Д. С. Бабкин. Радищев в оценке Л. Н. Толстого

В мысленную карту освоения литературного наследия А. Н. Радищева наука вписала уже имена лучших его современников и писателей следующих поколений: Пушкина, декабристов, Грибоедова, Герцена, Некрасова, Чернышевского, Добролюбова и др., которые имели с Радищевым точки идейного и творческого соприкосновения. Но на этой карте отсутствует имя одного из великих гениев русской литературы -Льва Николаевича Толстого. В книге В. Н. Орлова "Радищев и русская литература" Л. Н. Толстому не посвящено ни одной строки. В литературе о Толстом сближение Толстого с Радищевым кратко отметили Н. Н. Гусев и Н. К. Пиксанов, но оно еще не стало предметом специального изучения.

Создается впечатление, что творчество Толстого не дает для этого необходимого материала, что Толстой прошел мимо автора знаменитой книги "Путешествие из Петербурга в Москву", что Радищев не затронул ни одной струны в его душе. Однако такой вывод был бы поспешным. Зная непреходящий интерес великого писателя к жизни и судьбе русского крестьянства, ради освобождения которого Радищев совершил свой мужественный подвиг, заранее можно сказать, что Толстой читал его сочинения не менее внимательно, чем произведения других писателей, в которых затрагивались важные социальные проблемы. Так оно и было.

Первое известное нам упоминание Толстого о Радищеве относится к 1858 г. Это не просто упоминание книжно-библиографического характера, каких немало к тому времени появилось уже в русской критике о Радищеве, а целая концепция, глубоко продуманный взгляд на роль Радищева в истории России. Я имею в виду "Записку о дворянстве" Толстого, составленную 12 декабря 1858 г., в которой он выступил против попыток Александра II присвоить себе инициативу освобождения крестьян.

"Записке о дворянстве" Толстого предшествовали следующие события. В марте 1856 г. Александр II говорил представителям московского дворянства о том, что рано или поздно придется "сделать освобождение крепостного состояния".¹ 31 августа 1858 г. он в речи своей к московскому дворянству напомнил о своих рескриптах относительно созыва губернских комитетов для обсуждения вопроса об устройстве быта помещичьих крестьян и выразил свое недовольство проявленной в этом деле медлительностью со стороны поземельного дворянства. Александр II ни словом не обмолвился о том, что задолго до него лучшие представители русской общественности требовали уничтожения крепостного права, но каждый раз царское правительство расправлялось с ними самым жестоким образом. Радищев был приговорен к смертной казни, замененной ему десятилетней ссылкой в Сибирь; лучшая часть декабристов была повешена, многие сосланы на поселение в сибирские рудники; петрашевцы также были сосланы в сибирские остроги. В названной речи Александр II хвастливо заявил: "Я желаю общего блага, но не желаю, чтобы оно было в ущерб вам; всегда готов стоять за вас; но вы для своей же пользы должны стараться, чтобы вышло благо для крестьян".²

¹ ("Голос минувшего", №№ 5-6, 1916, стр. 393.)

² (Цитирую по кн.: Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, т. 5, М.- Л., 1931, стр. 357 (комментарии к "Записке о дворянстве" - В. Ф. Саводника). В дальнейшем том и страница этого издания указываются в тексте.)

Толстому дело представлялось иначе. Он считал, что освобождение крестьян является не милостью царя, а что оно отвечало давно назревшей потребности всей страны. Еще в апреле 1856 г. Толстой записал в своем дневнике: "Мое отношение к крепостным начинает сильно тревожить меня" (XLVII, 69). Сохранилось несколько записок Толстого той поры, из которых видно, что он ставил перед собой задачу прежде всего освободить принадлежавших ему крестьян (V, 241-258, 336-346). В ответ на речь Александра II Толстой и составил упомянутую выше "Записку о дворянстве".

"Это единственное в истории и не оцененное еще явление,- говорится в названной записке,- произошло от того, что рескрипт об освобождении только отвечал на давнишнее, так красноречиво выражавшееся в нашей новой истории желание одного образованного сословия России - дворянства. Только одно дворянство со времен Екатерины готовило этот вопрос и в литературе, и в тайных и не тайных обществах, и словом и делом. Одно оно посылало в 25 и 48 годах, и во все царствование Николая, за осуществление этой мысли своих мучеников в ссылки и на виселицы и, несмотря на все противодействие правительства, поддержало эту мысль в обществе и дало ей созреть так, что нынешнее слабое правительство не нашло возможным более подавлять ее" (V, 267-268).

В этих словах, проникнутых определенным сочувствием к борцам против крепостного права, Толстой прямо не называет ни одного имени, но, говоря о мучениках времен Екатерины, он, как увидим ниже, имел в виду и Радищева. Биограф Толстого, Н. Н. Гусев, писал по этому поводу: "Оставшаяся незаконченной и необработанной "Записка о дворянском вопросе" замечательна той резкостью, с которой Толстой критикует и речь царя, и самый образ действий правительства в крестьянском вопросе, и, главное, тем сочувствием к "мученикам" за дело освобождения крестьян, гонимым Екатериной,- Радищеву и Новикову (хотя они здесь и не названы),- декабристам и петрашевцам, которое впервые с полной определенностью высказано Толстым в этой "Записке""¹.

¹ (Н. Н. Гусев. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. Изд. АН СССР, М., 1957, стр. 315.)

Позднее Толстой сам раскрыл имена первых борцов против крепостного права, которых он подразумевал в "Записке о дворянстве". В статье "Великий грех" (1905 г.), первоначально озаглавленной "Народные заступники", Толстой пишет: "Освобождение крестьян в России совершено не Александром II, а теми людьми, которые поняли грех крепостного права и старались, независимо от своей выгоды, избавиться от него: преимущественно же совершено такими людьми, как Новиков, Радищев, декабристы, теми людьми, которые готовы были страдать и страдали сами (не заставляя никого страдать) ради верности тому, что они признавали правдой" (XXXVI, 228).

В какой период жизни Толстой впервые познакомился с произведениями Радищева? В "Записке о дворянстве", составленной в декабре 1858 г., он выразил уже вполне сложившееся у него мнение об этом народном заступнике. Записка свидетельствует о том, что Толстой до этого несомненно не только читал "Путешествие" Радищева, но и знал по литературе основные факты его биографии.

Точных данных о первом знакомстве Толстого с книгой Радищева пока мы не имеем. Вполне возможно, что эта книга в печатном виде или в списке имелась в домашней библиотеке отца писателя. В своей библиотеке, частично сохранившейся до нашего времени в составе библиотеки Л. Н. Толстого в Ясной Поляне, Николай Ильич Толстой имел хорошую подборку книг русских и западноевропейских писателей. "Дома отец, кроме занятий хозяйством и нами, детьми, еще много читал,- рассказывает Л. Н. Толстой в своих "Воспоминаниях".- ...Сколько я могу судить, он не имел склонности к наукам, но был на уровне образованных людей своего времени... Он не только не служил нигде во времена Николая, но даже все друзья его были такие же люди свободные, не служащие и немного фрондирующие правительство" (XXXIV, 356-357).

У отца Льва Николаевича были дружеские связи с некоторыми помещиками, в библиотеках которых имелась книга Радищева. Например, список "Путешествия" имелся у братьев Киреевских, с семьей которых Толстые в течение многих лет находились в дружеских отношениях, ездили друг к другу в гости. О поездке отца в имение Киреевских Шабликино Орловской губернии Л. Н. Толстой рассказывает в своих воспоминаниях (XXXIV, 356).

Л. Н. Толстой продолжил эту дружбу с Киреевскими. Весной 1856 г. он встретился в Петербурге с Иваном Васильевичем Киреевским.¹ В библиотеке братьев Киреевских имелся список книги Радищева. Этот список "Путешествия", сделанный с первого издания 1790 г.. сохранился до нашего времени. Он писан на бумаге 1823 г., и по всему видно, что был изготовлен не позднее 1820-х годов.²

¹ (Н. Н. Гусев. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. Изд. АН СССР, М., 1957, стр. 48.)

² (В 1927 г. он поступил в составе библиотеки известного собирателя русских народных песен Петра Васильевича Киреевского в Орловский литературно-мемориальный музей И. С. Тургенева, где он находится и по настоящее время.)

У Л. Н. Толстого имелись реальные возможности ознакомиться с книгой Радищева до 1858 г. В 1858 г., ко времени составления им "Записки о дворянстве", эти возможности значительно расширились. В 1856 г. в "Современнике" (кн. VIII) была напечатана статья М. Н. Лонгинова "Алексей Михайлович Кутузов и Александр Николаевич Радищев". В 1857 г. была опубликована П. В. Анненковым статья Пушкина "Александр Радищев" в VII томе (дополнительном) сочинений Пушкина. Пушкинская статья увеличила ранее существовавший интерес к Радищеву. В первом номере "Современника" за 1858 г. появилась рецензия Н. А. Добролюбова на седьмой том сочинений Пушкина, в которой главное место было отведено Радищеву.

В 1858 г. Герцен переиздал в Лондоне в вольной русской типографии "Путешествие из Петербурга в Москву" со своими двумя предисловиями. В России эта книга появилась летом того же года. Наконец, в первой книжке за декабрь 1858 г. журнала "Русский вестник" была напечатана биография Радищева, написанная его сыном Павлом Александровичем.

Вся эта литература о Радищеве не прошла мимо Толстого. С издателем сочинений Пушкина П. В. Анненковым он познакомился еще в декабре 1855 г. в Петербурге, неоднократно встречался с ним у Тургенева и Некрасова. Он приобрел изданные Анненковым сочинения Пушкина и читал их у себя в Ясной Поляне. В яснополянской библиотеке Толстого до сих пор сохранился первый том сочинений Пушкина анненковского издания.¹

¹ (Н. Н. Гусев. Лев Николаевич Толстой, стр. 62-63.)

Известно также, что Толстой проявлял большой интерес к герценовским изданиям еще до своей поездки в 1861 г. к Герцену в Лондон. Читал он и журналы "Современник" и "Русский вестник", в которых сообщались ценные сведения о Радищеве.

Особый интерес представляет для нас экземпляр "Путешествия", находящийся в личной библиотеке Л. Н. Толстого в Ясной Поляне. Уже сам факт, что великий писатель не только читал книгу Радищева, но и имел ее у себя, приобретает огромное значение.

Я впервые познакомился с этим экземпляром во время своей поездки в августе 1960 г. в Ясную Поляну. Книга в мягкой обложке домашнего изготовления, обтянутой синим коленкором. В книге 194 страницы формата 14×21,5 см. На обложке имеется белая наклейка с печатной надписью: "Путешествие из С.-Петербурга в Москву А. Радищева (1790 г.)". Титульный лист в книге вырезан. В начале книги помещено предисловие А. И. Герцена, однако в нем отсутствует первый абзац, в котором Герцен неодобрительно отзывался о статье Пушкина "Александр Радищев".

Книга была занесена С. А. Толстой в каталог русских изданий библиотеки Льва Николаевича. В каталоге она значится в четвертом разделе под рубрикой "Естественные науки, география, путешествия".

Экземпляр этот явился для меня загадкой. По шрифту, формату и типографскому оформлению он не походил ни на одно из известных мне изданий "Путешествия". Музей не располагал сведениями относительно того, кем это издание было выпущено в свет, от кого и когда эта книга поступила к Л. Н. Толстому.

В богатейших книжных фондах Государственной библиотеки им. В. И. Ленина не оказалось подобного экземпляра "Путешествия". Не обнаружил я его и в другом крупном книгохранилище нашей страны - в библиотеке Государственного исторического музея. Спустя лишь несколько месяцев, после некоторых разысканий, мне удалось выяснить, что этот экземпляр редкий. Он был сшит домашними средствами. Содержание его соответствовало тексту, напечатанному в журнале "Всемирный вестник" за 1906 г.

Редактором и издателем "Всемирного вестника" являлся С. С. Сухонин, прогрессивный журналист, которого хорошо знал Л. Н. Толстой. В 1905 г. Сухонин, пользуясь революционными событиями, задумал издавать серию "Нелегальной литературы". На обложке журнала "Всемирный вестник" он поместил объявление, в котором указал, что в задуманной им серии "Нелегальная литература" будут напечатаны сочинения Л. Н. Толстого, которые в России еще не были опубликованы, и некоторые лондонские издания Герцена, в том числе и "Путешествие" Радищева.

В указанном объявлении было сказано: "Продолжается подписка на 1906 г. на ежемесячный литературный, общественный, политический и исторический журнал "Всемирный вестник" (четвертый год издания). В настоящем году журнал будет выходить по расширенной программе со включением вопросов, которых мы не могли касаться исключительно благодаря предварительной цензуре, и ставит задачей ознакомить читателя с так называемой "нелегальной литературой". На страницах журнала будет помещено Собрание сочинений, изданных за границей, графа Льва Николаевича Толстого".

Все указанные номера журнала, в которых напечатано "Путешествие" Радищева, были выпущены в свет без ведома цензуры, о чем сам издатель Сухонин рассказал в своей статье "Заметки журналиста". "Около 10 октября [1905 г.],- пишет он,- началась забастовка, работы в типографии остановились, затем появился манифест 17 октября, в конце того месяца образовался союз в защиту свободы печати, и я вовсе перестал представлять гранки цензуре и директору Департамента полиции, начал выпускать журнал без всякого предварительного чьего-либо просмотра".¹

¹ ("Всемирный вестник", № 4, 1906, стр. 223.)

Издание серии "Нелегальная литература", поскольку главное место в этой серии должны были занять не изданные в России произведения Толстого, несомненно согласовывалось с Толстым. План этого издания, оглашенный Сухониным в печати, не вызывал со стороны Толстого каких-либо возражений.

Толстому вполне импонировало стремление Сухонина напечатать запрещенные в России герценовские издания и некоторые произведения самого Герцена. Дать все эти произведения русским читателям являлось давней мечтой Толстого. "Читаю Герцена и очень восхищаюсь и соболезную тому, что его сочинения запрещены",- писал он В. Г. Черткову в письме от 9 февраля 1888 г. (LXXXVI, 121).

Осенью 1905 г., в период развертывания революционных событий, Толстой изучал книгу Герцена "С того берега". В своем дневнике за 12 октября он записал: "Читал и Герцена "С того берега" и тоже восхищался. Следовало бы написать о нем - чтобы люди нашего времени понимали его. Наша интеллигенция так опустилась, что уже не в силах понять его. Он уже ожидает своих читателей впереди. И далеко над головами теперешней толпы передает свои мысли тем, которые будут в состоянии понять их" (LV, 165).

Не приходится удивляться, что при такой настроенности Толстой мог вполне одобрить и поддержать издательский план редактора журнала "Всемирный вестник". Сухонин предполагал, что отобранные им произведения для серии "Нелегальная литература" сначала будут напечатаны в журнале "Всемирный вестник", а затем будут выпущены в свет отдельными книгами. В качестве такого отдельного выпуска было намечено издать "Путешествие" Радищева. Были изготовлены в петербургской типографии товарищества Кушнерова пробные экземпляры "Путешествия". Один из них сохранился в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде (шифр: Лзо^Б-7/₆₂). Он представляет собою первоначальный типографский оттиск, сделанный на плохой бумаге. Для книги была заготовлена обложка, на которой указана цена ее - 40 копеек. Издание это не состоялось. В реакционной печати появились заметки, в которых выражались по адресу издателя С. С. Сухонина политические угрозы. Об этих угрозах Сухонин сам рассказывает в своем журнале. "В петербургских газетах,- пишет он,- обо мне появились две заметки: первая, помещенная более месяца тому назад (я пишу эти строки 12 марта [1906 г.]), сообщала о том, что я привлекаюсь к ответственности за выпуск январской книжки "Всемирного вестника" по ст. ст. 100, 103, 128 и 129 Уложения о наказаниях... По 100-й статье наказанием налагается смертная казнь".¹

¹ ("Всемирный вестник", № 4, март, 1906, стр. 52.)

Несмотря на эти угрозы, все же один из пробных экземпляров "Путешествия" был послан Сухониным в Ясную Поляну Л. Н. Толстому. Так раскрылась для меня загадка этого экземпляра.

Радищев и Толстой стояли на разных концах крестьянской темы в русской литературе. Первый начинал ее, начинал в том смысле, что вводил в литературу образ страдающего, мятежного русского крестьянина; второй замыкал эту важнейшую тему в условиях, когда, по выражению В. И. Ленина, русский рабочий класс создал "могучую революционную партию масс", когда перед русским мужиком открылись новые перспективы освободительной борьбы. И хотя между ними пролегли многие десятилетия, Толстого сближали с Радищевым своеобразные узы братской солидарности. В толстовской оценке Радищева проявилась одна показательная примета времени: Толстой пристальнее всего обращался к книге Радищева в периоды наивысшего накала освободительной борьбы в России: первый раз в годы первой революционной ситуации в России, второй - в революцию 1905 г. Это не значит, что в другие периоды он забывал о Радищеве в своем творчестве.

Объем настоящей статьи не позволяет мне проанализировать некоторые сходные места и близкие аналогии в произведениях этих писателей. Заранее следует оговориться, что при рассмотрении таких аналогий в их произведениях не может быть места внешнему описательству, буквализму. Речь может идти о существовавшей в условиях тогдашнего общества закономерности по линии отбора однородного материала для выражения сходных мыслей и понятий. А что родственные черты имелись у обоих писателей, например смелые инвективы против самодержавия, против эксплуататорских классов, против духовной опоры помещичьей власти - церковников, в этом не может быть никаких сомнений. Здесь будет уместно привести один пример такого сходства, который был тонко подмечен Н. К. Пиксановым.

В 1894 г. Толстой написал "Сон молодого царя". Молодой царь, еще не развращенный безграничным самовластием, лестью своих придворных, наивный, доверчивый, видит сон, в котором под водительством таинственного Спутника наблюдает картины народного горя, бедности, бесправия, насилий, нравственного разложения. Порабощенный народ пьянствует, озлоблен, десятки тысяч лучших людей томятся в тюрьмах, мучаются в ссылках, на каторге. Всему виной помещики, правительство, чиновники, попы, продажные судьи, корыстолюбивые министры и губернаторы.

По поводу этих картин исследователь замечает: "Не могу не отметить, что написанный Толстым "Сон молодого царя" поразительно напоминает "Сон седящего во власти на престоле" в радищевском "Путешествии из Петербурга в Москву". Спутнику там соответствует Странница-Прямовзора, учтивому старому придворному, успокаивающему молодого царя льстивыми софизмами, соответствуют у Радищева раболепные вельможи. А главное - ив том и в другом "Сне" разоблачаются все неправды и насилия, на каких держится самодержавное государство".¹

¹ (Н. К. Пиксанов. Толстой и Горький. Личные, идейные и творческие встречи. "Ученые записки Горьковского государственного университета им. Н. И. Лобачевского", т. 56, вып. 4, Горький, 1961, стр. 19.)

Отдельные упоминания о Радищеве имеются в письмах Толстого, в частности в письме к детской писательнице А. М. Калмыковой в 1896 г. (LXIX, 128) и в письме к В. В. Стасову от 26 октября 1902 г.

В названном письме к Стасову Толстой, выражая свое возмущение разгулом террора в стране, насилием полиции над известным ему общественным деятелем, крестьянином Тульской губернии М. Новиковым, писал: "Он [М. Новиков] подал в тульский комитет записку, которая для тульских консерваторов показалась, вероятно, такою же, как "Путешествие" Радищева Екатерине, и вот с ним хотят сделать то же, что и с Радищевым" (LXXIII, 312-313).

Письмо это было написано Толстым в то время, когда прогрессивная русская интеллигенция и марксистская печать отмечали столетнюю годовщину со дня смерти Радищева. В связи с этой датой во многих газетах и журналах были напечатаны статьи и заметки.¹ Приведенное высказывание Толстого нельзя рассматривать вне этих откликов, которые создавали определенную атмосферу вокруг Радищева. "В лице "сочинителя" Радищева,- писал журналист Н. Д. Носков в "Живописной России",- русская литература имеет дело с родоначальником русской публицистики, который явился, по его собственным словам, "дорогу проложить", где не бывало следу для борзых смельчаков и в прозе и стихах".² В таком же духе писали в 1902 г. о Радищеве и другие органы русской периодической печати.³

¹ (Перечень наиболее значительных статей, посвященных этой годовщине. был помещен в "Литературном вестнике" (1902, т. IV, № 6 - библиографическая споавка "К столетней годовщине смерти А. Н. Радищева").)

² ("Живописная Россия", № 89, 1902, стр. 445.)

³ (См., например, "Петербургские ведомости" от 12 сентября 1902 г.)

Взгляд Толстого совпадал по ряду частных вопросов с мнением выступавших журналистов, в общей же оценке Радищева Толстой шел значительно дальше многих из них. В названном письме к Стасову Толстой имеет в виду две стороны вопроса: содержание "Путешествия" и несправедливую жестокую расправу с писателем, которой правительство Екатерины II дискредитировало себя перед всеми мыслящими людьми.

Можно с уверенностью сказать, что неоднократное обращение Толстого к "Путешествию" Радищева, упоминания о нем в статьях и письмах разных лет являлись не только проявлением читательского любопытства к нашумевшей и запрещенной книге, но были обусловлены глубоким желанием вскрыть связь крупнейших социальных явлений второй половины XIX-начала XX в. с предшествующей русской культурой, со всем ходом исторического развития России. Впервые такую связь почувствовал и указал на нее Герцен в предисловии к лондонскому изданию "Путешествия". "И что бы он ни писал,- говорит Герцен о Радищеве в этом предисловии,- так и слышишь знакомую струну, которую мы привыкли слышать и в первых стихотворениях Пушкина, и в "Думах" Рылеева, и в собственном нашем сердце". Герцен проследил указанную связь с Радищевым до 1850-х годов.

Толстой продолжил линию этой связи до первой русской революции. Сложен был путь полного признания им Радищева. Были периоды, когда в сознании Толстого образ революционера Радищева как бы раздваивался. Полностью и безоговорочно сочувствуя Радищеву в крестьянском вопросе, в деле освобождения Крестьян, Толстой не мог признать способ его борьбы с самодержавием. Особенно это было заметно после убийства народовольцами Александра II. Народовольцы слишком прямолинейно провели в жизнь радищевский призыв "возвести царя на плаху", не сочетая этот исторически важный акт народной мести с организацией одновременного народного восстания, о чем говорил Радищев в оде "Вольность". Толстой считал, что казнь Александра II была бесполезным актом, что она не привела к реальному улучшению положения трудовых масс, вызвав только усиление реакции, испуг и ожесточение правящих кругов.

Мнение по этому вопросу Толстой выразил в названном выше письме к писательнице А. М. Калмыковой. "Есть люди, к которым мы принадлежим,- писал он 31 августа 1896 г.,- которые знают, что наше правительство очень дурно, и борются с ним. Со времен Радищева и декабристов способов борьбы употреблялось два: один способ - Стеньки Разина. Пугачева, декабристов, революционеров 60-х годов, деятелей 1-го марта и других; другой - тот, который проповедуется и применяется Вами,- способ "постепеновцев", состоящий в том, чтобы бороться на законной почве, без насилия, отвоевывая понемногу себе права. Оба способа, не переставая, употребляются вот уже более полустолетия на моей памяти, и положение становится все хуже и хуже" (LXIX, 128-129).

В 1905 г. Толстой уточняет свое отношение к Радищеву и декабристам. Он начинает активно популяризировать их идеи среди широких масс. Статью "Великий грех", в которой говорится о выдающихся заслугах Радищева и декабристов. Толстой напечатал в 1905 г. трижды. Первоначально она была помещена в июльском номере "Русской мысли" за 1905 г.: затем выпущена отдельной брошюрой в издательстве "Посредник"; в третий раз в издании газеты "Свободное слово" (№ 98).

В статье "Великий грех" Толстой выразил свои мечты о будущем России, о ее всемирной роли в борьбе за освобождение народов от власти эксплуататорских классов. После имен Радищева, Новикова и декабристов он написал: "Я верю, что такие люди есть теперь и что они сделают то великое, не одно русское, а всемирное дело, которое предстоит русскому народу" (XXXVI. 229).

Эти слова Толстого, если учесть известные его критические высказывания тех лет о революционерах, были весьма значительны По отношению к декабристам они вполне гармонируют с его прежними творческими замыслами написать роман о декабристах, которые у него возникли еще в конце 1850-х годов. По отношению же к радикальному революционеру Радищеву, призывавшему "разбить железом" "главы бесчеловечных своих господ" и кровию их "обагрить нивы свои", эти слова кажутся несколько неожиданными в устах Толстого, не признававшего методов революционного насилия.

В чем же тут дело? Очевидно, разница в толстовских оценках Радищева и революционеров новой, социалистической формации коренится не в отрицании Толстым народной революции вообще, а в непонимании им социального идеала будущего социалистического общества, о чем говорил В. И. Ленин в статьях о Толстом. Толстому, стоявшему на позициях, свойственных патриархальному крестьянству, радищевский идеал "всенародного" государства казался ближе.

Накануне грозных революционных событий в стране между Толстым и Радищевым произошла своеобразная перекличка. Созвучие, острота и глубина их мыслей были обусловлены национальным своеобразием русской жизни. Углубленное изучение толстовских оценок Радищева важно для понимания творчества обоих писателей. Без Радищева трудно проследить истоки тревожной, ищущей мысли Толстого; но и без Толстого невозможно представить те конечные формы, в которые вылились в начале XX столетия мечты Радищева о судьбах русского крестьянства, о пути развития России в целом.