Глава третья. О любви, любовном опьянении и безумстве [1974 - - Библиотека всемирной литературы. Серия первая. Том 21. Ирано-таджикская поэзия]

Прекрасны дни влюбленных, их стремленья К возлюбленной, блаженны их мученья. Прекрасно все в любви - несет ли нам Страдания она или бальзам. Влюбленный власть и царство ненавидит, Он в бедности свою опору видит. Он пьет страданий чистое вино; Молчит, хоть горьким кажется оно. Его дарят похмельем сладким слезы. Шипы - не стражи ли царицы Розы? Страданья ради истинной любви Блаженством, о влюбленный, назови! Вьюк легок опьяненному верблюду, Стремись, иди к единственному чуду! Не сбросит раб с себя любви аркан, Когда огнем любви он обуян. Живут в тиши печального забвенья Влюбленные - цари уединенья. Они одни сумеют повести Блуждающих по верному пути. Проходят люди, их не узнавая, Они - как в мире тьмы вода живая, Они подобны рухнувшим стенам Снаружи. А внутри - прекрасный храм. Они, как мотыльки, сжигают крылья, И шелкопряда чужды им усилья. У них всегда в объятьях красота, Но высохли от жажды их уста. Не говорю: источник вод закрыт им, Но жажду даже Нил не утолит им.

Сын нищего, что век в нужде влачился, Увидев шах-заде, в него влюбился. В каких мучениях,- поймешь ли ты? - Бедняк лелеял тщетные мечты... На всех путях царевича стоял он, У стремени коня его бежал он. Он проливал потоки жгучих слез, Не внемля ни насмешек, ни угроз. Придворные его с дороги гнали: "Эй ты, бродяга, отойди подале!" Он уходил. Но вновь, презрев позор, Близ шах-заде свой разбивал шатер. Его избили слуги. "Убирайся! - Сказали.- На глаза не попадайся!" Ушел факир. Но вновь вернулся он, Покоя и терпения лишен. Хоть в двери изгонялся он, как муха, В окошко возвращался он, как муха. Ему сказали: "Эй ты, дуралей! Ты сколько терпишь палок и камней?" Ответил он: "Погибель друга ради Приму! И не взмолюсь я о пощаде! Пусть ненавистью полон он ко мне,- В него влюблен я! Брежу им во сне! Пусть на любовь мою он не ответит, Я жив, пока он мне, как солнце, светит. Всех этих мук снести я не могу. И прочь - увы! - уйти я не могу. "Прочь от шатра его!" - не говорите, Хоть голову у входа пригвоздите. Не лучше ль мотыльку в огне сгореть, Чем в пустоте и мраке умереть!" "Мяч! Ты получишь рану от човгана!" Факир ответил им: "А что мне рана?" "Тебе отрубят голову мечом!" А он им: "Голова мне нипочем! Кто о пути своем грядущем знает,- Венец его иль плаха ожидает? Увы! Терпения лишился я, И от покоя отрешился я! Пусть, как Иаков, я ослепну, все же К Юсуфу приведешь меня ты, боже!^* Не будет прахом мира ослеплен Тот, кто любовью вечной опьянен". Раз к стремени царевича припал он. Разгневался царевич. "Прочь!" - сказал он. Факир с улыбкой молвил: "Никого Не гонит шах от солнца своего! Из-за тебя свою забыл я душу. Коль от тебя уйду, обет нарушу! Тобой одним живу я и дышу, Будь благосклонен, если я грешу!.. Твоих стремян коснулся я рукою Затем, что я не дорожу собою! Любви к тебе я предан целиком И ставлю крест на имени своем. Я насмерть поражен стрелою взгляда И обнажать свой меч тебе не надо! Ты сам зажег меня. Так не беги. И все леса души моей сожги!"

Раз на пиру под звуки струн и ная Кружилась в пляске пери молодая. Не помню: жар сердец иль огонек Светильни полу платья ей поджег. Она, увидев это, рассердилась. "Не гневайся! - сказал я.- Сделай милость! Ведь у тебя сгорела лишь пола, А весь мой урожай сгорел дотла". Влюбленные друг в друга - дух единый. Коль суть цела - не жаль мне половины.

Есть люди, чистой преданы любви,- Зверями ль, ангелами их зови,- Они, как ангелы, в хвале и вере Не прячутся в пещерах, словно звери. Они воздержанны, хоть и сильны, Они премудры, хоть опьянены. Когда они в священный пляс вступают, То и исступленье рубище сжигают. Они забыли о себе. Но все ж, Непосвященный, ты к ним не войдешь Их разум - в исступлении, а слух К увещеваниям разумным глух. Но утка дикая не тонет в море. Для саламандры ведь пожар - не горе. Вот так и многотерпцы,- ты скажи,- В пустыне живы божий мужи! Они от взоров всех людей сокрыты. Они не знатны и не имениты. Не добиваются людской любви, Довольно вечной им одной любви^*, Они - плодовый сад щедрот безмерных, А не злодеи в облаченье верных. Они скрываются от глаз людских, Как жемчуга в жемчужницах своих. Не хвастаются, не шумят, как море, Блестя жемчужной пеной на просторе. Они - не вы! Вы - внешне хороши, Но в обликах красивых нет души. И не прельстите вы царя вселенной Ни красотой, ни роскошью надменной. Когда бы стала перлами роса, То перлов не ценилась бы краса. Как по канату, доблестный и верный Пройдет и без шеста над бездной скверны. Дервиш в блаженном хмеле изнемог, Внимая зову: "Эй! Не я ль твой бог?" Кому любовь - стекло, а ужас - камень, Не страшны ни мечи вражды, ни пламень.

Жил в Самарканде юноша. Был он Индийскою красавицей пленен. Она, как солнце, чары расточала, Твердыню благочестья разрушала. Казалось, красоту, какую мог, В ней воплотил миров зиждитель - бог. За нею вслед все взгляды обращались. Ее встречавшие ума лишались. Влюбленный наш тайком ходил за ней. И раз она сказала гневно: "Эй! Глупец, не смей, как тень, за мной влачиться. Не для твоих тенет такая птица. Не смей за мною по пятам ходить. Не то рабам велю тебя убить!" И тут влюбленному промолвил кто-то: "О друг, займи себя другой заботой. Боюсь, ты не достигнешь цели здесь, А потеряешь даром жизнь и честь!" Упреком этим горьким уязвленный, Вздохнув, ответил юноша влюбленный: "Пусть под мечом я голову мою В прах уроню и кровь мою пролью, Но скажут люди: "Вот удел завидный! Пасть от меча любимой - не обидно". Меня позорить можешь ты, бранить,- Я не уйду. Мне без нее не жить. Что мне советуешь ты, ослепленный Тщетою мира, лишь в себя влюбленный? Она добра и благости полна, Пусть хоть на казнь пошлет меня она! Мечта о ней меня в ночи сжигает, А утром снова к жизни возрождает. Пусть у ее порога я умру, Но жив, как прежде, встану поутру!" Будь стоек всей душою, всею кровью. Жив Саади, хоть и сражен любовью.

Сказал от жажды гибнущий в пустыне: "Счастлив, кто гибнет в водяной пучине!" Ему ответил спутник: "О глупец, В воде иль без воды - один конец". "Нет! - тот воскликнул.- Не к воде стремлюсь я, Пусть в океане Духа растворюсь я!" Кто жаждет истины, я знаю, тот Без страха бросится в водоворот. Не дрогнет в жажде знанья, не остынет, Хоть знает он, что в тех волнах погибнет. Любовь, влюбленный, за полу хватай. "Дай душу!" - скажет. Душу ей отдай. Ты внидешь в рай блаженства и забвенья, Пройдя геенну самоотреченья. Труд пахаря в пору страды суров, Но пахарь сладко спит после трудов, На сем пиру блаженства достигает Тот, кто последним чашу получает.

Раз молодая женщина пришла К отцу и жаловаться начала: "Отец мой! Муж меня совсем не любит... Ах, вижу я, он жизнь мою загубит! Гляжу, как к женам ласковы мужья, И плачу. Знать, одна несчастна я. Всяк льнет к жене, как голубок к голубке, Как дольки миндаля в одной скорлупке, Все люди, погляжу я, кроме нас! А муж мой улыбнулся ль мне хоть раз?" Отец ее был мудр и духом светел; И он с улыбкой дочери ответил: "Неласков, говоришь, с тобою он? Зато хорош собой, умен, учен! Жаль человека потерять такого И худшего в сто раз искать другого... Будь с ним поласковей. Коль он уйдет, Ведь на тебя бесчестие падет".

Железные перчатки раздобыл Один борец и биться с львом решил. Но лапа льва к земле его прижала, И сила у борца в руках увяла. А зрители: "Эй, муж! Ты что лежишь, Как женщина? Что льва ты не разишь?" А тот вздохнул, не в силах приподняться: "Увы, со львом не кулаками драться!" Как лев могучий был сильней борца, Так страсть порой сильнее мудреца. Кулак - будь он в железной рукавице - В бою со львом свирепым не годится. О пленник страсти, позабудь покой! Ты - мяч, гонимый по полю клюкой.

Раз юноша и дева, что дружили От детских лет, в супружество вступили. Жена была счастлива. А супруг - Смотри! - ее возненавидел вдруг. Он прелестью подруги не пленялся, Прочь от псе лицом он отвращался. Она, как роза, красотой цвела, А для него как смерть она была. Ему сказали: "Эй ты, непонятный, Не любишь, так ушли ее обратно". А тот: "Овец хоть тысячу голов Отдам, чтоб разрешиться от оков!" А им жена: "Приму любые муки, Но знайте - с ним не вынесу разлуки. На все отары мира не польщусь И разлучиться с ним не соглашусь". Порою друг, что друга отвергает, Отвергнутому лишь милей бывает.

Спросили раз Меджнуна: "Что с тобой? Что ты семьи чуждаешься людской? И что с Лейли, с твоей любовью, сталось? Ужель в тебе и чувства не осталось?" Меджнун ответил, слез поток лия: "Молю, отстаньте от меня, друзья, Моя душа изнемогла от боли, Не сыпьте же хоть вы на рану соли. Да, друг от друга мы удалены, Необходимости подчинены". А те: "О светоч верности и чести, Вели - Лейли передадим мы вести!" А он им: "Обо мне - ни слова ей, Чтобы не стало ей еще больней".

Вы червячка видали на полях, Что, словно свечка, теплится в ночах? Его спросили: "Вот ты ночью светишь, А что же днем нигде тебя не встретишь?" И в темноте светящийся червяк По мудрости своей ответил так: "Я здесь и днем! Мне ваш вопрос обиден. Я только из-за солнца днем не виден!"

О муж любви, иди своей тропой, Чуждайся блеска роскоши людской! Иди путем любви! Душой беспечен, Пусть ты погибнешь - дух твой будет вечен. Ведь из зерна и злак не прорастет, Когда само зерно не пропадет. Тогда лишь сможешь истины добиться, Коль от себя сумеешь отрешиться. И знай - ты истины не обретешь, Пока в самозабвенье не впадешь. Как музыка, поют шаги верблюда, Когда тебе любви открыто чудо. И тайну в крыльях мухи не узришь. Когда ты страстью чистою горишь. И, изумленный, в просветленье духа За голову ты схватишься, как муха. Влюбленный плачет, слыша пенье птиц, Хоть небо пасть пред ним готово ниц. Да - истинный певец не умолкает, Но не всегда, не всяк ему внимает. Пусть к нам на пир влюбленные придут И упоенью души предадут! Пусть кружатся, как чаша круговая, Главу у врат смиренья опуская! Когда дервиш в самозабвенье впал, Не смейся, пусть он ворот разодрал. И машет, словно крыльями, руками... Он - в море, он объят любви волнами! "Где бубны, флейты ваши? - спросишь ты.- Откуда песня льется с высоты?" Не знаю я. Хоть песня мир объемлет. Но ей лишь сердце избранного внемлет. Коль птица с башни разума взлетит, То ангелов небесных восхитит. А низкий, в ком пристрастье к миру живо, Готовит в сердце логово для дива. Кто потакать готов своим страстям - Не спутник он и не застолец нам. Когда садами вечер пролетает, Он не дрова, а розы рассыпает. Мир, полный музыки, нам дал творец... Но что увидит в зеркале слепец? Ты не видал, как в пляс верблюд вступает, Когда арабской песне он внимает? Верблюда, знать, в восторг напев привел... А тот, кто глух, тот хуже, чем осел.

Играть на флейте юноша учился. И совершенства в музыке добился. Сердца сгорали, как сухой камыш, Когда звучал ею живой камыш. Отец сердился, флейту отнимал он. "Бездельник!" - сына гневно упрекал он. Но как-то ночью, услыхав сквозь сон, Игрою сына был он потрясен. Сказал: "Неправ я был, его ругая, Его искусства дивного не зная!" Видал дервишей ты летящий круг? Что означают эти взмахи рук? Знай: в дверь они глядят иного мира, Отмахиваясь от земного мира. Но тот лишь видит, у кого жива Душа в мельчайших складках рукава. Так опытный пловец лишь обнаженный В пучине не потонет разъяренной. Намокнет грузный плащ, пловца губя,- Ты скинь притворства рубище с себя! Привязанный, в оковах ты плетешься, Порвав все связи - с Истиной сольешься.

"Бедняга! - кто-то мотыльку сказал.- Себе ты лучше б ровню поискал! Горящая свеча тебя не любит, Влечение твое тебя погубит. Не саламандра ты, не рвись в огонь! Надежная нужна для битвы бронь, Как без нее с железноруким биться? От солнца мышь летучая таится. И тот, кто здравым наделен умом, Не обольщается своим врагом. Где разум твой? Свеча - твой враг смертельный. Зачем ты рвешься к гибели бесцельно? Бедняк, прося царевниной руки, Получит в лучшем случае пинки. Свеча султанам и царям сияет И о любви твоей, поверь, не знает. Она, блистая в обществе таком, Прельстится ли ничтожным мотыльком? Твоя любимая вельможам светит: А ты сгоришь - она и не заметит!" И мотылек ответил: "О глупец, Пусть я сгорю, не страшен мне конец. Влюблен я, сердце у меня пылает, Свеча меня, как роза, привлекает. Огонь свечи в груди моей живет, Не я лечу, а страсть меня влечет. Аркан захлестнут у меня на шее, И мне не страшно, рад сгореть в огне я. Сгорел я раньше, а не здесь - в огне, Который обжигает крылья мне. Она в такой красе, в таком сиянье, Что глупо говорить о воздержанье. Пусть я на миг в огонь ее влечу И смертью за блаженство заплачу! Я в жажде смерти рвусь к чужому чуду. Она горит! И пусть я мертвым буду!.. А ты мне говоришь: "Во тьме кружи. Ищи достойную и с ней дружи!" Скажи ужаленному скорпионом: "Не плачь!" - не станет вмиг он исцеленным. Советы бесполезно расточать Пред тем, кто не желает им внимать. Но говорят: "Полегче, сделай милость!" - Возничему, чья четверня взбесилась. В "Синдбаде" также сказано о том:^* "Сравни советы с ветром, страсть - с огнем". Костер под ветром ярче пламенеет, Тигр, если ранен, пуще свирепеет. Я прежде думал: ты мне добрый друг. Не ждал я от тебя дурных услуг. Советуешь мне: "Ровню, мол, ищи ты, Пусть будут сердце и душа убиты!.." Не дорожишь душой, так не взыщи, Ты сам иди и ровню поищи. К себе подобным лишь самовлюбленный Идет, как пьяный в мрак неозаренный. Я сам решил - во тьме ль погибнуть мне Или сгореть в ее живом огне! Тот, кто влюблен, тот смело в пламя мчится. Трус, что влюблен в себя, всего боится. От смерти кто себя убережет? Пусть жар влюбленной и меня сожжет! И если смерть для нас неотвратима, Не лучше ли сгореть в огне любимой, Вкусить блаженство, пасть у милых ног, Как я - в свечу влюбленный мотылек!"

Однажды темной ночью я не спал И слышал - мотылек свече шептал: "Пусть я сгорю! Ведь я люблю... Ты знаешь... А ты что плачешь и о чем рыдаешь?" Свеча ему: "О бедный мотылек! Воск тает мой, уходит, как поток. А помнишь, как ушла Ширин-услада, Огонь ударил в голову Фархада". И воск, подобный пламенным слезам, Свеча струила по своим щекам. "О притязатель! Вспыхнув на мгновенье, Сгорел ты. Где же стойкость? Где терпенье? В единый миг ты здесь спалил крыла, А я стою, пока сгорю дотла. Ты лишь обжегся. Но, огнем пылая, Вся - с головы до ног - сгореть должна я!" Так, плача, говорила с мотыльком Свеча, светя нам на пиру ночном. Но стал чадить фитиль свечи. И пламя Погасло вдруг под чьими-то перстами. И в дыме вздох свечи услышал я: "Вот видишь, друг, и смерть пришла моя!" Ты, чтоб в любви достигнуть совершенства, Учись в мученьях обретать блаженство. Не плачь над обгоревшим мотыльком, С любимой он слился, с ее огнем. Под ливнем стрел, хоть смерть неотвратима, Не выпускай из рук полу любимой. Не рвись в моря - к безвестным берегам, А раз поплыл, то жизнь вручи волнам!