Бхартрихари. Из антологий разных веков (Перевод Веры Потаповой)
("Из антологий разных веков".- Приводимые здесь стихотворения взяты в основном из антологии "Субхашита-ратнакоша" ("Сокровищница прекрасных речений"), изданной впервые Д.-Д. Косамби и В.-В. Гокхале в "Гарвардской восточной серии" (т. 42. Кембридж, Масс, 1957). Д. Инголлс опубликовал полный английский перевод "Субхашита-ратна-коша" ("Гарвардская восточная серия", т. 44. Кембридж, Масс, 1965). Д.-Д. Косамби установил, что эта антология была составлена в первой половине XII века неким Видьякарой, ученым-монахом буддистского монастыря Джагаддала в Восточной Бенгалии (на территории нынешней Бангладеш). Несколько стихотворений в этой подборке взято из других, более поздних, санскритских антологий. Распределение по тематическим рубрикам принадлежит составителю, однако выдержано в духе индийских традиций. Значительная часть "антологических" стихотворений анонимна; во многих случаях указаны имена авторов, о которых более ничего не известно; нередко разные антологии расходятся в атрибуции одного и того же стихотворения. Наконец, если автором данного стихотворения назван, например, Бхавабхути, то у нас, разумеется, все же нет полной гарантии, что стихотворение принадлежит знаменитому драматургу VIII века, а не какому-либо другому поэту с тем же или другим именем. Перевод публикуется впервые.)
Брахман огню поклоняется, Прочие касты - властителю, Мужу - достойные женщины, Гостю - хозяева дома.
Книга, жена или ссуда. Уйдет безвозвратно: тем лучше! Худо, когда возвратится - Рваной, запятнанной Либо уменьшенной вдвое.
Сгодится и трухлявый ствол; Родит земля бесплодная. Но царь, утративший престол,- Вещь никуда не годная!
Порой не доверяет близким людям То сердце, что однажды ранил мир. Зачем, как малое дитя, мы будем, На молоке обжегшись, дуть на сыр?
* (Чанакья - еще одно имя-символ в индийской литературе; легендарный министр царя Чандрагупты Маурья, современника Александра Македонского. Ему приписывается трактат о науке государственного управления - "Артха-шастра", а также многочисленные стихотворные афоризмы.)
Истощают мужчину странствия, Отсутствие ласки - женщину. Размывают гору дожди, Разъедают ум униженья.
* (Равигупта - автор-буддист неизвестного времени.)
Недостижимого жаждет вдвойне Либо глупец немудрящий, Либо ребенок, ручонкой в волне Сиянье луны ловящий.
В храмовом дворе живущий бык Тяжести возить не приобык. В плуг не запряжешь его подавно. "Что же он умеет?" "Жрет исправно!"
Ашока, манго, бакула, пахучий Жасмин претят пчеле! Она глупа! Облюбовав себе сафлор колючий, Не уберечься от его шипа!
Черным-черна, однажды затесалась Ворона между черными дроздами. Ее никто не распознал бы в стае, Сумей она попридержать язык!
Что занесло тебя в наш край, фламинго? Не ты ль твердил, что местным журавлям Твое названье удалось присвоить? Вернись домой, покуда здешний дурень Тебя наречь не вздумал журавлем!
Златокузнец! Ты из чистого золота Серьги в селенье принес для продажи. Разве не знаешь? У здешнего старосты Мочки ушей не проколоты даже!
Не прав океан, оставляя Блистающий жемчуг на дне, А морскую траву вознося На гребень высокой волны! И все-таки жемчуг - есть жемчуг, Трава остается травой.
* (Джаганнатха - автор XVII в.)
Растут при дороге деревья тенистые, Нам отдых сулящие. Но редкое дерево вспомнится путнику, Дошедшему до дому.
"Монах-прощелыга! Ты падок до рыбного блюда?" "За винною чашей и рыбы отведать не худо!" "Ты пьешь?" - "Как не пить, непотребную встретив красотку?" "Распутник! Небось ростовщик тебя держит за глотку?" "Коль скоро добром у него я не выпрошу ссуду - Тайник проломлю, а желанные деньги добуду!" "Ты вор и заядлый, должно быть, игрок, по приметам?" "Нельзя мне иначе; я нищенства связан обетом!"
Я обвалял их в мокром тмине* И в горке молотого перца, Чтобы приправа глотку жгла, Чтоб от нее коснел язык. Я, маслом их полив на славу, Не мешкал с трапезой, не мылся: Едва обжарив яство, стоя, Я рыбиц "койи" пожирал.
* (Я обвалял их в мокром тмине...- По мнению Д. Инголлса, это монолог шута-обжоры из какой-то не дошедшей до нас санскритской пьесы.)
Раскрыл над головою брахмачарин Донельзя рваный зонтик; все пожитки Прикручены веревкой к пояснице, И несколько священных листьев бильвы Торчат в пучке волос, худая шея От ветра зябнет, а желудок тощий Дрожит, пугаясь впалости своей. Так юноша, ходьбою утомлен, Превозмогая ноющую боль В ногах, бредет порой вечерней к долгу Наставника - дрова ему колоть.
Что в сердца своего табличку Я вписывал - судьба в привычку Взяла стирать своей рукой. Так было с каждою строкой! Но воск от этой благостыни Стал тонким. Он лежит, сквозя. И ни строки надежды ныне На нем запечатлеть нельзя.
Я не ношу браслета золотого, Что блещет, как осенняя луна; Я не вкусил стыдливой неги уст Невесты юной; ни перо, ни меч Не заслужили мне бессмертной славы. Я время расточаю в школе ветхой, Уча лукавых, наглых мальчуганов.
* (Дандин - писатель и теоретик литературы (ок. VII в.).)
Богатым не стал я, Ученым не стал я, Заслуги святой не обрел я, И время мое истекло.
Детишки - мертвецы живые, Укоры едкие родни, Кувшин, залепленный смолой,- Терзают меньше, чем улыбка И взгляд язвительный соседки, Когда жена к ней каждый день Заходит попросить иглу, Чтоб залатать свои отрепья.
* (Йогешвара (как и Абхинанда и Шатананда) - вероятно, придворный поэт раджей из бенгальской династии Палов, предположительно относимый к IX в.)
Из ячменя размокшие лепешки Сушить, ребят ревущих унимать, Вычерпывать горшком разбитым воду, Солому для спанья беречь от ливня, Дырявое лукошко нахлобучив На голову, в лачуге обветшалой Доводится супруге бедняка.
* * *
"Поди сюда, мой маленький, не плачь, На разодетых мальчуганов глядя. Когда отец вернется, он тебе Подарит ожерелье и обновы". Услышав это, горемычный странник, Стоящий за стеной, уходит прочь, И слезы льются по его лицу.
Заплату на заплату класть - Непревзойденное искусство И пригоршню еды делить - Непостижимое уменье, - Мне суждены: ведь я - жена!
Отец и сын схватили за рога, А мать - за хвост, родители отцовы Уперлись в ребра, а сноха - в подгрудок. Ребята с плачем за ноги взялись. Одно у них богатство - дряхлый вол, Что издыхает, лежа на земле. И всем семейством, проливая слезы, Они его стараются поднять.
"Золотой водой польешь тыквенную плеть - Будут у тебя плоды непрестанно зреть". С радостью поверил я слову доброхота. Тыкву круглый год иметь каждому охота. Я просил, и наконец мне богач один Нацедил чуть-чуть воды золотой в кувшин. Я пришел домой, и глядь - нет ее в помине: Просочилась по пути сквозь трещину в кувшине!
Бренное тело твое развалилось бы сразу, бедняк, Если б веревки мечтаний не стягивали твой костяк!
* (Раджашекхара - плодовитый автор IX-X вв.)
Ты ноги дал, чтоб ныли от ходьбы, И голос, чтоб вымаливать подачки. Ты дал жену, чтоб от меня ушла, И тело, чтоб дряхлело с каждым днем. Я знаю, ты лишен стыда, создатель, Хоть бы устал дарить, щедроподатель!
ИЗ "ОПИСАНИЙ ВРЕМЕН ГОДА"
* (Нараяналаччхи.- Слово представляет собой пракритскую форму санскритского "Нараяна-Лакшми", то есть "Вишну и Лакшми". Об авторе с таким именем ничего не известно. Может быть, это вообще не имя автора, а название какого-то произведения о любви Вишну и Лакшми.)
Вишну и Лакшми объятья разорвало горячее лето. Божественных клонит ко сну, оттого, что валы океана Качают плавучий дворец, где влага струится со стен, Изнутри охлаждая покои. Свирепые солнца лучи! По милости вашей луна, Лишенная чудного блеска, сегодня печется, как блин. Докрасна вы раскалили небесную сковороду!
Воду пруда нагревает зной Сверху, а внизу - холодный слой. Если водоемы сухи всюду, Путники приходят в полдень к пруду. Буйволы грязнят его: скотине Отдыхать привольно в склизкой тине. Но, руками разгоняя муть, Люди пьют, войдя в него по грудь.
Когда развертывают купы кетак Блестящие зеленые листы, Свисают кисточки соцветий с веток,- Точь-в-точь ягнячьи белые хвосты!
* (Билхана - поэт XI в.)
О дивнобедрая! Стрелы Ананги Время дождей закаляет усердно, Словно железные стрелы - кузнец. Разве не видишь? В угольных тучах Перебегают молний огни!
Кто смел перечить Камадеве? Любимому вернуться к деве Велят немедля гневные уста. Ослушник - путник беспечальный, Что в клетке заключен хрустальной Из струй, сбегающих с его зонта.
Пока слетает с уст хоть слово, Пока стремится сердце выжить И страннику послушны ноги,- Хранит он слабую надежду, До той поры, когда очам Откроются предгорья Виндхьи, Красуясь мокрыми от ливня Кадамбами в густом цвету, И тучи, черные, как змеи, Сменившие недавно кожу.
Огромная туча-кошка Огненным языком Лакает лунные сливки Из кастрюли ночных небес.
* (Вишакхадатта - драматург (см.: Вишакхадатта. Мудраракшаса, или Перстень Ракшасы. Перевод с санскрита В. Г. Эрмана. М.-Л., 1959).)
Небеса в покое нарастающем Кажутся божественными водами, Что текут беззвучно в вышине, С отмелями белых облаков, С криками летящих журавлей, С лотосами-звездами в ночи.
Раздавленный повозками тростник Обрызгал соком сладким колею, Что пыль шафранную несет, как стяг. Слетелись попугаи на ячмень, Колосья полновесные склонивший. От рисового поля - к водоему Проплыли вдоль канавы пескари. Пастух прилег на отмели, где тело Приятно охлаждает ил речной.
Меж грудей, подобно снизкам жемчуга, Матово мерцают стебли лотосов. Около ушей свисают лилии - Двум серьгам затейливым замена. А пробор проложен не рубинами,- Бандхудживы рдяными цветами. Сколько драгоценностей Время урожая Подарило девочке, Стерегущей рис!
Вздрагивают веточки горчицы, Отягченной острыми стручками. Под ююбой стоя, без труда Дети рвут плоды с ветвей склоненных. Зрелый сахарный тростник из листьев Выпростал коленчатые стебли И, ручным давилом пригнетен, В изобилье брызжет сладким соком.
Гунджи созревшей растрескался плод, И обнаружились красные зерна, Схожие с глазом влюбленной кукушки. Эти пурпурные зерна - единственный След бытия плодоносной лозы. В листьях, в побегах - она уничтожится: Смертная стужа сожжет их дотла.
Поля сухие, где созрел кунжут, Прельщают голубей. Цветы горчицы, Приобретя коричневый оттенок, Сменяются стручками. Коноплю Раскидывает ветер, что сечет, Вгоняя в дрожь, крупою снежной тело, И путники, вступая в перебранку, Теснятся у общинного огня.
Тепло соломы вихрем ледяным Уносится. Крестьяне то и дело, Огонь угасший силясь пробудить, Мешают хворостинами в костре. Пахучий дым курится над половой Горчичной. Треск и шорох шелухи Сопутствуют благоуханью, Разлитому над зимним током.
Прекрасна ночь, когда сверкает месяц. Хвала тебе, колеблющий волну! О месяц! Разве не в твое сиянье Невидимой рукой закинут мир, Вместивший страны света целиком, С грядами гор и водами речными?
Сперва он отливал густым багрянцем, Под стать китайской розе, а потом Медово-красным сделался, как щеки Гречанки юной, выпившей вина, Но просветлел, как зеркало златое, И, словно белый татары цветок, Теперь блестит на небе диск луны.
* (Мурари - поэт, относимый к IX-X вв.)
В ночи небесную стреху Термиты тьмы проели, И видно звездную труху, Что сыплется сквозь щели.
Та - вверх, та - вниз,- весов метнулись чаши: Твое лицо - луны взошедшей краше! Но звезды вышли на простор небес Всем сонмом, подчинясь ее главенству - Помочь холодному несовершенству Создать красе твоей противовес.
В твоем присутствии - луну взошедшую не славят. Где кожа светится твоя - там злата в грош не ставят. При виде глаз твоих поблек цветок на глади зыбкой. Сравнится ль амрита с твоей блистающей улыбкой? Мы осмеяли Камы лук, твоей любуясь бровью. Припомним истину одну, отринув многословье: Создатель дивного творенья терпеть не может повторенья!
"Ножами я был изрезан, камнями расплющен я был. В огне меня жгли, топили в воде, охлаждая мой пыл. За эти заслуги - блаженство, на бедрах прекрасной покоясь, Обрел я!" - звенит бубенцами на ней златокованый пояс.
Лицо - луна, Рука - лилея, Речь - амрита, Уста - живая роза, Сердце - камень.
* (Бхавабхути - знаменитый драматург VIII в. (см. том БВЛ "Классическая драма Востока").)
Живет в моем сознанье образ твой, Как будто вплавлен он или оттиснут, Как будто кистью вписан иль изваян, Вдолблен, иль врезан, или врублен, Иль вставлен, как алмаз в оправу, Иль пригвожден, по воле Камы, Божественными стрелами пятью; Как будто крепко-накрепко вплетен Он в нескончаемые нити мыслей.
* (Дхармакирти - поэт, отождествляемый исследователями со знаменитым буддистским философом VII в. (см. прим. к стихотворению Амару, 34).)
Любимый ушел, мое сердце ушло, И сон мой ушел, и мой разум. Бесстыдная жизнь! Отчего, мне назло, И ты не ушла с ними разом?
Ложе из листьев, сочащихся амритой, Сорванных с древа в небесном саду, Вместо подушки - луну в изголовье Дай мне, подруга! Всю ночь Камадева Жжет мое тело свирепым огнем. Сердца светильник, зачем подливаешь Масла в растущее пламя любви?
* (Соннока.- Об этом поэте известно лишь то, что он был поклонником бога Вишну.)
Твой милый - повеса, а ты, простодушная, вверилась Слащавым ухваткам и вкрадчивой этой учтивости! В глаза тебе разве не бросился пурпурный знак На правой щеке у него, как от красной смолы? Вчерашние шашни оставили эту отметину!
* (Видья - поэтесса, жившая, по-видимому, в Южной Индии между VII и IX вв.)
О добрая жена соседа!* За домом пригляди минутку. Воды колодезной, безвкусной, Отец ребенка пить не станет. Спущусь,- хоть я одна,- к реке, Под сень тамалов, где темно И столь густые тростники, что стебли Колючие царапают мне грудь.
* ("О добрая жена соседа!.." - Женщина, якобы намереваясь наорать воды из реки, идет на свидание с любовником. Согласно поэтическому канону, любовники во время объятий оставляют на груди возлюбленных царапины. Хала (39) "Рождение Кумары", III, 29.)
На сотом поцелуе, на тысячном объятье Прервали, чтобы снова начать свое занятье! Не бойтесь, в этом деле судьи строгие,- И те не усмотрели б тавтологии!
Природа сама разожжет и вскормит любовное пламя. Зачем же мы пагубу терпим, внимая худым стихотворцам, Что так раздувают, без нужды, свою никудышную страсть В своих никудышных стихах?
|
ПОИСК:
|
При использовании материалов активная ссылка обязательна:
http://litena.ru/ 'Литературное наследие'