Ли Бо (Первые пять стихотворений в переводе В. М. Алексеева, до стихотворения "Песня о восходе и заходе солнца" в переводе А. Гитовича, далее - Анны Ахматовой)

(Ли Бо (701-762) - великий поэт, с удивительной полнотой выразивший в своем творчестве дух китайского народа. Жизнь его стала легендой, его называли "бессмертным, низвергнутым с небес". Независимый и гордый, он не захотел стать придворным поэтом и провел жизнь в скитаниях. Уже при жизни поэта его стихи были необычайно популярны, их читали и во дворцах, и в деревенских харчевнях. Переводы А. Гитовича печатаются по книге: Ли Бо. Избранная лирика. М., 1959; переводы А. А. Ахматовой - по книге: "Китайская классическая поэзия (эпоха Тан)". М., 1956.)

ДУМЫ В ТИХУЮ НОЧЬ

 Перед постелью вижу сиянье луны.
 Кажется - это здесь иней лежит на полу.
 Голову поднял - взираю на горный я месяц;
 голову вниз - я в думе о крае родном.

ИЗ ЦИКЛА "ОСЕННЯЯ ЗАВОДЬ"

 Вода - словно одна полоса шелка,
 Земля эта - то же ровное небо.
 Что, если бы, пользуясь светлой луною,
 Взор - в цветы, сесть в ладью, где вино?

 Холм Персиков - один лишь шаг земли...
 Там четко-четко слышны речь и голос.
 Безмолвно с горным я монахом здесь прощаюсь.
 Склоняю голову; привет вам в белых тучах!

 Белых волос тысячи три саженей!
 Грусть ведь моя так бесконечно долга!
 Я не пойму: в зеркале светлом и чистом
 где я добыл иней осенний висков?

ОСЕННИЕ ДУМЫ

 У дерева Яньчжи* желтые падают листья,
 приду, погляжу - сама поднимусь на башню.
 Над морем далеким лазурные тучи прорвались,
 от хана-шаньюя осенние краски идут.
 Войска кочевые в песчаной границе скопились,
 а ханьский посол вернулся из Яшмы-Заставы.
 Ушедший в поход, не знаю, когда он вернется,
 напрасно грущу, что цветок орхидеи завянет.

^* (Яньчжи - гора в нынешней Ганьсу. Яшма-Застава - Юйгу-ань - там же; через эту заставу вел путь на запад. Шанъюй.- Так назывались вожди сюнну.)

ПРОВОЖАЮ ДРУГА

 Зеленые горы торчат над северной частью,
 а белые воды кружат возле восточных стен.
 На этой земле мы как только с тобою простимся,
 пырей-сирота ты - за тысячи верст.
 Плывущие тучи - вот твои мысли бродят.
 Вечернее солнце - вот тебе друга душа.
 Махнешь мне рукою - отсюда сейчас уйдешь ты,
 и грустно, протяжно заржет разлученный конь.

ПЕСНЬ О КУПЦЕ

 Гость заморский ловит с неба ветер
 И корабль далеко в страду гонит.
 Словно сказать: птица среди облаков!
 Раз улетит - нет ни следа, ни вестей.

СТРУЯЩИЕСЯ ВОДЫ

 В струящейся воде осенняя луна. 
 На южном озере покой и тишина. 
 И лотос хочет мне сказать о чем-то грустном. 
 Чтоб грустью и моя душа была полна.

ОДИНОКО СИЖУ В ГОРАХ ЦЗИНТИНШАНЬ

 Плывут облака отдыхать после знойного дня,
 Стремительных птиц улетела последняя стая.
 Гляжу я на горы, и горы глядят на меня,
 И долго глядим мы, друг другу не надоедая.

РАНО УТРОМ ВЫЕЗЖАЮ ИЗ ГОРОДА БОДИ

^* (Боди - город на берегу реки Янцзы, в нынешней Сычуани.)

 Я покинул Боди, что стоит средь цветных облаков,
 Проплывем по реке мы до вечера тысячу ли.
 Не успел отзвучать еще крик обезьян с берегов -
 А уж челн миновал сотни гор, что темнели вдали.

БЕЛАЯ ЦАПЛЯ

 Вижу белую цаплю на тихой осенней реке;
 Словно иней, слетела и плавает там, вдалеке.
 Загрустила душа моя, сердце - в глубокой тоске.
 Одиноко стою на песчаном пустом островке.

ХРАМ НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ

^* ("Храм на вершине горы".- Стихи были написаны Ли Бо на стене горного храма в нынешней провинции Хубэй.)

 На горной вершине ночую в покинутом храме.
 К мерцающим звездам могу прикоснуться рукой.
 Боюсь разговаривать громко: земными словами
 Я жителей неба не смею тревожить покой.

РАЗВЛЕКАЮСЬ

 Я за чашей вина не заметил совсем темноты.
 Опадая во сне, мне осыпали платье цветы.
 Захмелевший, бреду по луне, отраженной в потоке.
 Птицы в гнезда летят, а людей не увидишь здесь ты...

ШУТЯ ПРЕПОДНОШУ МОЕМУ ДРУГУ ДУ ФУ

 На вершине горы, где зеленые высятся ели,
 В знойный солнечный полдень случайно я встретил Ду Фу.
 Разрешите спросить: почему вы, мой друг, похудели,-
 Неужели так трудно слагать за строфою строфу?

ВЕСЕННЕЙ НОЧЬЮ В ЛОЯНЕ СЛЫШУ ФЛЕЙТУ

 Слышу: яшмовой флейты музыка, окруженная темнотой,
 Пролетая, как ветры вешние, наполняет Лоян ночной.
 Слышу "Сломанных ив*" мелодику светом полную и весной...
 Как я чувствую в этой песенке нашу родину - сад родной!

^* ("Сломанные ивы" - название популярной в эпоху Тан мелодии.)

ВСПОМИНАЮ ГОРЫ ВОСТОКА

 В горах Востока не был я давно.
 Там розовых цветов полным-полно.
 Луна вдали плывет над облаками.
 А в чье она опустится окно?

СРЕДИ ЧУЖИХ

 Прекрасен крепкий аромат ланьлинского вина.
 Им чаша яшмовая вновь, как янтарем, полна.
 И если гостя напоит хозяин допьяна -
 Не разберу: своя ли здесь, чужая ль сторона.

ТОСКА У ЯШМОВЫХ СТУПЕНЕЙ

 Ступени из яшмы давно от росы холодны.
 Как влажен чулок мой! Как осени ночи длинны!
 Вернувшись домой, опускаю я полог хрустальный
 И вижу - сквозь полог - сияние бледной луны.

ВЕСЕННИМ ДНЕМ БРОЖУ У РУЧЬЯ ЛОФУТАНЬ

^* (Лофутань - ручей, названный по имени красавицы Ло Фу. В ханьской песне юэфу "Туты на меже" рассказывается, что за Ло Фу пытался ухаживать приезжий знатный вельможа, но был решительно отвергнут женщиной, оставшейся верной мужу (см. том "Поэзия и проза Древнего Востока", с. 307).)

 Один, в горах, я напеваю песню,
 Здесь наконец не встречу я людей.
 Все круче склоны, скалы все отвесней,
 Бреду в ущелье, где течет ручей.
 И облака над кручами клубятся,
 Цветы сияют в дымке золотой.
 Я долго мог бы ими любоваться -
 Но скоро вечер, и пора домой.

НАВЕЩАЮ ОТШЕЛЬНИКА НА ГОРЕ ДАЙТЯНЬ, НО НЕ ЗАСТАЮ ЕГО

^* (Гора Дайтянь находится на территории нынешней Сычуани.)

 Собаки лают, и шумит вода, 
 И персики дождем орошены. 
 В лесу оленей встретишь иногда, 
 А колокол не слышен с вышины. 
 За сизой дымкой высится бамбук, 
 И водопад повис среди вершин. 
 Кто скажет мне, куда ушел мой друг? 
 У старых сосен я стою один.

БЕЗ НАЗВАНИЯ

 И ясному солнцу, и светлой луне 
 В мире покоя нет. 
 И люди не могут жить в тишине, 
 А жить им - немного лет. 
 Гора Пэнлай среди вод морских 
 Высится, говорят. 
 Там в рощах нефритовых и золотых 
 Плоды, как огонь, горят. 
 Съешь один - и не будешь седым, 
 А молодым навек. 
 Хотел бы уйти я в небесный дым, 
 Измученный человек.

ЗА ВИНОМ

 Говорю я тебе: от вина отказаться нельзя,-
 Ветерок прилетел и смеется над трезвым тобой.
 Погляди, как деревья, давнишние наши друзья,
 Раскрывая цветы, наклонились над теплой травой.
 А в кустарнике иволга песни лепечет свои,
 В золотые бокалы глядит золотая луна.
 Тем, кто только вчера малолетними были детьми,
 Тем сегодня, мой друг, побелила виски седина.
 И терновник растет в знаменитых покоях дворца,
 На Великой террасе* олени резвятся весь день.
 Где цари и вельможи? - Лишь время не знает конца,
 И на пыльные стены вечерняя падает тень. 

 Все мы смертны. Ужели тебя не прельщает вино?
 Вспомни, друг мой, о предках - их нету на свете давно.

^* (Великая терраса - терраса на горе Гусу для торжественных приемов правителями царства У после победы над царством Юэ.)

ПРОВОЖУ НОЧЬ С ДРУГОМ

 Забыли мы про старые печали,- 
 Сто чарок жажду утолят едва ли. 
 Ночь благосклонна к дружеским беседам, 
 А при такой луне и сон неведом, 
 Пока нам не покажутся, усталым, 
 Земля - постелью, небо - одеялом.

ПОД ЛУНОЮ ОДИНОКО ПЬЮ

 Среди цветов поставил я кувшин в тиши ночной 
 И одиноко пью вино, и друга нет со мной. 
 Но в собутыльники луну позвал я в добрый час, 
 И тень свою я пригласил - и трое стало нас. 
 Но разве,- спрашиваю я,- умеет пить луна 
 И тень, хотя всегда за мной последует она? 
 А тень с луной не разделить. И я в тиши ночной 
 Согласен с ними пировать хоть до весны самой. 
 Я начинаю петь - и в такт колышется луна, 
 Пляшу - и пляшет тень моя, бесшумна и длинна. 
 Нам было весело, пока хмелели мы втроем, 
 А захмелели - разошлись, кто как, своим путем. 
 И снова в жизни одному мне предстоит брести 
 До встречи - той, что между звезд, у Млечного Пути.

С ВИНОМ В РУКЕ ВОПРОШАЮ ЛУНУ

 С тех пор как явилась в небе луна - сколько прошло лет?
 Оставив кубок, спрошу ее,- может быть, даст ответ.
 Никогда не взберешься ты на луну, что сияет во тьме ночной.
 А луна - куда бы ты ни пошел - последует за тобой.
 Как летящее зеркало, заблестит у дворца
 Бессмертных она. И сразу тогда исчезнет мгла - туманная пелена. 
 Ты увидишь, как восходит луна на закате, в вечерний час.
 А придет рассвет - не заметишь ты, что уже ее свет погас.
 Белый заяц* на ней лекарство толчет и сменяет зиму весна.
 И Чан-э в одиночестве там живет - и вечно так жить должна.
 Мы не можем теперь увидеть, друзья, луну древнейших времен.
 Но предкам нашим светила она, выплыв на небосклон.
 Умирают в мире люди всегда - бессмертных нет среди нас. 
 Но люди всегда любовались луной, как я любуюсь сейчас.
 Я хочу, чтобы в эти часы, когда я слагаю стихи за вином,-
 Отражался сияющий свет луны в золоченом кубке моем.

^* (Белый заяц.- По древней легенде, Чан-э, жена легендарного стрелка из лука Хоу-и, похитила у мужа снадобье бессмертия, вкусив которого улетела на луну, где живет белый заяц, толкущий в ступе снадобье бессмертия.)

ПРОВОЖАЮ ДРУГА, ОТПРАВЛЯЮЩЕГОСЯ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ В УЩЕЛЬЯ

^* (Ущелья - три знаменитых своей живописностью ущелья в верхнем течении реки Янцзы. Сосна - символ вечности в китайской поэзии. Чжэн Янь - друг поэта. Тао - начальник уезда...- То есть поэт Тао Юань-мин, занимавший до своего ухода со службы пост начальника уезда Пэнцзэ.)

 Любуемся мы, как цветы озаряет рассвет.
 И все же грустим: наступает разлука опять.
 Здесь вместе с тобою немало мы прожили лет,
 Но в разные стороны нам суждено уезжать.
 Скитаясь в ущельях, услышишь ты крик обезьян,
 Я стану в горах любоваться весенней луной.
 Так выпьем по чарке - ты молод, мой друг, и не пьян:
 Не зря я сравнил тебя с вечнозеленой сосной.

ПОСВЯЩАЮ МЭН ХАО-ЖАНЮ

 Я учителя Мэн почитаю навек. 
 Будет жить его слава во веки веков. 
 С юных лет он карьеру презрел и отверг - 
 Среди сосен он спит и среди облаков. 
 Он бывает божественно пьян под луной, 
 Не желая служить - заблудился в цветах. 
 Он - гора. Мы склоняемся перед горой, 
 Перед ликом его - мы лишь пепел и прах.

ШУТЯ ПОСВЯЩАЮ ЧЖЭН ЯНЮ, НАЧАЛЬНИКУ УЕЗДА ЛИЯН

 Тао - начальник уезда - изо дня в день был пьян.
 Так что не замечал он, осень или весна.
 Разбитую свою лютню слушал, как сквозь туман,
 Сквозь головную косынку вино он цедил спьяна.
 Лежал под окном у дома беспечный поэт седой,
 Себя называл человеком древнейших времен земли.
 ...Когда я к тебе приеду осенью или весной,
 Надеюсь, что мы напьемся в славном уезде Ли.

ПО ТУ СТОРОНУ ГРАНИЦЫ

^* ("По ту сторону границы".- Цикл стихов, посвященных походам танских полководцев Гэ Шу-лина и Ань Лушаня против тибетских и тюркских племен в 713-741 гг. и в 742-755 гг.)

 Пятый месяц, а снег на Тяньшане бел,
 Нет цветов среди белизны.
 Зря о "сломанных ивах" солдат запел,- 
 Далеко еще до весны. 
 Утром бьет барабан,- значит, в бой пора, 
 Ночью спим, на седла склонясь, 
 Но не зря наш меч висит у бедра: 
 Будет мертв лоуланьский князь.

^* (Будет мертв // лоуланьский князь.- То есть кочевники будут разбиты. В эпоху Хань князь страны Лоулань был убит за то, что помогал кочевникам в их борьбе против Китая.)

 Император войска посылает на север пустыни,
 Чтоб враги не грозили поить в наших реках коней.
 Сколько битв предстоит нам, и сколько их было доныне,-
 Но любовь наша к родине крепче всего и сильней.
 Нету пресной воды - только снег у холодного моря.
 На могильных курганах ночуем, сметая песок.
 О, когда ж наконец разобьем мы врага на просторе,
 Чтобы каждый из воинов лег бы - и выспаться мог!

 Мчатся кони, быстрые, как ветер,
 Мы несемся, сотни храбрецов,
 С родиной прощаясь в лунном свете.
 Чтоб сразить "небесных гордецов".
 Но когда мы кончим бой погоней
 И последний враг падет, сражен,-
 Красоваться будет в Павильоне
 Хо Великолепный. Только он!

^* ("Небесные гордецы" - кочевники. Павильон - так называемый Павильон единорога-цилиня, где по повелению ханьского императора Сюань-ди (правил 74-49 гг. до н. э.) были изображены одиннадцать прославленных полководцев и сановников. Хо Великолепный - известный полководец, но в Павильоне висел не его портрет, а портрет его брата, полководца Хо Гуана.)

 Приграничные варвары с гор в наступленье пошли - 
 И выводят солдат из печальных китайских домов. 
 Командиры раздали "тигровые знаки" свои,-
 Значит, вновь воевать нам средь желтых и мерзлых песков.
 Словно лук, изогнулась плывущая в небе луна,
 Белый иней блестит на поверхности наших мечей.
 К пограничной заставе нескоро вернусь я, жена,-
 Не вздыхай понапрасну и слез понапрасну не лей.

^* ("Тигровые знаки" - особые бронзовые или бамбуковые пластинки с гравированными изображениями тигров. Знаки разделялись на две части и служили как бы паролем и отзывом.)

 Сигнальные огни пронзили даль,
 И небо над дворцами засияло.
 С мечом в руке поднялся государь -
 Крылатого он вспомнил генерала.
 И тучи опустились с вышины.
 И барабан гремит у горной кручи.
 И я, солдат, пойду в огонь войны,
 Чтобы рассеять грозовые тучи.

^* (Крылатый генерал - полководец Ли Гуан, победитель племен сюнну (II в. до н. э.). Не сумев однажды захватить в плен их вождя, Ли Гуан покончил жизнь самоубийством.)

ТОСКА О МУЖЕ

 Уехал мой муж далеко, далеко 
 На белом своем коне, 
 И тучи песка обвевают его 
 В холодной чужой стране. 
 Как вынесу тяжкие времена?.. 
 Мысли мои о нем, 
 Они все печальнее, все грустней 
 И горестней с каждым днем. 
 Летят осенние светлячки 
 У моего окна, 
 И терем от инея заблестел, 
 И тихо плывет луна. 
 Последние листья роняет утун - 
 Совсем обнажился сад. 
 И ветви под резким ветром в ночи 
 Качаются и трещат. 
 А я, одинокая, только о нем 
 Думаю ночи и дни. 
 И слезы льются из глаз моих - 
 Напрасно льются они.

ВЕТКА ИВЫ

^* ("Ветка ивы".- См. прим. к с. 254. Лунтин - военная ставка предводителя племен сюнну.)

 Смотри, как ветви ивы гладят воду -
 Они склоняются под ветерком.
 Они свежи, как снег, среди природы
 И, теплые, дрожат перед окном.
 А там красавица сидит тоскливо,
 Глядит на север, на простор долин,
 И вот - она срывает ветку ивы
 И посылает - мысленно - в Лунтин.

ОСЕННИЕ ЧУВСТВА

 Сколько дней мы в разлуке, мой друг дорогой,-
 Дикий рис уже вырос у наших ворот.
 И цикада смирилась с осенней порой,
 Но от холода плачет всю ночь напролет.
 Огоньки светляков потушила роса,
 В белом инее ветви ползучие лоз.
 Вот и я рукавом закрываю глаза,
 Плачу, друг дорогой, и не выплачу слез.

ЧАНГАНЬСКИЕ МОТИВЫ

^* ("Чанганьские мотивы".- Ли Бо использовал мотивы народных песен юэфу (см. с. 230). Чангань - название деревни. Делить... и пепел и прах...- То есть все трудности и тяготы жизни. Да буду я вечно хранить завет // обнимающего устой...- То есть завет верности и в смерти. В древности некто Бэй Шэн назначил свидание своей возлюбленной у моста. Женщина все не приходила, а вода в реке внезапно стала прибывать. Бэй Шэн, верный данному слову, не ушел и погиб, обхватив руками устой моста. И да не допустит меня судьба // На башне стоять одной! - В древности женщина в ожидании мужа, уехавшего в дальние края, взошла на башню. Не дождавшись его возвращения, она окаменела. Ущелье Цюйтан - в верхнем течении реки Янцзы, где весной бывает особенно стремительное течение, плыть против которого невозможно. Чанъфэнса (или Чанфэнша) - в современной Аньхоэй, на берегу реки Янцзы.)

 Еще не носила прически я - играла я у ворот.
 И рвала цветы у себя в саду, смотрела, как сад цветет.
 На палочке мой муженек верхом скакал, не жалея сил,-
 Он в гости ко мне приезжал тогда и сливы мне приносил.
 Мы были детьми в деревне Чангань, не знающими труда,
 И, вместе играя по целым дням, не ссорились никогда.

 Он стал моим мужем,- а было мне четырнадцать лет тогда,
 - И я отворачивала лицо, пылавшее от стыда.
 Я отворачивала лицо, пряча его во тьму,
 Тысячу раз он звал меня, но я не пришла к нему.
 Я расправила брови в пятнадцать лет, забыла про детский 
страх,-
 Впервые подумав: хочу делить с тобой и пепел и прах.
 Да буду я вечно хранить завет обнимающего устой,
 И да не допустит меня судьба на башне стоять одной!
 Шестнадцать лет мне теперь - и ты уехал на долгий срок.
 Далёко, туда, где в ущелье Цюйтан кипит между скал поток.
 Тебе не подняться вверх по Янцзы даже к пятой луне.
 И только тоскливый вой обезьян слышишь ты в тишине.

 У нашего дома твоих следов давно уже не видать, 
 Они зеленым мхом поросли - появятся ли опять? 
 Густо разросся зеленый мох и след закрывает твой. 
 Осенний ветер весь день в саду опавшей шуршит листвой. 
 Восьмая луна - тускнеет все, даже бабочек цвет. 
 Вот они парочками летят, и я им гляжу вослед. 
 Осенние бабочки! Так и я горюю перед зимой 
 О том, что стареет мое лицо и блекнет румянец мой.

 Но, рано ли, поздно ли, наконец вернешься ты из Саньба. 
 Пошли мне известье,что едешь ты, что смилостивилась судьба. 
 Пошли - и я выйду тебя встречать, благословив небеса, 
 Хоть тысячу ли я пройду пешком, до самого Чанфэнса.

НОЧНОЙ КРИК ВОРОНА

 Опять прокаркал черный ворон тут -
 В ветвях он хочет отыскать приют.
 Вдова склонилась над станком своим -
 Там синий шелк струится, словно дым.
 Она вздыхает и глядит во тьму:
 Опять одной ей ночевать в дому.

ВОСПЕВАЮ ГРАНАТОВОЕ ДЕРЕВО, РАСТУЩЕЕ ПОД ВОСТОЧНЫМ ОКНОМ МОЕЙ СОСЕДКИ

 У соседки моей под восточным окном
 Разгорелись гранаты в луче золотом.
 Пусть коралл отразится в зеленой воде -
 Но ему не сравниться с гранатом нигде.
 Столь душистых ветвей не отыщешь вовек -
 К ним прелестные птицы летят на ночлег.
 Как хотел бы я стать хоть одной из ветвей,
 Чтоб касаться одежды соседки моей.
 Пусть я знаю, что нет мне надежды теперь,-
 Но я все же гляжу на закрытую дверь.

 Когда красавица здесь жила - 
 Цветами был полон зал. 
 Теперь красавицы больше нет - 
 Это Ли Бо сказал. 
 На ложе, расшитые шелком цветным, 
 Одежды ее лежат. 
 Три года лежат без хозяйки они, 
 Но жив ее аромат. 
 Неповторимый жив аромат. 
 И будет он жить всегда. 
 Хотя хозяйки уж больше нет, 
 Напрасно идут года. 
 И ныне я думаю только о ней, 
 А желтые листья летят, 
 И капли жестокой белой росы 
 Покрыли зеленый сад.

ПЕСНЯ О ВОСХОДЕ И ЗАХОДЕ СОЛНЦА

 Из восточного залива солнце, 
 Как из недр земных, над миром всходит. 
 По небу пройдет и канет в море. 
 Где ж пещера для шести драконов? 
 В древности глубокой и поныне 
 Солнце никогда не отдыхало, 
 Человек без изначальной силы 
 Разве может вслед идти за солнцем?
 Расцветая, травы полевые
 Чувствуют ли к ветру благодарность?
 Дерева, свою листву роняя,
 На осеннее не ропщут небо.
 Кто торопит, погоняя плетью,
 Зиму, осень, и весну, и лето?
 Угасанье и расцвет природы
 Совершаются своею волей.
 О, Си Хэ, Си Хэ, возница солнца,
 Расскажи нам, отчего ты тонешь
 В беспредельных и бездонных водах.
 И какой таинственною силой
 Обладал Лу Ян*? Движенье солнца
 Он остановил копьем воздетым.
 Много их, идущих против Неба,
 Власть его присвоивших бесчинно.
 Я хочу смешать с землею небо,
 Слить всю необъятную природу
 С первозданным хаосом навеки.

^* (Луян (Луян-гун) - герой древности. По преданию, когда он воевал с царством Хань, битва еще продолжалась, а солнце стало заходить, он взмахнул копьем, и солнце вернулось обратно на сто ли. Юймынь. См. Юйгуань. У и Юэ.- Имеются в виду земли древних царств на юго-востоке страны.)

ЛУНА НАД ПОГРАНИЧНЫМИ ГОРАМИ

 Луна над Тянь-Шанем восходит, светла, 
 И бел облаков океан, 
 И ветер принесся за тысячу ли 
 Сюда от заставы Юймынь. 
 С тех пор как китайцы пошли на Бодэн, 
 Враг рыщет у бухты Цинхай, 
 И с этого поля сраженья никто 
 Домой не вернулся живым. 
 И воины мрачно глядят за рубеж - 
 Возврата на родину ждут, 
 А в женских покоях как раз в эту ночь 
 Бессонница, вздохи и грусть.

НА ЗАПАДНОЙ БАШНЕ В ГОРОДЕ ЦЗИНЬЛИН ЧИТАЮ СТИХИ ПОД ЛУНОЙ

 В ночной тишине Цзиньлина
 Проносится свежий ветер,
 Один я всхожу на башню,
 Смотрю на У и на Юэ. 
 Облака отразились в водах
 И колышут город пустынный,
 Роса, как зерна жемчужин,
 Под осенней луной сверкает.
 Под светлой луной грущу я
 И долго не возвращаюсь.
 Не часто дано увидеть,
 Что древний поэт сказал.
 О реке говорил Се Тяо:
 "Прозрачней белого шелка",-
 И этой строки довольно,
 Чтоб запомнить его навек.

ПРОВОЖАЯ ДО БАЛИНА ДРУГА, ДАРЮ ЕМУ ЭТИ СТИХИ НА ПРОЩАНЬЕ

 Я друга до Балина провожаю. 
 Потоком бурным протекает Ба, 
 Там на горе есть дерево большое, 
 Оно состарилось и не цветет. 
 Внизу весенняя пробилась травка, 
 Что ранит душу слабостью своей. 
 Я спрашиваю жителей окрестных: 
 "Куда меня дорога приведет?" 
 Мне отвечают: "По дороге этой 
 "На юге" некогда Ван Цань всходил"*. 
 Не прерываясь, тянется дорога 
 До города столичного Чанъань, 
 Садясь, тускнеет солнце над дворцами, 
 Плывут по небу стаи облаков. 
 И вот сейчас, когда прощаюсь с другом, 
 Разлуки место ранит душу мне. 
 И голос друга, "Иволгу" поющий, 
 Мне слушать нестерпимо тяжело.

^* ("На юге" некогда Ван Цань всходил"...- В одном из стихотворений Ван Цань (см. выше), спасавшийся от мятежа, писал: "На юге поднимаюсь на Балинскую гору, оборачиваюсь, смотрю на Чанъань". "Иволга" - прощальная песня.)