|
Освальд фон Волькенштейн (Перевод О. Чухонцева)* (Происходил из старого рода тирольских рыцарей. Десятилетним мальчиком принял участие в походе против Пруссии, сопровождал императора Сигизмунда в Персию и Турцию. По требованию юной тирольской дворянки Сабины Егер, пожелавшей испытать его мужество, совершил паломничество в Палестину. Застав свою возлюбленную по возвращении уже замужней дамой, отправился в 1402 г. в Италию, в войске Рупрехта Пфальцского. Вернувшись на родину, примкнул к борьбе тирольского дворянства против герцога Фридриха Пустая Мошна. В 1407 г. отправился в Испанию воевать с маврами, побывал во многих городах, выдавая себя иногда за арабского князя. В 1414 г. присутствовал на Констанцском соборе, принявшем, в частности, решения по борьбе с ересью. В Тироле снова вступил в ряды оппозиции и был арестован благодаря коварству Сабины. Отпущенный за большой выкуп, был арестован вторично, когда Фридрих поссорился с Сигизмундом, к которому всегда был близок Освальд. После освобождения участвовал в подавлении движения гуситов. Автор ста двадцати пяти песен, напоминающих авантюрные новеллы как содержанием, так и живой манерой изложения, построенных на автобиографическом материале. Среди них - песни, близкие к бюргерской поэзии, шуточные, кабацкие. Есть песни религиозного содержания: скорбь по поводу нравственного упадка рыцарства соединяется с предсказаниями возмездия за грехи. Для Освальда характерно воссоздание родного пейзажа, сельского быта, в который он переносит и ситуацию "утренней песни". В изображении любви усилен эротический момент, воспеваются брачные узы. Многие из песен посвящены второй жене миннезингера Маргарите фон Швангау.) "Я за полночь слышу, как тянет прохладной травой..."* ("Я за полночь слышу, как тянет прохладной травой..." - "Утренняя песня", содержащая картины природы. // в зареве ярком свой блеск потушил Люцифер.- Люцифер (буквально: носитель света) - здесь: утренняя звезда, одно из прежних названий планеты Венеры.) * * *
"Я за полночь слышу, как тянет прохладной травой И ветер шуршит из предутренней мглы луговой, Который, как я понимаю, зовется норд-остом. Я, стражник,- послушайте! - я говорю вам: грядет Рассвет из клубящейся чащи лесов и вот-вот Заря разольется но кронам деревьев и гнездам. Разносятся трели певцов из зеленых кустов - Чижей, соловьев, долгоносиков, черных дроздов, Долины и горы внимают их громкому пению. И ежели кто-то в местечке укромном лежит, Кто ночь удовольствию отдал, пускай поспешит - Не время, не время любовному уединению!" А дева спала непробудно в постели, И юноша спал, не внимая совету, И если бы птицы в листве не запели, Они бы едва ли проснулись к рассвету. И дева пустилась рассвет упрекать: "Не можете ль вы, господин, подождать И честь соблюдать, как положено по этикету!" Накидочку белую быстро она подала Возлюбленному и капризно рукой повела. "Взгляни-ка на небо,- сказала,- не скоро ль светает?" И юноша встал, и окно широко распахнул, И только на небо, как дева просила, взглянул: "О боже,- воскликнул,- и вправду рассвет наступает!" Рассвет пробивался сквозь толщи невидимых сфер, И в зареве ярком свой блеск потушил Люцифер, Со светом теряя и чары свои, и заклятья. И юноша деву привлек и вздохнул тяжело: "Ах. душенька, и получаса еще не прошло, Как мы неразлучно, казалось, смыкали объятья". И вновь они стали стенать и молить, Минуты вымаливать, млея от страсти,- Как будто их хочет рассвет разлучить,- И солнца боялись, и ждали напасти. Она говорила: "Возлюбленный мой, Останься минуту-другую со мной, Пусть будет что будет, любимый, я вся в твоей власти!" И в то же мгновенье пронзительно рог затрубил - Увы, это стражник, очнувшись, приход возвестил Восточного гостя в слепящем глаза одеянье. И дева, увидев, как сделалось всюду светло: "Ах, солнце,- воскликнула,- как ты некстати взошло, Куда бы приятней ты было в закатном сиянье! К чему, в самом деле, мне блеск ослепительный твой? Достаточно было б мерцанья звезды голубой На небе ночном, чтоб исполнилось неисполнимое!" А юноша лишь рассмеялся: "Ах, радость моя, И рад бы - да солнцу не властен приказывать я, Любовью томясь, я тебя покидаю, любимая". "Постой же,- взмолилась она,- подожди! Ты видишь, и я, как в горячке, пылаю. Ты душу мне вынул - так не уходи, Побудь, я о большем уже не мечтаю!" И разом прильнули... И что тут сказать? И рук не могли... не могли оторвать. "Прощай, моя радость, прощай... я тебя покидаю..." "Оттаяло и сердце от тоски..."* ("Оттаяло и сердце от тоски..." - Лирическое изображение швейцарской весны. Над Зейзеральном брезжущим и Флакком... из Кастельрута в Эйзак... у Матцена защелкал над лугами...- Названия вершин, рек и местностей, сохранившиеся в Швейцарии до нынешнего времени. Вокруг Гауенштейна, там и сям.... - Гауенштейн - замок, где Освальд поселился в 1427 г. и где он умер.) * * *
Оттаяло и сердце от тоски, Как только побежали ручейки И снег слежалый облаком навис Над Зейзеральпом брезжущим и Флакком. Проснулись испарения земли, И русло все потоки обрели, Из Кастельрутта в Эйзак, вниз и вниз, По склонам ниспадая и оврагам. Я слышу, как пичуги по лесам Вокруг Гауенштейна, там и сям, Уже, прочистив горла, издают Какие-то немыслимые трели От "до" и вверх - все выше, выше - к "ля", И так ноют, как будто вся земля, Все голоса ее, весь гам и гуд, По капельке слились в одной капелле. Оттаяло и сердце от тоски, Как только соловей из-за реки С неделю после пахотных работ У Матцена защелкал над лугами. Четырежды я видел их обряд, Где пара с парой, распушив наряд, Как кошки, затевали хоровод И пробовали землю коготками. А вы, кто зиму просидел в норе, Возрадуйтесь и вы своей поре, Которую несет нам месяц май, Оставьте ваши логова и норы! Ищите каждый пастбище свое - Ты, подъяремный скот, и ты, зверье,- Для каждой твари сыщется свой край, Где луг не мят и свет не застят горы! "Ату их! - Лионгарт фон Волькенштейн..."* * *
"Ату их!" - Лионгарт фон Волькенштейн, И Освальд, и Георг фон Волькенштейн Так сорвались, оставив Грейфенштейн, Что смельчаки от страха дали деру. Мы не дали опомниться врагам И по горам прошли, как ураган. К чему мечи и шлемы дуракам? Что им в обузу, нам придется впору! А их лачуги, утварь и зерно С полями мы спалили заодно, Ты, герцог Фридрих, наш должник давно,- Так расплатись сполна по уговору! От перестрелки звон стоял в ушах. Вблизи Раубенштейна в камышах Схватился кое-кто на бердышах И был пробит болтом из арбалета. Крестьяне из Сент-Йоргенской земли - Канальи! - нас едва не обошли, Но нам раубенштейнцы помогли - Да будет верной выручка соседа! Метание и гром, пальба и гам. Мышиный треск пошел по чердакам. А ну, на корм их красным петухам, Живее, рыцарь, смерть или победа! Уже зарнтальцы, йенцы, всякий сброд, Спешили с гор, а мельтенцы в обход, Но мы их силу в слабость обратили: Коней поворотили - и вперед! "Ну ладно, разойдемся спать!.."* * *
Ну ладно, разойдемся спать! Слуга, свечу! Да проводи нас, Чтоб не споткнуться где неловко. Еще мы можем постоять, Как нас ни валит ночь-бесовка! И если поп какой иль тать Жен захотел бы испытать - Вот началась бы потасовка! Бокалы выше! Решено, В бутылях капли не оставим, Допьем, друзья, что не успели, И над собой увидим дно! Иль не мужи мы, в самом деле? Иль в руки отдает вино? А в ноги вступит - все равно: Тычками, а пойдем к постели. Куда спешить? Идем тишком. Уж коли прямо в дверь не выйдем, Так выйдем косо, как рубаки. О, черт! Что тут? Ведро с песком. Хозяин, где тебя собаки?.. Да мы свои. К чему тайком? Два пальца в рот - и языком, Как это делают поляки. Пусть первый - головой вперед Его тихонечко внесите - Почиет, как на поле воин. Кто богу славу воздает, Тому и бог - так мир устроен! А нас нелегкая несет. Хозяин, осторожно: лед! Держись, хозяин, пол неровен. Теперь, пожалуй, вкусим сна. Увидим, вправду ли, служанка, Ты по перинам мастерица. Солянка вышла солона, Да соль не сор, как говорится. Была и каша не жирна, Да не оставлено вина, Так что не следует браниться! Плоская кровля в Новосибирске - низкие цены на сайте pkksib.ru |
|
|
© LITENA.RU, 2001-2021
При использовании материалов активная ссылка обязательна: http://litena.ru/ 'Литературное наследие' |