Н. М. Чернышевская. Надпись на книге

Очень немногим лицам Н. Г. Чернышевский дарил свои книги. В 1850-х годах круг этих лиц ограничивался почти исключительно семейными рамками. Нам известны дарственные надписи Николая Гавриловича на книгах, хранящихся в Доме-музее Чернышевского: на первом издании диссертации "Эстетические отношения искусства к действительности" (1855), на книжке "Лессинг" (1857). Они посвящаются отцу, Ольге Сократовне, А. Н. Пыпину и И. И. Панаеву. Известен шуточный автограф на подаренном П. П. Пекарскому оттиске сочинения "Опыт словаря к Ипатьевской летописи (из "Известий имп. Академии наук по отделению русского языка и словесности", т. 2, 1853).¹

¹ (Неизвестные автографы. Архивная справка Н. Чернышевской. В сб. "Звенья", № 5, изд. "Academia", M., 1935, стр. 371.)

Сохранившаяся и дошедшая до нас личная библиотека Н. Г. Чернышевского лишена его дарственных надписей. В ссылке он по просьбе товарищей дарил им только самые лаконичные автографы, например: "Н. Чернышевский, литератор", с обозначением года, месяца и числа.¹ Перед отъездом из Сибири в Астрахань была надписана в подарок книга "Последние песни" Некрасова Ольге Филаретовне Кокшарской (жене помощника исправника), хранящаяся ныне в Музее революции (Москва).²

¹ (С. Г. Стахевич. Среди политических преступников. В сб.: Н. Г. Чернышевский, М., 1928, стр. 60.)

² (А. Г. Кокшарский. Мои воспоминания. В сб.: Н. Г. Чернышевский, стр. 41. Надпись воспроизведена в. "Литературном наследстве" (т. 49-50, стр. 195).)

Что касается последнего периода жизни Н. Г. Чернышевского, то мы знаем книгу "Слепой музыкант" (издания 1888 г.), подаренную ему незадолго до смерти с автографом: "Николаю Гавриловичу Чернышевскому от глубоко уважающего В. Короленко". Можно предполагать, что совершенно естественным был бы обмен книгами между обоими писателями. Однако из воспоминаний Короленко этого не видно.

До сих пор от последних лет жизни Н. Г. Чернышевского сохранились автограф на оттиске статьи "Материалы для биографии Н. А. Добролюбова" в январской книжке журнала "Русская мысль" 1889 г., подаренной С. Б. Артемьевой 15 марта 1889 г., и дарственная надпись Н. Г. Чернышевского на армянском языке (одиннадцатый язык, которым владел Н. Г. Чернышевский), открытая и переведенная в 1966 г. благодаря стараниям астраханского краеведа В. С. Сильваняна, на титульном листе первого тома перевода "Всеобщей истории" Г. Вебера, полученного от Н. Г. Чернышевского астраханским торговцем С. С. Аветовым.¹ Первый автограф хранится в Гос. Историческом музее, второй - в фондах Государственного Дома-музея Н. Г. Чернышевского (Саратов).

¹ (См.: К. Корганов. Армянский автограф Чернышевского. "Коммунист" (Ереван), 1966, 3 сентября.)

И вдруг - новая находка! В саратовский Дом-музей Н. Г. Чернышевского поступила очередная партия газетных вырезок. Среди них оказалась заметка, опубликованная 14 августа 1964 г. в газете "Голос Риги" за подписью корреспондента ТАСС Н. Нудьги из Ташкента,- "Автограф Чернышевского". В ней говорилось: "Надпись на втором томе "Всеобщей истории" Вебера давно привлекала внимание сотрудников отдела редких и старинных книг Узбекской государственной библиотеки им. Навои: "Семену Моисеевичу Попову. В знак глубокого уважения от Н. Чернышевского'". Понадобилось много времени, чтобы доказать, что это автограф Н. Г. Чернышевского.

Из заметки было видно, что книга попала в библиотеку 50 лет назад. "Но как - установить пока не удалось",- сообщал автор, выражая вместе с тем надежду на то, что ответ на этот вопрос "поможет узнать и человека, судьба которого, судя по надписи, была связана с жизнью Николая Гавриловича".

Одновременно в Дом-музей Н. Г. Чернышевского через Отделение языка и литературы АН СССР были присланы поступившие туда из Государственной библиотеки Узбекской ССР им. Навои фотографии титульного листа 2-го тома перевода "Всеобщей истории" Г. Вебера (М., 1886) с дарственной надписью Н. Г. Чернышевского С. М. Попову и надписи Поповян на армянском языке, имеющейся на обороте титульного листа и на сорок первой странице книги.

К фотографиям было приложено письмо заведующей сектором редких и старинных изданий названной библиотеки Е. Киткович от 11 июня 1964 г. с вопросами:

1. автограф ли?
2. кто такой Попов?
3. какую роль он играл в жизни Н. Г. Чернышевского?
4. не одно ли лицо Попов и Поповян?

Итак, перед Домом-музеем Н. Г. Чернышевского встала задача: выяснить, кто такой был Семен Моисеевич Попов. Первым движением было - снять с книжной полки XV том собрания сочинений Н. Г. Чернышевского, в котором опубликована астраханская переписка. Ведь книга создавалась в Астрахани, где Н. Г. Чернышевский жил с 1883 по 1889 г. Фамилия "Поповян" сразу указывала на армянское происхождение Семена Моисеевича. Однако поиски в указателе личных имен XV тома ни к чему не привели. Правда, в нем оказалось много Поповых и все с другими инициалами.

Не говорим уже об указателе ко всему собранию сочинений Н. Г. Чернышевского в 16 томах: там мы встречаем одиннадцать Поповых. Прежде всего, конечно, интересен том XV. Здесь пять Поповых. Тут и Амвросий Мартынович - помощник заведующего астраханской библиотекой, работавший одно время переписчиком у Н. Г. Чернышевского, и Иван Васильевич - священник в Астрахани, и Михаил Иванович - редактор газеты "Астраханский вестник", и Степан Яковлевич - врач. И только один Попов остался в указателе без инициалов, но с обозначением: "астраханский торговец".

Первой догадкой в начатых поисках стала фигура этого астраханского торговца. Каковы были его взаимоотношения с Н. Г. Чернышевским? Прежде всего, конечно, отношения покупателя и продавца. Но большим душевным теплом веет от описания Н. Г. Чернышевским в письме к Ольге Сократовне воскресной прогулки по Астрахани, когда писатель "был остановлен знакомым голосом из окна того углового дома, который стоит наискось от дома Хачикова". У окна сидел и пил чай торговец железом Попов. Он пригласил Н. Г. Чернышевского к семейному чаепитию. Николай Гаврилович не отказался: "зашел, посидел с ними, пока они пили чай". За столом сидела вся семья, человек десять. Николаю Гавриловичу был оказан ласковый прием, ему даже хотели подарить банку варенья из демьянок, но он взял немного только на пробу для Ольги Сократовны к ее приезду.¹

¹ (Письмо от 14 июня 1888 г. в Липецк. Н. Г. Чернышевский, Собрание сочинений, т. XV, Гослитиздат, М., 1950, стр. 679-680. В дальнейшем том и страница этого издания указаны в тексте.)

Итак, выявился Попов, и притом без инициалов. Отсюда, естественно, возникла мысль о поисках прежде всего этих инициалов.

Вот почему в редакцию областной астраханской газеты "Волга" было направлено письмо автора этих строк с обращением к старожилам города. В этом обращении рассказывалось об обнаружении книги Вебера с автографом Н. Г. Чернышевского и была высказана просьба о помощи в розысках. Редакция газеты, откликнувшаяся очень скоро, поместила заметку прямо под заглавием "Как же звали торговца?". Автором заметки был Н. А. Беляков.

Успех этой публикации превзошел все ожидания. В Дом-музей Н. Г. Чернышевского и ко мне лично стали ежедневно поступать письма неизвестных астраханцев. Четырнадцать человек включилось в поиски, ключом к которым было только или "торговец железом" или имя с отчеством: "Семен Моисеевич".

В конце концов загадка была разгадана, и было выяснено, кто такие оба" Попова - и торговец, и Семен Моисеевич. Переписка продолжалась с сентября по декабрь 1964 г. Выяснилось, что Семен Моисеевич Попов был врачом. Первые биографические сведения о нем и его семье сообщил их родственник пенсионер Иван Степанович Франгулов. По его словам, С. М. Попов "происходил из среды бедных мещан; за счет армянского благотворительного общества учился в средней школе; обладая хорошими способностями и весьма скромный и вежливый человек, по окончании средней школы был принят за казенный счет в Петербургскую военно-медицинскую академию, по окончании которой работал врачом-терапевтом чуть ли не до самой своей смерти - до 1919 г. По совместительству был помощником главного санитарного врача Балыклейского".

Первая жена С. М. Попова была русская. После ее смерти он остался с двумя дочерьми, Елизаветой и Маргаритой... "На продвижение по службе,- пишет И. С. Франгулов,- у Попова было мало надежды; он, как сам выросший в бедности, оказывал большую помощь, бесплатно принимая больных, не имевших возможности уплатить за его визит на дому".

По словам И. С. Франгулова, узнавшего об этом впоследствии, в доме С. М. Попова "частенько собирались прогрессивные люди города Астрахани и приходили ссыльные,- кто за медпомощью, а кто и так поговорить, так как у Попова всегда можно было найти самые лучшие издаваемые в то время журналы и даже нелегальную литературу, которую он тщательно скрывал".

Вторая жена С. М. Попова, урожденная Будагова Татьяна Григорьевна, росла в семье, непосредственно причастной к революционному движению. Ее сестра Елена Григорьевна за принадлежность к революционно-террористической организации была приговорена к смертной казни, которая была заменена пожизненной каторгой в Канске. После Октябрьской революции Елена Григорьевна была возвращена с каторги и через год умерла от туберкулеза. Вторая сестра Т. Будаговой Юлия (жена меховщика Фабрикантова) за участие в покушении на жизнь царя (Александра III?) также была приговорена к смертной казни.

Сам Семен Моисеевич со студенческих лет был знаком с революционерами и всячески помогал им.

"От второго брака Попова,- продолжает И. С. Франгулов,- осталась дочь Мария Семеновна ... ей теперь 50-55 лет, она проживает в Узбекской ССР в городе Ташкенте, туда она уехала вместе со своей матерью в 30-х годах". В письме высказывается предположение, что книга с надписью Н. Г. Чернышевского могла быть отдана или продана в Государственную библиотеку именно этой дочерью или ее матерью - женой Попова, так как они в то время испытывали материальную нужду.

О Марии Семеновне И. С. Франгулов сообщил, что она работает в Ташкентском институте мелиорации, и предложил обратиться к ней со ссылкой на его письмо. Предупреждая возможность расспросов со стороны лиц, заинтересовавшихся автографом Н. Г. Чернышевского, И. С. Франгулов отметил, что Мария Семеновна вряд ли знает больше его о деятельности своего отца, потому что до революции была еще совсем молодой. "Очень дружные между собой, моя тетка Т<атьяна> Г<ригорьевна> и ее муж С. М. Попов были очень осторожны и не всякому человеку, за исключением старшей дочери Попова - Елизаветы - и ее тетки - моей Матери..., говорили ... о своей помощи ссыльным".¹

¹ (Письмо от 16 ноября 1964 г. Научный архив Гос. дома-музея Н. Г. Чернышевского (в дальнейшем: ГДМ Чернышевского), 1964, оп. 1, ед. хр. 679, лл. 41-42.)

И. С. Франгулов занялся поисками дома, в котором жил С. М. Попов при Н. Г. Чернышевском, и нашел его. "По наружному виду он такой же, как и был чуть ли не сто лет тому назад; из старожилов там никого нет в живых, кто бы знал Попова, но жива одна старушка, помнящая, кому этот дом принадлежал. На мой вопрос, принадлежал ли этот дом такому-то лицу, она ответила точно. Квартиры в доме давно переделаны по-другому: из одной стало несколько".

Фотография этого дома была прислана И. С. Франгуловым в следующем письме. Здесь С. М. Попов, как удалось ему выяснить, проживал в 1880-1906 гг. "Дом этот,- пишет И. С,- выходит своим наружным фасадом на речку Кутум, теперь называется Красная Набережная. Попов жил в верхнем этаже этого дома... По фото видны деревья против дома, этих деревьев до революции не было". Дом в то время "принадлежал гражданину Собакареву. Умер Попов в другом доме".¹

¹ (Письмо от 28 декабря 1964 г.)

"Мне стало известно, что Вы интересуетесь, не одно ли лицо Попов и Поповян,- обратился к автору этих строк астраханский старожил Владимир Сергеевич Сильванян.- Отвечаю, да, он армянин, этот самый Попов является дедом ныне здравствующего в Астрахани Юрия Попова, который в настоящее время пишет спортивное обозрение в астраханской областной газете "Волга". Об этом вчера информировал в разговоре со мной старожил - уроженец Астрахани, также армянин (ему 77 лет) Свешников Григорий Герасимович".¹ Сведения о Юрии Попове были присланы и астраханцем Саркисовым Н. Г. в письме от 16 ноября 1964 г.²

¹ (Письмо от 15 ноября 1964 г. ГДМ Чернышевского, 1964, оп. 1, ед. хр. 679, лл. 33 и 33 об.)

² (Письмо от 15 ноября 1964 г. ГДМ Чернышевского, 1964, оп. 1, ед. хр. 679, л. 34.)

Большую работу по наведению справок о Семене Моисеевиче Попове произвел общественник-краевед пенсионер Сергей Артемьевич Котельников (Котельникян). Он стал разыскивать адреса и навещать астраханцев, которые могли сообщить о местопребывании дочери Семена Моисеевича Марии Семеновны Поповой, беседовал с ее старинными приятельницами сестрами М. Н. и А. Н. Нагурскими, выслал М. С. Поповой заметку Н. Белякова из "Волги" и запросил сведения о сохранившихся у нее материалах, уточняющих обстоятельства знакомства с Николаем Гавриловичем врачей - С. М. Попова, Н. М. Никольского и др.¹

¹ (Письмо С. А. Котельникова от 21 ноября 1964 г.)

С. А. Котельников поместил в астраханской газете "Волга" статью под заглавием "Кому же подарил книгу Н. Г. Чернышевский".¹

¹ (Статья была любезно прислана музею представителем старейшего авторского актива газеты "Волга" Владимиром Сергеевичем Сильваняном при письме от 17 ноября 1964 г.)

Автором статьи сообщены сведения не только о Семене Моисеевиче, но и о его однофамильце Семене Мартыновиче Попове - торговце железом, жившем на улице Знаменской (ныне Красного Знамени) - "довольно культурном по тем временам, прогрессивно настроенном, но незадачливом коммерсанте, владельце небольшого скобяного магазина до 1908 г.".¹ Именно его в 1888 г. и навестил Н. Г. Чернышевский, оставивший в письме к Ольге Сократовне добродушное описание семейного чаепития. Этими розысками начисто отметены всякие необоснованные предположения о дарственной надписи на книге Вебера.

¹ (Эти стороны приводятся по рукописи, присланной С. А. Котельниковым, так как в газетной статье отсутствуют.)

С. А. Котельников произвел розыски по документам, сохранившимся в Астраханском областном архиве.¹ Эти розыски подтвердили сведения, полученные им лично от бывшего астраханского юриста А. И. Тамразова и от заслуженного врача РСФСР Эвелины Федоровны Формановой, о деятельности и личности врача бывшей астраханской Лечебницы для приходящих больных Семена Моисеевича Попова - врача-общественника.

¹ (Им были просмотрены и изучены "Памятные книжки" за 1911-1915 гг. "Вся Астрахань и весь Астраханский край" (изд. Астраханского губернского статистического комитета).)

Лечебница для приходящих больных находилась на углу улицы бывшей Екатерининской (ныне Советской) и Мало-Демидовской (ныне ул. Мих. Аладьина), на втором этаже, над бывшей аптекой Богопольского, где "вместе с терапевтом С. М. Поповым работал популярный в те годы астраханский хирург Николай Михайлович Никольский".¹

¹ ("Волга", Астрахань, 27 ноября 1964 г.)

Ссылаясь на книгу К. И. Ерымовского "Чернышевский в Астрахани" (Астрахань, 1964), С. А. Котельников останавливает свое внимание на посещениях доктором Н. М. Никольским больного Чернышевского на его квартире. "Вполне вероятно,- заключает он,- что Николай Гаврилович был и в лечебнице, где могли оказать ему помощь и беседовать с ним врачи".

Эти строки приводятся по рукописи, присланной С. А. Котельниковым, так как в газетной статье отсутствуют.

Н. Г. Чернышевский вел замкнутый образ жизни и старался своим знакомством не набросить "тень" на лиц, желавших его увидеть и навестить. Поэтому очень многое осталось для нас скрытым на страницах астраханской жизни писателя. Сейчас приходится призывать на помощь предположения, не противоречащие исторической действительности.

"Семен Моисеевич,- пишет далее С. А. Котельников,- до 1912 г. работал санитарным врачом на одном из участков управления Каспийско-Волжских рыбных и тюленьих промыслов. Он несомненно располагал материалами о тяжелых санитарно-бытовых условиях труда и жизни промысловых рабочих. Именно этим острым вопросом живо интересовался Н. Г. Чернышевский в последние годы жизни".

Такие воспоминания астраханских старожилов самым тесным образом примыкают к тем рассказам, которые автору этих строк приходилось слышать от покойного Константина Михайловича Федорова, работавшего у Николая Гавриловича личным секретарем. В годы войны, работая в саратовском Доме-музее, К. М. Федоров писал свои воспоминания о совместном проживании в Астрахани у Н. Г. и О. С. Чернышевских и часто упоминал, как Н. Г. Чернышевского интересовали условия труда рабочих на рыбных промыслах. Из воспоминаний К. М. Федорова и других мы знаем также, что и в Астрахани, и в Саратове писатель любил ходить по городу и навещать жалкие жилища рабочих, ласково обращался с их детьми, защищал сельскохозяйственные стачки, беседовал с крестьянами, приезжавшими в саратовский Окружной суд в связи с аграрными процессами, и т. д.

С. А. Котельников рассказывает со слов старожилов и о собраниях на квартире у Чернышевских. "Изредка,- сообщает он,- в квартире Чернышевских по приглашению Ольги Сократовны собирались местные врачи, педагоги, газетные работники. На скромных вечерах была атмосфера взаимного уважения, доверия и понимания. И, конечно, не случайно врач-общественник Попов заслужил глубокое уважение великого демократа. Долгое время Семен Моисеевич нес обязанности казначея астраханского общества врачей (при фельдшерской школе), работал школьным врачом в самом демократическом среднем учебном заведении города - бывшем Соболевском училище. Его хорошо знали и в учреждениях общественного обеспечения городской бедноты".¹

¹ ("Волга", Астрахань, 27 ноября 1964 г.)

По указанию губернатора Вяземского многим лицам, поддерживавшим знакомство с Николаем Гавриловичем, угрожали высылкой из города и требовали прекращения встреч с ним.¹ С большой осторожностью впускала молодежь в дом Ольга Сократовна. О собраниях и полном смысле этого слова говорить не приходится. Среди близких ему было немного таких людей, которым он мог бы поверять свои задушевные думы.² Полицейский надзор за Чернышевским - сначала гласный, потом негласный - длился до самой его смерти. Посетители обычно приходили по 1-2 человека.

¹ (См.: и Чернышевский в Астрахани. Изд. "Волга", Астрахань, 1964, стр. 171.)

² (См.: и Чернышевский в Астрахани. Изд. "Волга", Астрахань, 1964, стр. 144.)

В декабре 1964 г. в переписку между Саратовом и Астраханью о враче С. М. Попове включилась из Ташкента его дочь Мария Семеновна, до которой дошли письма и газетные статьи из Астрахани. Ей же было послано из Дома-музея Н. Г. Чернышевского дружественное письмо, книга о Чернышевском и фото музея.

От Марии Семеновны мы узнали, что у нее хранится еще одна книга - первый том перевода Вебера также с дарственной надписью Н. Г. Чернышевского ее отцу. "Второй том с надписью и третий том без надписи в тяжелые годы войны я продала в Ташкенте в нашу Б-ку им. Навои",- писала она.

В заметке общественника-краеведа С. А. Котельникяна (Котельникова), напечатанной в газете "Волга", "указано все правильно,- пишет Мария Семеновна.- Более подробно, пожалуй, я ничего сообщить не могу, так как это было до моего рождения лет за 18. Если будут у Вас ко мне вопросы, на которые я смогу ответить, напишите мне".¹

¹ (Письмо от 4 декабря 1964 г. Г ДМ Н. Г. Чернышевского, 1964, д № 9, оп. 1, ед. хр. 689, л. 2.)

Одновременно Мария Семеновна прислала Дому-музею фото титульного листа первого тома Всеобщей истории Вебера с автографом Н. Г. Чернышевского.

В следующем письме Домом-музеем были получены фотокарточки Семена Моисеевича Попова и Марии Семеновны. В ответ на просьбу передать имеющуюся у нее книгу (I том Вебера) в музей она отвечала: "Книга, которая у меня имеется, будет Вам передана в музей после моей смерти, так как сейчас я храню ее как память".¹

¹ (Письмо от 17 января 1965 г. ГДМ Н. Г. Чернышевского, 1965, д. № 9, оп. 1, ед. хр. 689, л. 1.)

Переписка с Марией Семеновной продолжалась, с ее стороны было высказано желание посетить саратовский Дом-музей, но это желание не осуществилось в связи с ее серьезной болезнью.

В конце 1967 г., уже после смерти М. С. Поповой (она скончалась 1 сентября этого года), первый том Вебера с автографом Н. Г. Чернышевского был передан в дар музею и в настоящее время находится в его фондах.

Можно предположить, что обе книги были подарены Н. Г. Чернышевским С. М. Попову не только в знак частого личного общения, но и в знак признательности за лечение. Вспомним, что в то время бесплатной медицинской помощи вообще не существовало. Чернышевский же был человеком чрезвычайно щепетильным и считал своим долгом отдарить за оказанную услугу. Не служат ли эти книжные подарки веским доказательством, что Николай Гаврилович действительно лечился у С. М. Попова?

Нельзя отвергать целиком предположения о посещении врачом Поповым Чернышевского или самим Чернышевским врача С. М. Попова. Во-первых из сопоставления дарственных дат можно заключить, что знакомство было не мимолетное и не случайное, что личное общение продолжалось не один год. Мало того: в эмоциональной окраске второго автографа чувствуется нарастание дружественных чувств Н. Г. Чернышевского к С. М. Попову. Если в 1885 г. он просто дарит ему книгу, то в 1886 г. делает это "в знак глубокого уважения".

Мы не располагаем точными данными, да и странно было бы теперь найти в переписке Чернышевского и в мемуарах современников точные даты, точные имена лиц, связанных с революционным подпольем и составляющих завуалированное окружение сосланного в Астрахань деятеля революционной демократии.

Возможно, что именно С. М. Попова имел в виду Н. Г. Чернышевский, когда писал П. И. Бокову записку, которую должна была передать ему Ольга Сократовна, уезжавшая в Москву: "Собираясь к Вам, Ольга Сократовна пожелала, чтоб я отправился к лучшему из здешних врачей, попросил его исследовать состояние моего здоровья и изложить результаты исследования письменно для Вашего соображения. То, что он сказал мне, совпадало с моими понятиями о состоянии моего здоровья. А для соображения Вам он написал записку, которую Ольга Сократовна передаст Вам.¹ Она сильно тревожится моим кашлем. Я не вполне разделяю опасения, какие внушает он ей. Но, разумеется, вовсе непрочь лечиться. И прошу Вас верить, что буду исполнять Ваши предписания" (XV, 670).

¹ (Записка не сохранилась.)

Важно отметить, что Н. Г. Чернышевский очень не любил обращаться к докторам, на что жаловалась Ольга Сократовна в письмах к родным. Но содержание записки заставляет предположить, что в 1888 г. исполнение желания Ольги Сократовны совпало с дружественными чувствами самого Н. Г. Чернышевского к "лучшему из здешних врачей". Возможно, что им был именно терапевт Семен Моисеевич, а не хирург Н. М. Никольский.

Датировать знакомство Н. Г. Чернышевского с С. М. Поповым исходя из выходных данных томов Вебера было бы, конечно, неосновательно. Первый том перевода Вебера вышел в декабре 1885 г., второй - в мае 1886 г., третий - в августе 1886 г. Не всегда дарится только что вышедшая книга. Но отправной точкой предположительно может служить первая дата, а в дальнейшем открывается простор соображениям вплоть до отъезда Н. Г. Чернышевского из Астрахани в июне 1889 г. Образ Семена Моисеевича не мог не остаться в памяти Н. Г. Чернышевского и в разлуке с ним. Большой теплотой овеян этот образ в истории астраханского подполья. Хотелось бы знать о нем еще больше.

Надпись на книге вызвала из забвения живой образ человека, о существовании которого лица, изучающие биографию Н. Г. Чернышевского, и не подозревали.

Надпись на книге и ее расшифровка заставляют нас пересмотреть под новым углом зрения некоторые астраханские письма Н. Г. Чернышевского, особенно те из них, где он пишет, что он - житель того самого острова, на котором благодушествовал некогда Робинзон Крузо с своим другом Пятницею". "Я не лишен нежных приятностей дружбы,- читаем мы дальше,- но все здешние друзья мои - Пятницы" (XV, 730). Однако нельзя считать, что только "Пятницы" составляли ближайшее окружение Николая Гавриловича в Астрахани. Это подтверждается и новооткрытыми материалами о С. М. Попове, и некоторыми другими, например воспоминаниями библиотекаря Елизаветы Ивановны Никольской, которая потихоньку от начальства снабжала Чернышевского газетами. Она, по ее словам при личном свидании с автором этих строк, была женой горячего последователя идей Чернышевского, хранившего его нелегальный портрет. Братья А. М. и П. М. Никольские, высланные в Астрахань в конце 1860-х годов, принадлежали к революционной организации, поставившей целью освобождение Н. Г. Чернышевского из Сибири.¹ В условиях жестокой реакции 1880-х годов традиции "революционеров 61-го года" (В. И. Ленин) продолжали оказывать свое благотворное воздействие на общественную мысль и сознание. Деятельность врача С. М. Попова, открывшаяся даже в скупых отрывках на страницах воспоминаний о нем его земляков, служит доказательством, что Чернышевский был теснее связан с кругом местной демократической интеллигенции, чем до сих пор считалось.

¹ (См.: Э. С. Виленская. Революционное подполье в России. Изд. "Наука", М., 1965, стр. 253-254.)