Тангейзер (Перевод Н. Гребельной)

^* (Предполагаемые годы жизни - 1240-1270. Биографические сведения содержатся в основном в песнях самого поэта. Рыцарь из Баварии, служил германскому императору Фридриху II и его сыну Генриху VII, а также Фридриху Австрийскому. Совершил паломничество в Палестину, возможно, как участник крестового похода. Разорившись в результате разгульной жизни, продолжал беззаботное существование странствующего миннезингера. Излюбленный жанр Тангейзера, в котором он писал славословия Фридриху Австрийскому и другим высокородным лицам,- лейх (песнь, состоящая из нескольких строф, различных по своему строению и по сопровождающей их мелодии). Писал также шпрухи и любовные песни, близкие к "деревенскому миннезангу". Изображение культа любви приобретает у него ироническую и фривольную окраску. Употребление галантных французских слов в плясовых песнях создает ярко выраженную пародию на куртуазную поэзию. Нарисованный в его песнях образ певца, смело и бездумно наслаждающегося жизнью, способствовал тому, что вокруг имени Тангейзера сложилась легенда; старейшие варианты ее включены Л. Уландом в собрание "Alte niederund hochdeutsche Lieder". Легенда XVI в. изображает его пленником и возлюбленным богини Венеры (по варианту XIV в.- древнегерманской богини Хольды), его фигура как бы воплощает в себе языческий культ чувственности, в противоположность христианскому аскетизму. В XIX в. немецкие романтики обращались к фигуре Тангейзера как к яркому выражению индивидуальности, внутренней свободы человека. Л. Тик написал повесть "Верный Экхарт и Тангейзер", Р. Вагнер - оперу "Тангейзер и состязание певцов в Вартбурге", в которой, взяв за основу средневековую поэму "Война певцов" (около 1300 г.), изменил ее сюжет в соответствии с легендой о Тангейзере: в поэме участники состязания при дворе ландграфа Германа Тюрингского воспевают своих покровителей - у Вагнера Тангейзер воспевает любовь к богине. В XX в. образ Тангейзера - пленника Венеры - был использован как метафора Т. Манном в романе "Волшебная гора".)

"Как весел, кто несется вскачь..."

^* ("Как весел, кто несется вскачь // По апулийским нивам..." - Воспоминания о жизни во владениях императора Фридриха II Гогенштауфена, владевшего, кроме Германии, Италией. С тяжелою заботой душа не расстается - с заботой о спасении души: песня написана по дороге и Палестину. Сирокко шел с востока... одиннадцать свистели, двенадцатый крепчал.- Перечисление ветров, дующих, по свидетельству моряков, на Средиземном море.)

 Как весел, кто несется вскачь
 По апулийским нивам...
 Уймись, душа, и зависть спрячь
 К тем вольным и счастливым.
 Поет охотничий рожок,
 Ручей ласкает око...
 И милый девичий кружок
 Я вяжу издалека. 

 По своему желанью я 
 Теперь расстался с вами: 
 Не сокола пускаю, не за лисой гоняюсь, 
 Уже не я за ланью теперь скачу лесами, 
 Не я венок сплетаю и розою пленяюсь, 
 Не ты меня приветишь, 
 Зайдя со мной в траву, 
 В саду меня не встретишь 
 Средь юношей пригожих: я по морю плыву. 

 Себе порой я в тягость сам, 
 Мне нет нигде покоя - 
 Сегодня здесь, а завтра там - 
 Желание такое! 
 Мотаюсь я по свету, 
 И хоть легко поется, 
 Будь утро или вечер, 
 С тяжелою заботой душа не расстается. 

 Все напрягаю силы,
 Чтоб в мире, полном зла,
 Вода не поглотила,
 Земля не подвела.
 Но пусть я в платье драном,
 Пускай я нищ и наг,
 Закрыта даль туманом,
 А в сердце метит враг,-
 Я все равно не струшу,
 Я муки все приму,
 И верность не нарушу
 Всевышнему владыке,
 владыке моему. 

 Кто был, как я, бедою бит, 
 Не чаял избавленья? 
 Мне стал бы гробом остров Крит, 
 Но дал господь спасенье. 
 Однажды бурей злою 
 Меня к скале прижало, 
 А в этом - я не скрою - 
 Веселенького мало. 
 Когда сломались весла, смекните, что случилось! 
 Порвало парус в клочья, пустило по воде. 
 Мне все гребцы сказали, что им не приходилось 
 Терпеть, как этой ночью, и я скорбел в беде. 
 На море шторм продлился 
 Так до шестого дня. 
 Я от него не скрылся, 
 Он, наравне с другими, 
 Не миновал меня. 

 Двенадцать яростных ветров 
 На судно нападали - 
 То с африканских берегов, 
 То из турецкой дали. 
 Был шторм свиреп и бешен, 
 Крутил с нездешней силой... 
 За то, что я так грешен, 
 Господь меня помилуй! 
 Моя вода закисла, сухарь мой черств и горек, 
 Протухла солонина, кислятина вино, 
 Вонь, что смердит из трюма, 
 Не лучший спутник в море, 
 Я предпочел бы розу, когда бы суждено. 
 Горохом и бобами 
 Не кормится душа: 
 Захочет бог быть с нами, 
 Тогда любая пища 
 Мне станет хороша. 

 Ах, тот, кто движется вперед, 
 Счастливейший на свете! 
 А я все жду, когда придет 
 Ко мне попутный ветер! 
 Сирокко шел с востока, 
 Летела трамонтана, 
 Зюйд-вест трубил жестоко 
 С пустыни океана. 
 Мистралем обжигало и греческим пронзило, 
 Норд-ост дул и Арзура, Левант им отвечал, 
 Подуло африканским, турецким просквозило,- 
 Одиннадцать свистели, двенадцатый крепчал. 
 Узнать бы их не много 
 На суше я успел. 
 Я шел во имя бога,- 
 Лишь так, а не иначе,- 
 Что б я ни претерпел.

"Ловко в мае пелось..."

 Ловко в мае пелось,
 Пел я, как хотелось,
 Слышно далеко.
 Юные просили
 Песен в дни весны.
 Под ветвистой кроной
 Я свои канцоны
 Складывал легко.
 Да, меня любили
 И со мною были
 Веселы, вольны.
 Как жилось отрадно,
 Как певалось ладно!
 Ах, но минул сон:
 И поет нескладно 
 Тот, кто был изрядно
 Прежде одарен,
 Но свой дар промотал
 Вскорости нещадно.
 Теперь я тяжко, трудно
 Слагаю эту песню.
 Душа ее пуста.

"Не знался б ты с бедою..."

 Не знался б ты с бедою,
 Будь милая с тобою.
 Плясал бы в буйном раже,
 От счастья прыгал даже!
 Любовь - прыгунья та же:
 То есть она, то нет.
 Ищи ее получше,
 Спеши за нею вслед. 

 Смотри, как водит нас,
 Танцуя, кружа!
 Ах, где-то сейчас
 Моя госпожа?
 Я прыгаю пред нею
 И на нее глазею.
 Смотрите, что за ножки
 У этой милой крошки!
 Как сладостны шажочки!
 Как пламенеют щечки!..