Нико С. Мартынович. П. А. Ровинский и Л. Томанович

В одном из писем¹ Павла Аполлоновича Ровинского Лазару Томановичу из Петербурга в Цетинье говорится: "Мне особенно приятно то, что ты пишешь о Дрече,² о ваших частых встречах, что он хорошо держится; знайте, что я всегда с вами во время ваших бесед". И затем: "Души наши были созвучны: мы одинаково мыслили, одинаково чувствовали, дружили с одними и теми же людьми".

¹ (Письмо П. А. Ровинского к Л. Томановичу от 5 декабря 1898 г. Оригинал письма находится у автора статьи, которому он был передан дочерью Л. Томановича Росандой.)

² (Й. Дреч, аптекарь в Цетинье. Будучи студентом в Петербурге, он принимал участие в революционном движении.)

Эти слова характеризуют отношения П. Ровинского и Л. Томановича, выдающегося черногорского политического деятеля и литератора второй половины XIX - начала XX в.

Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах познакомились Ровинский и Томанович. С 1868 г. Ровинский был корреспондентом русских газет в Сербии, Боснии и Герцеговине, а Томанович в Далмации и Боке Которской¹ являлся одним из видных вождей сербской молодежи, боровшейся с австрийской захватнической политикой на Балканах. Вполне возможно, что именно в этот период Ровинский и узнал о Томановиче.

¹ (Залив в южной Адриатике.)

В 1879 г. австрийские полицейские власти в Сараеве отказали в гостеприимстве П. А. Ровинскому, и он приехал в Черногорию, обосновавшись в Цетинье, где и пробыл с некоторыми перерывами до конца 1906 г.

В Цетинье Ровинский сблизился с И. Дречем, Й. Павловичем, С. Матавулей, Л. Костичем, Б. Богишичем, Й. Лепавом и другими представителями черногорской интеллигенции. Однако наиболее крепкие дружеские связи до самой смерти он сохранил с Л. Томановичем,¹ который к этому времени уже переехал в Цетинье.

¹ (Они были в столь тесной дружбе, что в 1900 г. дочь Томановича Росанда по предложению отца назвала своего сына в честь П. А. Ровинского Павлом. Об этом она сообщила в письме автору настоящей статьи.)

П. Ровинский высоко ценил Томановича как ученого. "Его научные работы и общественная деятельность,- писал о Томановиче Ровинский,- создали ему имя далеко за пределами Черногории".¹

¹ (Письмо П. А. Ровинского из Гатчины от 3 января 1908 г. Росанде Томанович. Оригинал находится в Центральной библиотеке Черногории в Цетинье (К-9349/63).)

Близкие дружеские отношения между двумя политическими деятелями и учеными дают нам основание предполагать, что Томанович много знал о революционной деятельности Ровинского, который, как свидетельствует внучка Ровинского Татьяна Александровна Ровинская, был замечательным конспиратором, обладающим вместе с тем редкой способностью сближаться с людьми и вызывать к себе их симпатии.

Незадолго до своей смерти Л. Томанович написал небольшую статью в память о своем близком друге.¹ В ней между прочим рассказывается о том, что у Ровинского была типография, после провала которой он был отправлен в Сибирь. Местный начальник хорошо отнесся к ссыльному и дал ему возможность бежать. Ровинский через Монголию бежал в Аляску, затем в США, а оттуда возвратился в Европу, в Швейцарию. Из Швейцарии Ровинский через Боснию и Герцеговину прибыл в Сербию. Он находился там как раз в то время, когда был убит князь Михаил Обренович. Ровинский описывал Томановичу одно из заседаний заговорщиков, на котором обсуждался вопрос об удалении князя Михаила с сербского престола. Жаркий спор был прерван возгласом сербского митрополита Моисия: "Куршум, куршум!".² После этого собрания князь Михаил был убит. Ровинский присутствовал на заседании заговорщиков, однако Томанович не спрашивал, принадлежал ли он к заговору.

¹ (Лазар Томановича. Павле Ровински. "Слободна мисао", 1932, №№ 17 и 18 от 8 и 15 мая. Никшич (Югославия).)

² (Куршум - пуля.)

Из работ Ровинского и из других источников известно о его путешествии в Сибирь в 1871-1872 гг.¹ Эта поездка, преследовавшая научные цели, была связана также с попыткой освободить из заточения Н. Г. Чернышевского.² Остается неясным, о ней или же о ссылке Ровинского в Сибирь в 60-е годы говорит в своих воспоминаниях Томанович. Можно предположить, что у Ровинского были друзья, которые ради сохранения тайны уничтожили документацию, связанную с его ссылкой.

¹ ("Известия Сибирского отделения РГО", 1871, № 4-5, стр. 31-52. О поездке на Тунку и Оку до окинского караула; О поездке по Ангаре и Лене. "Известия Сибирского отделения РГО", № 3, стр. 45-63; Этнографические исследования в Забайкальской области, "Известия Сибирского отделения РГО", 1871, № 3, стр. 120-133 и др.)

² (Н. И. Быстрова-Чернышевская. Одна из попыток освобождения Н. Г. Чернышевского. "Каторга и ссылка", 1931, № 5 (78), стр. 124-127; Н. В. Михайлов. Письмо А. А. Слепцова к П. А. Ровинскому от 3 (16) апреля 1905 г. См. сб.: Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М, 1965, стр. 426-431.)

Интересен и другой вопрос - об отношении Ровинского к группе заговорщиков, совершивших покушение на князя Михаила. Известно, что Ровинский был близок к Омладине, но мы не знаем, были ли в этой организации сторонники индивидуального террора. Неизвестно также, только ли присутствовал Ровинский на заседании или принимал в этом деле и еще какое-либо участие. В то время он был белградским корреспондентом "Санкт-петербургских ведомостей" (с мая 1867 до октября 1868 г.). Через "Санкт-петербургские ведомости" Ровинский информировал российскую общественность о процессе над террористами, совершившими убийство князя Михаила Обреновича.

После высылки из Сараева Ровинский, корреспондент русских газет, переехал в Черногорию, где сразу же включился в научную и политическую деятельность.

В Черногории Ровинский принял участие в организации помощи народным читальням. Он был почетным членом Цетинской читальни, а затем читален в Баре и Никшиче. Инициатором основания читальни в Баре был учитель Душан Брканович, с которым Ровинский находился в дружеских отношениях. Ровинский оказывал значительную помощь этой читальне и часто бывал там. После попытки покушения на императора Александра III в 1887 г. в Баре была открыта тайная организация во главе с Душаном Бркановичем. На одном из своих заседаний эта организация приветствовала покушение.¹ Не исключена возможность, что Ровинский влиял на своих друзей в Баре.

¹ (Ристо Драгиевик Први Пелагичеви едномишленици у Црно] Гори. "Стваракье", Цетинье, 1952, № 7-8, стр. 405; Нико С. Мартиновип. Развоj библиотекарства у Црноj Гори, Цетинье, 1965, стр. 25-26.)

В письме к Томановичу в 1898 г. Ровинский пишет о ситуации на Балканах, и особенно подчеркивает заинтересованность Австрии в аннексии Боснии и Герцеговины, в Старой Сербии, Призрене, Пече и Македонии. Он подчеркивает, что Печ, Призрен и Македония для сербов - главное дело, и "тут надо работать, но работать мудро, чтобы глупо не погибнуть. Прежде всего надо отказаться от всяких притязаний на Скадр и ближнюю Албанию, а все свое внимание сосредоточить на сербах Старой Сербии, привлечь их к Черногории, а для этого надо хорошо смотреть за Васоевичами. Если бы что-нибудь там началось, я бы сейчас же туда! И встретились бы".¹

¹ (Письмо П. А. Ровинского Лазору Томановичу на сербском языке из Петербурга 5 XII 1898 г. Письмо находится у автора данной статьи.)

Существует мнение, что после того, как в конце 1863 г. распалось общество "Земля и воля", Ровинский отходит от активной политической деятельности. Между тем частично сохранившиеся архивные материалы говорят об обратном. Австрийские власти изгоняют его из Чехии и Боснии. У него происходят столкновения с сербскими бюрократами и правительством. Ровинский просит Томановича извещать его обо всем, что происходит на Косовом Поле, в Метохии и Старой Сербии, чтобы в случае необходимости приехать туда, советуется с ним относительно действий в Боснии и Герцоговине в связи с преследованиями и арестами молодежи и т. д. Все это свидетельствует о политической активности Ровинского, направленной против тогдашних общественных порядков. Кроме того, в письмах к своим товарищам и родным он определенно высказывается против правительственной политики в Черногории и стоит на позициях Омладины. Его волнует также будущее России. "Дело, однако, не в том, что я потерял и еще потеряю своих старых друзей,- пишет он Росанде Гоманович,- и не могу пристроиться к новым. Нет, я вижу и признаю прогресс во многом (в литературе, школе, индустрии и т. д.), и не в состоянии идти вместе с другими, отставая от них, радуюсь, глядя на них, быстро и смело идущих вперед. У меня завелись друзья даже среди самых молодых представителей интеллигентной молодежи, от которой я знакомлюсь с новыми явлениями в разных областях жизни и науки, а равно удовлетворяю и их любознательность относительно нашего прошлого".¹

¹ (Письмо П. Ровинского к Росанде Томанович от 3 января 1908 г. (на русском языке). Центральная библиотека СР Црне Горе, Цетинье, К-9349/63.)

Все это убеждает нас, что до самой смерти он не изменил своим политическим идеалам, сложившимся под непосредственным воздействием Н. Г. Чернышевского.

Ровинский и Томанович сотрудничали как ученые и общественные деятели, дополняя друг друга. В начале 1884 г. Ровинский становится одним из инициаторов создания "Зетского дома" в Цетинье. Фундамент этого дома культуры был заложен в 1884 г. В доме разместились Цетинская читальня и библиотека, которой Ровинский и Томанович подарили большое количество книг, театр, а несколько позднее Ровинский положил начало археологическому музею Черногории, подарив коллекцию археологических предметов из раскопок в Дукле.¹

¹ (Нико С. Мартиновип. Позориште "Зетски Дом". Зборник музеj'а позоришне уметности, т. 1, Београд, 1861, стр. 265-266; Нико С. Мартиновип. Развоj' библиотекарства у Црно]' Гори. Цетинье, 1965, стр. 20, 21, 43.)

"Зетский дом" как центральный дом культуры, которым руководила Цетинская читальня, после освободительных войн 1876- 1878 гг. превратился в значительное культурное учреждение.

В нем составилась солидная библиотека, получавшая более 80 газет. Еще в 1879 г. в этой библиотеке был "Коммунистический манифест" Маркса и Энгельса, сочинения Светозара Марковича и т. д. Вслед за тем Ровинский и Томанович возглавили кампанию за организацию в Цетинье Государственной библиотеки, музея и архива.

В 1893 г. они оба были избраны в комиссию организации празднества 400-летия Ободской типографии. Ровинский стал председателем комитета, а Томанович - заместителем.¹ Благодаря широким научным связям Ровинского и Томановича и всеобщему интересу к самой Черногории, прославленной подвигами ее воинов в прошлых освободительных войнах, в Цетинье собралось множество ученых, писателей, журналистов и художников. О празднестве писали в самых видных европейских газетах как о крупном событии в культурной жизни мира.

¹ (Ободская типография начала свою работу в 1493 г. в городе Ободе, в 15 километрах от Цетинье. В том же году она была перенесена в Цетинье, где и было завершено печатание первой кириллической книги южных славян "Октоиха" 4 января 1494 г.)

В своей передовой статье в "Гласе Црногорца"¹ Томанович показал, что печатное дело появилось ранее, чем думали ученые, и что "Октоих" был не первой книгой, напечатанной в черногорской типографии. Он считает, что Иван Черноевич привез типографию из Венеции в 1481 г., а "Октоих" - лишь единственная сохранившаяся от тех времен книга. Томанович приводит в качестве доказательства то, что Иван Черноевич перенес свою столицу из Обода в Цетинье в 1485 г. Логично предположить, что печатать книги он начал до переноса столицы. Юрий, сын Ивана Черноевича, не имел никаких оснований устраивать типографию в Ободе, так как столица была в Цетинье, и, кроме того, Ободу угрожали турки. Следовательно, типография была устроена тогда, когда Обод был столицей.

¹ ("Глас Црногорца", Цетинье, 1893, № 9, 27 февраля. В связи с 400-летием Ободской типографии в Цетинье была выпущена специальная серия почтовых марок и мемориальная медаль из бронзы. Образцы хранятся в Государственном музее в Цетинье.)

Русская пресса посвятила этим празднествам обширные обзоры в "Московских ведомостях", в петербургском "Свете", "Волжском вестнике",¹ "Киевском слове" и других изданиях.

¹ (Здесь статью опубликовал Н. Горталов. Позднее он издал ее отдельной книжечкой.)

Ровинский опубликовал отдельную брошюру "Ободская типография и ее значение для славянского юга",¹ академик В. Ягич накануне праздника опубликовал исследование "Первая югославянская типография в XV веке".²

¹ (Цетинье, 1893, стр. 32. Брошюра была выпущена ко дню празднования в качестве дара гостям.)

² (Статья была опубликована на немецком языке ("wiener Zeitung", 1893, № 146). Ровинский получил ее от автора и познакомил с нею Томановича.)

Кроме представителей просветительных, научных и культурных обществ славянских стран, в празднике приняли участие представители Парижского и Оксфордского университетов.

Комитет по организации празднования 400-летия Ободской типографии получил большое число приветственных адресов, в частности от Российской императорской Академии наук, от Петербургского, Казанского, Варшавского и Харьковского университетов, от Археологического, Исторического и Этнографического обществ при Казанском университете, Петроградского славянского благотворительного общества, Московского археологического общества, Одесского славянского благотворительного общества, Общества взаимной помощи книгопечатников в Казани, духовных академий и т. д.

Эти торжества были триумфом славянской культуры и солидарности. Такой характер был придан им в известной степени усилиями Ровинского и Томановича. Гости - участники торжеств- побывали в различных исторических культурных центрах. Они ездили в Обод, где прежде была типография, в Дуклу (черногорское название древнеримской Диоклеи), где Ровинский производил археологические раскопки.

Торжества в связи с 400-летием типографии послужили поводом для основания Государственной библиотеки, Государственного музея и Государственного архива Черногории. Эти учреждения начали свою работу, а закон о них был принят в 1896 г. Так в Цетинье возник интересный научный центр, необходимость которого была убедительно обоснована столь авторитетным научным собранием в связи с 400-летием Ободской типографии. Материалы юбилейных торжеств были изданы отдельной книгой.¹

¹ (Прославна споменица четиристогодишнице Ободске uiTaMnapje. Цетинье, 1895, 227 стр. Издание Комитета по организации торжеств.)

Среди многочисленных материалов этого сборника наиболее важными представляются работы П. Ровинского, академика Милана Дж. Миличевича, академика Ватрослава Ягича; обозрение и рецензии на опубликованные труды об Ободской типографии: Л. Томановича о работе Иллариона Руварца и П. Ровинского об исследованиях В. Ягича. Большой интерес представляют опубликованные адреса различных академий, университетов и других научных центров. Издание этой книги явилось большим вкладом в изучение истории основания первой кирилловской типографии.

Редактируя "Глас Црногорца" (Цетинье) и ряд других периодических изданий, Л. Томанович ориентировал их на русскую прогрессивную журналистику. В одном из писем Ровинскому он говорит: "Мой девиз - быть эхом русской журналистики, и этим я доволен".¹

¹ (Архив АН СССР, ф. 123, оп. 2, ед. хр. 31. Письмо Л. Томановича П. Ровинскому из Цетинье в Петербург от 23 I 1900; подписано псевдонимом: "игуман Лазар".)

Томанович сотрудничал с Ровинским, согласовывая с ним все принципиальные научные и политические вопросы. Ряд таких вопросов возник в связи с полемикой Томановича с известным сербским историком Иларионом Руварцем и Йованом Томичем по вопросу о статусе Черногории в ее отношении к Турции. В связи с этим возникли и некоторые очень важные вопросы для историков литературы.

Ровинскому, интересовавшемуся материалами по истории Черногории, попалась рукопись "Цетинской летописи", которая хранится в ризнице Цетинского монастыря. Из этой рукописи он подготовил и опубликовал часть, относящуюся к связям Венеции и Черногории, а в предисловии определил ее значение.¹ В этой рукописи находится извод труда Марина Барлеци "Повесть о Скандербеге".² В "Цетинской летописи" извод этот озаглавлен "Повесть о Скандербегу Черноевичу ва святом крштении нареченом Георгию"³ и содержит 60 страниц, что соответствует 30 листам. Ровинский считал, что такое заглавие представляет собою ошибку, так как Скандербег, албанец родом, выступал против турок как представитель албанского народа.⁴

¹ (П. Ровинский. Записка Венецианскому сенату о заслугах черногорцев перед венецианской республикой и неправдах, чинившихся им пограничным комиссаром в Которе Николином Болицом 1744 г. "Памятники древней письменности", СПб., 1882, стр. VIII+ 18.)

² (M. Barletius. Historia de vita et gestis Scanderbegi, Epizotarum principis Roma. См.: Н. Н. Розов. Древнерусская повесть о народном герое Албании и ее источники (в кн.: Повесть о Скандербеге. Изд. АН СССР, М.- Л., 1957, стр. 95.)

³ (С. Мартиновин. Цетинзски летописи и факсимиле на листах 1-30а. Цетинье, 1962, стр. 9-13.)

⁴ (П. Ровинский - Л. Томановичу 10 IV 1887. Письмо находится у автора статьи.)

Ровинский и Томанович придерживались одного взгляда на учреждение и место типографии Черноевича. В своем исследовании "Ободская типография и ее значение на славянском юге"¹ Ровинский утверждает, что типография Черноевичей была сначала основана в Ободе, а затем переведена в Цетинье. Это утверждение подкрепляется рассказом Митра Джурича, ободского учителя, ученики которого находили там литеры, "составляли из них слова, скрепляли, и, намазав чернилами или закоптив, отпечатывали в своих тетрадях". Стево Чутурило, инспектор начальных школ в Черногории, показывал отдельные литеры, найденные им на месте Ободской типографии.² Если принять это предположение, то типография Черноевича была обоснована раньше, чем Краковская, и была самой старой кирилловской типографией у славян.³

¹ (Эта работа была распространена бесплатно среди участников празднования 400-летия Ободской типографии 1893 г., а затем перепечатана в "Проcлавной споменици четиристогодишнице Ободске штампарще" (Цетинье, 1895, стр. 35-54). В дальнейшем будем называть "Споменица".)

² (Споменица, стр. 36.)

³ (Споменица, стр. 37-38.)

Основной конфликт между Томановичем и Ровинским, с одной стороны, и И. Руварцем - с другой возник в связи с книгой последнего "Montenegrina".¹ Это полемическая книга, в которой отвергаются наблюдения различных историков о Черногории и ее свободе, а особенно подвергаются критике мысли Томановича и Ровинского. Естественно, что это вызвало полемические выступления Томановича, использовавшего страницы "Гласа Црногорца". На стороне Руварца в спор вмешался Йован Томич.²

¹ (Иларион Руварац. Montenegrina. Прилошцы истори] и Црне Горе. Сремски Карловци, 1898, стр. 272.)

² (Jован Н. Томиh. Црноjевиhи и Црна Гора I-II. "Глас Српске Академщ'е наука", VIII, X и XII, Београд, 1901.)

Л. Томанович сначала в журнале "Бранково Коло", а затем в специальной книге ответил Руварцу и Й. Томичу.¹

¹ (Л. Томановиh. Г. Руварец и Montenegrina. Сремски Карловци, 1899, стр. 120.)

В связи с этой полемикой между Томановичем и Ровинским завязалась оживленная переписка. Томанович услыхал, что Ро-винский написал ответ Руварцу и предложил ему опубликовать этот ответ в "Гласе Црногорца" в Цетинье или в "Српском гласе" в Задре.

Ответ Томановича Руварцу вызвал большой интерес. В связи с этим он писал Ровинскому, что "Руварац теперь в таком затруднении, что его сторонники хотели обратиться к тебе за помощью". Между тем Ровинский был полностью согласен с ответом Томановича и, получив его книгу, телеграфировал из Петербурга: "Спасибо за подарок! За книгу - браво!"¹

¹ (Архив АН СССР в Ленинграде, ф. 123, оп. 2, ед. хр. 31. Л. Томанович - П. Ровинскому из Цетинье в Петербург, 23 I 1900. Подписано: "Игумен". Оригинал телеграммы от 3 II 1900 хранится у автора данной статьи.)

Ровинский быстро подготовил ответ Руварцу и послал Томановичу три экземпляра.¹ Вопреки Руварцу, Ровинский полагал, что начиная с владыки Даниила Петровича Негоша Черногория не являлась вассалом Турции. Одним из важнейших аргументов, подтверждающих политическую независимость Черногории, было для Ровинского, как и для Томановича, истребление потурченцев на черногорской земле в начале XVIII в.

¹ (Письмо Ровинского Томановичу из С.-Петербурга 23 V 1900 (оригинал у автора статьи). Ровинский подписался обычным псевдонимом: Р-ц. Работа опубликована: ЖМНП, ч. CCCXXIII, № 4, отд. 2, стр. 342-383, 1900, под заглавием "Черногорская история перед судом архимандрита Иллариона Руварца". Эта работа в переводе опубликована: "Глас црногорца". Цетинье, 1900, № 27, 28, 30. Томанович написал пояснение с названием "Ради истины" ("Глас Црногорца", 1900, № 3, 4).)

В 1900 г. Ровинский находился в Петербурге. Получив направленную против Руварца книгу Томановича, он писал ему в Цетинье: "Ты там, а я здесь, и мы без всякого уговора не только приходим к одному и тому же - истина одна, но видим это даже в мелочах". Он указывает ему на сходные положения, к которым они пришли независимо друг от друга. "Ты часто дополняешь то.- пишет Ровинский,- что у меня разработано слабее. Как будто мы сговорились... . Говоря между нами, если не вся работа, то многое в ней написано Руварцем под воздействием чужих слов". Затем он просит Томановича послать книгу о Руварце А. Н. Пыпину, В. И. Ламанскому, А. А. Шахматову, А. В. Васильеву, И. С. Пальмову и в редакции главных петербургских журналов и газет.¹

¹ (Письмо П. Ровинского к Л. Томановичу из Петербурга в Цетинье от 29 I 1900. Оригинал, подаренный Росандой Томанович, находится у автора статьи.)

Взаимоотношения Ровинского и Томановича, неизменно искренние и человечные, никогда и ничем не омрачавшиеся, принесли огромную пользу развитию науки и культуры Черногории.