мавританских романсах. Ныне там проживают его достойные графы и доблестный герцог де Верагуа^*****, живой портрет великого отца:

^* (Арроба - мера веса - 11,5 килограмма.)

^** (Монумент - алтарь, воздвигавшийся в церквах в страстную неделю для хранения облаток, которыми причащают верующих в страстную пятницу.)

^*** (...по плану Филиппа Второго. - Севильская Биржа была сооружена по тому же плану, что и знаменитый монастырь святого Лаврентия в Эскориале, план которого начертал сам Филипп II. И Биржу и Эскориал строил архитектор Хуан де Эррера (1530-1597).)

^**** (Золотая Башня. - Имеется в виду башня, построенная арабами в 1220 году; получила свое название благодаря облицовке изразцами, отливающими золотом.)

^***** (Герцог де Верагуа. - Речь идет о потомке Христофора Колумба, проживавшем в Севилье. Он был одним из покровителей Велеса.)

 Дабы его все миновали беды, 
 он и Колумб, и Кастро, и Толедо.

- Э, да у тебя, приятель, рифма сорвалась! - сказал дон Клеофас.

- Случилось это не случайно,- ответил Хромой. - Для предмета моих восхвалений проза чересчур низка.

И он продолжал:

- Вон там Аламильо, где отлично ловятся бешенка, плотва и осетр; ниже по реке - Альгаба, владение славных маркизов де Альгаба, де Ардалес, графов де Теба - истинных Гусманов во всем. На том же берегу Кастельяр, поместье Рамиресов-и-Сааведра, а за излучиной - Вильяманрике, принадлежащее Суньигам из древнего рода Бехар, где последним маркизом был злосчастный Гусман, дважды "Добрый", племянник великого патриарха Индий, королевского капеллана и главного раздатчика милостыни, благочестие коего сияет в лучах его сана и знатности. Этот Гусман был к тому же братом великого герцога де Сидония, кому служит престолом Сан Лукар де Баррамеда - там, ниже по реке, двор сего Нарцисса, глядящегося в океан, генералиссимуса Андалусии и всего морского побережья Испании; вода и суша покорны его жезлу и победоносной длани, утверждающей на этом гористом мысе власть нашего короля на страх всему миру. Но уже темнеет, и мне, дабы достойно завершить эти хвалы, лучше умолкнуть, - посему отложим остальные объяснения на завтра. А сейчас мы спустимся с террасы, поужинаем и прогуляемся по городу - посмотрим чудесную Тополевую рощу, которую насадил и украсил двумя Геркулесовыми столпами граф Барахас, в прошлом королевский ассистент в Севилье^*, а затем славный президент Совета Кастилии.

^* (...ассистент в Севилье... - В некоторых крупных городах Испании (Марчена, Сантьяго, Севилья) во главе городского управления стояли королевские советники (asistentes), а не коррехидоры.)