Бxартрихари. Из "Трехсот стихотворений" (Перевод Веры Потаповой)

(Бхартрихари.- Из "Трехсот стихотворений".- Подобно Амару, имя Бхартрихари окружено легендами, достоверность которых в лучшем случае сомнительна. В истории индийской литературы известен Бхартрихари, автор "Трехсот стихотворений", а также Бхартрихари, автор трактатов по философии грамматики, и среди исследователей ведутся споры о том, один ли это и тот же Бхартрихари или два разных человека с одинаковым именем. Датировка жизни Бхартрихари-поэта колеблется от IV-V до VII века. Как и в случае с Амару, есть веские причины полагать, что "Триста стихотворений Бхартрихари" - своеобразная антология, хотя, возможно, и выросшая из сборника произведений одного автора. Трехчастное деление сборника на "Сто стихотворений о мирской мудрости", "Сто стихотворений о любви" и "Сто стихотворений об отрешенности" связано "с индийскими представлениями о четырех сферах и целях человеческой деятельности: "артхе" - практической выгоде, "дхарме" - общественном и религиозном долге (эти две сферы объединены в первой "Сотне стихотворений"), "каме" - сфере чувственных наслаждений и "мокше" - освобождении от пут бытия (ср. подобное трехчастное деление "Тирукурала")... В XVII веке миссионер-кальвинист Абрахам Рогер перевел на голландский "Сто стихотворений о мирской мудрости" и "Сто стихотворений об отрешенности". Это был первый перевод с санскрита на европейский язык. С тех пор стихотворения Бхартрихари переводились в Европе неоднократно. В русском переводе столь значительное число стихотворений Бхартрихари публикуется впервые. В основу перевода положена одна из южноиндийских версий "Трехсот стихотворений Бхартрихари" с комментарием Рамачандры Будхендры (время жизни неизвестно), изданная Д.-Д. Косамби (Бомбей, 1957).

Составитель приносит благодарность И. Д. Серебрякову за помощь в работе над этим и следующими разделами подборки.)

ИЗ "СТА СТИХОТВОРЕНИЙ О МИРСКОЙ МУДРОСТИ"

 Молчаньем в ученом собранье 
 Украшен глупец.
 Невежеству эту завесу 
 Придумал Творец.

 От пламени вода, от зноя тень -
 Спасенье. Для слона имей стрекало,
 Для мула - хворостину. От болезни 
 Целебная трава нам помогает,
 Заклятье - от змеиного укуса.
 На всякое зловредство - средство есть!
 Зато дурак - из правила изъятье:
 Бессильны тут и зелье и заклятье!

 Глуп государь стороны, где пробавляются нищенством 
 Прославленные мудрецы! 
 Стройные их песнопенья, с шастрами в лучшем согласье, 
 Вязью словесной украшены. 
 Ревностным ученикам следует передавать 
 Их совершенные знанья. 
 Эти мужи святомудрые и без богатства достойны 
 Почестей самых высоких. 
 Если оценщик худой в камнях драгоценных ошибся 
 И ни во что их не ставит, 
 Нужно ль по этой причине порицать драгоценные камни 
 Или искать в них изъян?

 Цари в своих поступках, вроде шлюх,
 Впадают без конца в противоречье,
 Мешая с правдой ложь, мягкосердечье -
 С насильем, с мотовством - корысти дух
 И с щедростью - порою показной -
 Погоню за скудеющей казной.

 Ни нагая земля для ночлега,
 Ни нега роскошного ложа,
 Ни скудость кореньев и трав,
 Ни яств и приправ изобилье,
 Ни великолепье шелков,
 Ни отрепье, прикрывшее тело,
 Не заставят с дороги свернуть
 Отмеченных твердостью духа,
 К благоизбранной цели идущих:
 Нипочем им ни горе, ни радость!

 Горшечнику подобно, злобный рок 
 Мою живую душу смял в комок, 
 Как глину, и швырнул рукой коварной 
 На колесо терзаний и тревог, 
 Крутя его быстрей, чем круг гончарный, 
 И мне суля превратностей поток.

 Разумный, коль скоро нуждаешься ты в благостыне,
 Воздай славословье одной милосердной богине.
 Глупца в мудреца превратить, лиходея - в святого,
 И недруга - другом она тебе сделать готова,
 И тайное - явным, и яд халахала - нектаром.
 Стремясь к добродетели, время потратишь ты даром!

ИЗ "СТА СТИХОТВОРЕНИЙ О ЛЮБВИ"

 Вот он, стихотворцев произвол!
 Женщины - неужто "слабый" пол,
 Если мановением ресниц
 Индру им дано повергнуть ниц?

 В прическу воткнутый жасмин,
 И нега уст полуоткрытых,
 И тело, что умащено
 Сандалом, смешанным с шафраном,
 И нежный хмель ее груди -
 Вот рай с усладами своими!
 Все прочее - такая малость...

 Корми лесных газелей побегами бамбука*, 
 Травой священной "куша", что срезана под корень 
 Каменным ножом, иль угощай красавиц 
 Листьями бетеля, бледными, как щеки 
 Рослых шакских дев, срезав эти листья 
 Ногтем, что отточен и натерт шафраном.

^* ("Корми лесных газелей побегами бамбука...".- В этом стихотворении выражена характерная для Бхартрихари мысль о двух равно достойных человека образах жизни: отрешенности от мира и полнокровном его приятии. ...бледными, как щеки... шакских дев...- Шаки - племена (очевидно, иранского происхождения), пришедшие в Индию к началу нашей эры и постепенно ассимилировавшиеся.)

 О дивнобедрых без лицеприятья
 Вам, люди, говорю, и без пристрастья:
 Всего на свете слаще их объятья.
 Они - источник счастья и несчастья.

 Кто сотворил устройство,
 Что женщиной зовется,-
 Смесь амриты и яда,
 Для смертных - западню,
 Ларец обманов, козней,
 Дорогу в ад, преграду
 Стремящемуся в рай,
 Уловок сорняками
 И тернием уверток
 Засеянное поле,
 Хранилище грехов,
 Твердыню безрассудства,
 Обитель своеволья,
 Сомнений круговерть?

 Зачем нам величать лицо - луной,
 Иль парой синих лотосов - глаза,
 Иль золота крупинками - частицы,
 Из коих состоит живая плоть?
 Лишь истину презревшие глупцы,
 Поверив лживым бредням стихотворцев,
 Телам прекрасных служат, состоящим
 Из гладкой кожи, мяса и костей.

 Чем красавицы взор, уязви меня лучше змея - 
 Проворная, зыбкая, в переливно-сверкающих 
 Упругих извивах, с глянцевитою кожей 
 Цвета синего лотоса. От укуса змеиного 
 Добрый целитель излечит, 
 Но травы и мантры бессильны 
 Против молнии дивных очей!

 Уста гетеры, будь они прелестны,
 Как полураспустившийся цветок,
 Достойный муж не станет целовать,
 Увидя в них вместилище слюны
 Распутников и проходимцев, слуг,
 Воров, лазутчиков и лицедеев.

ИЗ "ОПИСАНИЙ ВРЕМЕН ГОДА"

^* (Из "Описаний времен года".- В Индии шесть времен года: весна, лето (жаркий сезон), сезон муссонных дождей, ранняя осень, осень (или начало холодов) и холодный сезон (который лишь условно можно назвать зимой). Чайтра - месяц, соответствующий марту - апрелю.)

 В самом разгаре весны
 Томительно-сладостный голос
 Подругу зовущего кокиля,
 И ветры с вершины Малайя, что благоухают
 Белым сандалом, растущим на этой горе,
 Стали растравой тебе, разлученному с милой.
 Не удивляйся: в несчастье
 Амрита кажется ядом!

 Восхитительны в месяце чайтра
 Венки из цветов разновидных,
 Нежные руки, подобные лунным лучам,
 И возвышенное красноречье поэтов;
 Оплетенная сетью лиан,
 Веселящая душу беседка
 И кокиля томный призыв,
 Напевно звучащий в ушах;
 Разделенное с милою ложе -
 Неистощимый запас поцелуев и ласк!

 Пламенеют бутоны маканды,
 Словно жертва в огне разлуки
 Странника с юной супругой.
 Кокилей самки в лесу
 Глядят на него с сожаленьем.
 Уносит прочь напоенный
 Сладострастным сандалом ветер
 Ароматы пурпурной лодхры,
 Утоляющие усталость.

 О дивнобедрые, ваш дух
 Несокрушим до той поры,
 Пока, сандала духом напоенный,
 Не прилетит с горы Малайя ветер.

 Когда наступает жара, девы с глазами газелей, 
 С влажно-душистыми, от умащенья сандалом, телами, 
 Благоуханье цветов, свежесть покоев, облитых водой, 
 Сиянье луны, ветерка дуновенье 
 И верхней террасы опрятность - возбуждают любовную страсть.

 Венков благоуханье, прохлада опахал, 
 Сиянье ночи лунной, 
 Цветочная пыльца, усеявшая пруд, 
 Сандал для умащений, 
 Душистое вино, и легкие одежды, 
 И верхняя терраса, промытая до блеска, 
 И лотосы очей прекрасных - вот удел 
 Счастливцев жарким летом!

 Как радует сердце прохлада
 С грядой облаков ливненосных
 И, льющим густой аромат,
 Роскошным жасмином, чей куст
 Внезапно расцвел, обернувшись
 Внушающей пылкую страсть
 Красавицей с грудью высокой.

 Объяты одинаковым томленьем
 Счастливый и отвергнутый любовник,
 Когда в лесах звучат павлиньи крики,
 Насыщен горный ветер ароматом
 Цветов кадамбы и кутаджи пряной,
 И молодой травой земля одета,
 А небо - дождевыми облаками.

 Над головой хмурые тучи нависли*.
 Млея от страсти, пляшут павлины в горах.
 Цветом опавшим деревья усеяли землю.
 Странник, на чем ты остановишь свой взор?
 Нечем тебе сердце свое успокоить!

^* (Над головой хмурые тучи нависли.- Традиционная для индийской поэзии тема: страдания странника, разлученного с возлюбленной. К началу муссонных дождей путешествующие обычно возвращаются по домам.)

 Слепящих молний блеск,
 Раскаты громовые.
 К танцующим павлинам
 Взывают нзжно павы,
 И кетака струит
 Свое благоуханье.
 Возможно ль дивноглазым,
 Глядящим сквозь ресницы,
 Разлуку пережить,
 Когда весь мир охвачен
 Любовной лихорадкой?

 Когда низвергается ливень 
 Из туч, горделиво грохочущих, 
 Когда в черноте непроглядной 
 Сверкнет златозарная молния, 
 Пронзают блаженство и страх 
 Сердца своевольных красавиц, 
 Во мраке спешащих к любовнику.

 Ливни мешают уходу любимой.
 Чем холодней, тем объятья теснее!
 Ветер, несущий дожди и туманы,
 Свежесть сулит изнемогшим от ласк.
 Эти счастливцы, в объятьях возлюбленной,
 Дни бесконечных дождей превращают
 В дни бесконечных услад.

 Когда, под осенней луной,
 На верхней террасе дома
 Пройдет в наслажденьях любовных
 Половина пленительной ночи,-
 Тот, кто, охваченный жаждой,
 Не пьет из лианоподобной,
 Прохладной руки подруги,
 Изнемогшей от пылких услад,
 Воду, в которой дробится
 Сиянье ночного светила,-
 Тот неудачник, друзья!

 Белоснежный, прекраснодушистый,
 Распустился жасмин, и нектаром
 Упиваются жадные пчелы.
 Если, страсти огонь разжигая,
 Дивноокая, хоть на мгновенье,
 Не обнимет хозяина дома,
 Осененного мандарой красной,
 От студеного ветра дрожащей,
 Будет зимняя ночь для него
 Нескончаемо тягостной, длинной,
 Как великого Ямы дворец.

 Опрятный дом, что блещет чистотой,
 Златосиянный месяц в небесах
 И лотос дивного лица любимой,
 Сандал благоуханный, изобилье
 Венков, приятных сердцу и очам,-
 Всё обжигает пламенем соблазна
 Мужей, обуреваемых страстями,
 Но не того, кто бренный мир отверг.

 С ухватками наглого виты
 Неистовый ветер зимой
 Красавицам щеки целует. 
 То, свистнув, размечет прическу, 
 Закроет кудрями лицо, 
 То сдернет с грудей покрывало, 
 Пушок поднимая на коже 
 Озябшей испуганной девы, 
 То юбку с бегущей сорвет, 
 Заставив дрожать пышнобедрую.

 Он ей растреплет волосы, заставит 
 Прикрыть глаза, как бы в порыве страсти; 
 Сорвет с нее одежды силой, так, 
 Что волоски поднимутся на коже; 
 Ее походку сделает неверной, 
 А пылкое дыханье - участиться 
 Принудит, поцелуями своими 
 Пронизывая губы до зубов. 
 Не так ли каждой женщине - супруга 
 Изображает буйный зимний ветер?

ИЗ "СТА СТИХОТВОРЕНИЙ ОБ ОТРЕШЕННОСТИ"

 Не насладились мы желанным наслажденьем - 
 Желанье наслажденья нас пожрало. 
 Не истязали мы подвижничеством плоть - 
 Подвижничество истязало нас. 
 Не мы беспечно проводили время, 
 Но время нас, беспечных, провело! 
 Желанья наши не увяли, 
 Но из-за них увяли мы!

 Я в суетной жизни с опаской великим дивлюсь добродетелям,
 Приносящим великие блага своим добросклонным владетелям,
 Оттого, что великие блага, уподобясь великим врагам,
 Великими путами вяжут их по рукам и ногам.

 В каждом лесу плодоносных деревьев обилье.
 В реках священных вдоволь прохладной воды.
 Всюду найдется мягкое ложе из листьев.
 Трудно понять, зачем обездоленным людям 
 Горькие муки терпеть у дверей богача?

 Душевного довольства неистощима радость,
 И ненасытна алчность взыскующих богатства.
 Зачем же сотворил создатель гору Меру,
 Вместилище сокровищ, вобравшее в себя
 Все злато трех миров? Не по нутру мне это!

 Тигрицу, что зовется старостью, 
 Не в силах мы преобороть. 
 И, недругам подобно, с яростью 
 Болезни ранят нашу плоть. 
 И жизнь уходит нечувствительно, 
 Как из горшка худого - влага, 
 А люди - вот что удивительно! - 
 Охотней зло творят, чем благо.

 Твое величье славлю, Время! 
 По изволенью твоему, ушли в страну воспоминаний 
 Блистающий столичный град, и царь могучий, и вельможи,- 
 Владетели земель обширных,- совета мудрые мужи 
 И сонмы луноликих дев, кичливые князья, поэты 
 И выспренние славословья.

 В обиталище целого рода
 Одинокий остался жилец.
 Опустели дома, где семьи
 Разрослись от единого корня.
 День да Ночь, две кости игральных,
 Забавляясь, бросает Время.
 Наше племя людское - пешки
 Перед ним на игральной доске.

 Рассветы и закаты уносят нашу жизнь! 
 Благодаря тревогам и бремени забот 
 Бег времени для нас почти неощутим. 
 Без страха созерцает рожденье, старость, смерть, 
 Хмель заблужденья пьющий, безумный этот мир!

ИЗ "РАЗГОВОРОВ ПОДВИЖНИКА И ЦАРЯ"

 Из шелка тебе одеяние любо, 
 А я утешаюсь одеждой из луба. 
 С богатым сравняется нищий бездольный, 
 Когда одинаково оба довольны. 
 Но если желанья твои безграничны, 
 Тогда ты и вправду бедняк горемычный.

 Кто я - льстец иль певец, лизоблюд или шут, лицедей
 Иль красотка, что гнется под тяжестью пышных грудей?
 Не наушнику, не штукарю,-
 Для чего мне стучаться к царю?

 Этот мир, издревле благодатный,
 Правосудными царями создан.
 Вслед за тем, он стал добычей ратной
 И, как сено лошадям, был роздан.
 Отчего цари полны гордыни,
 Отчего их распирает чванство
 Там, где царства целого пространство
 Две деревни составляют ныне?

 Пылинка мирозданья,- 
 Кусок ничтожный глины, водою окруженный,-
 Причина сотен распрей и войн между царями!
 Какого блага ждать от этих нищих духом?
 Плюю на них! Плюю и на того, кто грош
 Возьмет из царских рук!

 Кто может избежать предначертаний? 
 Угомонись, безумная душа! 
 Зачем тебе скитаться, неприкаянной? 
 Не вспоминай несбывшихся мечтаний! 
 Грядущее провидеть не спеша, 
 Ты наслаждайся радостью нечаянной.

 Душа, ни на миг не вверяйся той шлюхе Удаче,
 Что пляшет послушно по манию царских бровей:
 Сбирать подаянье пойдем по дворам Варанаси.
 Да будут ладони нам чашей, отрепья - бронёй.

 Проседь в кудрях у мужчины - красавиц природу
 Столь оскорбляет, что, не расставляя сетей,
 Девы обходят его, как собранье костей
 Или колодец, где чандалы черпают воду.